Опять одна ночь

В свободное от работы в клубе время я не слушал ни хауса, которого мне хватало в своих миксах, ни транса, которого я наслушался в FL, ни даже драма, который я недолюбливал всегда. У меня МР3шник был полностью (все 4 гигабайта) забит попсой да роком. Включив Garbadge с их мрачным треком Queer, я лениво вышел из дома. Сил оставаться внутри уже не было – из-за выбитого окна в комнату пробралась жара, она душила, она давила со всех сторон, весь воздух был таким же тяжелым, как и вода. Да и тем более там еще пахло духами Миранды. Может она не исчезла, а просто вышла? Не было смысла претворятся, что типа я до сих пор верил в лучшее. Я просто знал, что ее нет. С этим знанием было невозможно тягаться.

А теперь про мелочи – у меня просто тупо пропала стена, причем выход я получил не к соседям, а в пустоту.

В огромных наушниках от ТЕХНИКС пела солистка Garbadge, я не разбирал слов, но мне от этого трека становилось еще хуже. Только сраная шумовая болезнь не давала мне погрузится в тишину, выключить плеер и послушать шепот улицы. Мне нужен был звук, мне нужен был тяжелый басс в ушах, мне нужен был шум, только за этим я взял с собой музыку. Я был будто бы зависим от мелодий, от их красоты и оригинальности, уже не представляя жизнь без звуков, уже со страхом представляя тишину.

Странно, но на улице было полно народу. Вроде будний день, вроде бы температура за 40 градусов, но все забили на работу и учебу, все вышли из квартир, будто бы происходило что-то немыслимое, что-то невероятное. Обычное небо без облаков, обычное солнце, обычные дома, ничто не двигалось кругом. Почему все вышли? Что заманило сюда людей?

- Привет, - сказал мне внезапно один парень, стоявший рядом, пока я крутил головой, глядя по сторонам.

- Привет… мы знакомы? – Он был ниже меня, но куда накаченнее. В белых широких джинсах, в кедах стиля РНБ, так же, как и я, держащий футболку в руках (она была так же белой и широкой), в модной кепочке и весь в цепях. Я такого точно не знал.

- Нет. Я просто хотел спросить, что происходит.

Я улыбнулся. В первый раз в реальной жизни со мной заговорил случайный прохожий.

- Я сам не знаю… вышел из дома, а тут… - я еще раз осмотрел улицу. Все люди, полностью остановив движение машин, просто ходили кругами, о чем-то тихо перешептываясь и почему-то постоянно глядя в небо, будто в ожидании явления бога.

- А почему ты вышел?

- У меня… у меня пропала стена, - сказал я, не боясь выглядеть глупо перед столь дружелюбным человеком.

- Чему теперь удивляться? У меня соседка… точнее девушка. Моя. Девушка.

- Пропала?

- Ага.

- У тебя на глазах?

- Нет. Ушла в ванну и не вышла. Выбиваю дверь, а там пусто. Да и дома делать нечего. Видимо всем нечего теперь стало.

- Стало? А раньше было что делать?

Парень ухмыльнулся:

- Ну раньше был и телевизор, и радио.

Я переключил плеер в режим радио. Плеер замолк, будто бы выключился. Просто внезапно повисла тишина на всех радиостанциях.

- А с телевизором что? Я даже не включал.

- Ну и правильно. Не одна телебашня не вещает. По всем каналам просто рябь, помехи. Что-то происходит.

- Оно видно.

К нам подбежала девушка. Точнее уже женщина достаточно преклонного возраста и абсолютно безумного вида: одетая в лохмотья, со взъерошенными волосами, а ее глаза, они походили на рыбьи, в них так же отсутствовал интеллект.

- Довольны, грешники? – завизжала она, - упала на нас кара Всевышнего! Все, все должны покоятся в грехах.

- Пошла вон, больная, - рявкнул парень и бабка, продолжая что-то приговаривать, странной походкой поскакала к другим людям. Я с жалостью посмотрел ей в след.

