Короткое описание: Фантасмагория. Ограничения по возрасту: 16+
Примечание: все сноски смотрите в конце рассказа. Примечание: большинство торговых марок, использованных в рассказе, являются собственностью их законных правообладателей. Примечание: рассказ не рекомендуется к прочтению лица, не достигшим 16 лет.
Амброзия
Да отсохнет язык того, чьи уста утверждают, что лишь живой способен думать и фантазировать
Точно на ВИЧ-инфицированного педофила, на меня смотрело задетое лепрой лицо очень брутального мужчины, который не менее брутальным образом указывал на меня серым кривым пальцем. Снизу надпись на плакате гласила:
А КАК ТЫ ПОСТУПИШЬ ЕСЛИ ТВОЙ РЕБЕНОК РОДИТСЯ ЖИВЫМ?
А еще ниже шрифтом поменьше, таким советским и консервативным, указан номер телефона и адрес, куда нужно обратиться за консультацией на случай возникновения вышеуказанной проблемы. – Вызывали, Клим Августинович? – спросил я, когда приотворил дверь и просунул голову в кабинет шефа. На работе я старался делать голос как можно робче, чтобы у коллег и начальства не сложилось впечатления будто бы я здесь круче всех. Может, в действительности так оно и есть, но я не люблю указывать другим на то, что они и сами в состоянии заметить. – Что же ты... что же ты на сквозняке-то стоишь? – прокудахтал директор и жестом пригласил меня войти. Насчет сквозняка он не солгал: в окне выбито стекло, а на двери нет ни замка, ни шпингалета, отчего она со скрипом покачивалась из стороны в сторону, вынуждая мужика на рекламном плакате глядеть то внутрь кабинета, то в коридор на соседнюю дверь. Дверь лучшего копирайтера нашего агентства. Мою дверь. – Присаживайся. Можешь закурить. Я смахнул с деревянного стула какие-то использованные салфетки и сел на него, готового, казалось, рассыпаться в песок. Ногами задел алюминиевую банку из-под кока-колы, которая укатилась глубже под стол. – Да я как бы не курю. Начальник уставил на меня недоуменный, но все же по привычке пустынный взгляд: – Как так? Ты ведь рекламщик! И чтоб не курил?! Право, никогда даже не думал. Еще бы. Чтобы думать, у вас есть парни вроде меня. Он пододвинул к себе заплеванную пепельницу и закурил. – Читал твои последние работы, Ян. Хвалю. Особенно мне вот эта нравится, про строительные степлеры. «Скрепляют даже брачные узы». Сильно, Ян, сильно. Я кивнул в знак благодарности за лесть. Похвалой это никак не назовешь, потому что мы оба с Климом Августиновичем знаем, что я сочинил этот слоган впопыхах и отдал его заказчику от безвыходности. – Но я не за этой чушью тебя вызвал. – Бледное лицо шефа стало серьезным, точь-в-точь как физиономия Стивена Сигала. – Я хочу... Я хочу, чтобы ты выложился по полной, Янушка. Я хочу, чтобы твой мозг взорвался, как атомный гриб. Я хочу увидеть это, и чтобы мой мозг взорвался тоже. Я хранил хладнокровие, потому что выслуга за последние шесть лет предоставила мне возможность изучить стиль общения моего шефа во всех аспектах. А дверь от сквозняка все хлопала и хлопала об дверной косяк, издавая противный, глухой стук. На улице сегодня, прямо скажу, непогода. – Что это? – Не знаю, Янушка, не знаю. Поэтому-то и пригласил тебя. Это должно быть чистейшим российским продуктом. Не в смысле российского производства, а чтобы отвечал всем, мать их, требованиям ментальности нашей матушки России. Чтобы прям продукт нации был. «Душа нации», во! Клим Августинович затушил сигарету, огонь на которой уже успел подобраться к самому фильтру. – И рекламу написать, конечно же?.. – Я не выходил из амплуа робкого, не уверенного в себе сотрудника. Шеф чуть не захлебнулся слюной: – Как ты вообще решаешься такое спрашивать?! Разумеется! – А зачем, собственно, все это надо? – рискнул узнать я. – Аааа, – заулыбался Клим Августинович. Вот только улыбка его выглядела не как улыбка, а как оскал, да такой, какой в страшном сне не приснится. – А вот это можно, это я позволяю. Значит, так. На следующей неделе состоится конкурс международного масштаба. Лучшие – ЛУЧШИЕ! – рекламные агентства со всего мира принимают участие в этой бадье. От каждой страны по одному агентству. Ну, почти как Евровидение, только в рекламе, смекаешь? Шефа веселило не то, что мы принимаем участие в конкурсе такого масштаба, а то, что в таком конкурсе принимаем участие мы. Со всей России выбрали именно нас. – Понимаю, Клим Авгус... – Ничего ты не понимаешь! – шеф вновь повысил голос и стукнул по столу так, что трубка спрыгнула со старого, девяностых годов, телефона и брякнулась на пол. Шеф приложил шероховатую ладонь к левой стороне груди – жест, присущий исключительно Климу Августиновичу, означает, что сейчас начнутся уговоры и слюнявые просьбы. – Янушка, миленький мой, прошу, умоляяяяю... Поработай. Поработай хорошо. Чтобы мы показали Западу, в какой могиле раки зимуют! Справишься? Я вновь кивнул. – Тогда пшел отсюда. Вон! Ни слова больше не сказав, я встал со скрипящего стула и заковылял к распахнутой настежь двери. Перешагнув порог, я обернулся, потому что шеф меня окликнул, на этот раз таким доброжелательным, отеческим тоном: – Да, Ян. Если тебе это требуется для выполнения... хм... заказа, можешь не приходить в офис в ближайшие дни. Съезди куда-нибудь, побудь с семьей. Глядишь, отдых и наведет тебя на креативную мысль. Сказать по правде, я был обескуражен предложением подобного рода. Выходного от шефа обычно вообще не допросишься, хоть на стол со спущенными брюками ложись, а тут он сам почти что предлагает отпуск. Чудеса. Скоро точно Конец Света наступит. Я настолько глубоко увяз в мыслях о связи начальника и апокалипсиса, что по наитию облокотился к дверному косяку. Чтоб этот ветер трижды перевернулся!!! Дверь, под воздействием невероятно дикого сквозняка, резко захлопнулась и... мое предплечье, отсоединившись от плеча в локтевом суставе и выскользнув из рваного рукава пиджака, упало на пол. От злости я пнул дверь ногой, обутую в драный, изголодавшийся башмак. Клим Августинович аж вскочил, задев пухлыми бедрами стол. Старый телефон полетел на пол вслед за трубкой. – Ё-ма-на! Янушка, тебе не больно? Конечно, мне не больно! – Ничего, ничего, Клим Августинович, – успокаивал я шефа, подбирая с пола оторванную руку. Лужи крови, разумеется, не было. – Не волнуйтесь, я дома пришью... – Подумал и решил добавить: – Степлером скреплю. До свидания.
