ГЛАВА 12

ЗА ГРАНЬЮ

Сначала Рене воспринимал орнаменты на стенах как простое украшение, наподобие тех, какими расписывали помещения во дворце. Правда, краска этих узоров-орнаментов здесь была не совсем обычная, вернее совсем необычная, —  словно бы светилась изнутри. Но тем дольше он всматривался в узоры, чем больше понимал, что в них кроется что-то ещё…

 Рене подошёл вплотную и, ощупав стену, с удивлением обнаружил, что символы и значки выпуклые. А чуть позже понял: орнамент вовсе не высечен в блоках пирамиды, как думал ранее, а приклеен к ним. Вернее приклеены небольшие плитки или таблички, на которых и были высечены символы…

Некоторые знаки показались ему знакомыми. Долго всматривался, пока услужливая память не подсказала, что нечто подобное он видел в папирусах жрецов-архитекторов — строителях пирамид. Тогда не обратил на эти каракули никакого внимания, — более важные дела ожидали его. Сейчас же горько пожалел о своём нелюбопытстве, чувствуя, что в этих орнаментах кроется нечто важное. Теперь ему казалось, что и таблички где-то встречал раньше. Но где? Как ни старался, вспомнить не мог.

Иногда рисунки, вернее отдельные их фрагменты, повторялись. Кружочки, овалы, треугольники, волнистые линии встречались во многих местах. Особенно его поразили фигурки людей с непропорциональными частями тела, — с большими головами и длинными руками. И хотя начертаны они были схематично, сомнений не оставалось — это люди, на каждой конечности по пять пальцев.

Повтор символов навел Рене на мысль: а что если попробовать прочесть орнамент.  Дело непростое, и он вовсе не был уверен в успехе. Но с другой стороны — впереди целый цикл!.. Почему-то ему казалось очень важным разгадать, что же здесь написано.

Рене начал изучение со стены, на которой крепился держатель с  вставленным в него факелом, справедливо посчитав, что она главная. Он медленно двигался слева направо, словно пытался прочесть гигантский папирус. Иногда ему казалось, что-то начинает понимать. Вот эти волнистые линии — похожи на волны… А этот продолговатый предмет напоминает лодку, плывущую по реке. Вот птица ибис в полёте. Лягушка… черепаха…

Но уже на следующей табличке «волны» превращались в длинную змею или в гребенистую спину крокодила, а предмет, похожий на лодку, напоминал амфору. И опять у него всё перемешивалось в голове.

И всё же некоторые символы ему были хорошо знакомы. Значки сильно напоминали иероглифы алфавита. Но именно строки, где встречались эти символы, больше всего ставили Рене в тупик. Рядом со значками были начертаны ломаные линии, словно обнимающие их. Кружочки, крестики…

Медленно, не пропустив ни одной таблички, юноша обошёл по периметру комнатку и сел на тахту, задумчиво уставившись на стену. В голове творился полный сумбур.

Когда мысли немного упорядочились, — в голову вдруг пришло, что без какой-то схемы или системы, у него ничего не получится. Несколько минут Рене сидел совершенно неподвижно. Потом встрепенулся, будто что-то вспомнив: «Ну да, надо запомнить первый символ на первой табличке и искать, где он повторяется. Затем также поступить со вторым, третьим…»

Но всё это надо было где-то записывать, фиксировать… Он осмотрелся, и только сейчас заметил, что вокруг заметно стемнело. Рене взглянул вверх, — на небосводе проклёвывались первые звёзды. И снова у него возникло ощущение, что это не их небо, будто каким-то необъяснимым волшебным способом, он очутился в другом мире… И тут услышал звук — тихий, не громче комариного писка,  чистый свист. Может быть, звук был и ранее, но юноша не обращал внимания.

Свист нарастал и скоро заполнил собой всё, заложив уши.  Звук как будто лился с самого неба, и не был похож ни на один земной... Но вот, постепенно, он стал стихать, пока совсем не исчез. Но, нет! Юноша прислушался: свист вновь снизился до комариного писка и сливался с окружающей обстановкой настолько, что казалось —  звучит сама ночь.

Рене не заметил, как оказался лежащим на тахте, как будто кто-то мягко подтолкнул… взгляд был направлен строго вверх, где на иссиня-чёрном бархатном покрывале появлялись всё новые драгоценные камни. Неожиданно юноша увидел яркую вогнутую полоску и понял, что начинается новый лунный цикл… «Бог Тат открывает свой глаз». — Он почувствовал необычайную лёгкость во всём теле, — стоило только пошевелить рукой и воспарит, как птица.

