Ветер разносил желтую пыль над базарной площадью, прятал в ней разрушенные стены домов. Ее поднимали уборщики, орудуя метлами вдоль щербатых дорожек. Она оседала на гуляках, что спали на лавках и обочинах. Пьянь была здесь всюду: на ступеньках храма, у помостов и трактиров. Пили в этом желтом, пыльном городе, где гул заводов заглушал человеческие голоса, где люди умирали и рождались, задыхаясь от запаха машинного масла, от отчаянья и одиночества. Скар познал отчаянье, носил в себе беззвучный вопль боли и ужаса, от которого холодеют ладони и погряз в одиночестве, как в беспробудном пьянстве, но павшие духом люди вызывали в нем лишь презрение. Живучий и скользкий, как крыса, он грыз преграды зубами, не брезгуя ничем — уже с малых лет научился воровать и ловко орудовать тонким шилом. Один удар в уязвимое место и никто не сможет определить причину смерти.

Скар шел, прячась в тени зданий: голова низко опущена, спрятана в глубине капюшона и шляпы, лицо замотано шейным платком, и лишь поблескивают очки-консервы. Холера наоборот крутила головой на длинной шее и провожала людей шипением. Ее тело сплошь черная, гладкая кожа, которая время от времени покрывается сверкающей рябью, и ящерица словно растворяется в воздухе, чтобы незаметно цокнуть зубами возле чьего-то задремавшего уха. А потом зыркнуть в их сторону желтым, надменным глазом, провышагивать на задних лапах, как человек, поджимая передние, не переставая пожирать глазами мясные лавки и пухлощеких карапузов.

Людей слишком много! И они не перестают размножаться, захватывать земли его сородичей. Снует вокруг это неуклюжее потомство. Холере на один зуб. Скар бы разрешил ей сожрать десяток, но карапузов за руки всегда тащат няньки или родители.

Путь преградили матоны, что тащили поклажу, Скар быстро и ловко обежал телегу, не позволив вознице себя внимательно рассмотреть. Торговцы уже зазывали прохожих в лавки и магазины — тощих банкиров на сероброголовых ящерах, мясников на тяжелых матонах или женщин в пестрых платьях. Стоял гвалт, что сливался с жужжанием работающих прессов и едкий запах вползал в ноздри — зловоние разносилось от нечистот, что опорожняли заводы, гадили прямо здесь, в центре Тан-зан, и черными наростами возвышались над поселениями, над Золотой империей.

Скар не мог припомнить ни одного завода в Джуне, в городе всех городов — бриллианте Золотой империи, но видел достаточно окраин в дыму, где над крышами домов высились тени этих гигантов прогресса и спешил убраться из Тан-зан вместе с Холерой, пока дым не поглотил его легкие.

Чем ближе он подбирался к парадным воротам, тем громче слышался стук и гул поезда. Чужаки построили не только заводы, но и железную дорогу и любой у кого есть деньги, мог кругом объехать империю, но Скара не пустят на поезд. Не для него люди строили удобства. Империю ему позволено пересечь только пешком, или бегом на лапах Холеры.

У ворот Скару пришлось потесниться, чтобы пропустить колонну людей — они прибыли из столицы, посмотреть чудеса века. Мужчины благоухающие, сытые и важные, ведут под руки женщин и детей. Дети все одинаковые — маленькие, неуклюжие и раздражающие, Скар едва их различал и мало интересовался, как и женщинами, но разглядывал. Их кожа чистая и сияющая, скрыта тенью шляпок и зонтиков от палящего солнца. Они движутся пестрыми пятнами вдоль разбитых дорожек и ветер играет с их почти невесомыми подолами. Ткань омывает стройные и полные ноги, как вода.

Вот парит тростинка, а вот плывет широкий бочок и внутри него все колыхается.