В феврале мне исполнилось тридцать шесть. Возраст, когда национальную идею можешь озвучить на утро с бодуна как таблицу умножения. Когда приходит осознание, что существуешь уже вторую треть века. Когда книжки и киношки становятся неинтересными, потому что хочешь сам написать книгу или снять фильм. Наконец, когда смотришь на сына и различаешь в нем антипод себя тогдашнего либо дублет себя нынешнего. Мертвецы... В юности мы можем сутками играть в футбол, мутызгаться с местной гопотой и трахаться направо и налево, не боясь при этом лишиться некоторых частей своего тела. Но к сорока годам зомби гниет быстрее, чем червивое яблоко, забытое в пустыне. Куски мяса отваливаются даже не ежедневно и еженощно, а ежечасно. Дай только повод, подтолкни, и конечность с радостью попрощается с бренным телом. Этим толчком сегодня как раз и послужил ветер, заставивший треклятую дверь отдербанить мне полруки. Не скрою, мышцы на ней настолько атрофировались, что я удивляюсь, как вообще она до сих пор реагирует на сигналы, подаваемые мозгом. Предплечье соединялось с плечом не сухожилиями, а галимыми соплями, ниточками, способными лопнуть от соприкосновения с даже самым тупым лезвием. Про кожу я вообще молчу – давно пришлось заменить ее скотчем. Относительно слабого удара было достаточно, чтобы вынудить меня скреплять обе части руки строительным степлером. Да-да, шефа я не обманул. Только степлером и приходится оказывать себе или ближним «медицинскую помощь». Нажал, выстрелил, закрепил. Нажал, выстрелил, закрепил... Скоба за скобой, пока рука не станет как новенькая: серой, морщинистой, подлатанной. И гнилой. Крови нет. В моем возрасте уже забываешь, что представляет собой эта багряная жидкость. Только гной и – если долго за собой не следить – опарыши. Ну еще, у особо бывалых бомжей на теле имеются трупные черви. Но я далеко не бомж и живу в трехкомнатной квартире в центре города. С женой и пятнадцатилетним сыном. Отложив степлер, я надел бежевую рубашку-безрукавку и покинул ванную. В зале меня не ждала жена. Развалившись на диване, она смотрела телик. Не думаю, что эту женщину интересует хоть что-то кроме телевизора. А недавно мы к тому же установили кабельное. Маргарита переключала канал за каналом, останавливаясь на каждом не более чем на пятнадцать секунд, но так и не могла найти нужного. Со стороны это выглядело невыносимо и сильно раздражало, но по собственному опыту я знал: кабельное телевидение на то и существует, чтобы из-за него ломать пульт, а в частности ту кнопку, которая переключает канал на следующий. После очередного щелчка на экране телевизора появилась сцена из фильма про некрофага Нектера, зомби-маньяка, который пожирал других мертвецов. Нет, ну действительно, каким извращенцем надо быть, чтобы на ужин предпочитать сгнившее мясо себе подобного под вино и классическую музыку! Да еще и получать при этом эстетическое удовольствие! – Дорогая, реклама какого товара производит на тебя большее впечатление? – поинтересовался я у жены, подойдя к спинке дивана. – Вот эта. По телику начался рекламный ролик. Зомби-мужчина и зомби-женщина занимаются сексом. Женщина в позе наездницы. Мужчина кладет ладони на ее упругую, третьего размера грудь и говорит: «Весь мир в моих руках». Партнерша смотрит на него с недоумением. Он, сжимая поочередно правую и левую грудь, поясняет: «Западное полушарие и восточное полушарие». Женщина, смекнув, слезает с него, встает и надевает лифчик. Приятный женский голос за кадром декламирует слоган: «Бюстгальтеры «Атлант». Поддерживаем ваш мир». Маргарита, ни слова не сказав, снова переключила канал. Ясно. Реклама по Фрейду. Успех гарантирован. Понятное дело, женщина не побежит сломя голову в магазин нижнего белья, но, по случайности оказавшись там, увидит лифчики «Атлант», вспомнит эротический рекламный ролик и обязательно купит. В наше время эротика возбуждает женщину даже сильнее, чем мужчину. Но лифчик под описание «души нации» не подойдет. Однозначно. Я направился в спальню, которая по совместительству являлась также моим кабинетом (личным только тогда, когда жена пялится в телик). У сына было другое пристрастие – Интернет. В свободное от школы время он зависал в Сети, прерываясь лишь для того, чтобы разогреть цыпленка в микроволновке или сходить в туалет. Максимку я почти не знал; из-за работы совсем не проводил с ним время. Впрочем, он и сам не пылал желанием со мной общаться – никогда не просил поиграть с ним в мяч или компьютерную стрелялку, никогда не предлагал сводить его в кино или боулинг. Думаю, Максим уже перескочил через тот возраст, когда все вышеперечисленное (а также многое другое) так необходимо подростку. Сейчас в пятнадцать лет у мальчиков две страсти – Интернет и, конечно же, девочки. Тоже, возможно, виртуальные... А мы возьмем да проверим! Я врубил компьютер и подключился к компьютеру Максима, о чем он, конечно же, не знал. На широкоформатный монитор вывелась картинка, дублирующая все, что сейчас происходит на экране компьютера моего сына. Ага, как я и подозревал. Порно из Интернета. Причем, интерактивное. Молодую, но не особо красивую зомби-блондинку, вставшую на постели по-собачьи, трахал в анальное отверстие какой-то шотландец – судя по его огненно-рыжим усам, бровям и бороде. Этакий садовник Вилли из мультсериала «Симпсоны». Вот Максимка щелкнул на один из возможных вариантов, и блондинка резко сменилась на жгучую чернокудрую мексиканку, гораздо красивее своей предшественницы и с более выгнутой спинкой, но, к сожалению, у которой во время поступательных сзади движений отвалилась левая сиська. Шлюха сообщила об этом своему трахателю (звук с компьютера сына не передавался, но и без того все было яснее некуда), но тот продолжал долбить ее в зад, пыхтя и выдавливая из разорванной гортани, вероятно, какие-то ругательства на своем, шотландском. Казалось, еще