Проснувшись, она долго не могла понять, где находится. Потом вспомнила. Первым делом посмотрела на часы. Восемь утра. Дома она тоже просыпалась в это время. В девять начинались занятия в колледже.

Каждый раз, просыпаясь, она думала, вот бы поспать ещё минуточку, одну ма-аленькую минуточку. А вот теперь, когда можно валяться в постели хоть целый день, спать не хотелось.

Полина сходила в душ. Она бы с удовольствием походила по каюте в купальнике, но не было твёрдой уверенности, что тут не понавешаны внутренние камеры видеонаблюдения.

Нажав кнопку включения компьютера, она приготовила кофе. Отхлебнув, сморщилась, потом пожала плечами. Ладно, сойдёт, пить можно. Хотя во рту остался непонятный кисловатый привкус.

Начала загружаться система. Сквозь символы, бегущие по монитору, просвечивалась стена каюты и цветы на столике в углу. Полина переключила монитор в режим минимальной прозрачности. Она не любила это новомодное введение, когда экрана совсем не видно, а буквы и прочая графика висела прямо в воздухе и через них были видны предметы обстановки. Кому-то это нравилось. Ей – нет. Проще, когда видишь перед собой осязаемый экран.

На мониторе после обычной заставки – два треугольника в круге, образующие шестиконечную звезду -  появилось окошечко, предлагающее ввести идентификационный код. Обойдутся. Пока она ещё не делает ничего такого, для чего необходима идентификация личности. Хотя...

Полина подумала про удостоверение. У неё ведь теперь есть взрослый личный код. И сейчас можно им воспользоваться. Это ведь так классно!

Девочка бросилась обшаривать карманы. Искомое, по закону подлости, отыскалось в последнем.

- О-БЭ-А, - прочитала она золочёные буквы, - ФЭ-ЖЭ-КА-ЭМ. 2-5-8-6-5-2-0.

Ещё два года назад, когда Полина впервые увидела этот номер, она бросилась на шею отцу и расцеловала его. Ещё бы, такой подарок!

Каждый человек, не важно, взрослый или ребёнок, обязан знать наизусть свой идентификационный код. Удостоверение ведь постоянно таскать с собой не будешь, а случаи бывают всякие. Именно поэтому детские удостоверения имеют всего четыре разряда символов. А взрослые - четырнадцать, причём, первые семь - буквы, а последние - цифры. Они ценятся тем больше, чем проще запомнить код.

Полинино «взрослое» удостоверение было идеальным для запоминания. Буквы - последовательность спектральных классов звёзд. У студентов-астрономов есть пневматическое правило для запоминания этой последовательности, забавная фраза: «Один бритый англичанин финики жевал как морковь» Отцу было известно, что Полина имеет неплохие оценки по астрономии. Не знать эту фразу она не могла. А с цифрами - это уже совсем просто: её год, месяц и день рождения.

Для того, чтобы не запомнить ТАКОЙ идентификационный код - для этого нужно быть совсем имбецилом.

Набирая на клавиатуре пароль, девочка на всякий случай положила карточку на стол перед собой. Ещё не хватало ошибиться, используя удостоверение впервые. Позор! Можно потерять всякое самоуважение! Да и комп тут, наверное, довольно навороченный, ещё даст сигнал стюардессе о несоответствии кода, разбирайся потом со старшими,  доказывай. что ты не слон.

- О. B. A... Один бритый англичанин... F. G. K. M... Финики жевал как морковь... 2.5.8.6.5.2.0...

Нажимая "enter", Полина набрала полную грудь воздуха и зажмурила глаза, словно перед прыжком в воду.

А когда снова открыла глаза, вокруг было темно. Постепенно утихал шум вентилятора в системном блоке. Оказалось, это был единственный звук. Когда он утих,   наступила полная тишина.