- А прикинь, если она права? Типа бог проснулся.

- А бог и не спал, - уверенно сказал парень. Я, будучи абсолютным атеистом и без угрызений совести отвергающий эту ересь, просто ухмыльнулся этим словам. Но мой новый собеседник, не заметив этого, сел прямо на землю, и, уставившись наверх, начал рассуждать: - бог это смерть, ведь это все, что осталось у людей от его пребывания. Он просто за года решил отсечь все лишнее, оставшись лишь смертью, ну и рождением, в принципе, тоже. Без всяких явлений, без всяких помилований, люди фанатеют от этого, сходят с ума от силы, от кумира, вот он и убрал эту дрянь. Видимо, сейчас он действительно проснулся, решив стереть все следы своего пребывания. Так гладко и неясно, чтобы люди не оказали ему сопротивления, чтобы они ничего не поняли.

Мне стала интересна эта догадка. Речь этого парня была такой уверенной, будто он действительно знал все это. Именно знал, так же как и я знал то, что часть меня была уничтожена.

- И что потом? Что у него останется, кроме нас?

- Новые мы.

Сказал парень. Когда я глянул на то место, где он сидел, я не обнаружил ничего, кроме скомканной футболки. Кто это был?

Я, шокированный, сел на его место, вновь включая плеер уже нервно трясущимися руками. Мне хотелось послушать музыку, мне не хотелось слушать шепота ходящих кругом людей, так бесцельно и отчаянно. Я лег на асфальт, на спину, звездой. Яркость неба немного резала глаза, но через пару минут я привык и уставился в пустоту. В вечность. Вот оно. Тоже самое я видел в зеркале, в окне, просто небо, бездонное и такое одинокое. Оно темнело прямо на глазах, но никто на него не смотрел такими глазами, как я, никто не видел того, что видел я, никто не понимал того, что происходит.

А я внезапно начал понимать.

Я встал. Конец улицы уже утонул в пустоте. Людей на ней стало меньше, уже на некоторых ее участках уверенно ездили машины, причем никто не понимал того, насколько их стало меньше, не понимал того, что больше половины просто исчезало на глазах. Никто не знал, что нужно делать. Знал только я: нужно готовиться, готовиться к тому, что я останусь один.

И что, блин, делать? Наверное, что-то купить, одежды может какой, еды, продуктов. Я ведь не знаю, где я окажусь и что буду делать, но я все равно уверен, что меня это дерьмо не тронет. Просто появится новое я.

Я пошел в первый магазин и купил там три блока сигарет.

На этом мысли закончились. Я снова сел на поребрек и начал курить их одну за другой, нелепо уставившись на происходящее. Можно ли было назвать действия людей паникой? Паника это когда в экстремальных ситуациях ты ведешь себя вроде бы правильно для самосохранения, но нарушая порядки, не контролируя половину своих нервных действий. Тут скорее не паника, а так, просто всех озадачило происходящее, и никто не понимал, что нужно делать. Я же просто ждал. Курил сигарету за сигаретой под темнеющем небом и слушал музыку.

В тоже время.

- Верни девушку, - приказал голос. Он был нам знаком. Тот парень, который послал обезумевшую от веры бабку к черту.

- Уже поздно.

- Я убился, чтобы она вошла в ряды новых, из-за этого она видела все происходящее, из-за этого испугалась.

- Уже поздно, - вновь повторил уже другой голос.

- Без нее мы потеряем одного из них. Я приказываю тебе: верни.

- Уже поздно.

Парень явно взбесился.

- Да кто ты такой? Ты просто часть меня. Так убирайся! Я приказываю.

- Прощай. Но девушку ты не вернешь. Как ни пытайся.

- Я создам новую. Для меня разве проблема?

- Твое решение.

- Все, проваливай! Я уже кому-то один раз позволил самим что-то решать, теперь вот пытаюсь изо всех сил исправить свою ошибку.

В тоже время.

