I.I: Башня.

-          Благодарю! Я рад, что вы, наконец, согласились принять участие в нашей трансляции.

-          Что вы, задать десяток тупых вопросов самовлюблённому болвану для меня удовольствие.

-          Жаль, что вы уходите раньше...

-          Дела, сами понимаете... С трудом вырвался, выкроил всего час. Теперь он подошёл к концу и мне пора навёрстывать упущенное...

-          Я понимаю и надеюсь, что в следующей программе главным героем будете вы. Извините, мне пора в студию...

-          Прощайте!

Говорящие в узком и мало освещённом коридоре, разошлись. Скрипнула, открываемая дверь в студию. На мгновение – пока неприметный человек, постоянно поправлявший крупные очки на носу, просачивался из коридора – слабый шум студии, гул голосов и мощный бас героя сегодняшней передачи, оживили тихий проход. Дверь скрипнула вновь – на этот раз, закрываясь – и от громкого голоса «героя», рассказывающего что-то о долге, счастье и благодати, осталось затихающее эхо.

Эти едва уловимые отзвуки сопровождали второго участника беседы, высокого, нескладно-худого, стремительно удалявшегося по коридору прочь от студии.

Узкий коридор, по которому стремительно перемещался мужчина, больше всего напоминал внутренности какого-то кибернетического монстра. Извилистый, стены опутаны кабелями разнообразной толщины. Неровный потолок, темнеющий дырами, увитый жгутами проводов и завешенный через неравные промежутки лампами.

Несмотря на обилие дверей, относительную освещённость, шагавшему по этому коридору мужчине было не по себе. Сосущее чувство страха не покидало недавнего участника радиовещания. Он прибавил шагу.

Коридор плавно понижался и загибался влево, спирально уходя вниз. Постепенно узкий проход превратился в полноценный коридор, стало заметно светлей, на стенах между дверьми, нумерованными до абсурда однообразно, стали появляться плакаты. Иногда попадались забавные лозунги, иногда странные, редко – смешные. Общее впечатление, правда,  не менялось. Несмотря на это, человек останавливался у каждого плаката и тщательно изучал содержание,  что-то недовольно бурча себе под нос.

«Каждая влюблённая пара – потенциальная опасность демографического взрыва!»

«Повышенный спрос на товары – повышенный износ оборудования! Будьте бережливей!»

«Купил презерватив – шпион!»

«Построим рай на земле, перенесём его в космос»

«Хочешь добиться всего в жизни? Иди в Центр!»

«Каждый – к станку!!! Защитим родину священным оружием! Даёшь 171% сборки ракет в день!»

«Делись едой с ближним!»

«Жадность – признак загнивающего врага! Ответственный гражданин щедр!»

«Изобилие – второй признак разложения общества!»

«Закалимся в лишениях!»

«Посади дерево! Больше деревьев – красивей планета»

Плакаты, как понял мужчина, относились к разным временным эпохам и висели вразнобой, часто повторяясь.

Один из плакатов привлёк внимание человека, он остановился и вдруг громко рассмеялся.

На красном фоне плаката зловеще парила фигура в чёрном. Черты лица смазаны. Внизу плаката, ярко-алыми крупными буквами горели два слова: «Историк безумен!!!» Этот плакат, похоже, относился к самым свежим.

Стало ещё светлей, коридор подходил к концу. Двери в стене справа перестали появляться, а ещё через десяток шагов взору шагающего человека предстало запылённое окно. Не останавливаясь, он мимоходом взглянул на открывшийся внизу пейзаж. Ещё тридцать шагов и коридор упёрся в двери лифта, открывшиеся, стоило только к ним подойти. Лифт, скрипя и очень медленно унёс мужчину, участника радио дебатов в фойе радиоцентра.

Он ошибся, когда предположил, что техника, передающее оборудование установлено на вершине башни радиоцентра. В этом безобразном утолщении на вершине стройного шпиля вопреки всей логике располагались студии. Всё оборудование, в том числе и автономные генераторы, от которых и работал радиоцентр, распологалось в подвале.