Девочка сидела на стуле смирно, словно прилежная первоклашка, даже руки положила на подлокотники. Она ожидала, когда всё заработает снова. Перебои с электроэнергией время от времени случались на каждом корабле. Это немудрено. По теории вероятности, чем сложнее звездолёт, тем больше в нём всяких деталей, стыков и узлов. В соответствии с этим намного увеличивалась вероятность, что где-то что-то закоротит, отключится, пробьёт или заглючит. Во время полётов с отцом свет в каюте выключался трижды. И каждый раз - всего на несколько секунд.

Теперь же процесс явно затягивался. Сколько уже прошло? Минута? Две? Три? Полина никогда не умела точно отмерять время, а тут, в полной темноте, это оказалось почему-то ещё более затруднительным.

Чем больше Полина сидела на одном месте, тем сильнее её охватывало смутное беспокойство. Вообще, долго находиться в состоянии неподвижности - это было не в её натуре. В голову невольно лезли всякие нехорошие мысли.

Что могло случиться? Наверное, всё-таки какие-то неполадки с кодом. Ведь не может же всё так совпасть - только она ввела в компьютер свои символы - и тут же отключили электроэнергию. В ту же секунду. В то же мгновение. Что бы вы там не говорили, а таких совпадений не бывает. Точнее, со статистической точки зрения они вероятны, но в них как-то не верилось.

"Так, не волноваться, - успокаивала себя Полина, чувствуя, как глухо начинает колотиться сердце. - Допустим, я ввела неправильный код..., - и тут же опровергла сама себя. - Всё я ввела правильно! Даже про финики вслух говорила"

Тогда в чём же дело? Была ещё сла-абенькая вероятность, что код неверен в принципе. Или неактивирован. Хотя...

Полина снова опровергла свои выводы. Как он может быть неверен или неактивирован, когда им уже многократно пользовались? Впервые его применил отец при покупке билета, потом, опять же используя  удостоверение,  она вошла в "Шаттл", считывающее устройство удовлетворённо булькнуло, открывая дверцы. В последний раз билет и удостоверение проверяли при переходе из "Шаттла" в звездолёт. Там уже дежурившая на входе стюардесса сначала удивлённо посмотрела на юную пассажирку, потом сравнила номер в удостоверении с номером на мониторе карманного компьютера. Сравнивала она, наверное, во избежание всяких недоразумений, тщательнее, чем обычно, уж слишком долго копалась. В конце концов Полина была пропущена. Так что с кодом никаких проблем быть не может. И удостоверение проверяли не раз. Тогда что же случилось?

Полина убеждала себя, что не стоит паниковать,  и чем больше этим занималась, тем явственней ощущала, что по спине волнами пробегают волны озноба, а открытые участки тела покрываются «гусиной кожей», крепкой и ядрёной, словно огуречные пупырышки.

- Всё в порядке, - вслух произнесла девочка, - сейчас только включат свет – и всё закончится.

От своего дрожащего голоса ей стало ещё страшнее. И этот непонятный озноб...

Полина вскочила и задела стол. Если бы он не был привинчен к полу, как большинство стационарных вещей в каюте, то обязательно перевернулся бы.

Озноб! Это ведь совсем не от страха! В каюте начинает холодать! Причём довольно быстро!

Полина метнулась в сторону, но что-то опрокинула и остановилась. Суетиться сейчас, по меньшей мере, нерационально.

Впервые в жизни девочка очутилась в настоящей темноте. Вокруг не было ни единого проблеска, ни единого кванта света, за что мог бы уцепиться глаз. Могильная тьма по сравнению вот с этой, каютной  – так, тьфу.

До какого предела будет понижаться температура? До десяти-пятнадцати градусов? До минус десяти? До минус ста десяти? Или вообще до значения космического вакуума?

Девочка имела самое смутное представление о том, как устроены системы жизнеобеспечения корабля, как всякий человек, слушающий приёмник не знает, из чего тот состоит. Она просто пользовалась всеми благами, представляемыми ей корабельной системой, и считало это само собой разумеющимся.

Теперь же, когда она  отключилась, Полина посетовала на то, что не нашла времени хотя бы на примитивном уровне изучить, как тут всё устроено. Вполне возможно, был какой-нибудь способ всё это запустить. Или хотя бы разобраться, до которого предела всё это будет выключаться.