Людей стало значительно меньше. Многие из них просто выходили из поля зрения и больше не появлялись. Небо бледнело, стало темнее, а солнце все так же жгло, как и раньше. Все так же температура превышала сорок градусов. Я уже просто дышал дымом сигарет, забыв, что такое обычный воздух, и затягиваясь на каждый вздох. От этого голову очень сильно кружило, я как-то совсем смутно понимал происходящее, потому и не боялся так же сильно, как и остальные, и чтобы совсем потерять контроль над собой, пошел в ближайший ларек еще раз. Там уже не было продавца, так что пиво я просто забрал с витрины, после чего вернулся на прежнее место, наблюдать за бардаком вокруг.

The queerest of the queer…

Я прогонял этот трек уже в десятый раз. Просто чтобы хоть чем-то себя развлечь я  выучил текст. Только через какое-то время уже мир стал развлекать меня. На улицах осталась одна молодежь, юные парни и девушки устроили настоящий бардак: вроде сейчас можно было украсть и разгромить все, что попадало под руку, так как всем было уже пофигу, но никто этого не сделал, никто не разносил витрины, никто не воровал продукты. Кто хотел жрать, жрал прямо в магазах. Я через окна в супермаркете рядом видел, как несколько парней уселись прямо там в круг, заставив все едой и устроив настающую пирушку. Девушки все крутились около никем не охраняемых магазинов одежды, примеряя на себя все, что попадало под руку и выходя периодически на улицу, чтобы покрасоваться. Любители граффити устроили для себя настоящий праздник, нанося на стены серых и унылых домов настоящие произведения искусства только что украденной краской.

Ко мне подошел парень мажорного вида с не менее мажорной девушкой. Если мне нравились девушки, которые все из себя были такими фу-ты ну-ты, красивые все недотроги, то такие парни меня выводили из себя.

- Дай пожалуйста пивка, - сказал пацан, глядя на кучу бутылок, стоящих около меня.

- Да забирай скока унесешь, - ответил я, закуривая очередную сигарету, - я тут убьюсь на фиг.

 - Спасибо, - пропела девушка, стоящая рядом, хватаясь за бутылку.

- Да не за что. Тут ничего теперь не жалко.

- А как ты думаешь, что сейчас происходит? – спросил пацан, садясь на поребрек ко мне.

Я был не против пообщаться, потому не стал его гнать.

- А хз. Конец света, может…

- Плавный конец… мы такого не ждали.

- Да ну, - ухмыльнулся я, - а мне каждый день казалось, что рано или поздно наступит сорокоградусная жара и человечество просто исчезнет.

- Ты боишься? – спросила меня девушка. Я указал ей на огромное количество окурков около меня и пустых бутылок.

- Мне после этого дерьма все равно. Пускай будет, что будет.

- Странно, но всем все равно, - прокомментировал парень. - У нас отняли все, потому нам нечего терять.

- Отняли?

- Все изменилось… не знаю, как это описать. Ты будто не знаешь.

Значит у других все изменилось. Я явно отличался. Когда я исчезну, меня сто пудово будет ждать другая судьба, не такая, как этого парня или девушки.

- Знаю, - соврал я. Мне почему-то казалось, что о пустоте, которую видел я, нельзя было говорить с кем-то, кроме Миранды.

- Может другая цивилизация нас уничтожает… - такая догадка мне даже в голову не приходила.

- Или делает жизнь лучше, - ответил я, оглядываясь по сторонам, - жаль, что жарко. Причем просто ппц как жарко.

Парень кивнул, видимо не зная, что сказать. Он меня спросил, что я слушал. Я о музыке мог говорить с кем угодно сколь угодно долго, и меня понесло на базар о ди-джеях, о том, куда катится музыка, о том, как меняются направления. При всей обстановке кругом я умудрялся шутить, веселить подошедших ко мне людей, сеять позитив. Когда парень с девушкой ушли, я понял, что обязан делать это не только когда ко мне подходят. Я должен подходить сам.