«Ктож знал, что наверху студии. Зря только время потерял, участвуя в этой глупой передаче. Цирк сплошной. Дурдом.» - пока кабина лифта ползла вниз, он обдумывал ситуацию, рефлекторно поправляя круглые тёмные очки на носу, как делал всегда в глубокой задумчивости.

«Значит, придётся действовать быстрее, только и всего. Зато теперь я знаю, где всё искать и по долгу бегать не придётся.»

- Эй, а кто это на лифте-то катается, - в фойе радиоцентра скучали трое охранников. Один из секьюрити лениво оглянулся на двери лифта.

- Это этот... Чёрный, в очках...

- Кто?

- Ну, блин, забыл... Этот... На передачу приходил, крыска его приглашал...

- Не знаю такого. Чёрный? Негр штоли?

- Да не, в чёрном. В очках таких круглых. Забыл, как кличут его, общину одну на окраине города ведёт.

- Аааа, ясно, - охрана, выяснив, кто нарушает режим одного из важнейших зданий города, вернулись к прерванной игре, беспечно игнорируя двери лифта.

«Наконец-то!» - медленный лифт остановился, с тихим скипом разошлись створки.

Раздались выстрелы, многократно отражаясь от высоких стен фойе. Обернуться успел только один из обленившихся стражей. Во внезапно наступившей тишине звон гильз оглушал.

Только что спустившийся подошёл к телам охранников. Удивлённо присвистнул:

- Сразу?! Вот это да! – и только после тщательного осмотра всех трёх тел, вернул пистолет в кобуру.

- Совсем обленились они! Такая беспечность... Мне же лучше...

Оставив на полу три остывающих трупа и пять гильз, худой мужчина в круглых чёрных очках, скрылся за охранной стойкой.

***

Грохот взрыва оторвал лейтенанта от тяжких раздумий над трупом своего подчинённого. Вокруг толпился остальной личный состав, а именно один сержант и девять рядовых.

- Ну, и зачем ты его пристрелил? – не выдержал, наконец, лейтенант.

Рядовой, к которому был обращён вопрос, вжал голову в плечи.

- А я чё? А я откуда знал, что он сдохнет? Придурок! Он мухлевал, товарищ лейтенант! А я ему и говорю – ещё раз и пулю в лоб схлопочешь! Ну и пустил, когда он туза потащил из-под жопы! А он возьми и сдохни...

Лейтенант тяжело вздохнул и именно в этот момент прозвучал взрыв. Все обернулись на звук и успели заметить, что башня радиоцентра заметно покосилась.

Возблагодарив провидение за своевременную помощь, лейтенант приказал быстро сворачиваться и выдвигаться к башне.

- А с ним что делать? – впервые за весь инцидент открыл рот сержант.

Командир небольшого охранного отряда пожал плечами.

- В первый раз, что ли? Бросьте тут. А этого... стрелка... на заметку возьми. Будет у нас по стрельбищу бегать, задом голым сверкать. Мишень изображать.

Больше ничего вмешательства старшего по званию не требовало, и охранный патруль, за пять минут свернув лагерь, выступил в сторону башни.

Вся дорога заняла чуть меньше часа. За это время пожар в фойе и на техническом подвальном уровне уже потушили выжившие работники радиоцентра.

Лейтенант оглядел башню. Покосившаяся, немного закопченная, она, похоже, уже не была пригодна к эксплуатации. Сейчас важней всего спасти оборудование – такого теперь не производят и не обслуживают даже...

К командиру патруля подошёл один из работников станции. Из путаных и сбивчивых показаний лейтенанту удалось составить картину разрушений.

Во-первых, взрыв прогремел в подвальных помещениях, где и были расположено всё оборудование.

Во-вторых, возобновить радиовещание нет никакой возможности. Мало того – ничто из уцелевшего «железа» к повторному использованию не пригодно. Подвал завалило, взрыв был сильным, и расчищать тех. этаж никто не станет. Особенно с учётом повреждённой башни над головой.

В-третьих, охрана была убита выстрелами из пистолета неустановленной марки.

Ещё десять минут ему потребовалось на установление личности преступника.

Убедившись, что ничего больше не сделать, лейтенант дал приказ отряду выдвигаться. Они шли на базу с докладом. Там решат, что делать дальше.

