Глава пятая

Разве может художник, которого посетила Муза, игнорировать свой порыв? Нет. Вернувшись домой, Жюли, забыв обо всем, тотчас погрузилась в свой внутренний мир, и на чистом холсте рождался новый образ, оживая в своем великолепии.

Прошло время. Жюли несколько раз посещала оперу.. Она уже имела полное представление о Кристине Доэ, и даже несколько раз видела вблизи, когда та проходила мимо в свою артистическую. Мадам Жири, билетерша, работающая в опере уже много лет, с которой Жюли несколько раз беседовала, поведала ей легенды и о Призраке. Девушка чрезвычайно интересовалась ими, что ничуть не удивило билетершу.

Однажды мадам Жири обмолвилась, что передает Призраку конверты от дирекции Оперы. Девушка смотрела на нее во все глаза, и в ее мыслях появилась идея.

Вернувшись домой, она завернула в бумагу холст, который только недавно закончила писать, прикрепила к нему конверт с письмом и направилась к мадам Жири.

-Могу ли я осмелиться просить вас? – обратилась она к пожилой женщине, которая так увлекала ее своими рассказами. – Вы не могли бы передать это Призраку оперы? Это очень важно для меня!

-Я, право, не знаю… - покачала головой мадам Жири, глядя на большой упакованный холст. – Это ведь только легенды…

-Прошу вас! Если он отвергнет мое послание – что ж, так и быть. Но, думаю, этот скромный презент не оскорбит ни вас, ни его. – с этими словами Жюли поставила картину у ног мадам Жири и вложила в ее руку двадцать франков.

-Хорошо. Я постараюсь, но обещать ничего не могу…

-Я благодарна вам до конца дней! – улыбнулась Жюли и поклонилась.

Мадам Жири внесла холст в свою комнату и поставила около стола, озабоченно рассматривая деньги.

«Как я передам это ему? Я ведь даже не знаю, как сообщить…» - билетерша уже начала жалеть об обещанном. В смущении она вышла и замкнула дверь на ключ.

Когда же она вернулась, картины на оставленном месте не оказалось. На столе лежало 10 франков и конверт, на котором аккуратным почерком было написано «П.О.»

«Уважаемая мадам Жири! Я получил послание мадемуазель Легран, за что вам весьма благодарен. Всего наилучшего! Ваш П.О.»

«Любезный Эрик! Не сочтите за дерзость, но узнав о вашей связи с мадам Жири, я поспешила воспользоваться этим, поскольку другой возможности не представилось скромно поблагодарить вас за мое спасение! Надеюсь, вы останетесь довольны моим скромным трудом. Вы навсегда останетесь в моей памяти! Жюли Легран.»

Эрик развернул бумагу и повернул холст. На картине был изображен он сам. Откинувшийся в кресле подле органа, с прекрасной алой розой в руке. Черный плащ ниспадал с его плеч, и белоснежная рубашка была в тон маске, прикрывающей половину лица. С полотна на Призрака оперы взирали ясные, живые, полные печали и огня, глаза. Картина была написана так искусно, что казалось, сейчас оживет…

Он, пораженный, рассматривал холст, не замечая, что одна из свечей догорела, и воск капал на рукав его сюртука.

«Милая Жюли! Вы – поистине талантливейший художник! Ваша картина тронула меня до глубины души. Позвольте и мне отблагодарить вас. В следующий вечер пятая ложа, которая находится в моем распоряжении, будет открыта для вас. Мадам Жири проведет вас туда. С поклоном, ваш П.О.»

Жюли читала письмо, не в силах скрывать волнение, и мадам Жири заботливо протянула ей платок, когда по щеке девушки скатилась слеза.

-Приходите завтра, мадемуазель Легран. Я проведу вас в ложу. – улыбнулась она.

Девушка кивнула и, переполненная чувствами, прижав конверт к груди, ушла.