немного, и его член от перенапряжения оторвется, так и останется в прямой кишке женщины. Но нет, возможности интерактива позволили моему сыну выбрать опцию, вынудившую шотландца выйти из одногрудой мексиканки и заставить ее ублажать его орально... Я знал, что за интерактивное порно нужно платить. Иногда даже – весьма не малые деньги. Это не обычное видео, скаченное с дешевых сайтов или файлообменника. Это целый фильм, в котором развитие сюжета происходит так, как ты того хочешь. Вот, значит, на что уходят карманные Максима. Ну-ну. Что ж, зато теперь я осведомлен о сексуальных предпочтениях сына... Хм. Русские очень любят секс. Причем, секс без дальнейших обязательств: детей и бракосочетаний. И, конечно же, без венерических заболеваний. А когда секса много, а детей и СПИДа мало, становится ясно, что в дело вступили контрацептивы. Я шустро схватил цифровой диктофон и записал: – Слоган для презервативов: «“Contex”. Двигайся интерактивно». Вот и появился первый кандидат на звание «товар нации»... Взять на карандашик! Отложив диктофон, я отключился от компьютера Максима, на котором к шотландцу и мексиканке уже успел присоединиться зомби-афроамериканец с оголенными ребрами, и сам зашел в Интернет. Хорошо, что в свое время я отрекся от мысли установить в комнату Максима скрытую камеру. В таком случае я бы не только незаконным образом вторгался в личную жизнь сына, но еще и видел бы, какими действиями сопровождается просмотр порнухи. А это в свою очередь называется не иначе как педофилия. В Интернете ничего полезного для меня не нашлось. Какой товар мог отвечать всем требованиям русской ментальности?.. А в чем эта ментальность, собственно, заключается? Есть ли она у России вообще? Чего мы желаем больше всего? Трахаться? Жрать, пить, курить? Я закурил. На работе не курил. Только дома. Иногда на улице. Клим Августинович прав: я ведь рекламщик. А в нашей профессии без дыма в легких никуда. Когда я докуривал второю сигарету, я наткнулся на интересную web-страницу с не менее интересным названием:
ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ СРЕДИ ЛЮДЕЙ: Что делать, если ваш город подвергся нашествию живых?
Вот первые пункты из списка «250 правил выживания среди людей»: 1) Не паниковать. 2) Двигаться как можно тише или вовсе притвориться упокоенным: лечь и «умереть». 3) Убивать человека при первой возможности. 4) Надеть бронешлем и никогда его не снимать, так как люди намериваются прострелить вам голову. 5) Запомнить золотое правило: лучше пожертвовать рукой, чем головой. 6) Оградить ваших детей от людей.
И так далее... По ходу «Инструкции» автор постоянно напоминает, что мы нужны людям не для пищи или в качестве какого-либо топливного сырья, а просто, чтобы потешить свое самолюбие. Они убивают нас ради забавы. Это даже не естественный отбор, а аттракцион. Мы для них всего лишь кегли в боулинге, всего лишь мишени в тире и отбросы в обществе. Я с трудом мог представить себе те времена, когда мы существовали без них. Но когда люди явились, они чумой пронеслись по нашим городам, многие из которых стали мертвее мертвого. Люди истребляли наших жен и детей. Они всегда вооружены пистолетами и револьверами, а иногда даже автоматами или дробовиками. Сам я никогда не встречал людей, но знакомые моих знакомых утверждают, что люди – не миф. В Интернете я даже как-то наткнулся на сайт, посвященный любви к людям. Биофилы хреновы! Не понимаю, как можно любить и уважать тех, кто ради развлечения зверски уничтожает твоих родных и близких?! Правительству давно бы пора принять меры против этих сектантов, человеколюбцев, и самих людей, чтобы не распространять среди зомби еще больше паники. С этими мыслями я открыл свой е-мэйл. Среди спама и предложения купить годовую подписку на какой-то сомнительный электронный журнал про кухонную утварь обнаружилось письмо от моего старого знакомого, которого я не видел более... так, десять, двенадцать, тринадцать... да, более восемнадцати лет. «На днях я приезжаю в твой прекраснейший городок и рассчитываю на твою благосклонность, – пишет он. – Ты, конечно же, не будешь против и приютишь меня на недельку-другую в своей роскошной квартире. Уверяю, я не причиню тебе лишних неудобств, и даже не буду пользоваться каналом для взрослых. Ну все, до скорого. И приготовь для меня комнату». – Нет, ну вы посмотрите! Вот мудак! – тихо ругнулся я. – Самая настоящая эгоистичная свинья! Я даже толком не помню его лица, а он имеет наглость уведомлять меня в том, что будет жить в моем доме! Свалил восемнадцать лет назад втихомолку, ни ответа, ни привета, а теперь незвано заявляется, как черт из табакерки! Даже не позаботился спросить, один я живу или нет. В девяносто четвертом мы еще студентами были, холостяками, бабниками. Но с того момента много воды утекло. Маргарита, Максимка... А у этого жида, должно быть, безымянный палец до сих пор не окольцован. Все для себя и ничего для зомби! И откуда он только мое «мыло» вычислил?.. «Мертвец мертвецу шакал», – вспомнил я известную поговорку. От некоторых зомби, исследующих культуру людей, я как-то слышал ее человеческий аналог: Homo homini lupus est. Человек человеку волк. Есть даже такая легенда, по версии которой волк превращается в человека. Выходит, оборотень – это волк, перевоплощающийся в человека. Ночью они выходят на охоту на зомби, убивая нас ради забавы. – Животные! – решил я. – Нет уж! Я никогда не опущусь до такого уровня! Был, есть и останусь настоящим зомби! Тут жена вошла в спальню. С плешью на голове, с раздробленным носом, в халате, стройная и мертвая... в общем, как я люблю. – Ян, ты чего тут развыступался? Я вышел из Интернета, затушил очередную недокуренную сигарету и намекнул Маргарите: – Наша постель уже слишком давно не была расправленной. А Ян-младший скучает по своей маргаритке... В конце концов, сорока мне еще нет.