Скар втиснулся в стену, притянул Холеру и сжал ее морду так, что ноздри жарко задышали в ладонь, а острые зубы воткнулись в кожу, и низко опустил голову. Холера похрипывала, сердито сверкая глазами, и толкала его крупным задом, когда упитанная женщина проплыла мимо. Толпа уже стала редеть и Скар ослабил «объятье». Холера неожиданно рванула его руки, а следом повод. Он выругался, воткнул пятки в землю и рывком дернул на себя, острые зубы клацнули рядом с пухлой щекой женщины. Очевидно, гостья из столицы наступила Холере на хвост, иначе она бы так не отреагировала.

Скар учил ее не трогать людей без разрешения, но она укусила бы и его, отдави он ей хвост или лапу. Злое, вечно прожорливое и жестокое создание. Вырасти она в загонах благородного господина и миниатюрные, завернутые в шелка женщины катались бы на ней по персиковому саду. Но ее вырастил Скар, вырастил так, как вырос сам. И только его резкий окрик мог вернуть Холере рассудок, когда она почувствовав запах крови превращалась в хищника, кем ее и породила природа.

— Уйми свою тварь! — закричал мужчина, обнимая перепуганную женщину, и толкнул Скара.

Он не ощутил даже раздражения, будто не заметил тычка в спину, лишь сильнее втянул голову в плечи и потащил Холеру прочь, к воротам, но мужчина не отставал. Шел следом, колыхая могучим телом, его щеки распирало от негодования, как и грудь — пуговицы на рубахе, казалось, вот-вот отлетят, как пробка от щелчка ногтем.

— Ты должен извиниться перед мой женой.

— Извиняюсь, — бросил Скар, не оглянувшись.

— На коленях… извиняются на коленях и глядя в глаза. Клоп навозный, ты хоть знаешь кто мы?

Скар торопился, дальше ворот он за ним не последует. За спиной неожиданно раздался женский вопль и что-то теплое брызнуло на щеку. Скар смазал влагу и, поднеся руку к глазам, медленно оглянулся. Мужчина смотрел на обрубок запястья, кровь фонтаном орошала пыль под его ногами, а рядом кричала его пухлощекая жена. Вокруг мгновенно стало просторно, люди вжались в стены. Далекие прохожие останавливались, их лица напоминали театральные маски — рты искривлены, брови ползут на лоб. На зубах Холеры затрещали кости, она с аппетитом пережевывала человеческую плоть.

Скар одним прыжком вскочил в седло.

— Пошла, Хал! Пошла!

— Закрыть ворота! — закричал стражник. — Остановите его!

Холера летела сквозь толпу, как нож сквозь масло, Скар тянул повод, пиная ящерицу в бока, вымещая злость и страх, просвет в воротах становился все уже — граница между его жизнью и смертью.

— Давай, Хал! Давай!

За спиной слышался топот, но толпа не сжимала их, шарахалась от Холеры, чья пасть еще была испачкана кровью. Створки ворот скрипели и стонали, двигаясь навстречу друг другу, пока рабы тянули тяжелые цепи. За спиной свистнуло. Раздался треск — лопнула кожа куртки, Скар вскрикнул, боль стегала его по плечу как хлыст и что-то жгучее застряло внутри плеча, в мясе. Холера успела, змейкой юркнула между уже смыкающимися воротами.

Глаза мгновенно резануло ветром и солнцем. В лицо полетели клубы удушливой, колючей пыли, что набилась в рот и ноздри. Перед глазами засверкало бескрайнее золото песков. Золотая империя богата песками, что не хуже денег и золота превращают людей в рабов и заложников. По телу Скара разливалась слабость, сила вытекала из него вместе с кровью, голова закипала от жары, закипала и кровь в его венах. Остановить бы кровотечение, но в спину дышал Тан-зан и его охрана. Скар подгонял Холеру, пока повод не выскользнул из рук, а сам он не завалился на ее шею. Последнее, что он увидел перед тем как потерять сознание, золотистые глаза Холеры и белые клыки в открывшейся пасти.