Если рассуждать логически, то температура меньше нуля по Цельсию упасть не должна. Понизиться до абсолютного нуля – тем более. На столе стоят живые цветы. Они бы даже ноль по Цельсию не смогли выдержать, сразу увяли, не то что минус двести шестьдесят три. Или семьдесят три? Да и вообще, тут, в каюте, много всего такого, что едва ли выдержит абсолютный ноль.

Будем надеяться, что смерть от холода не грозит. Пока, во всяком случае.

Воздух, поступающий из коллекторов, просто перестал нагреваться и постепенно подойдёт к значению, среднему для всего корабля. Примем это за аксиому, чтобы не рехнуться от страха.

Хороша же я буду, обслюнявленная и беспрерывно хихикающая...

Полина даже помотала головой, отгоняя навязчивую картину.

Сейчас самое насущное – одеться. В тепле лучше думается.

Протянув руки вперёд, девочка принялась осторожно брести по каюте. Благо мебели, стоящей в середине помещения тут не было. А что же тогда упало в прошлый раз? А-а, стул. Стул – это ладно, не страшно.

Дойдя до стены, Полина привычно принялась шарить рукой по стене, отыскивая сенсозамок. Такие устройства, как правило, по негласному стандарту делают на одной и той же высоте, в одном и том же месте,  чуть правее и ниже геометрического центра открываемой двери.

Только несколько раз положив ладонь на холодный стеклянный кружок, она поняла, насколько по-дурацки себя ведёт. Если нет электричества, с какой радости сенсозамок будет работать? Ведь он тоже питается от общей сети! А ведь в шкаф вчерашним вечером были поставлены сумки, которые Полина как-то не удосужилась разобрать, а в них:  всё – обувь, одежда, книги... даже свитер, который всё-таки было бы неплохо одеть.  Холодало всё сильнее.

Бр-р, неужели где-то ещё в корабле так холодно? Например, в каком-нибудь машинном отделении, где обогрев в принципе не нужен? 

Та-ак, что тут ещё не работает?

Все двери заблокированы – это само собой. Терминал вырубился. Не работает компьютер с выходом на внутреннюю сеть звездолёта. Не работает кнопка вызова стюардессы... Или работает?

Нужно проверить.

Полина попыталась вспомнить, где эта кнопка. Вроде бы около входной двери.

Главное – не торопиться. И не паниковать. Даже если ничего не получиться. За пять дней от голода ещё никто не умирал. А без воды как-нибудь потерпеть можно.

Сейчас потихонечку подберёмся к двери... Что за напасть, опять обо что-то споткнулась!.. Ещё один стул! Что их тут – тыща, что ли?!

Кстати, о воде. Душ ведь тоже не работает. И унитаз – однозначно.

Это последнее разъярило девочку больше всего. Самое настоящее свинство, по-другому не назвать. И в прямом, и в переносном смысле.

Наощупь Полина добралась до двери, ухитрившись больше ничего не задеть на пути.

Кнопка не работала.

Иногда, знаете, бывает такое ощущение, когда включаешь что-нибудь незнакомое, и, едва дотронувшись до кнопки, явно ощущаешь, что механизм мёртв. Сейчас девочка почувствовала то же самое.

Она несколько раз стукнула кулаком в металлическую выпуклость, потом, повернувшись к двери спиной, ударила по ней ногой. Поняла, что ничего не выйдет. Стучать таким образом – это всё равно, что бить веником по сосне. Звук примерно такой же.  А все сидят по своим каютам, словно мыши по норам. Даже если и удастся найти способ повысить громкость звука, навряд ли это кто-нибудь услышит. Скорее надоест стучать. Нужно придумать что-нибудь ещё.

Что?

Полина добралась до постели. Даже не сняв обуви, улеглась под одеяло. Если ОНИ – так вот, по-свински, то и ей нет никакого резона соблюдать приличия. Выстирают простыню, не маленькие.