Этой ночью сон не шел к ней. Она расхаживала по своей маленькой комнатке, заламывая руки. Неужели она снова увидит того, кто приводит в суеверный ужас всех, кто только слышал о нем, и того, кто, невзирая на свой обезображенный лик, так легко и просто покорил ее сердце? Как же слепа и наивна была несчастная Кристина, к которой Мастер пылал любовью! Неужто боги были слепы к гению, так много лет скрывавшемуся  в подземелье? Как несправедлива жизнь!

Жюли не знала, почему ее беспокоит неразделенность чувств этих двоих, и в этот момент она была более обеспокоена их судьбой, нежели своей собственной. Еще хоть раз иметь возможность увидеть, услышать своего спасителя – это было для нее настоящим счастьем! Часы шли так медленно, и эта ночь тянулась бесконечно… Лишь с первыми лучами зари, измотанная и испереживавшаяся, она отдалась во власть Морфея.

-Бежим сегодня! Кристина, душа моя, молю! – Рауль стоял на коленях, с надеждой всматриваясь в прекрасное лицо своей возлюбленной. Девушка лишь отрицательно покачала головой, нервно теребя золотисто-каштановые локоны, водопадом ниспадавшие на ее нежные плечи.

-Нет, Рауль. Я не могу. Я должна выйти на сцену сегодня! Пусть это будет последний мой выход, но я не смею бежать вот так просто. Он не переживет этого, понимаешь?

-Почему тебя так беспокоит этот монстр? Твои глаза были полны кошмара, когда ты поведала мне о нем! Или воспоминания о его ужасном лице потускнели в твоей памяти?

-Нет! Ты не понимаешь! – Кристина вскочила со стула и встала у окна, всматриваясь вдаль.

-Я боюсь его, признаю. Но я не ненавижу его! Он дал мне так много… Я обязана ему!

-Ты никому ничем не обязана! Он обманул тебя, он соблазнил тебя при помощи лжи! Я бы никогда не позволил себе такой низости! – лицо виконта пылало от возбуждения, и суставы на его руках побелели, когда он сжимал ладонь в кулак.

-Он убьет нас! – в отчаянье крикнула девушка, с мольбой в глазах поворачиваясь к взбешенному Раулю.

-Никто не посмеет нас тронуть! Я не допущу этого, и ты об этом знаешь! Ты доверилась ему, почему же ты не можешь довериться мне?

-Я доверяю тебе, Рауль, ибо мое сердце принадлежит тебе! – Кристина бросилась на шею виконту и залилась слезами.

С нежностью отца он прижимал ее к своей груди.

-Пообещай мне, что будешь осторожна! Поклянись, что после выступления мы уедем отсюда! Раз и навсегда!

-Обещаю… - прошептала девушка.

Жюли впервые была в ложе. Как правило, эти места занимали всегда почетные гости, и для простого смертного вход сюда был заказан. Но сегодня художница чувствовала себя на седьмом небе от счастья, когда мадам Жири провела ее на первый ярус, к ложе номер пять. На обитых алым бархатом перилах лежал конверт с ее именем.

«Дорогая мадемуазель Легран! К сожалению, я не могу сегодня с вами разделить наслаждение спектаклем, и вынужден оставить вас в одиночестве. Искренне надеюсь, что это не оскорбит ваших чувств. Мысленно я рядом с вами. Приятного вечера! Ваш П. О.»

Прочитав эти строки, Жюли чуть не разрыдалась от досады. Ее мечты хоть краем глаза увидеть дорогого Эрика рухнули в пропасть отчаянья. Предоставленная самой себе, она почти не замечала, что происходило на сцене, и голоса слышала, словно сквозь пелену тумана. Все ее мысли были о Призраке оперы.

«Почему он не пришел? Не желает видеть меня, или ему что-то помешало? Ах, бедное сердце, что же ты так трепещешь, словно запертая в клеть птица?»

Близилась полночь.

-Экипаж будет ждать нас у выезда из города. Ваши вещи уже там. Любимая моя, через десять минут я буду ждать вас внизу! – Рауль поцеловал руку Кристины и вышел из артистической.