* * *
Лондон, Вестминстерский дворец. В Парламент Великобритании (Parliament) с боем врывается футбольный клуб «Честерфилд» (Chesterfield). Элита, двадцать игроков, в своих бело-синих формах (Chesterfield Classic Blue). Они требуют чего-то, возможно, чтобы их избрали в Палату общин. Появляется Уинстон Черчилль (Winston) и призывает бунтарей к порядку. Тут огромные двери зала с громогласным грохотом открываются – похоже, что их вышибли пинком, – и в Палату вальяжно входит ковбой Мальборо (Marlboro) в своей вечной широкополой шляпе. В зубах он держит закуренную сигарету. Уничижающим взглядом он одаривает всех собравшихся в зале. Мгновением позже он выхватывает из обеих кобур на поясе два револьвера Кольта и нашпиговывает головы двух десятков честерфилдовских зомби пулями. Мозги разлетаются во все стороны, превратив Палату общин в мясокомбинат. Черчилль, весь в крови, стоит статуей, не в состоянии ни дыхнуть, ни шелохнуться. Полуторадюймовый пепел на сигарете ковбоя Мальборо отваливается и тяжело падает на пол. – Ковбой Мальборо иногда не курит, – говорит ковбой Мальборо, убирая револьверы, и прикуривает новую сигарету. Тут откуда ни возьмись, откуда-то сверху, со стены, появляется Пирс Броснан в строгом костюме и с пистолетом, оснащенным глушителем. Он почти вплотную подходит к Уинстону Черчиллю и приставляет длинный ствол к его высокому лбу. Пьюу! И Черчилль, теперь не только мертвый, но еще и упокоенный, с пробитой башкой падает навзничь. – А ты еще кто такой? – доносится со стороны распахнутых дверей голос ковбоя Мальборо. Пирс Броснан поворачивается к ковбою, хладнокровно всаживает пулю и в его лоб. Горделиво говорит пустоте: – Бонд. Джеймс Бонд... Но не успевает Бонд (Bond) толком договорить свою коронную фразу, как получает чьей-то ногой по роже. Агент 007 падает на пол, рядом с трупом одного из футболистов, роняет пистолет и недоуменно смотрит на напавшего не пойми откуда. Перед ним стоит небритый зомби и, поднимая слетевшую с головы Мальборо ковбойскую шляпу, причитает: – Зря ты укокошил этого ковбоя. Мне всегда нравилась его шляпа. И водружает ее себе на голову. Да, это он, тот самый оклахомец! Чак Норрис. Удивительное дело, этому зомби уже семьдесят с лишним лет, а он все никак концы отдать не может и до сих пор снимается в боевиках! Говорят, что его вообще убить невозможно. Тут агент 007 превращается в обыкновенную, но с человеческий рост пачку сигарет «Bond». «Ты слишком легкий!» – говорит Чак Норрис, отчего обычный «Bond» становится суперлегким (Bond Fine). Еще одним ударом ноги Чак вышибает с белой пачки надпись «BonD», и освободившееся пространство занимает слово «NorriS». Слово «Fine» искажается в «Hard». – I’m Norris. Chuck Norris. А внизу пачки написано предупреждение Минздрава России: «Курение убивает»... ...Потому что Чак Норрис УБИВАЕТ! Конец ролика.
Дззззинь! Дззиииинь! Дзинь! Телефонный звонок пожарной сиреной пронзил мои барабанные перепонки. Как будто в ушах запустили «Союз-19». Рукой я нащупал трубку, не то на полу, не то на столе, и заранее приглушил динамик большим пальцем – по телефону Клим Августинович разговаривает, как правило, громко, считая зомби у аппарата совершенно глухим. – Ян, ты где запропастился? Будь я в превосходном состоянии, я бы на секунду испугался: уж не забыл ли шеф про предложенный мне отпуск?! Но состояние мое оставляло желать лучшего, поэтому мне, говоря честно, на все и всех в этот момент было фиолетово. – И вам доброго утра... или вечера... или дня?.. В общем, и вас рад слышать, Клим Августинович! Да я вот тут решил воспользоваться вашим предложением насчет пары денечков выходных... – Одобряю. Одобряю, Янушка! – разрывалась трубка. – Но как обстоят дела с «душой нации»? «Это что еще за подвагинальная хрень? Какая такая «душа нации»?..» Тут я обнаружил две пустых и одну полупустую бутылки водки на столе, и память ко мне вернулась. «Ах да! «Душа нации»! Конечно. Конкурс. Рекламное Евровидение, ну-ну...» – В процессе завершения, Клим Августинович. В процессе. Продукт найден. Пью... ээ... то есть леплю слоган. Все будет. – «Все будет» – это слоган такой? – Нет, это бред... то есть правда. Не слоган. – Хм. А что за товар? – В петушином голосе шефа послышались недоверчивые нотки. – Печеньки. – Печеньки?.. – Нет, не в том смысле, Клим Августинович. Вот вы же пока блюдо в китайском ресторане не доедите, печеньку с пророчеством не вскроете? Вот так и в моем случае. Не будем гнать лошадей. Пока проект до конца не доработан, разглашать о нем я не собираюсь. Надеюсь, мой ответ прозвучал убедительно... и не слишком грубо. – Ну ты, Ян... Профессионал, что сказать! Давай, дорабатывай, и бегом ко мне. Запад ждать не будет! Да, не будет. Поэтому придется поторопиться. Учитывая, что ни фига еще не придумано. Отчитавшись перед шефом, я вспомнил про Чака Норриса. Конец ролика. Конец сна. Ну, как сказать... Не сна, конечно. Зомби не могут спать. Мы можем лишь ненадолго впасть в ступор, отключиться, перейти в ждущий режим, так сказать. А если еще водки перед этим хляпнуть... два с половиной литра в одну каску, то... Вот поэтому всякая белиберда и снится! Нет, ну это ж надо, а! Разных марок сигареты захватили Парламент Великобритании и устроили в нем табачный Мортал Комбат, чтобы выяснить, в ком смолы больше. Кто покрепче характером, так сказать. Кто там победителем вышел? «NorriS»? Но ведь такой марки нет. «Нету? Так сделаем!» В блокноте я записал: «Сигареты “NorriS”». Потом немного подумал и зачеркнул последнее слово, переделал его на «Норрисов». – Вот так будет по-русски. Товарищ Норрисов. Звучит! Кстати, надо занести сигареты в список претендентов на «товар нации». Ох, маловат что-то этот список... А сроки поджимают. Что русские любят? – напрямую бросил я Вселенной ментальный запрос. Воду наутро после пьянки! Вот что. А как жажда-то мучает... Хоть из вазы с цветами пей. Но цветов мы не держим. А до кухни идти лень. Я вновь глянул на полупустую бутылку. И граненый стакан рядом. Вздохнул. Эх, была не была! Жахнем! Налил полстакана водки... Нет, еще чуть-чуть. Две трети. Во, хорош! Выпил большими глотками (как Пепси). Хм, а ничего так. Легче стало. Никогда бы не подумал. Как там пел один рок-музыкант в девяностых? Что-то типа: водка это трудная вода*. Я записал на диктофон: – Рекламный текст для водки: «“Столичная” – просто трудная вода. Утоли жажду». Так, значит, хватит бухать. Надо на бесплатную выставку товарных знаков сходить. В магазин, то есть. Заодно и водки еще прикуплю.
