Адевалонт, или тайна четырёх ключей. Глава 2\12. Степень критики: Очень строго.
Короткое описание: Фантастика, приключение.
Диск светила клонился в море, освещая старую площадь и мавзолей Пашдирвалей золотыми лучами уходящего дня. Звон колокола в порту и весталка затянула печальную песню ночи. - Сейчас старый бабай Гатафан, будет горланить с минарета вечернюю молитву, - переложил древко копья из руки в руку Аскар смотрит, как его напарник ковыряется в носу. – Бурхан, где самый надежный караул? - Где? - У нас с тобой. Возле старого мавзолея Падширваль. - Почему? - За двести лет, из этого каменного склепа ничего не вынесли, а только вносят. - Аскар молодец. Хорошая шутка, расскажу домашним, умрут со смеху. - Бурхан, ты знаешь старую притчу и первую главу из книги усопших. - Вай! Только не начинай да. Все знают в Акта-Базаре, заветы усопших и проклятия на головы тех безумцев кто потревожит сон Падширвалей. Война будет. Голод будет. Плохо всем будет. - Я знаю только одно, покойный мула Юсуф, мир его праху, рассказывал страшные вещи об этом священном склепе, и о трех младших братьях Галибе, Салмане и Юнусе, повешенных бунтовщиками в саду на деревьях цветущей сакуры. - Страшная смерть верующему человеку, тело усопшего нельзя предавать захоронению. - Да но почему Бурхан? - Тела повешенных братьев, не коснулись слова Всевышнего, и их души обречены на вечные скитания между нашим миром и миром усопших. Повешенные в саду не войдут в райские сады и не вкусят наслаждения с чернокожими полногрудыми девственницами. Одежды их будут рваные и убогие, а лица покроются несмываемой грязью и незаживающими язвами. Уста их не коснутся рек из воды, меда, молока, вина и их будет мучить вечная жажда и голод. - Ой, Бурхан, хватит рассказывать на ночь, страшные истории. Лучше расскажи, скоро калым за невесту отдашь, или ты до седых волос мальчиком будешь ходить. - Не знаю. Отец говорит, сначала хозяйство надо поднять, ишака купить, а потом и жену в дом ввести. Хвала мудрости его. Вечерние сумерки опускались на старый город, прогоняя с улиц последних прохожих спешащих после тяжелого дня домой. В старом склепе, что- то бухнуло и завыло протяжно мерзко, словно плачь койота оставшегося без добычи. Караульные замерли в страхе, мороз пробежал по телу с головы до ног, сжимая волю и разум стальными клещами. - Бурхан, ты слышал? Караульный, как завороженный подходит к склепу и прикладывает ухо к входной плите. - Бурхан стань на место, не гневи души братьев, дай спокойно смену отстоять. - Тш. Там голоса, и вой, страшный. – Бурхан смотрит, как Аскар закрывает рот в страхе, чтоб не закричать от ужаса открывающейся плиты на входе в мавзолей.
- Толстая скотина, ты мне руку прищемил крышкой от надгробия. Я же сказал ясно, на счет три. - Прости Луис, я считаю до двух. - Три Фуфи, это к двум добавить один. Кто тебя воспитывал, тупого? - Эдгар, местный свинопас, и его жена хромая тетя Бритудра. Первая красавица на гнилом болоте была. - Почему была? – Луис отходит от саркофага. - Да попьянее в мельничные жернова попала. Крику было. Вот как ты сейчас, ну просто вылитая тетя Бритудра. - Тьфу, на тебя Фуф, тьфу. – Подходит ко мне, упирается в плиту, заклинившуюся во входном проеме.- Помощь нужна сер Мунка. - Навалимся и вместе возьмём последний бастион. – Толкаю, сколько есть сил. В одно мгновение верхняя часть легко уходит вниз. Страшный удар сотрясает воздух. Мраморная плита, раскололась пополам и подняла высоко в воздух столбы горячей пыли и песка, нагревшегося за день. Скрипит песок на зубах, уши заложило ударом, и два неприкаянных бьют поклоны в истерике, моля о пощаде. - Ясные ангелы спасите душу праведную, в святой праздник, убери с глаз проклятый образ и забей его камнями. – Склонился в молитве праведник с левой стороны. Переводим взгляд. - Отведи от раба своего Судный День, и ужасы великие, братьев Падширваль. – Стонет благочестивый мытарь справа от нас, медленно поднимает голову, увидел наши взгляды, пищит как мышь. – Избавь меня, избавь меня… - Ну, нигде от этих паломников спасения нет. Ночь на дворе, а они все молятся. – Луис поворачивается ко мне и произносит знакомую фразу. – Куда? - Уходим.