Девушка обошла комнату, с тоской осматривая все, что было ей так мило и дорого. Неужели она никогда больше не ступит на порог Гранд Оперы, ставшей ей домом? О, Ангел Музыки, ее дорогой покровитель и учитель! Не слышать более твоего голоса,  который так ловко и умело задел струны ее души!

Кристина накинула плащ, последний раз окинула взором артистическую, и поспешила к Раулю, который ждал ее у черного входа. Никто не знал о их побеге, лишь пара бездонно-голубых глаз наблюдала за Кристиной, которая, почти летя, спускалась по массивным ступеням.

-Рауль! Я не могу уехать, не побывав на могиле отца…

-Хорошо, любимая! Мы заедем туда тотчас же! Но не будем терять драгоценное время! – виконт запрыгнул в седло и помог подняться Кристине. Рассекая ночную мглу, они понеслись по улицам Парижа…

Глава шестая

-Отец… - Кристина сидела у могилы, держа в руках несколько роз. Она с нежностью провела ладонью по белоснежной мраморной плите и положила цветы. Немного в стороне стоял Рауль, с нетерпением ожидая возвращения девушки.

Внезапно он увидел, как черные крылья мелькнули возле Кристины, и поспешил к ней.

-Ты принадлежишь мне! Ты должна остаться в опере! – появившись нежданно, словно тень, Призрак оперы схватил Кристину за руку и притянул к себе. Рауль, обнажая шпагу, бежал к ним.

-Оставь ее!  - задыхаясь, кричал он.

Эрик толкнул Кристину на снег и сделал шаг навстречу к виконту. Клинок его шпаги зловеще блистал, освещенный светом полной луны.

Кристина в ужасе наблюдала за сценой боя, застыв, словно мраморная статуя, в оцепенении. Перевес, казалось, был уже на стороне Эрика, как вдруг он оступился и упал. Рауль, тотчас воспользовавшись положением, выбил шпагу и руки Призрака и бросился с клинком на обезоруженного противника, намереваясь пронзить его. Бедная девушка, закрыла глаза, почти теряя сознание. «Ангел музыки мертв…Я больше никогда не услышу его голос…»

Металлический звон и удивленный возглас Рауля заставили Кристину прогнать ужасные мысли. Дрожа, словно осиновый лист, она открыла веки.

Эрик все также лежал на земле, не менее удивленный происходящим. Теперь обезоружен был и Рауль, у его самой шеи грозно поблескивал стальной клинок. Между двумя мужчинами стояла женщина, закрывая собой Призрака и угрожая шпагой виконту. Лицо ее было сокрыто маской, но серебристая копна вьющихся волос, небрежно разбросанная по плечам, показалась Кристине знакомой. «Я видела ее в опере…Но кто она?» - пронеслось в голове певицы.

-Уходите. – холодно сказала девушка, все еще направляя шпагу на горло Рауля. Виконт дрогнул и отступил на шаг, прикрывая ладонью раненное Призраком плечо. Кристина кинулась  к возлюбленному и, схватив его за запястье, увлекла прочь. Белая лошадь, взбивая копытами пушистые хлопья снега, уносила их в темноту ночи.

Девушка спрятала шпагу в ножны и повернулась к Эрику.

-Жюли! – воскликнул он в негодовании. Подскочив с земли, он подошел и, схватив девушку за плечи, закричал: - Зачем?!

-А вы предпочли бы сейчас лежать убитым? Можете считать это отдачей долга: вы спасли жизнь мне, теперь это сделала я. Мы квиты.

-Как вы знали, где я? Кто вам дал право вмешиваться?!

-Я видела, как вслед Раулю и Кристине выехал всадник. Я поняла, что это вы. Эрик, я мечтала еще хоть раз увидеть вас, я предчувствовала, что вам грозит опасность!

-Черт возьми, это глупый вздор! Опасность… Лучше умереть, чем жить без нее… - голос Эрика становился все тише, и, замолкая, он упал на колени и разрыдался, проклиная жизнь и собственное сердце.

Жюли подняла с земли плащ, отряхнув его от снега, и набросила на плечи Призрака. Он поднял на нее глаза и посмотрел взглядом обреченного, взглядом, который не выражал ничего, кроме вселенского горя и печали. Девушка сняла перчатку и нежно коснулась ладонью его щеки, стирая слезы.