II: Люди-люди. Ночь. Друзья?

Солнце окончательно село. Кое-где зажглись уличные фонари. Но большая часть города оказалась погружённой в темноту, и с каждой ночью фонарей становилось всё меньше. Их бьют, рвут провода, выкручивают лампочки, просто выдирают из земли. Этот вандализм утратил рациональное зерно. Иногда фонари портят с целью – например, чтобы стало темно. Но чаще просто так, от скуки.

Витя шёл, обходя освещённые участки, прячась за кучами мусора, осторожничал. Шёл, рискуя подорваться на мине или получить кирпичом по голове, за краем расчищенной дороги, прячась между руинами и грудами мусора.

В этой части города пригодных для проживания зданий не было совсем. Именно поэтому расчистка особо не усердствовала, освободив от куч хлама две центральные полосы некогда шести полосной дороги.

Всё остальное пространство было завалено разнообразным мусором – совершенно непригодными остовами автомобилей, битым кирпичом, бетонными блоками, разнообразным хламом.

Витя аккуратно пробирался по этому лабиринту, не рискуя выйти на расчищенный участок магистрали. Две расчищенные полосы дороги разделял ряд фонарных столбов. Очень малая часть которых – примерно один из десяти – работали.

Внимание Вити привлекло происходящее в ярком свете одного из работающих фонарей. В круг света попадали тела, лежащие в лужах крови, молодая девушка и трое окруживших её мужчин.

«Не вмешивайся, тебя это не касается» - шептал здравый смысл.

«Солдаты в форме. Кого же они перебили? Почему пощадили эту девушку?» - отзывалось любопытство.

«Забыл свою беготню от отморозков? Это было совсем недавно... Скучно стало?» - возражал здравый смысл.

«Просто аккуратно пройдём мимо, посмотрим, послушаем. Интересно всё-таки» - любопытство победило.

Витя осторожно подобрался поближе. Девушка была одета в рваные джинсы и белую футболку. Она сидела на земле, прислонившись спиной к фонарю. Трое солдат окружали её полукольцом.

Между спинами мужчин Витя разглядел девушку – красиво лицо, гримаса ужаса, колени, обнятые руками, кулачки, сжатые так, что побелели пальцы.

- Ну-ка, Игорёха, подержи мою пушку, - стоявший в центре солдат передал своё оружие товарищу и шагнул вперёд.

- Эй, а почему я?! – Игорёхе, видимо, не понравилась перспектива быть вторым.

- А потому, что я главный! У меня два шеврона, а у вас с Максом по одному. Так что заткнись, пока я тебя не прибил и смотри по сторонам! – двое подчинённых с завистью следили за своим командиром.

Тот подошёл к девушке вплотную и уже расстёгивал штаны.

«Нет, только не это!» - просто уйти Витя не мог, так же, как и равнодушно наблюдать за групповым изнасилованием. Здравый смысл с истерическим надрывом кричал об опасности, о том, что с солдатами связываться нельзя, что девушка сама виновата, что он дурак и герой, что свои ржавые доспехи он забыл дома и не должен, не должен, чёрт побери(!!!) лезть на помощь этой дуре.

Витя колебался, а перед зажмуренными глазами стояло испуганное и такое трогательное лицо этой несчастной, очень красивой девушки.

«Разве ты можешь позволить им сделать с ней такое? Допустишь это?» - Витя решился.

Командир уже снял штаны... Игорёха забыл о приказе и весь подался вперёд – наблюдал... Макс бросил автомат на землю и стал медленно приближаться к девушке... Витя прицелился, тщательно; плавно, на выдохе, потянул курок.

Выстрел оборвал жизнь Игорёхи, оставив в его затылке аккуратную дырочку. Спина командира и земля вокруг окрасилась красным – пуля прошла навылет, превратив лицо солдата в месиво.

Пока он падал, Витя выстрелил вновь.

Макс, с жутким бульканьем упал рядом с товарищем – пуля разорвала ему горло, повредила трахею и сонную артерию. Земля вокруг быстро темнела – из разорванной артерии на шее Макса хлестала кровь, он был всё ещё жив, пытался зажать рану рукой.

