Где слабый ненавидит - сильный уничтожает.
- Отвечай, трус! - Семилетний мальчик плюнул в лицо одноклассника, - Куда ты спрятал шоколад?
По алой щеке расползалась резкая боль. Одит прикрыл холодной рукой место удара. Боль понемногу отступала. Чистыми глазами он взглянул на искаженное злобой лицо мальчика.
- У меня его нет.
- Нет есть. Ты врешь. Наглый трус. Отдавай!
- Нет.
Следующий удар сбил Одита с ног. Тяжело дыша и сопя носом, он упал на мокрый от вчерашнего дождя серый асфальт. Горький комок подступил к горлу, хлынули предательские слезы. Он уже не контролировал их ход. Они быстрыми каплями стекали по лицу и падали на льняную кофту.
Много раз Одит вспоминал подобные дни и не мог найти объяснения этой ненависти. "За что Они поступают друг с другом таким образом, в чем кроется суть человеческой жестокости? Почему постоянно унижали меня? Но сегодня..."
- Одит, где мусорное ведро?
- На своем месте.
- Правильно, вместо того, чтобы просто отнести мусор, - ты снова иронизируешь. - Назойливый голос жены заставил оторваться от любимых мыслей. Одит раздраженно взглянул на жену, в глазах сверкнул злой огонек. Хлопнув дверью и надев шерстяной свитер, связанный женой - подарок на прошлый день рождения, вышел из дома. Он чувствовал особенность сегодняшнего дня еще утром. Когда, проснувшись, услышал бранящихся соседей под бардовскую песню Высоцкого: "Ненависть - юным уродует лица, Ненависть - просится из берегов, Ненависть - жаждет и хочет напиться Черною кровью врагов!"** Еще большую уверенность вдохнул в него легкий свежий ветерок, беззаботно раскачивающий полуголые липы. Одит перешел дорогу и вернувшись домой, за стол, где вновь обратился к не раз обдуманным мыслям. "Взять хотя бы дочь..."
Вчера она приходила с новым любовником. Одит привык к ее часто меняющимся связям и не обращал никакого внимания на молодого человека, понимая, что это очередная ошибка. Парень оказался музыкантом. Когда дочь, оставшись одна на кухне с отцом, упрекнула того в отсутствии интереса к ее личной жизни, Одит с неохотой стал расспрашивать молодого человека чем тот занимается.
- Я - рок-музыкант. Наша группа записала несколько пластинок. Сейчас мы работаем над новым альбомом. Почти нет свободного времени.
Одит четко услышал в этих словах: отношения их изначально обречены на провал. Дочь слишком независимая, чтобы сидеть и ждать в дождь и в холод пусть даже любимого человека. Что он делает на бесконечных репетициях? Только репетирует? Одит сомневался. Он прекрасно знал творческих людей, их постоянную, сводящую с ума подвижность. Музыкант, безусловно, будет участвовать в общих тусовках, пить, курить и Бог знает что еще. Но сейчас парочка производила впечатление только что сочетавшихся молодоженов, позволяющих себе прилюдные поцелуи. Дочь то и дело приближалась к лицу любовника, тот нагло хватал ее за разные части тела. Одиту было противно на это смотреть, но он терпел. Жена беззаботно радовалась, как и всем предыдущим ее мужчинам. После ужина они ушли. "Ее любовные похождения не могут уложиться в моей голове, думал Одит, - Причиной непонимания может служить мое совковое воспитание. Не спорю. Но есть определенные рамки приличия. Жена..."
- Одит, может не пойдешь сегодня на работу? - А вот и она. Женщина просила взглядом.- Вся эта химия, лаборатория... У меня плохое предчувствие.
Одит сузил глаза, повернулся к жене, привычным движением коснулся горячей щеки:
- Не беспокойся, милая, скоро все кончится.
- Одит! Что это значит? - Женщина с ужасом перебирала края своего платья.
- Ничего. Я ухожу на пенсию.
- Не говори так. Ты же знаешь, что после неожиданной смерти сына, я всего боюсь. Он также скрывал рак до последнего дня. Ах, если бы я знала! Если бы я была рядом. - Женщина упала на диван в жутких рыданиях.