Сумерки. Двое мужчин – один с «винчестером», другой с «кольтом» – бежали по опустошенному апокалипсисом городу. Город был прокаженный, но не неизведанной болезнью, а самой Смертью. Не той, что в черном плаще и с косой-бритвой, нет. Все куда проще. Смерть – это и есть люди после жизни. Мертвые, но не умершие. Не упокоенные. Ходячие. С гниющей отваливающейся плотью и смердящие как выгребная яма. Единственный способ убить их – выстрелить им в голову. В мозг. Без мозга зомби не «жилец». Он никто. Всего лишь мусор, отброс. Отброс – даже если когда-то он был твоим любимым человеком. Зомби – это и есть Смерть. А не вся эта романтическая хрень с Костлявой в черном плаще и с косой-бритвой... Нужно ограждать себя от Смерти. Нужно обманывать ее. Нужно убивать ее. Нужно убивать зомби. Хочешь жить – убивай зомби. Двое мужчин бежали за третьим мужчиной. Он спасался от них бегством. Он бежал не помня себя; пот застилал глаза настолько, что веки слипались; горло пересохло. Он искал место, где можно было бы спрятаться и хоть немножечко передохнуть. И, наконец, нашел такое место. Судя по всему, преследователи отставали. Беззащитный, измотанный погоней мужчина забежал в супермаркет.
Точно фантом, я бродил между стеллажами, напичканными всевозможными продовольственными товарами. Супермаркет был трехэтажный, пока что я исследовал первый из них. Выше находились бытовой отдел, канцелярский, мебельный, книжный, текстильный и еще какой-то, до которого мне постоянно не хватало сил и желания добраться. Не самый я большой в мире любитель шопинга. Вот продавать это мой конек, мое хобби и моя работа, а покупать – тут уж увольте. Что такое для рекламщика товар? То, что якобы хотят другие, но никак не я сам. Я могу испытывать рвотные позывы при одном лишь упоминании определенного товара, но из кожи вон полезу, чтобы заставить вас купить именно его. Рекламщик продает не товар, а философию. Продает мировоззрение и логику. Свою логику. А зомби на то и зомби, чтобы тратить свои денежки на то, что нам совершенно не нужно. Мы «зомбированы» телевидением, Интернетом, бульварными романами, коммерческим кинематографом и, конечно же, рекламой. Реклама – в ней вся сила. Считается, что четвертая власть в мире – это журналистика, так вот реклама – власть пятая. И нечего тут стрематься, что она всего лишь на пятом месте. Реклама ведь, в определенном смысле, учит нас замечать разницу между добром и злом. Есть плохая реклама и есть реклама хорошая. Все, что добивается продажи товара или услуги, – реклама. Все, что этого не добивается, – антиреклама. Вот и вся истина рекламного мира. Формула простая и точная, как математика. Впрочем, если копнуть глубже, появится мысль, что мы, рекламщики, еще более зомби, чем потребители. Мы, так сказать, сверхзомби. В зомби ведь главное что? Мозг. Без мозга мы никто. Наша печень может свернуться в тряпочку от запоя длиною в вечность, но благодаря мозгу мы все равно сможем думать, придумывать и создавать. Наше сердце может стать каменным, но мозг будет мыслить рационально. В легких может быть воткнута трубка, но даже самые здоровые, самые непрокуренные легкие не дадут нам того воздуха, что дает тяга к творчеству. «Всем надобно воздуху, воздуху-с...» – вспомнил я слова Свидригайлова. А творческим зомби воздуху нужно больше всех остальных. И я имею в виду не только рекламщиков, но и всех творцов в целом. Художников, поэтов, музыкантов. Криэйторов. Мозг – вот наше орудие. А руки-ноги... Никакие результаты деятельности бренного тела не сравнятся с целенаправленным полетом мысли и плодами разума. – Не то. Все не то, – бубнил я себе под нос, передвигаясь от одной полки с продуктами к другой. Супермаркет предлагал мне целую галактику. Вот малое из титанических размеров ассортимента. Пища студента (лапша «Роллтон»). Пища студента-бюджетника с повышенной стипендией (лапша «Доширак» в твердой упаковке). Русский Спрайт (газировка «Колокольчик»). Безалкогольный Orange Day (газировка «с ароматом апельсина»). Подарок Украины (сало на разновес). Пчелиная отрыжка (мед). Билет на секс с женщиной (мартини). Русский поп-корн (семечки подсолнечные). Американский ужин (пицца). Снотворное для черни (пиво «Охота Крепкое»). Снотворное для мажоров (абсент). Пища панка (батон + майонез). Питье панка (портвейн «777»). Отголоски девяностых (жвачка «за рубль»). Антиконтрацептивы (презервативы «за шесть рублей»). Фаллос по Фрейду (сигареты всевозможных марок). Пепси... А вот про Пепси у меня отдельная история. Когда-то я для него рекламный ролик сочинил. Целевая аудитория – девушки и молодые женщины, следящие за своей фигурой. Клип таков. Школьный кабинет. На уроке присутствует одиннадцатый класс. В классе всего один мальчик и множество девочек. У доски стоит учительница математики. Открыв учебник на нужной странице, она читает: «Задание №251. Сколько банок диетической Пепси нужно выпить, чтобы получить суточную норму энергетической ценности, равную 2500 калорий?». Разные девочки высказывают свои версии, беря цифры, что называется, с гвоздя: «Пять. Тринадцать. Шестьдесят две. Семьсот тридцать четыре. Две тысячи сто десять». И тут единственный мальчик поднимает руку и отвечает: «Нисколько. Потому что в условиях задачи сказано, что Пепси диетическое, следовательно, калорий в нем вообще не содержится». Вдруг одна девочка выкрикивает: «Получается, я могу пить сколько угодно «Пепси-лайт» и при этом совершенно не полнеть!». Другая: «Потрясающе!». Третья: «Круто!». Все девочки вскакивают со своих мест и выбегают из класса (зритель понимает, что они побежали в буфет за Пепси). На экране появляется банка «Pepsi-light». Закадровый рекламный текст: «“Пепси-лайт” не содержит сахара и калорий». И слоган: «Почувствуй себя счастливее... и стройнее». Заканчивается рекламный ролик так. В классе как ни в чем не бывало сидит оставшийся мальчик, а у доски стоит учительница с учебником. Она робко, шаг за шагом, передвигается к распахнутой двери и объясняет свое отступление следующим образом: «Я... в учительскую... схожу...». И совершенно не важно, что в одной банке все-таки содержится около одной калории, следовательно, среднестатистическому зомби нужно выпить две с половиной тысячи банок в день, чтобы достичь энергетической нормы. Вот только на банке максимум, скажем, семисотой, он или она просто-напросто уйдет в могилу. Был зомби, выпил Пепси (пару троек сотен баночек) и нет зомби. Пам-парам-пам-пам. А еще среди всего этого моря продуктов было много морепродуктов (такую тавтологию я как-то применил в рекламе магазинной акции к «рыбному дню»). И ламинария, и осьминожки, и тигровые креветки, и... ...