И вдруг юноша почувствовал в комнатке чьё-то присутствие… Нет, ни шороха, ни чужого дыхания он не слышал. Откуда же тогда пришло ощущение? Но как ни странно, не испугался и даже не удивился. Наоборот, кто бы или что бы это ни было, от него исходило добро и радость.

И тут со зрением что-то случилось; Рене перестал видеть небо с россыпью звёзд, — взгляд заволок густой голубой туман. Сначала подумал, что ослеп. Из тумана стали выступать какие-то тёмные очертания. И вдруг он почувствовал, что уже не лежит, а парит — скользит в голубом пространстве.

Мимо проплывали тёмные фигуры, силуэты… Он пытался разглядеть их, но не получалось, — то ли у него была слишком велика скорость скольжения, то ли силуэты двигались быстро.

Потом картинка изменилась. Всё залил яркий свет. Несколько секунд Рене ничего не различал. Но постепенно что-то стало проявляться. Вокруг него расстилалась бесконечная пустыня. Показалось, что вдали видит барханы. Но песок имел необычный ослепительно белый цвет, будто белила, каким красили себе лица площадные танцовщицы.

Перед взором проносились картинки, сцены, образы. Но всё мелькало с такой скоростью, что ничего не успевал рассмотреть и запомнить. Мир слился  в одну сплошную пёструю линию. Иногда Рене казалось, что различает движущие фигурки людей. А может, это были животные?

В ушах стоял беспрерывный тонкий свист. Сначала он думал —  ветер, но потом понял, что это тот самый «комариный писк»…

Неожиданно Рене услышал новый звук — щебетание птиц, поднял руку… и вдруг обнаружил себя лежащим на каменной тахте. Несколько минут бездумно смотрел на синеющий квадрат неба, чувствуя себя полностью опустошённым. Но вот где-то заголосил петух, и он встрепенулся. «Неужели ночь пролетела?! — Ему казалось, что всего минуту назад разглядывал рисунки на стенах. — Что это было — сон?» — Он был уверен, что ни на секунду не смыкал глаза. Но потом  вспомнил наказ отца: ни чему не удивляться, и понял, что не стоит искать всему объяснений…

При мысли об отце что-то заныло внутри. Ничего подобного ранее он не испытывал, хотя были и более длительные разлуки. Так в чём же дело? Однако в своих чувствах разобраться не успел. Взгляд упёрся в стену, и он подскочил, как ужаленный. С колотящимся сердцем подошёл к стене.

Теперь ему всё стало понятно, как будто читал дощечку с египетским алфавитом. Вот маленькие треугольники — пирамиды. Четырёхугольник со скошенными сторонами — та же пирамида со срезанной верхушкой, без верхнего блока. Строка с кружочками, овалами, скобками — это же полный цикл луны. А сами значки — фазы луны.

Медленно продвигаясь вдоль стены Рене недоумевал: почему не замечал всё это раньше? Теперь, без труда, он читал формулы, расположенные почти под каждым рисунком. Вот здесь указаны параметры пирамид: угол, размер блоков, расстояние… Взгляд скользнул дальше — Долина царей и… она же карта звёздного неба. А эти сведённые дуги — око! Чьё око? Конечно же, Тата — бога луны.

Голова закружилась. Стены сдвинулись с места и поплыли,  ускоряя свой бег. И вот уже формулы, значки, рисунки слились в одно сплошное месиво. Юноша почувствовал себя в карусели. С трудом добрался до тахты и буквально рухнул. Но уже через минуту снова сел и уставился на стену. «Откуда взялись все эти знания? Ведь ещё вчера он ничего не понимал», — почему-то Рене думал о себе в третьем лице. Мысли метались в голове, словно термиты в  задымлённом термитнике. Юноша чувствовал, что ещё немного и мозг закипит.

Теперь ему окончательно стало ясно, что пирамида не усыпальница и не гробница, а, в первую очередь… как это называл отец? — генератор бессмертия. Но каким образом, откуда?.. Несомненно — из космоса. Рене вспомнил странный звук, который слышал ночью.

Он попытался сосредоточиться и прислушаться, но в голове стоял громкий шум, как будто к уху поднесли большую морскую раковину. К тому же головокружение не проходило.