Я, выпивший храбрости из бутыли алкогольного напитка и скуривший борзости из пачки крепких сигарет, пританцовывая под музыку в плеере, двинул прямо по улице, останавливаясь у каждого, кто шел мимо. Первыми попались три девушки. Я упал перед ними на колени, рассказав о том, как они красивы, как они украшают эту сраную улицу. Я подошел к чуваку, который рисовал граффити, ему я рассказал о том, как он классно рисует, что он лучший художник, чтобы он всегда так держал. Затем я запрыгнул в цветочный магазин, набрал там роз, огромный такой букетище, и просто бегал по дороге, вручая каждой девушке по одному цветочку. Красивой она была, некрасивой, мне было все равно, я говорил всем одни и те же комплименты, и все мне улыбались.

Самое интересное в жизни начинается по ее окончанию.

Я уронил на землю оставшиеся цветы, когда на улице не осталось вообще никого. Только я один. Я один во всем городе. Пьяный, веселый, одинокий. Медленно исчезали все дома, исчезал асфальт. Все уходило в пустоту. Я лег на середине проспекта, выкинув одну сигарету и тут же закурив другую. Неба уже не было. Теперь дело за Землей. А потом исчезну и я.

Проспект становился короче – впереди я не видел уже ничего, и это ничего приближалось. Мне было больно туда смотреть, было так ярко и в ту же очередь так темно, так близко, аж на расстоянии в бесконечность. У меня не было сил ждать, гибель не приходит так медленно, спокойно и тихо. Должен быть страх, отчаяние, как уничтожитель нашего мира умудрился сделать все так гладко и спокойно? И я решил закричать, и я решил сам побежать в эту бесконечность, переключив плеер на агрессивный рок. Даже умирать под музыку, под System of a down с их Chop Suey. Я не разбирал слов, что-то про самоубийство, что-то про ангелов, что-то красивое и злобное, да мне было все равно, я бежал так быстро, как мог, мне ничто не мешало. И только одна мысль навела на меня ужас, когда я нырнул в бесконечность: как же я там без музыки, без хауса?

Спустя вечность.

Мы с самого начала были не в силах бороться с этой напастью, с самого начала человечество молча наблюдало за своей гибелью, даже не понимая, куда бить. Те, кто понял, живы до сих пор. Они просто исчезли самыми последними. Они просто продолжали улыбаться. И я продолжал, так как ни о чем не грустил: кто-то украл мою память, мне было не о чем жалеть, я ничего не потерял с приходом пустоты. Просто я один понял, что произошло, и очень много в последствии думал, что именно к этому привело. Неужели мы просто разучились наслаждаться жизнью?

Я в миг протрезвел. В миг расхотел спать, я себя чувствовал, будто только что проснулся. Проснулся я на асфальте. Первая мысль – мне не было жарко и я был почему-то весь в холодной воде, как, в принципе, и все кругом. Судя по запаху, только что прошел дождь. Такой небольшой и чертовски приятный. Сейчас в этом ярком небе до сих пор стояла радуга. Она казалась осязаемой, потому что была непрозрачной. Так хотелось сейчас по ней пройтись, или просто подняться на самую ее вершину, сесть на ее край, свесить с нее ноги и смотреть на мир с высока. Просто сидеть и смотреть. И так долго-долго, пока я не пойму наконец, что же случилось с миром.