люди? Моя реакция была незамедлительной – я резко присел на корточки и гуськом пополз вдоль витрины с дарами моря. Люди! Здесь. В нашем городе. На моей улице. Рядом с моим домом. Два человека-самца с оружием: у одного ружье, у другого, вроде, револьвер. Не успел толком рассмотреть. Они на улице, за окном. Подбираются к супермаркету. Надо предупредить остальных. Я оглядел ряды между стеллажами, и только сейчас до меня дошло – в супермаркете нет ни покупателей, ни продавцов, ни уборщиц, ни охранников. Лишь я один. Как же так? Куда же они все подевались? Неужели апокалипсис, о котором писали в Сети, все-таки наступил, но прошел мимо меня? Неужели в нашем городе действительно произошло нашествие живых? Но еще днем было все в порядке... Маргарита. Максимка. Неожиданно я осознал, что днем их тоже не видел. Куда они могли подеваться? Жена не работает, а у сына в школе выходной. Нет, ну Клим Августинович-то мне звонил. В случае экстренного положения, он бы меня предупредил. Не могло же мне это присниться, как Чак Норрис. Снаружи, у самого входа в магазин, послышались человеческие голоса. Очевидно, они собираются пробраться внутрь. Они засекли меня! Надо что-то предпринять! Я паниковал и даже не заметил, как ноги сами понесли меня прочь, в самую глубь супермаркета. Бежать полусидя да еще и в рваных башмаках тяжело, а форс-мажорности добавляло то, что я жутко боялся получить пулю в затылок. Я старался ступать как можно тише, но не получалось. Если не ошибаюсь, на одном из поворотов я плечом задел пачку не то с чипсами, не то с сухариками. Я надеялся переждать в туалете (для верности – в женском), пока те двое охотников по мою душу не покинут помещение торгового центра. Надеюсь, они не станут заниматься шопингом... «Проклятье! И как в такой ситуации я смею еще шутки шутить?!» В женском туалете было на удивление грязно. И пахло чуть ли не в два раза хуже, чем в мужском. Разбитые зеркала, раковины, шесть кабинок. Двери трех самых ближних к выходу – приоткрыты. Я направился в предпоследнюю («Звучит как: в Преисподнюю», – успел подумать я прежде, чем выяснилось, что мои мысли недалеки от истины). Не знаю, откуда в мои годы у меня такая реакция и – не побоюсь этого слова – закалка, но когда я открыл дверцу пятой кабинки, я увидел сидящего на унитазе человека. Мужчину! Он посмотрел на меня, и в его взгляде читалась автоматная очередь, мишенью для которой послужил мой мозг. И тут я понял: либо он, либо я. Я набросился на врага моей семьи. На врага моего народа. Человек отстранился и пытался отбиваться, правда, голыми руками. В душе я паниковал. Будь мое сердце дееспособным, оно бы разрывалось в конвульсиях, как тело эпилептика. Человек закричал. Уже от страха. И я заткнул ему рот ладонью, а другой – сдавил шею в области «адамова яблока». Я боялся, что его крики услышат те двое и поспешат на помощь к своему сотоварищу. Поэтому я вырвал ему язык. А потом... потом он умер. Так и оставшись сидеть на унитазе в женском туалете. Его взгляд, отныне мертвый, по-прежнему буравил меня, но в нем более не было автоматной очереди. Лишь страх. Пустыня и страх. Во мне бушевало торнадо чувств. В нем был и страх, и гнев, и даже гордость за то, что я убил своего первого человека. До сего дня я их даже ни разу не видел, да что там!.. я в них даже не верил! А тут – хлоп – и убил. Это как если бы на меня напала стая шакалов, и я расправился с каждым из них. А потом, почувствовав запах победы, я пожелал бы ощутить и ее вкус. Я вонзаюсь зубами в разорванные тела этих падальщиков и упиваюсь их животной кровью. Я сжираю их внутренние органы и обгладываю косточки, а потроха приношу домой и делаю из них фарш на зиму. О, нет. Стоп. Я замер, будто меня уличили в аннигиляции колбасы прямо с магазинной витрины. Только вместо витрины было тело только что убитого мною человека, а вместо колбасы – его кишки. Вся кабинка была в крови, как и мои руки. А на кафельном полу, рядом с унитазом, валялся вырванный человеческий язык. Ноги согнулись в коленях, и я сел, прижавшись спиной к стенке кабинки. Сначала я схватился за горло, потом за грудь, потом взялся за плешивую голову, под черепной коробкой которой истошно пульсировал мозг. Окровавленными ладонями я закрыл лицо, зажмурил глаза. А потом... потом высунул изо рта пупырчатый язык и облизал мякоть ладони. Человеческая кровь по вкусу не напоминала ни одну из тех, что я пробовал ранее. Свиная, говяжья, кроличья, черт с ним – признаюсь – даже собачья! Ни одна не походила на человеческую. Я припомнил тот краткий миг, когда пожирал внутренности человека. Это было нечто... нечто такое... И я захотел вновь вкусить человеческой плоти. Я подобрал с пола вырванный ранее язык, положил его себе в рот и проглотил целиком, приобщаясь к странным вкусовым ощущениям. Это был деликатес лучшего ресторана мира. Нет, такое даже в ресторанах не подают. Такое можно только заслужить. Заслужить, потеряв страх и убив человека. Это дичь. Это дух охоты. Это дар охоты. Трофей, который можно съесть сразу же, не отходя от кассы. «Как же я... Как же я раньше об этом не знал...» – Вот он... Нашел... – с умилением шептал я. Большинство зомби – атеисты. Лишь немногие верят в так называемого Единого Бога, а есть и те, кто поклоняются Дьяволу. Сам я заядлый атеист. Ну не верю я в Бога или Дьявола, хоть упокойте! Ведь если нас, мертвых, не принимают ни на небесах, ни в аду, то о какой тогда высшей силе может идти речь! Но, попробовав человеческой плоти, я готов поверить чему угодно. Попробовав МЯСО – настоящее мясо, а не какой-нибудь суррогат из курицы, – я