Сворачиваем в первый попавший проулок. Прислушиваемся. Погони нет. Вокруг нас за долгое время покой, и тишина. Шумит в арыке прохладная вода, неся с собой тоску по дому. Давно минувших дней забытые воспоминания. - Кто первый будет говорить? Друзья мы все готовы, - бросаю, вверх доставши яблоко, я с арыка. - Прости мне Фуф, Дай первому мне молвить слово. – Рука вперёд, и яблоко в ладони. - Безродный пёс я, бегущий в страхе без оглядки. Пустырник без семян. Завравшийся бродяга. Как поле-покоти, сухой гонимый ветром, без остановки я лечу с планеты на планету. И нет душе покоя, без титула. Ведь я никто. - Луис дворянского? - Нет Мунка, воровского. - Не может, быть? – Спросил Фуф, робко.- Ты вор? - Да Фуфи. Вор.- Звучит ответ неловко. - Толпа признала королём! - Поправь корону, охламон. – Толстяк поник. – Прости меня Луис, я ненароком. - Все правильно, ты здесь причем. Меня сгубила слепая слава, и лживых, ядовитых слов отрава. Я заигрался, ликовал. Забыл друзей, и кодекс воровской. Всех тех, кто трон мне помогал добыть, старался я быстрей забыть. - Ну, ты свинья. – Теперь подпрыгиваю я. – Идальго, где прокол? - Спасибо Мунка. Правда, твоя. Коварный Пио, умный, смелый, ловкий плут. Устроил воровской мне суд, в вину поставил мне одно, что королям запрещено. Транжирство воровской казны, но нет на том моей вины. Грустно, отпущенья быть козлом, среди зажравшихся воров. - Виной всему была она? – И это снова, я. - Вот это да. Где баба, там война! – Фуф мысль мою поймал, и продудел.- И кто она? - Марсела, дочка звонаря. Юнона нежная душа. Ей отроду шестнадцать лет, красавица, умна, добра. А как смеётся, таю я. Душа моя, мой нежный свет. Любви готовил я обет, как королеву осыпал дарами, с большими шумными пирами и вечерами напролёт меня несёт водоворот. Сдержать себя я не могу, её одну лишь я хочу. Такой болезненный разлад. -Котяре прищемили между лап! – Не выдержал толстяк, крамольной речи. - Был светлый вечер при луне, отрава в том была вине. Марсела кубок мне дала, рот поцелуем обожгла и закружилась голова. Не помнил больше я себя. Что говорил, и где был. Очнулся я среди могил, и долгий путь в густой Потьме. Жизнь даровал учитель мне, седой старик, почти слепой. Целебные отвары трав, и козье молоко…. - А дальше? – Я забегаю наперёд. - А дальше, вот он я. Без чести, денег, и коня.
Ух, не ожидала, что половина эпизода будет в стихотворной форме. Хоть и не разбито по строкам, но всё равно понравилось (о, ужасно злые критики, коммент бестолковый, но я правда так думаю!) Повеселило, как верующие услышали голоса из склепа, я бы тоже в ступор впала. А диалог в начале по манере напомнил билейские писания.
0