Такая чистая улица. Просто идеальная. И такая странная, с кучей архитектурных излишеств, с каким-то огромными лестницами, перилами, вогнутыми в себя стенами, которые стояли просто так, между домов, прямо на проспекте, через который, вместо обычных переходов, проходили мостики. Какие-то клумбы кругом, просто ступеньки, вырывающиеся из асфальта в хаотичном порядке, а самое главное это дома: как мы привыкли?: вдоль улицы стоят груды высоток, нависая над нами. Сразу дома по шестнадцать этажей, а тут все совсем по-другому, тут совсем другие порядки. Как бы объяснить? Представьте себе, что дом, допустим, в шесть этажей, может стоять только около дома в пять этажей, а тот в свою очередь около дома в четыре этажа. Как ступеньки. Но, чтобы ландшафт не был столь однотипным, безумный архитектор разместил некоторые дома следующим образом: одноэтажный домик, за ним двухэтажный, потом, как уже понятно, трехэтажный, а потом снова двухэтажный, трехэтажный, да и уже четырехэтажный. То есть между соседними домами разница могла быть только в один этаж. А эти крыши… все плоские, без черепицы, с какими-то странными фигурами наверху и… с трамплинами?

Я, завороженный этим зрелищем, достал из кармана одну единственную недокуренную пачку, взял сигаретку и продолжил свою тихую экскурсию по новому для меня миру, выискивая всякие неожиданные детали. В глаза бросились… колонки. Они были в стене каждого дома, просто смотрели на меня между окнами, готовые к рейву. Даже в стенах седьмых этажей были колонки, даже в тех стенах, которые просто так стояли на улице, даже в еще не рабочих фонтанах, просто так на земле под стеклом, чтобы их никто не продавил ногой.

Но все это молчало, все это не двигалось. Все это, как мне казалось, не было еще готово жить. Я так бесцельно бродил по улицам минут двадцать, и только после этого мне начали попадаться люди. Сначала я увидел просто тень, которая прыгала с этажа на этаж, которая так красиво взбиралась по стенам и в следующую же секунду с них, делая сальто, грациозно спрыгивала. Она перескакивала через этажи, останавливалась, крутилась на голове, снова куда-то бежала, забегала по отвесной поверхности, там делала какие-то непонятные красивые движения. Все это так не систематизировано, но так грациозно и потрясающе, что бесцельность всего происходящего как-то не волновала.

Если к этой фигуре подойти бы у меня не вышло, я не Нео и не умел так прыгать с крыши на крышу, то ко второму встретившемуся мне человеку я подошел спокойно. Это был какой-то паренек в потрясающе странном прикиде: мешковидные спортивные штаны некогда белого цвета, но сейчас заляпанные сплошным слоем краски разных цветов, верх с капюшоном из той же серии и точно так же заляпанный краской, какая-то неказистая реперская кепка и патрули на ногах. На лице у паренька был респиратор, а рядом с ним стояла коробка с краской и видимо принадлежащий ему растабайк (для не просвещенных: велосипед с большим рулем, смещенному для пущей удобности к заднему колесу сидению, на котором чертовски приятно сидеть, сам велосипед хромирован, имеет широкую раму, и чем-то напоминает оленя с рогами в виде огромного руля. Весит такое счастье около 50 килограмм, так что предназначен он сугубо для езды, а не для выполнения трюков. Стоит оно около восьми сотен зеленых. В общем, скромненько и со вкусом:). Я, засмотревшись на это чудо, не нашел других слов кроме как:

- Твой байк?

Парень повернулся, снял респиратор, за которым белела потрясающая улыбка, и гордо ответил.

- Ага, я его сам собирал. Хочешь прокатиться?

Я офигел. Я видел этого парня в первый раз, и он мне предложил прокатиться на своем растабайке!

- Еще бы!

- Ну садись, мне не жалко.

Я сел. Конечно, угонять я его не хотел, мне просто приспичило хотя бы раз в жизни на таком проехаться. Я прогнал пару кругов по улице. Он шел легко, сидеть на нем было сплошным удовольствием, даже приятнее, чем дома в кресле.

- Понравилось? – спросил парень, когда я подогнал байк на место.

- Так легко, - с восторгом прокомментировал я, - вообще зашибись!

- У меня еще два таких есть. Я так люблю их собирать. Прикинь, вот на этом я раму сам паял, она вообще другой была.

- И как долго ты его делал?

- Где-то полгода.

Полгода. Интересно, этот мир начал существования вместе со мной или был до меня? Почему тогда так пусто на улицах?