из рекламщика мгновенно превратился в потребителя. Я готов запастись этим продуктом на годы вперед. Я готов приобретать его тоннами. Как там говорили верующие в Бога? Deus caritas est. Бог есть любовь. Я бы эту фразу исказил: Бог ест любовь. А потом и вовсе изменил: Бог ест людей. Он ест их, принимая к себе на небеса. А если Бог ест людей, то почему нам нельзя? Людей можно было бы пускать на убой, а их мясо нарезать кусочками и консервировать в банки. Возможный вариант названия: «Амброзия». Пища богов. Я вытащил из кармана брюк диктофон (рекламщик всегда должен ходить с диктофоном) и, зажав кнопку записи, поднес его к окровавленным губам: – Рекламный ролик для человеческого мяса. Девственная пустошь. Сухая земля покрывается трещинами. Из бездны выползает дьявол, озирается и гладит живот. Ему охота есть. Вдруг небеса расходятся, и на землю, как метеорит, падает банка с «Амброзией». Дьявол берет консервы и благодарственно смотрит на небо. Слоган: «“Амброзия” – еда от настоящих богов». А ниже надпись: «И для них». Я медленно отпустил кнопку записи, но диктофон никуда не убрал. Нет, это не просто товар нации, это товар мира. «Душа мира». В эту минуту я почувствовал себя богом, способным заставить весь мир поклоняться мне. Мне, первому открывшему вкус человеческого мяса. Открывшему пищу богов. Амброзию. И вдруг дверца кабинки открылась шире. Со всей этой рекламой я совсем забыл, что прячусь от двух охотников с оружием. Вот, значит, что имеют в виду, говоря: «перед смертью не надышишься». Я получил огромную порцию воздуха, того самого, о каком говорил Свидригайлов, но похоже, что моим планам так и не суждено сбыться. Потому что один из людей наставил на меня дуло своего «винчестера»! Ствол уткнулся мне в нос, а я все продолжал хладнокровно смотреть на своего палача. Я заглянул в его глаза, но не увидел в них автоматной очереди. Человек медлил, на спусковой крючок не нажимал. Возможно, он сам до сих пор не понимал, с какой же целью люди нас истребляют. Зато теперь понимал я. Мы враги людям, так как желаем их плоти. Доказательство тому – распотрошенный мертвец на унитазе позади меня. Именно поэтому им надо нас истреблять. Потому что мы жрем людей, черт возьми! Извините, Клим Августинович, я даже перевыполнил ваше задание, но донести до вас результат своей деятельности, увы, не смогу. Извини, пропавший мой знакомый, которого я не видел уже восемнадцать лет. Придется тебе подыскать другой приют. Прости меня, Максим, за то, что так и не поинтересовался, есть ли у тебя девушка. Прощай, Марго. Бах!
– Пойдем уже! Чего вылупился, будто сиськи увидел! Напарник окликнул его не сразу после выстрела. Опустив «винчестер», мужчина некоторое время даже не двигался. Все стоял и смотрел на убитого зомби. Потом переводил взгляд на труп на унитазе, а затем опять на зомби с разнесенной в клочья башкой. – Глянь, – сказал он напарнику, указав дулом ружья на левую руку зомби. Напарник, засовывая револьвер в кобуру, подошел к пятой кабинке и с презрением осмотрел то, на что ему указали. Рука дохляка была грубо обмотана скотчем, а в локте и вовсе нашпигована скобами, видать, от строительного степлера. – Кто с ним такое сотворил? – задал вопрос напарник. – Думаю, он сам. Не похоже, что бы этот малый так истязал свое тело при жизни. Да и неразумно это. Выходит, он сделал это уже после смерти, будучи ходячим. – Не знал, что зомби умеют пользоваться степлерами и отклеивать скотч. С этим даже у людей возникают сложности. Со скотчем-то... – Но согласись, кому придет в голову так тонко издеваться над «живым» мертвецом?.. А может, он себе руку пытался пришить обратно? – Не пори чушь! – усмехнулся напарник. – Зомби не в состоянии до этого додуматься! Они только и умеют, что жрать людей. Вон как нашего молодчика измухрыжил. Небось, уплетал за обе щеки. И тут мужчина с «винчестером» заметил какой-то предмет в правой руке мертвяка. – Ой, да брось! Неужели ты намерен это делать?! Он наклонился и потянулся к кровавой каше. С трудом разжал мертвую хватку и выхватил то, что сжимал перед своей второй смертью зомби. Цифровой диктофон. – Ну все, я пошел! Здесь жутко воняет! – разглагольствовал мужчина с «кольтом», направляясь к выходу из женского туалета. – Давай, кончай с этим, и валим отсюда. Мужчина с ружьем переключил на диктофоне предыдущие записи и нажал на кнопку воспроизведения. Ничего. Кроме жующих, чавкающих и нечленораздельных звуков. А чего он ожидал? Что зомби заговорит? «Странное дело», – решил мужчина. Перед тем как выстрелить, он заглянул ходячему в глаза, довольно-таки нормальные, не сгнившие. Он, конечно, не ожидал увидеть в них ярость или гнев. Разве зомби могут чувствовать? Он был готов увидеть в них лишь пустоту. Сухую пустыню. Ничего не значащий взгляд. Но в том-то и дело, что никакой пустыни в глазах зомби не было! Они будто бы просили о чем-то. Будто бы понимали. Зомби не сопротивлялся, не пытался накинуться на мужчину и сожрать его. Он просто сидел на полу с диктофоном в руке и как будто бы ждал своей участи. Нет, это совсем нереально! Чушь, не более того. Мужчина с чувством омерзения выбросил диктофон в смердящую кучу и выстрелил в голову трупа, что сидел на унитазе. Чтобы в свое время не восстал из мертвых. – А все-таки жалко, что ходячий нас опередил, – подытожил мужчина с ружьем, когда они с напарником покинули заброшенный супермаркет. Из еды или питья они ничего с собой не взяли. – Да, – огорченно признал напарник. – Полдня охотились за этим сорванцом, а он счел выгодным достаться какому-то зомбарю, чем нам. Весь кайф обломал. Оба взглянули на небо – темное, почти ночное, на вогнутой поверхности которого уже начал высвечиваться бледный диск луны. – Ничего, – сказал мужчина с ружьем, отбрасывая его в сторону, будто все это время оно служило ему бесполезной ношей. – Сегодня попостимся. В первый раз что ли! – Надо возвращаться, – сказал напарник, выбрасывая «кольт» с патронташем. – Скоро полнолуние. И мужчины, забившись в легких конвульсиях, покрылись шерстью. Встали на четвереньки. Обернулись волками. Завыли. И устремились прочь, за город.
