– Время! – Кэмп треснул ладонью по оранжевому мячу, отправив его на очередную звонкую встречу с раскалённым асфальтом.
Июльское солнце в этот день решило выжечь содержимое гулкой бетонной коробки дотла. Лишь верный сокамерник составлял компанию Освальду, обливавшемуся по́том на спортплощадке. Да электронный глаз «страж-птицы», наблюдавшей за игрой из зенита.
Кэмпу, считавшемуся здесь старожилом, было около тридцати. Но выглядел он моложе, ровесником двадцатичетырёхлетнего Освальда. То ли светлые вьющиеся волосы были тому виной, то ли всегда по-детски открытое выражение лица. Душа его, ранимого романтика, странным образом досталась тюремному деляге-контрабандисту.
– Я решил твёрдо, – продолжил тихой скороговоркой Освальд.
Чувствительность скрытого в недрах площадки микрофона восстанавливалась ровно за четыре с половиной секунды. Очередной бриллиант из сокровищницы знаний Кэмпа.
– Подумай ещё раз, – друг на мгновение поднял глаза. – В колодце памяти, под неподвижной зеркальной гладью, могут скрываться чудовища. В свой я определённо не стану вглядываться, и тебе не советую.
Удар.
– Останься тем Оззи, которого я знаю. Которого ты знаешь.
Новый удар. И ещё один. И ещё.
Освальд упрямо молчал, уставившись на свою тень, сжавшуюся пружиной.
– Тебе известна цена? – дал слабину Кэмп.
– Да.
Освальд забрал мяч и стал вколачивать его в площадку мощно и часто. Гулкое эхо, отражаясь от ближайшей серой стены, удваивало удары.
– Я... Покупаю... Свою... Память... Свою... Личность… Себя…
– Мне нужно убедиться, Оз, что ты и правда понимаешь. После освобождения весь твой заработок будет уходить Триаде. За минусом, необходимым для выживания. Всю жизнь.
– Я не изменю решения. Скажи им «да».
Освальд бросил мяч в кольцо (промахнулся) и быстрым шагом отправился в жилой блок.
***
Медицинский кабинет встретил его стерильной светлой белизной. Сзади коротко лязгнул замок, оставив конвой ожидать в коридоре. Освальд не обернулся.
Он смотрел вперёд – на свободу, о которой мечтал три долгих года. Свобода ждала его прямо за этим большим, в полстены, окном. Там шевелили листвой пышные клёны и летали птицы. Вдалеке, не приближаясь к охраняемой территории, проносились разноцветными искрами флаеры. Внизу, на ровной зелёной лужайке, стояло с десяток таких машин, принадлежавших, видимо, персоналу.
Молодую женщину, да что там – девушку, в халате со значком врача-ментолога, стоявшую прямо перед ним, он заметил не сразу.
– Привет, счастливчик, я Миранда! – улыбнулась она Освальду.
Ему показалось, что улыбка эта ещё сильней осветила помещение. Сразу захотелось утонуть в этих глазах цвета яркого летнего неба. И зарыться лицом в пшеничные волосы, как в облако.
«Наверное, они пахнут ромашками. Ещё немного на неё посмотрю и превращусь в поэта. Стану как Кэмп»
– Очень… приятно, – смог наконец выговорить он.
– Освальд Харт. Мы с вами уже виделись, но вы не сможете этого вспомнить, – голос девушки стал чуть более сухим, приобретя профессиональные нотки.
– Пожалуйста, ложитесь под ментоскоп. Перед освобождением мы обязаны убедиться в отсутствии рецидивов воспоминаний вашего преступного прошлого.
Втискивая плечи в узкий полутёмный цилиндр, Освальд почти уверил себя в срыве их с Кэмпом аферы. Но тут заметил прямо над головой приклеенный к вогнутой стенке обрывок электронной бумаги, со слабо светящейся надписью:
«Помните, у стен есть глаза и уши. Это не сканирование. Я возвращаю память. М.»
***
Сознание запустилось рывком, но глаза он открыл не сразу. Вернувшиеся воспоминания жгли душу.
Стэйси! Его милая кроткая Стэйси, замученная подонком Трэвисом, всесильным сенатором-извращенцем.
Купленный в гетто лазерный револьвер, с разряженными, как слишком поздно обнаружилось, конденсаторами.
Мерзкая улыбочка секретаря политика во время оглашения приговора. Сам небожитель не осчастливил суд посещением.
Что ж. Теперь он помнил. За это стоило заплатить.
«Трэвис, надеюсь, ты ещё жив!»
***
Миранде кое-как удалось сохранить внешнее спокойствие до конца рабочего дня. Прилетев с работы домой, она сразу метнулась под колпак звукодавителя, звонить главному своему шефу. Который не из «Управления наказаний». Хотя, в некотором смысле…
– Слушаю, – отрывисто произнёс голографический туман. Абонент с той стороны защищённого канала не то чтобы не жаловал видеосвязь. Просто предпочитал односторонний её вариант. Миранду он сейчас прекрасно видел. Вспомнив об этом, она запоздало пригладила выбившуюся прядь.
– Пап, я справилась! Всё прошло как надо, он не догадался.
– И как, решительно настроен? – собеседник сдержанно хохотнул.
– Дай ему хорошую винтовку, и он не промахнётся.
– Будь уверена. И я не только про благородное чувство мести. Наш с тобой Оззи бывший профессиональный стрелок, из сборной Луизианы. Он-то сейчас ни сном ни духом, а руки вспомнят. Потренируем, восстановит форму, и в бой. Не быть Трэвису президентом.
Как сама-то, дочка?
Миранда шумно выдохнула.
– Боюсь. Что, если он попадётся? Проверят память на достоверность, выйдут на врача…
– Не бери в голову, детка. Воспоминания исчезнут, об этом позаботится сам наш подопечный. Не думаю, что он теперь цепляется за жизнь. А нет, так поможем. И раз уж ты завела речь – они не смоделированы. Самые настоящие. Только чужие.
Тому парню тоже не повезло.
0