На лице Одита в одно мгновение дрогнула натянутая струна, мелькнула нота сожаления. Он хотел погладить жену по голове, но отдернул руку словно от горячих углей, принял привычное чопорное выражение и бросив ей: "Успокойся", вышел за дверь. Ему были противны слезы жены. Зачем она разыгрывала комедию. Сын ушел из дома, потому что не мог больше выдерживать ее постоянных истерик, нежелания признать его любимую девушку. Он буквально сбежал. Не навещал, звонил редко и старался избегать ее. Помощи никакой не принимал. Обида была настолько сильна, что, заболев смертельной болезнью, мальчик ничего не сказал родным. Сейчас мужчина презирал чувства жены так же, как когда-то их сын.
В трамвае Одит вспомнил своего коллегу Живого. Тот недавно пришел на завод и уже успел рассказать о своих "чудесных способностях". "Каков же! - Одит ухмыльнулся. - Другие не лучше. Семен пишет диссертацию. Он даже не понимает, что его труды никому не нужны, а его теорию антиматерии, опровергаемую им же до сих пор, теперь глупо доказывать после стольких лет. Крючков... Этому давно пора на пенсию или... он может сам... А-ха-ха-ха-ха". Одит побагровел от злобного смеха. Сидящие рядом попутчики обратили взгляды на странного мужичка. Тот, словно почувствовав их колкие иглы, резко остановился и с самодовольной улыбкой стал смотреть в окно, где проплывали скучные дома, серые тротуары и никчемные прохожие.
На работе Одита встретил веселый Бубнов под лязг железа. Его назначили начальником отдела вместо Одита. Несмотря на то, что Бубнов не имел должных навыков и организаторских способностей. Одит же проявил себя, как прекрасный руководитель. Еще со школы он поклялся достичь профессионального успеха. И, действительно, с отличием закончил институт ядерной физики, защитил диссертацию, был признан ведущим научным сотрудником института. На его счету не мало научных трудов, исписаны сотни станиц о природе атомного ядра, он создал самую мощную атомную бомбу в мире. Его труды оценены президентом. Ради людей он никогда не говорил об этом. Никто в мире не знал о существовании такого грозного оружия. Одит был удостоен почетной награды, которую вручал сам президент. И теперь, когда он выходит на пенсию, вдруг выбирают ни кого-нибудь, а зятя директора завода руководить целым отделом ученых мужей.
- Уважаемый коллега, обратился Бубнов, - будьте так любезны, освободите кабинет.
Одит, не сказав ни слова, собрал вещи и ушел.
Вот и настал этот день. Он чувствовал, что развязка близка. Торжественное спокойствие, с каким Одит собирал свои вещи в кабинете, передавалось, казалось, даже стенам. Под взглядом почтенного мужчины они становились живыми, играя многоцветьем слоев краски, положенной за многие годы. Все, что раньше не привлекало его внимания, теперь оголилось, чувства обострились. Он не просто ощущал запах плавленного железа, но чувствовал его кисловато-горелый вкус. Слышал биение собственного сердца. Видел висевший над ним редкий туман из железной пыли. Слух улавливал еле слышную мелодию: "Погляди - что за рыжие пятна в реке,-Зло решило порядок в стране навести. Рукоятки мечей холодеют в руке, И отчаянье бьется, как птица, в виске, И заходится сердце от ненависти!"** Движений не существовало. Все словно остановилось. Много лет он продумывал этот день. Если его не станет, кто вспомнит о нем? "Жена? Она слишком убита горем потери сына. Она даже не заметит. Дочь? Нет, у нее нет времени на родного отца. Она, как и мать, уделяет все свое время мужчинам, но в отличии от матери, у которой был один сын, посвящает себя разным людям. То это был состоятельный бизнесмен с развратными эротическими фантазиями, то юный студент не имеющий денег, семьи и стыда. Теперь таким объектом страстного обожания стал музыкант-неудачник, не написавший ни одной стоящей музыки. Нет, ей будет все равно. О знакомых я не говорю. Коллеги будут только рады. Представляю их торжество. Но скоро все закончится.
Все, кто останется,проведут в мучениях свои последние дни, вспомнят что они сделали, как издевались над маленьким мальчиком, как унижали и били юного хрупкого студента. Вспомнят и поймут, что все не зря - они это заслужили".
С самодовольной улыбкой он подошел к столу с приборами и нажал красную кнопку.