- Значительный срок. А тебе то самому сколько лет?

- 19.

- И ты все время тут живешь?

Пацан добро засмеялся.

- Позитив, - сказал он, - я постоялец в «Light Club», я тебя видел много раз и хорошо знаю.  Я тоже пережил это.

- Объясни, что случилось?

- Я не в праве. Ты сам еще не понял?

- Не совсем.

Он снова взялся за краску, нанося пока такие несмелые линии на серую стену дома. Я уверен, что через пару часов тут будет настоящее произведение искусства.

- Представь, - начал он, - у тебя есть… например, у тебя есть хомячки, которых ты очень любишь. Они живут у тебя в клетке, ты долго за ними порой наблюдаешь, кормишь, а они тебе в эту клетку срут. И все срут и срут. Тебе жутко лень выносить за ними дерьмо, но ты чертовски богат. Что ты будешь делать?

- Богат?

- Ну, дурацкий конечно пример, но пусть будет богат.

Я подумал.

- Куплю новую клетку.

- Правильно! – воскликнул пацан, - ну вот, я дал тебе подсказку, а дальше думай сам.

Я ничего не понимал.

- Дай еще одну, - спросил я, - куда мне идти?

- Прямо, - ответил он.

Я пошел, не став больше мучить парня вопросами, которых у меня было е мое как много. Он не дурак, если уж он мне сказал, что я сам все узнаю, то я действительно должен был узнать. Хотя я вроде бы и так все понял. Просто еще не осознал и не поверил.

Людей стало больше. Я видел чувака, который на своем ВМХ занимался FlatLand ом где-то в центре улицы (снова для непонятливых: отрасль езды на ВМХ для тех, кто не любит прыжки и падения на скорости. Нужно только ровное место и крепкий байк, а дальше уже собственная ловкость, проявляемая в перепрыгивании с рамы на пеги, с пегов на колеса, балансирование на одном колесе, причем ногами, и прочие понты на ровном месте). Все больше народу прыгало по стенам, по крышам, кто-то, уже устав, просто сидел на самых высоких домах, свесив ноги вниз и попивая пиво. Я видел роллеров, всего пару человек, с лестниц прыгали скейтеры, но все это я видел со стороны, пока еще не началось главного действия.  

Я целеустремленно шел к одному дому. Он сразу выделился на этой улице своей непримечательностью. Дверь в него оказалось открытой, да оно и не удивительно: внутри ничего не было, кроме одного дивана да лестницы наверх, куда я поспешил подняться. Я вышел на крышу первого дома, с него по такой же удобной лестнице пробрался на второй дом, а там уже на третий, и только стоя на высоте третьего этажа я понял, что же произошло.

Передо мной стояли деки. Такие же, как и в «Light Club». В одной из них уже стояла пластинка, остальные же просто валялись в моей сумке где-то в углу. Я аккуратно подошел к ней, чтобы мой сон не растворился, и удивленно прочел название: Endre – I kill for you (Probspot Remix). Я не стал слепо жать на play. Я проверил работу мониторов, эквалайзера, поставил трек на нужный момент (наиболее интересный) и уж только после этого, оглядев еще раз весь лежащий предо мной город, включил музыку.

Я ничего красивее и позитивнее не слышал в жизни. Музыка полилась со всех сторон, из всех тех колонок, которые смотрели на нас из стен, все ее слушали, все обернулись на меня, громко и радостно закричав. Эти колокольчики, эти звуки, эта мелодия…

Этот мир.

Нам купили новую клетку.