И ещё юноша понял, что пирамида — это уменьшенная копия мира. В самом низу — царство мёртвых, — царство демона Небежда. Средний уровень — обиталище людей, где живут они. А верхний?.. Обитель богов? Но кто тогда он? Избранник?!

Остаток дня Рене думал, вспоминал, сопоставлял... Теперь ему стали более понятными некоторые слова, поступки отца и жреца Шера. Но многое оставалось в тумане, —на многие вопросы он ещё не мог ответить.

Наконец, ему почудилось, что от дум заскрипели мозги. Юноша прикрыл веки и попробовал расслабиться.

Рене не представлял, сколько находился в забытье. И находился ли вообще? Казалось, что глаза закрыл только что. Внезапно в голову ворвался пронзительный звук, как будто кто-то рядом изо всех сил дул во флейту, не заботясь о разнообразии мелодии. Юноша распахнул глаза и, первое что увидел — тонкий серп луны на темнеющем небе.

Свист немного стих. А он уже знал, что последует дальше и… набрал полную грудь воздуха. В следующий миг стены и всё, что окружало его, исчезло, будто растворилось в воздухе. И вот он уже скользит в голубой мгле. Зрение приобрело биполярное свойство (Рене даже не удивился, что подумал так о своём зрении и тому, откуда взялось это словечко, словно знал его всегда). Одновременно он видел, что происходит впереди, внизу, по сторонам и даже сзади. А ещё увидел вещи и предметы изнутри — их суть. Словно бы знал, кто всё это сделал…

 А вокруг сновали существа, — присмотревшись, юноша понял, что это люди, только в очень странных одеждах. По широким и прямым как стрелы улицам, проносились цветные блестящие повозки. Вдоль улиц возвышались каменные строения — жилища странных людей.

И опять в реальность его вернул крик петуха. Рене долго лежал, не шевелясь, и размышлял, — что же это было? что он видел? Другие миры, о которых рассказывал жрец Шер? Или… будущее… их будущее!

В этот день он, наконец, получил ответ на главный вопрос. Изучая записи на стене, понял: почему никто, кроме него и отца, не мог проникнуть в пирамиду и почему только они могли воспользоваться ключом-кулоном. В первую минуту, юноша сам не поверил в своё открытие. Всё дело в крови! Он-то думал, что кровь у всех людей одинаковая — красная и солёная. (какова она на вкус выяснил ещё в детстве, когда поранил палец о наконечник стрелы). Ан, нет — у всех оказывается разная. … Правда, он ещё не выяснил как Шеру удалось соединить две такие разные… субстанции. (и опять юноша не знал, откуда взялось это словечко, будто оно всегда хранилось где-то глубоко в памяти и всплыло только сейчас).

Ещё он выяснил, что подобные ключи изменяли структуру любого тела, — камень превращали в воду и даже в воздух! Это уже было похоже на волшебство. А отец ещё говорил, что Шер не чародей! Рене ни за что бы ни поверил — в голове не умещалось, но  доказательство лежало перед ним.

*  *  *

Пархан оказался в маленьком — не более трёх шагов в ширину закутке. Целую минуту он не двигался с места, осматриваясь вокруг. Стены были сложены из серых грубо обтёсанных и местами закопчённых блоков песчаника. На одной из стен закреплён позеленевший бронзовый держатель для факелов, но самого источника света в нём не оказалось. Впрочем, достаточное освещение давали два факела, один из которых держал сам Пархан, а другой — только что появившийся в каморке сотник. Кроме того, через узкую щель из спальни фараона лился неяркий дневной свет.

 В дальнем конце жрец различил проход. Ранее заметить этот проход мешали грязные серые стены, сливавшиеся в единое целое полотно. Что-то подобное жрец ожидал увидеть, поэтому не удивился и даже почувствовал некоторое облегчение, улыбнувшись одними уголками губ. Пархан взглянул на сотника. Тот сохранял бесстрастное выражение лица. Но судя по его напряжённой фигуре и правой руке, скрытой под плащом — явно сжимающей рукоять меча, это было напускное спокойствие.

— Пошли, — кивнул жрец военному и первым двинулся вперёд. Но завернув за угол, вновь остановился. Здесь начинался целый лабиринт. Вправо и влево тянулись узкие тёмные галереи. От них отходили многочисленные ответвления, — некоторые вели куда-то вниз. Похоже, лабиринт простирался под всем городом. Пархан долго всматривался в темноту и, беззвучно шевеля губами, что-то прикидывал в уме. Потом поднял кусок песчаника и сделал на стене отметку — длинную горизонтальную черту. Мельком взглянув не застывшего сотника, коротко бросил:

— Идём.