Последний насильник медленно оборачивался, на лице застыло выражение крайнего удивления. Левой рукой поддерживая штаны, правой командир пытался натянуть трусы.

Третий и четвёртый выстрелы бросили его на землю рядом с жертвой, он был ещё жив.

Витя вышел из своего укрытия. Как всегда в такие моменты, он совершенно ничего не чувствовал. Молча и спокойно подошёл к недобитому Максу – тот пытался шевелиться и норовил дотянуться до своего оружия – не целясь, выстрелил ему в голову. Солдат дёрнулся и затих. Пуля раздробила ему бровь, череп лопнул. Уцелевшая часть лица приобрела комично-удивлённое выражение.

Ещё два шага – Витя рядом с насильником, командиром. Ещё выстрел, тоже в голову. Эхо выстрела стихло, сменившись звоном в ушах.

- Цела? – убрав беретту в кобуру, Витя протянул девушке руку. Та уже не выглядит такой испуганной, на лице застыло задумчивое выражение. Она младше Виктора.

- Цела. Ты только меня кровью забрызгал. Откуда такой взялся? – она поднялась, опираясь на протянутую руку Виктора.

- Мимо проходил. Точно всё в порядке?

- Точно. Эти импотенты мне ничего не сделали бы. Ты только посмотри на него. Разве это хер? – девушка уже вполне оправилась и с брезгливым любопытством разглядывала своего несостоявшегося насильника.

- Что, не оценил? Аааа, точно! Тебе же больше девушки, да? – бывшая жертва повернулась к Вите, - Как же мне тебя отблагодарить?

- А, может, ты вместо этих воспользуешься? – она подмигнула Вите, улыбнулась, провела руками по талии, натягивая футболку. Под футболкой у неё ничего не было – Витя отчётливо разглядел напрягшиеся соски, ткань красиво облегала крупную и соблазнительную грудь, - Ну, что скажешь?

- Ничего мне от тебя не нужно, - Витя с трудом отвернулся от девушки.

- Что, я тебе не нравлюсь? А может ты из этих, из извращенцев? Давай, я готова, - девушка обогнала Витю, уже уходящего, и задрала футболку.

- Ты что, не можешь? – Витя молча обошёл спасённую им принцессу, - Эй, импотент, стой! Значит, перестрелял всех мужиков и ушёл, довольный?! Да кто тебя вмешиваться просил? Они хотя бы втроём смогли бы, а ты? Герой, мля! Стой, кому говорят!

- Да пошла ты, шлюха. Они бы тебя пристрелили и вые*ли, не наоборот, - Виктор разозлился. «Давно уже пора бы запомнить – никому нельзя помогать, будет только хуже. Когда-нибудь я научусь и запомню, если не умру раньше». Не оглядываясь, Витя вышел за круг света – идти ему оставалось совсем чуть-чуть.

«Когда ты в последний раз был счастлив? Когда тебе помогали? Мир уже сошёл с ума,  а ты родился в прошлом, живёшь в прошлом, не желая видеть настоящего, не принимаешь будущего. Сколько раз ты клял себя, что будешь думать, поступать так же? Очень много, всю сознательную жизнь. Всё это время ты пытался жить устаревшими кодексами, моральными принципами, давно канувшими в лету. Всё стало не нужно – прогресс заменил человечность у добрых и уничтожил чувство самосохранения у подонков. Человека теперь ничего не сдерживает – счастливое будущее, общество без ограничений»

Витя скорее почувствовал, нежели услышал выстрел, высекший искры из какого-то куска стальной арматуры рядом.

Стрелял Виктор отлично, а молниеносные рефлексы не раз спасали ему жизнь – не задумываясь, одним движением, слитным, быстрым, он вытащил беретту из кобуры, выстрелили в стрелявшего и вернул пистолет обратно. И только потом разглядел спасённую им принцессу, медленно падающую на землю. Да, Витя был отличным стрелком – между глаз девушки чернела маленькая дырочка.

Спасённая жертва упала, лицом на живот своего не состоявшегося насильника. Её маленькие изящные ручки всё ещё сжимали табельный пистолет солдата.