-Эрик, - мягко прошептала она – Жизнь эта дана лишь раз. Вы можете ее прервать, можете продолжать бороться. Ни я, ни кто-то другой не вправе указывать вам, как жить. Но помните одно: никто не стоит ваших слез. А тот, кто стоит, никогда не заставит сердце страдать!

-Прочь! – прошипел Призрак, отстраняя руку девушки от своего лица.

Жюли горько вздохнула и поднялась с земли.

-Прощайте, Эрик. Видит Бог, я действовала по велению души, и пред ним она чиста. Я спасла вам жизнь, потому что вы дороги мне…

Сняв маску, девушка с тоской смотрела на того, за кого она готова была умереть сама, на того, чье сердце увезла с собой Кристина. Запахнув плащ, Жюли направилась к воротам. Она оставляла собственное сердце там, где рыдая, стоял на коленях Призрак оперы.

Эпилог

Прошел месяц. Несмотря на приближавшуюся весну, Париж был запорошен снегом. Из-за частых метелей солнце практически не показывалось, оставляя город в печальном сумраке. Жюли закончила писать картину, и скоро ей пора было уезжать. Через день-другой она получит от заказчика обещанную сумму денег, и их ей будет достаточно, дабы навсегда покинуть Францию. Перспектива увидеть новые города, увы, не тешила душу, как когда-то. Теперь она с горечью осознавала, что ее скитания по миру – это лишь завуалированная попытка бежать от самой себя. Но где бы она не находилась, всюду преследовало гнетущее чувство одиночества. Теперь же, познав муку неразделенной любви, это ощущение усилилось стократ.

«Почему так происходит? Почему сердца, открытые друг другу, встречаются так редко? Зачем эта мука?» - повторяла она про себя, роняя слезы в бокал вина, который держала в руке, казалось, целую вечность. За окном завывала метель, вторя стенаниям ее разбитого сердца.

«Время лечит. Завтра вновь будет день, новые дороги, новые приключения и опасности. Возможно, вдохновение, которое поведет руку, уверенно сжимавшую кисть по просторам белоснежного холста, и мир увидит новое творение, написанное не рукой, но душой.» - твердила она самой себе и не верила. Так и не пригубив вино, девушка откинулась на кровати и сомкнула веки. Сон, забытье – вот еще один путь, по которому она временами также стремительно пыталась бежать от самой себя.

Эрик был на грани безумия. Опера без Кристины казалась ему теперь пустой жестяной банкой, бессмысленным подвалом с глянцевым напылением и фальшивыми радостями. Весь смысл его жизни, всю душу, он вложил в это ангелоподобное юное создание, которое предало его, бежав с другим. Он рвал и сжигал рисунки, на которых был изображен лик любимой, бил зеркала с ненавистным ему отражением…

-Урод! Этот мир презирает тебя, этот мир никогда не примет тебя! Ты чужд здесь! – кричал он в отчаянье и раздирал на груди кожу до крови, словно пытаясь вырвать страдающее сердце. Ни музыка, ни пьесы, ничего не радовало его, все это застыло, умерло. Он обессилено упал на кровать, полубезумным взглядом обводя комнату. Внезапно он увидел картину, которую ему подарила Жюли. И пламя свечей, изображенных на холсте, словно живое, мерцало. Эрик поднялся и подошел ближе, дотронувшись до полотна. Что-то екнуло внутри него, и он пристально всмотрелся в глаза, в собственные глаза, написанные нежной рукой Жюли. Неземная печаль отражалась в них. Он вспомнил ее прикосновение, когда она стерла его слезы. Эта хрупкая, милая девушка не дрогнула, не впала в суеверный ужас, увидев его без маски. И она первая, кто смогла за ликом чудовища разглядеть душу, взывающую к прекрасному…

Эрик вспомнил, как он жестоко прогнал ее, когда она пыталась утешить его. В памяти, словно на холсте, возникло ее опечаленное лицо, слезы на котором застывали в льдинки от мороза. И она смиренно ушла, когда он крикнул «Прочь!»