«Может быть, закрутиться в одеяло и пролежать пять суток? А вдруг получится? Нет, навряд ли. Есть уже хочется. Что было сегодня на завтрак? Вроде бы заказывала бутерброд, а получила салат. Или это было вчера? Да, точно, вчера. А сегодня она, проснувшись, тут же пошла к терминалу... Хотя, нет, ещё кофе успела попить. А кофе, что, вода...

Говорил папа, что пристрастие к компьютерам до добра не доведёт. Папа... Где он сейчас? Подумать только, он даже не представляет, в каком положении очутилась его единственная и любимая дочка. А если бы узнал, то обязательно нашёл бы способ вытащить её отсюда. Он сильный. И умный. Дай Бог каждому такого же. Впрочем, сейчас у него проблем и так хватает.

Кстати, что он там говорил перед тем как уйти? «Постарайся лишний раз не рисоваться» Ага, это значит, что если она отсюда выйдет (интересный оборот – ЕСЛИ), то в суд за не совсем, мягко говоря, качественное обслуживание подать будет нельзя. А жалко. Сладкое слово – месть... (Это из какой-то книги)...»

Однажды отец подал иск на турфирму только за то, что в проспекте обещали каюту класса «люкс», которая на самом деле оказалась обычной, трёхзвёздочной. Всё это происходило при Полине, поэтому ей было известно, что и как делается.

«Сколько им тогда удалось «содрать»? Какие-то провалы в памяти. В любом случае, за то, что происходит здесь и сейчас можно получить столько, что пассажирский флот не один год будет латать дыры в своём бюджете. Вот как становятся богатыми людьми!..

Однако, это всё лирика. Надо всё-таки подумать, как отсюда выбраться. Холодать вроде перестало – и то ладно. Уже легче живётся. Много ли человеку надо для счастья... Что-то на философию потянуло. Нет, явно нужно что-то делать.

Ладно, попробуем рассуждать логически.

То, что отключилась система жизнеобеспечения – это уже не вызывает сомнений. При вводе кода. Явно, только в одной каюте. Или нет? Если бы грянула какая-нибудь авария, то звездолёт, каким бы навороченным он ни был, сильно тряхнуло бы. А здесь просто всё перестало работать. Без всяких посторонних спецэффектов, сопровождающих любую аварию. И постепенно, шаг за шагом, приходило в такое состояние, какое бывает, если во время полёта каюта остаётся незаселённой...»

Стоп! Вот она – разгадка! Стоило только Полине ввести свой идентификационный код – и компьютер тут же понял, что тут никто не живёт и законсервировал помещение.

Теперь уже не важно, чья это ошибка – компьютера, программы, обслуживающего персонала, кого-то ещё. Главное, как отсюда выбраться. Или хотя бы подать сигнал о себе. Полёт длится шесть дней. Точнее, пять дней и одну ночь. Ночь уже прошла. Остаётся довольно много. Выжить в таких условиях: в полной темноте, когда не работает ничего, даже пищесинтезатор и стенной шкаф – крайне затруднительно.

Полина всё-таки закуталась в одеяло. Поплотнее, чтобы лучше думалось. Итак, имеется каюта. Связь с внешним миром осуществляется только через компьютер и кнопку вызова стюардессы. Ни то, ни другое не работает, ибо электричество выключено. Если бы можно было разыскать источник энергии и хоть какой-нибудь механизм запустить! А из подручных средств нет ничего, даже самого обыкновенного ножа или отвёртки. Только «квазник» - вещь в данной ситуации бесполезная. Его только слушать можно. Хотя...

Полина даже приподнялась от пришедшей ей в голову новой мысли. «Квазник»! У него ведь есть блок питания! На двенадцать вольт! А это ведь довольно много. Гораздо лучше, чем три, шесть или девять. Правда, почти «сдохший», но оставшиеся три процента заряда можно использовать.

Как?

Было бы просто великолепно запустить компьютер. Только он работает от стандартных двухсот. Вроде бы где-то в системном блоке должен находиться трансформатор, или как там он называется, который понижает напряжение с двухсот до... До скольки? До двенадцати? До двадцати четырёх? До тридцати шести? Ладно, допустим, до двенадцати. И каким же образом подключиться к тем проводам, по которым идёт двенадцативольтовое питание на весь компьютер? Как в темноте без всяких инструментов разобрать системный блок и найти нужные провода? Нет, это вариант отпадает.