«Чёртов мертвый, гниющий, сумасшедший мир!» - не останавливаясь и не оглядываясь, Витя прошёл последние пол квартала до цели своего путешествия. Как ни странно, с ним больше ничего не произошло.

Небольшой переулок, заваленный кучами мусора, привёл Виктора на площадь перед каким-то крупным административным зданием. Когда-то зданием – мощный взрыв развалил коробку строения, относительно целой осталась одна стена и потрепанный, рваный флаг на самом верху. Флаг РФ.

Площадь завалена, как и большинство площадей в городе, мусором. Только перед небольшим магазинчиком мусор расчищен и сложен в баррикаду. К бреши в баррикаде вела небольшая тропинка.

Гордая и всё ещё рабочая вывеска магазина ярко светилась буквами: «Магазин самообслуживания        КТЬ  »

Так его все и называли – «кыть»

«Ну, вот сейчас начнётся» - подумал Витя, проходя во внутрь магазина.

В центральном «зале», обставленном разнообразными диванами и столиками, одной кроватью и двумя книжными шкафами у стен, расположились братья. Бывшие мародёры Витиной группы, после распада они решили присоединиться к другим обитателям этого магазина. Себя они называли не иначе как мистер Белый, мистер Оранжевый, мистер Розовый, мистер Синий. Обычных имён их никто не знал – обычная ситуация в обществе, где паспортом можно подтереться.

Мистер Оранжевый смотрел в глаза Вите и на его лице медленно расползалась мерзкая ухмылочка.

«Ага. Сейчас он скажет: Привет мародёрам... » - Витя в приветствии поднял руку.

- Привет мародёрам! – Оранжевый вскочил с дивана, - хотя... Какой из тебя мародёр,

Витя?...

... – заткнись, Оранжевый...

- Ты рожу-то свою видал? У мародёра должен быть премерзкий, исключительно плешивый, как говорят, фэйс...

...- видал, каждое утро, Оранжевый...

А у тебя?! Чёрные, как смоль, волосы, карие глаза. Ровный прямой нос, тонкие губы, волевой подбородок. Тьфу! Киноактёр какой-то, а не Мародёр! Ты помнишь, кто такие киноактёры, Витя?

- Прекрасно помню, Оранжевый. Я тоже тебя люблю, - Витя прошёл к дивану, на котором сидели остальные «цвета». Все они, кроме мистера Оранжевого, играли в монополию.

На подошедшего Мародёра, так Витю называли тут, поднял взгляд мистер Розовый.

- Здравствуй, Витя. Какой-то ты странный сегодня. Тебя что, проняло, наконец? – проницательность Розового не знала границ. Своими зелёными глазами он мог заглянуть в душу и даже глубже.

- Проняло, друг, ещё как проняло, - Витя устало опустился на место Оранжевого.

- Знаешь, это очень хорошо. Нас всех тут проняло... Вот, сидим, релаксируем. А кого не проняло, тот ушёл. Теперь тут довольно просторно...

- Как ушли? Куда?! – немыслимо, чтобы эта маленькая община распалась.

- Просто ушли. Долго-долго говорили с Историком, он не смог их образумить. Вот они и ушли. Ты вовремя пришёл, Витя-Мародёр. Мы тоже скоро пойдём. Все пойдём.

- Аа... А кто остался? – Витя никак не мог осознать невероятное, - Историк, вы... Кто ещё?

- Нууу... Наташка с нами. И Андрюха. Он сейчас снаружи, дежурит. Мы. Вместе с Историком семеро. С тобой будет восемь. Ты же пойдёшь с нами, Витя?

- Пойти? Куда? Аааа... Чёрт, я не знаю! Я совсем ничего не понимаю, блин! Я запутался, устал, этот дурацкий мир вокруг, зачем всё?! Мля, да вы просто меня огорошили! Я был уверен – всё время, ещё до вас, что эта община единственное место, где можно быть счастливым и спокойным. Все дела сделал, понимаешь, пришёл к вам – меня Историк уже давно звал. А тут такое!

- Сейчас такое время – никто и нигде не может быть счастлив прячась. Как будто ты этого не знаешь, - Розовый посмотрел в Витю и вернулся к игре, - Ната на кухне. А можешь посидеть с нами. И ещё не вернулся.