(с) Виталий Десяткин 08.04.2012
* И. Лагутенко («Мумий Тролль»), песня «Кот кота».
Цитата: «Дверь лучшего копирайтера нашего агентства. Мою дверь.»
Наверное, так лучше будет «Дверь лучшего копирайтера нашего агентства - мою дверь.»
Цитата: «Я хранил хладнокровие, потому что выслуга за последние шесть лет предоставила мне возможность изучить стиль общения моего шефа во всех аспектах.»
а до этого шеф ему предлагает: «– Присаживайся. Можешь закурить. – Да я как бы не курю. Начальник уставил на меня недоуменный, но все же по привычке пустынный взгляд: – Как так? Ты ведь рекламщик! И чтоб не курил?! Право, никогда даже не думал.»
Мой вывод. Главный герой уже давно работает у этого начальника, но за весь период, так и не проявился тот факт, что главный герой оказывается, не курит. Он у начальника в кабинете в первый раз что ли?
Цитата: «Дверь, под воздействием невероятно дикого сквозняка, резко захлопнулась и... мое предплечье, отсоединившись от плеча в локтевом суставе и выскользнув из рваного рукава пиджака, упало на пол. От злости я пнул дверь ногой, обутую в драный, изголодавшийся башмак. Клим Августинович аж вскочил, задев пухлыми бедрами стол. Старый телефон полетел на пол вслед за трубкой. – Ё-ма-на! Янушка, тебе не больно? Конечно, мне не больно! – Ничего, ничего, Клим Августинович, – успокаивал я шефа, подбирая с пола оторванную руку. Лужи крови, разумеется, не было. – Не волнуйтесь, я дома пришью... – Подумал и решил добавить: – Степлером скреплю. До свидания.»
Минуты три я была просто в ступоре….Автор, предупреждать надо!
Цитата: «Молодую, но не особо красивую зомби-блондинку, вставшую на постели по-собачьи, трахал в анальное отверстие какой-то шотландец – судя по его огненно-рыжим усам, бровям и бороде. Этакий садовник Вилли из мультсериала «Симпсоны».
С одной стороны вы описываете совершенно иной мир, где живут люди-зомби и соответственно у них могут быть свои фильмы, кумиры, сериалы и т.д., а с другой стороны приводите такую мирскую банальщину (название сериала «Симпсоны»), которая резко возвращает читателя в наш обыкновенный живой мир людей. Если хотите поддерживать не наш мир (где все иные), то и сериалы у них наверняка должны иметь другие названия, или просто какое-то описание героев сериала без точного названия самого сериала.
Цитата: «В Интернете я даже как-то наткнулся на сайт, посвященный любви к людям. Биофилы хреновы!»
Автор, браво! Повеселил!
Вторая половина текста не вызвала дикого интереса. Вероятно эта тема (про зомби) не является моей любимой.
Ваши замечания, в основном, сплошные субъективные придирки, но и они тоже полезны для автора, спасибо. А в остальном скажу: это постмодернизм. А в нем возможно всё. Даже зомби, которые греют цыпленка в микроволновке и смотрят "Симпсонов" по Рен-ТВ.
Прочитал. Вернее, заставил себя прочитать. Сюжет довольно таки интересный и оригинальный, но не доработанный. Не стремитесь сразу выкладывать свой рассказ. Поработайте еще над ним. Отнеситесь к нему как себе любимому. Хороший рассказ строится из оригинальногой сюжета (это у Вас есть) и хорошего отредактированого стиля написания. (этого вобще нет). Редактура текста по своему опыту скажу, занимает больше времени, чем написание. Просто складывается впечатление, что это поток мыслей, а не рассказ. Попробуйте один из приемов писателей - забудьте про свой рассказ на неделю (месяц), а потом вновь прочитайте и Вы увидите то, что видит рядовой читатель. по тексту: оченнь много длинных предложений, старайтесь от этого избавляться. – Я хочу... Я хочу, чтобы ты выложился по полной, Янушка. Я хочу, чтобы твой мозг взорвался, как атомный гриб. Я хочу увидеть это, и чтобы мой мозг взорвался тоже. Я хранил хладнокровие... Очень много "я" и "хочу" моё личное мнение так вобще не говорят, в прямой речи. – Ё-ма-на! Янушка, тебе не больно? Конечно, мне не больно! Вы пишите про зомби, разве им больно. Если да, то не надо писать про гнилую печень, каменое сердце. Если это шутка шефа, то акцентируйте, что это шутка. Очень много стилистических ошибок. Если все описывать, рецензия получиться больше чем Ваш рассказ. И еще. Вот Вам наверняка доводилось смотреть малобюджетные фильмы ужасов про зомби. Там акцент делается из-за недостатка средств на показе расчлененки, поедании, гнили и т.д. Посмотрев 5 минут сразу же переключаешься. Противно. Бутафорско. Старайтесь не делать акцента на подробном описании зомби и сцен поедания. Возникает чувство омерзения к рассказу и хочется перелестнуть страницу. Рассказ должен притягивать как магнит, а не отталкивать читателя. Удачи!!!
0