Жрец медленно двигался и, с помощью факела, тщательно осматривал стену с правой от себя стороны, не забывая делать отметки, особенно на поворотах. Наконец, остановился и долго рассматривал часть стены, чем-то привлёкшая его внимание.

Потом, бросив к ногам кусок известняка, засунул руку в щель между блоками и, нащупав рукоять рычага, с силой надавил. И вдруг один из блоков чуть выдвинулся и почти бесшумно стал поворачиваться вокруг своей оси.

— Ага, — я знал! — не сдержавшись, воскликнул Пархан.

Полоска дневного света, на полу галереи, быстро расширялась. Жрец не ошибся в расчётах — это спальня принца. И она была не пуста. Здесь находились две чернокожие рабыни, наводившие в комнате порядок. Одна — с тряпкой в руках, застыла у ложа, в центре комнаты, другая — с метёлкой, стояла у противоположной стены.  И обе, округлившимися от ужаса глазами, смотрели на двух неведомо откуда появившихся мужчин. И вдруг, побросав свои «орудия труда», с визгом, едва не столкнувшись лбами, бросились к двери, которую уже установили на место.

Не обращая на рабынь никакого внимания, Пархан переступил через невысокий каменный бордюр. Осмотрелся и, обхватив ладонью подбородок, замер, задумавшись. Но через минуту невнятно прошептал что-то и, резко развернувшись, вновь шагнул в галерею.

Обратно шли в том же порядке: впереди Пархан — за ним сотник. Оба держали в руках факелы. Теперь жрец шагал более уверенно. Метки на стене не давали сбиться с пути. Никакой опасности он не чувствовал. Однако этого нельзя было сказать о сотнике. Как ни странно, военный чувствовал себя менее уверенно. Хотя его правая рука уже не скрывалась под плащом, — готовая, в любой момент, выхватить меч, но теперь она сжимала не менее грозное оружие — короткий дротик. Видимо, сотник вспомнил мифы, где говорилось, что в подземных лабиринтах водятся различные чудища…

Неожиданно Пархан остановился, да так резко, что шедший за ним вояка едва не врезался в жреца. Несколько секунд Пархан не шевелился, стараясь понять, что же его насторожило. Наконец, почувствовал чьё-то лёгкое прикосновение к щеке, обратил внимание на колеблющее пламя факела. И понял, что это ветерок — сквозняк. Но откуда здесь сквозняк? Жрец внимательно осмотрелся, и заметил, с правой от себя стороны, за уступом, проход.

Вниз вела узкая каменная лестница. Казалось, что у неё не было конца, и вела она в бездну. Свет от факела не достигал основания лестницы и терялся в густой темноте. Но, конечно же, это было не так, — у всего есть начало и конец.

Пархан шумно втянул в себя воздух.

— Та-а-ак, — негромко протянул он, ни кому не обращаясь, — они здесь проходили. — Затем, быстро оглянувшись на сотника, снова коротко бросил: — Идём, — и первым шагнул на верхнюю ступень.

 Они сошли всего на пять ступеней, а внизу уже высветился пятачок пола.  Лестница оказалась не такой длинной, какой представлялась, хотя очень крутой, — жрец с трудом удерживал равновесие.

Спустившись в самый низ, Пархан не сразу понял, где очутился. Галерея исчезла, — мрачные стены больше не стискивали пространство. И только когда он сделал несколько шагов вперёд, а свет факелов выхватил из тьмы массивные квадратные колонны, понял, что это зал и, судя по всему, огромный — его свод угадывался, но виден не был.

Пархан медленно шёл вдоль стены, высоко держа факел. Сзади он слышал тяжёлое дыхание сотника, и это успокаивало. На душе было тревожно. Что это за зал? Кто его соорудил? Какому культу посвящён?.. И не обитает ли здесь до сих пор дух какого-нибудь древнего тотема, пожелающий отомстить тем, кто потревожил его покой? А то, что такие огромные помещения служили тому или иному культу, сомнений не вызывало

Ответы на некоторые вопросы жрец пытался получить, разглядывая стены древнего зала- храма. Но штукатурка, на которую некогда был нанесён цветной рисунок, большей частью осыпалась, превратившись в пыль. Из оставшихся фрагментов целой картины не складывалось.