- Ага, спасибо, - Витя, помедлив немного, пошёл на кухню.

Из кухни доносился шум воды – Ната, видимо, мыла посуду. Витя очень тихо вошёл, огляделся. Да, действительно, Наташка стояла к нему спиной, у раковины, и что-то увлечённо напевая, домывала тарелки.

- Привет, Ната, - ничего с собой Витя не мог поделать – как видел её, так начинал улыбаться счастливейшей улыбкой.

- Витя! Я так скучала! Где был?

- Где обычно. Я тоже скучал. Всё хорошо, да? – Витя поцеловал её, прерывая ненужный и неуместный ответ.

- Дурачок... Мне посуду домыть надо...

-  Я помогу... Вот только... Чуть... Чуть... Попозже... А? – говорить между поцелуями сложно, но у Вити получилось.

***

- Так что, ты пойдёшь с нами? – Наташа посмотрела на Виктора. Тот сосредоточенно тёр тарелки.

- Куда? Вы все тут сдурели! Я ничего не знаю! – Витя, не глядя по сторонам, ожесточённо боролся с мокрыми тарелками, - Да что у вас тут случилось, мля? Куда собрались уходить, зачем?

- Я не знаю... – Ната расстроено смотрела на Виктора, - ну ты чего? Что случилось?

- Я не знаю... Ничего, наверное. Я просто устал жить снаружи. А ваша община всегда казалась мне этакой свободной, тихой гаванью. Я был уверен, что всё безумие мира обойдёт вашу общину стороной. Пришёл, потому, что хотел жить с вами, с тобой. Просто спокойно, тихо жить, а не бороться за свою жизнь каждое мгновение. Мне надоело выживать!

- Вить... Я тоже хочу спокойной жизни... Но, ты разве не понимаешь? Как можно прятаться всё время? – Наташа опустила взгляд в раковину. В мыльную пену, на грязную кастрюлю, закапали слёзы, - Ты дурак, если думаешь, что можно накрыться одеялом, притвориться, что ничего не произошло и жить, как тебе хочется. Хватит, уходи. Иди, поговори с И. Вернешься, когда решишь – пойдёшь с нами или будешь притворяться дальше.

Виктор бросил ещё влажную тарелку на стол и ушёл, не оглядываясь.

В общей зале на диване сидел Историк, своим извечно дурацким жестом теребя чёрные круглые очки на кончике носа. Кроме него в комнате никого не было.

- Что, уже посуду бьёте? Милые бранятся... – И, как всегда, глядел чуть в сторону.

- А где все? – Витя проигнорировал вопрос. Сел напротив.

- Ушли собираться. Мистер Оранжевый заменил Андрея. Часа через два мы выйдем.

- И куда вы пойдёте? Что ты задумал? – Витя опять, против своей воли, начал злиться.

- За город, туда, где меньше людей и больше загрязнение. Ничего я не задумал. Просто настал тот момент, которого я боялся...

- Да какой такой момент, твою мать?! – Виктор сорвался на крик, - Чего тут такого произошло, что ты срываешься с места?

- Успокойся, мой друг. Ты никогда не задумывался, почему всё так? Что в нашей истории пошло вкривь?

Витя только помотал головой. Хотя, на самом деле, он, конечно, задумывался. Но ему очень хотелось послушать Историка.

- А я вот задумался. Всё дело в нашем подсознании. Всё человечество сошло с ума. Просто потеряло опору, ограничитель. Лет двадцать пять - тридцать назад, когда только начинали строить эти Центры, общество было больно – конечно – но вполне адекватно. А вот это открытие... Конечно, для тогдашнего поколения, для наших отцов всё осталось так же. Даже пошло в гору... Наши с тобой предки боялись боли, опасались за свою жизнь, думали о детях – о продолжении рода думали! И о том, каким они сделают мир для нас. Это было последнее поколение альтруистов. Они работали, они делали мир лучше. Мы с тобой росли, в раннем детстве, в атмосфере идеальности и земного рая. Ты ведь помнишь эти чистые детские воспоминания?