Внезапно ему стало совестно за свое поведение. Пропустив сквозь собственную душу боль и страдание, он понял, что так же больно было и Жюли, когда, гонимая им, она покидала кладбище. Где она сейчас? Уехала ли из Парижа?

Эрик помнил, где снимала маленькую комнатушку девушка северных кровей. Всего несколько кварталов, всего несколько…

Он стремительно набросил плащ и помчался в темноту полуночи, где в метель практически не было шансов столкнуться с кем-либо на улице.

Окна были темны, лишь в одном горел свет – это была комната Жюли. Эрик подтянулся на периллах и ловко перепрыгнул на балкон, бесшумно, словно тень. Сквозь стекло он заглянул внутрь. На мольберте у стены красовалась завершенная картина. На кровати, не раздеваясь, лежала Жюли. Опрокинувшийся бокал вина окрасил простынь подле нее в алый цвет.

«Только бы не яд!» - мелькнуло в голове Эрика. Он без труда сломал защелку на оконной раме, ворвавшись в комнату. Жюли не пошевелилась. Упав перед ней на колени, он аккуратно взял ее запястье и прижал к дрожащим губам.

-Жюли…Простите меня, милая, дорогая Жюли! – шептал он, и по его лицу катились слезы.

Девушка дрогнула и открыла глаза, в недоумении смотря на Призрака.

-Эрик?.. Вы…

-Вы живы! Боже, как я испугался, что опоздал… Жюли, сможете ли вы меня когда-нибудь простить? Смею ли я просить вас об этом?

-Эрик…Мне не за что прощать вас, ибо вы ничего не сделали. Я понимаю, что вам пришлось испытать, и насколько мучительно для вас…

-Жюли, - прервал он ее – Я люблю вас! Я не знаю, почему не осознавал этого раньше! Кристина была для меня наваждением, моей страстью… Но то, что пробудили в моей душе вы… Я бы никогда не простил себе, если бы потерял и вас! Вы отдали мне свою душу, я гнал ее. О, глупец! Я не знал, что и моя душа, огромная часть ее – уже принадлежит вам! И прогоняя вас, я прогонял сам себя! Как я мог! Как я мог… Кристина лишь страшилась меня…

-Милый мой Призрак, мой Эрик… Нет, Кристина страшилась не вас.

Эрик удивленно посмотрел в лицо Жюли, которая ласково провела по волосам и сняла с него маску.

-Ее ужасал не столь ваш лик, сколько мнение общества, если бы она решилась быть с вами. Увы, не многим безразличны суждения посторонних, и далеко не каждый решится противоречить устоям масс. Виконт в плане супруга был более подходящей партией. Возможно, она сама не до конца осознавала свой выбор. Безусловно, она любит его, но не сбрасывайте со счетов и других причин.

-Так глупо… - Эрик опустил голову, стараясь скрыть уродство своего лица. Жюли спустилась с кровати и села на пол перед Призраком.

-Эрик!

Он осторожно посмотрел на нее, и страшась, и презирая, и любя…

-Вы – моя душа. Но если ваше сердце не бьется в унисон с моим, я найду в себе силы пережить это. – Жюли нежно и печально улыбалась, а с ресниц ее на руки Эрика падали жемчужины слез.

Призрак взял ее ладонь и положил себе на исцарапанную грудь.

-Оно бьется с вами и для вас, Жюли! Навеки! Я клянусь вам, что ни одной мыслью не оскверню ваших чувств, ибо они разделены с моими! Я люблю вас!

На следующий день снег прекратился, и впервые за две недели выглянуло солнце.

В Гранд Опере шел «Фауст», и публика овациями встречала Карлотту – вернувшуюся приму. Пятая ложа была по-прежнему зарезервирована для Призрака оперы, но в этот вечер она пустовала. Внизу, глубоко под сценой, у берега подземного озера, Эрик и Жюли играли своего Фауста, и партия Маргариты принадлежала молодой художнице, которую окрылил Ангел музыки…