Чем дальше они продвигались, тем меньше оставалось штукатурки на стенах. Всё чаще стали попадаться участки голой кладки, состоящей из почти чёрных блоков песчаника. И поэтому Пархан не сразу заметил, что рукотворное помещение закончилось, — стены превратились в сплошной монолит, с застывшими подтёками известняка, отчего стены стали походить на морскую поверхность, по которой лёгкий бриз гнал мелкие волны. Жрец с сотником очутились в просторной пещере.

Пархан остановился и долго осматривался, размышляя: стоит ли идти дальше. В какой-то миг показалось, что впереди видит светлое пятно. Он отвёл руку с факелом и пристально, до рези в глазах, стал всматриваться вдаль. Да он не ошибся, — впереди маячило что-то светлое. Что это? Что же, кроме выхода. Красноречиво взглянув на сотника, жрец двинулся вперёд.

До светлого пятна оказалось не так далеко, как представлялось… Скоро они стояли перед слабо освещённым ответвлением пещеры. Вернее пещера здесь разделялась на два рукава. Более широкий туннель вёл в темноту. Ответвление поуже явно выходило наружу, по всей видимости, на берег Нила. Пархан почувствовал запах ила и, как ему показалось, уловил слабый журчащий звук. Он решительно шагнул вперёд.

Чем дальше — тем светлее. Уже попадались целые островки камыша. И наконец, над головами раскинулось голубое небо, а в глаза бросилось яркое полуденное солнце. Пещера закончилась и перед путниками возникла сплошная зелёная стена камыша. Однако, присмотревшись, жрец заметил узкую, уходящую вглубь зарослей тропинку.

— Ага, — удовлетворённо произнёс он и, оглянувшись на сотника, ступил на тропинку.

Военный что-то пробурчал, но, не посмев выразить недовольство вслух, последовал следом за жрецом. Под ногами захлюпала вода. Низ длинной туники Пархана вмиг намок, но он не обращал внимания. Вдруг совсем близко с левой стороны раздался громкий шум распрямляющегося камыша. Жрец замер на месте. У сотника взметнулась рука, с зажатым в ней дротиком. Но это оказалась всего-навсего большая белая цапля. Птица тяжело взлетела но, видимо не желая покидать богатый ареал охоты, вновь опустилась в нескольких шагах от своего старта.

Досадливо поморщившись, жрец двинулся дальше. Впереди засверкала вода. Ещё несколько шагов и он уже стоял перед водной гладью. Однако это было не основное русло Нила, а протока, ширина которого не превышала пятнадцати — двадцати шагов. Густые заросли камыша с обеих сторон стискивали тропку. И никаких признаков того, что здесь проходили люди.

— Может, лодка?.. — задумчиво прошептал Пархан и, вплотную подойдя к воде, что-то стал рассматривать на дне.

И вдруг — взрыв. Целый рой брызг взметнулся рядом со склонившимся человеком. Что-то тёмное и массивное вырвалось из воды. Жрец успел отпрянуть, но подол его туники оказался зажатой в зубатой пасти огромного крокодила. Факел упал в жидкую грязь и, с шипением растревоженной змеи, погас. Пархан замолотил кулаками по голове монстра.

— Пусти! Отпусти! — Но эти жалкие попытки освободиться ни к чему не приводили. Зверь тащил человека в воду. — Помоги-и-и! — завопил жрец.

В воздухе просвистело короткое чёрное жало. Дротик вонзился в глаз чудищу, почти наполовину войдя в его череп. Крокодил рванулся, широко раскрыв пасть, крутанулся и, с громким плеском, скрылся под водой.

Пархан шлёпнулся в тёмно-зелёную жижу.

— Ты… ты что наделал!? — задыхаясь и пытаясь выбраться на сушу, прошипел он. — Ты будешь наказан. Помоги мне.

Сотник по колено вошёл в воду и легко поднял жреца. Тот буквально повиснув на шее воина, запрыгал на одной ноге, выбираясь на берег.

 И оба не заметили, как из под плаща сотника выскользнул золотой медальон и, покачиваясь из стороны в сторону, медленно опустился на дно. А когда люди отошли от берега, из-под воды пробился тонкий яркий луч и, растворившись в общем потоке солнечного света, исчез.