Витя против своей воли кивнул. Воспоминания захлестнули его.

- Нас с тобой, всех кто не младше тебя, можно считать пограничным поколением. Мы уже не они – не наши отцы-альтруисты, но ещё и не наши дети-эгоисты.

И вот - все чувства, всё исчезло. Они теперь готовы убивать и умирать. И унижаться, отдаваться ради того, чтобы добраться до Центра. Это поколение, правда, ещё не до конца сошло с ума. А рождающиеся теперь? Пугает то, что люди продолжают рожаться, и что о детях заботятся, до определенного момента. Весь социум сдвинулся с места. Мы всё ещё цепляемся за старые фантомы – радио, церковь, государственная милиция-полиция и армия. Но все эти образования лишь отмирающие, гниющие куски нашего с тобой привычного мира. Для молодых это всего лишь забавная игра. Армия, милиция  теперь обычные банды. Производство ненужных вещей встало. Мы производим оружие и электричество. Даже еду воруем на старых складах – тебе ли об этом не знать! Скоро, очень скоро разум покинет человечество окончательно. Человек будет уметь стрелять, есть и трахаться, но смысл этих действий навсегда скроется за пеленой времени и безумия.

Это конец человечества, ты понимаешь? И я хочу пожить ещё чуть-чуть. Урвать кусочек украденного у меня счастья. Мы пойдём туда, где нет Центров – из-за этого вышел конфликт с остальной общиной. Ты с нами?

Витя молчал. Он всё прекрасно понимал – но не принимал. Он хотел жить счастливым. Но не был готов бросать всё ради эфемерного счастья.

- Кого ты обманываешь? Тебе мало того мира? Ты хочешь жить тут? Не ври мне. Я вижу, как тяжело тебе просыпаться по утрам. С каким наслаждением ты позволяешь себе грезить, мечтать. Идём!

- Ты сумасшедший, Историк.

- Да, я знаю. Собирайся. Мы скоро выходим.

Последний час в городе пролетел для Вити как-то сумбурно. Вот они с мистером Оранжевым яростно упаковывают провиант, рядом в рюкзаки остальные братья пакуют оружие. Вот Наташа прижалась к нему, он целует её, яростно, страстно. Вот Историк и Андрей спорят о маршруте. Вот все уже собрались, рюкзаки на спинах. Всё это время ощущение какого-то нереального счастья и ожидания чуда не покидало Витю. Улыбались и все остальные – им, как и Вите, было трудно притворяться, трудно выживать в этом мире.

- Забавно, да? – Историк с иронией разглядывал свою группу, - Только у Мародёра и у Наташки больше одной попытки. А у нас у всех по одной. Зайдём в Центр?

Первым не выдержал мистер Синий – он начал истерично хихикать. Вслед за ним весело и со смертельным надрывом стали смеяться остальные.

- Ну, всё. Хватит ржать, - вытирая слёзы, выступившие от смеха, с трудом проговорил Историк, - Выступаем!

Город постепенно светлел – рассветало. И восходящее солнце било прямо в глаза выходящей из «кытя» группе Историка. В лучах рассветного светила фигуры солдат, окруживших маленький магазин плотным кольцом, отбрасывали длинные тени.

Никто ничего не успел сказать. Офицер посмотрел на остатки общины Историка и коротко кивнул своим солдатам.

Короткие автоматные очереди оборвали жизни последних людей на планете. Совсем оборвали.

Через десять минут Витя очнулся, чтобы увидеть дуло пистолета, глядящего ему прямо в зрачок. Выстрел. Витя умер опять. Ещё выстрел – это уже в Наташу.

Над разрушенным городом вставало солнце. Сквозь дым пожарищ, сквозь воздух, наполненный запахами крови, пороха, ненависти тёплые и добрые лучи солнца до земли не добирались. Через призму человеческой ненависти поверхность планеты жесткого жгли острые копья ультрафиолета.

Город уснул, и ничего его не беспокоило. И лишь каждые десять минут раздавались два выстрела. Четыре раза – восемь выстрелов. 

ссылка на следующую часть: http://pisateli.ucoz.ru/publ/18-1-0-6687