Полина вспомнила старые фильмы, в которых системные блоки компьютеров были в виде больших ящиков. Если бы тут, в каюте, стоял такой, разобрать его и подключить посторонний блок питания – раз плюнуть. Десять минут. Даже пять. А тут все платы впаяны в крышку стола, подобраться к ним можно только снизу, перевернув стол вверх ногами. Точнее, вверх ножками. А стол наглухо привинчен к полу. Ремонтные роботы приспособлены специально к таким работам. А как же нужно извернуться человеку, чтобы что-нибудь там сделать?!

Нет, нужно искать другой выход.

Итак, из этой затеи ничего не вышло. Но теперь в активе появился блок питания. Это уже кое-что. Что там у нас дальше? Ах, да – кнопка вызова стюардессы. Маленькая пимпочка с кнопкой около входной двери. Её разобрать труда не составит. Найти два контакта – тем более. Тогда и блок питания не нужен. Просто замкнуть контакты между собой. Даже отсутствие тока в каюте – не препятствие. Источник питания должен находиться где-то за пределами каюты. Напряжение поступает на мою кнопку, когда я её нажимаю, контакты замыкаются – и у стюардессы звенит звонок... Стоп! Опять нестыковка! Если всё так просто, то почему вся эта конструкция не работает? Ведь должно же работать!

Полина тяжело вздохнула, повернулась набок и закрыла глаза. От огорчения захотелось спать. Она вовремя одёрнула себя, вспомнив, что лежит в постели прямо в одежде и обуви.

А если по этим контактам дать напряжение двенадцать вольт, может там, на пульте что-нибудь коротнёт?

Этот вариант Полина решила оставить на самый крайний случай. Во-первых, не хотелось портить блок питания. Во-вторых, это было опасно для жизни. Тоже немаловажный фактор.

Девочка представила свою каюту в виде большого чёрного ящика, из которого в разные стороны идут всякие провода. Внутри этого ящика – среднестатистический пассажир, у которого могут возникнуть всякие потребности, исполнить которые могут люди извне. Для того, чтобы вызвать этих людей существуют разные пути. Их не так-то уж и много. Первый– кнопка вызова стюардессы. Отпадает. Пока. Второй – компьютерная сеть. Тоже не работает.

Теперь взглянем на проблему с другой стороны. Экипажу нужно как-то контролировать поведение пассажиров. Хотя бы на самом примитивном уровне. Камеры видеонаблюдения. Если где-то и есть, то слишком хорошо спрятаны. Их даже при свете не найдёшь, не то что в полной темноте. Тем более, что если каюта законсервирована как пустая, то какой смысл эти камеры держать включенными, давая тем самым лишнюю нагрузку на корабельный процессор? Вроде логично. Значит и этот вариант исключается.

Что же тогда, а?

Полина всхлипнула. Происходящее нравилось ей всё меньше и меньше. Пять дней в полной темноте, без работающего душа и унитаза, с выключенными пищесинтезатором. Классно каникулы начались! Лучше и не придумаешь! А кто сказал, что вся эта волынка на пять дней? Вдруг на обратном пути в эту каюту никто не купит билета? Тогда она останется законсервированной ещё на пять дней. Потом – ещё на пять. И так до тех пор, пока какому-нибудь счастливчику не выпадет «счастливый» билет.

Потом девочка взяла себя в руки. Пока ещё всё в порядке. А сознание услужливо подсказало окончание фразы: «Как сказал человек, выпавший из окна пятнадцатиэтажки, пролетая мимо десятого этажа»

И юмор стал какой-то... гробовой.

Детка в клетке, блин! Зачем, скажите на милость, во всех каютах звездолётов такая звукоизоляция?! Хоть гранаты кидай – никто не отзовётся! Ур-роды!

Последнее слово она произнесла вслух.