Теперь то улицы были полны народа: скейтеры, роллеры, байкеры, люди, занимавшиеся Free Runoм (и опять комментарий: Free Run по моему мнению, наиболее странный вид экстремального спорта, придуманный людьми, насмотревшимися фильмов про ямакаси. Заключается Free Run в беготне по стенам, во всяких прыжках с высоты с прокруткой в воздухе, ну и прочих действах на городских поверхностях без колес, то есть все делается просто на ногах), появилось даже несколько машин, которые подъезжали под мою музыку к особенно длинным дорогам. Они были все спортивными, с низкой подвеской, со всеми понаворотами вроде спойлера, расширения кузова, на некоторых, как я заметил, присутствовало что-то вроде нитро ускорения. Причем никто не попадал в аварии, никто серьезно не падал, ничего себе не ломал. Все занимались тем, что умели и любили. Но этот цветной мир до сих пор казался мне черно-белым, потому что в нем не было…

Сзади кто-то спрыгнул.

- Прости, что задержалась, - сказала Миранда, обнимая меня.

Я резко повернулся. Я не стал ничего говорить, я для этого был слишком рад ее видеть. Я просто изо всех сил прижал ее к себе и поцеловал ее так страстно, будто бы это был последний раз. Со стороны могло показаться, что мы не виделись куда дольше, чем полдня. Мне просто казалось, что я потерял ее в тот раз навсегда.

- Сейчас трек кончится, - улыбнулась она, буквально меня уже отталкивая, - а тебя сейчас слушает народу куда больше, чем во всем клубе.

Я реально растерялся.

- Я даже не знаю, что миксовать!

- Я знаю, - улыбнулась Миранда, доставая из той странной сумки какую-то пластинку и микрофон, - подключи, - сказала она, протягивая его мне, - а то так и не поняла, как это делается.

Я подключил. Она, крепко сжав его двумя руками, спрыгнула на этаж ниже, и, пританцовывая под музыку, начала ждать следующего трека. Я уже врубился, что было записано на эту пластинку. Все звучало так, как и должно было, кто-то очень удачно исправил все ошибки и доделал мой трек, превратил его в идеал. Как только начала играть эта композиция, на крышах некоторых домов собрались целые вечеринки, люди танцевали, пили, но, как ни странно, кто-то брал с них деньги за вход, за выпивку. И люди не жалели. Тут каждый, видимо, зарабатывал на том, что любил: скейтеры, роллеры, ВМХ серы на выступлениях, которые посещались с завидным постоянством, ведь всем стало внезапно это интересно; любителям граффити платили жильцы разукрашенных домов, которые наняли их на работу для того, чтобы их жилище стало красивее; мне, как оказалось потом, за мой сет для всего города отвалили нехилых деньжат, заработанных с продаж билетов на крыши-танцполы. Деньги шли по кругу, и чтобы из него не вылететь достаточно было просто не бросать то, что любил.

Но это я понял потом, а тогда я, восхищенный красотой голоса Миранды, слушал ее пение, такое восхитительное, нежное, такое идеальное, как и все кругом. Я осознавал, что случилось, как наши создатели медленно переселили нас в новую клетку, такую чудесную и удобную. Как тех, кто что-то любил, кто по жизни занимался любимым делом, оставили прежними, оставили главными среди тех, кого создали вновь, кто утверждал, что прожил в этом мире всю свою жизнь. Пускай, я уверен, что никто не расскажет им нашей тайны, тайны о том, что это наш второй мир. Да даже если расскажет, то плевать на это, все останется таким же прекрасным.

Я отыграл сет, поиграл против ди-джея на соседней крыше, уступил очередь ему, а затем ушел с Мирандой за руку на залив. Он был тут совсем рядом, пляж находился прямо за стенами самых высоких домов. На нем не было почти никого в столь позднее время, в нашем с ней распоряжении был весь пляж, вся эта водная гладь, что зеркалом лежала под небесами. И где-то там далеко золотыми облаками догорал закат. А звезды тут были такими крупными, такими блестящими, они освещали все побережье. Там мы очень долго просто лежали рядом и смотрели друг другу в глаза. Они у нее такие красивые, такие большие и чистые. Как у ребенка. Я любил ее. Я полюбил все кругом, жаль только я не знал, кого благодарить за это.

Дул теплый ветер. Где-то недалеко играл хаус.