- Чиаго!.. Чиаго!.. – начала кричать Айла, завидев мальчика на тропинке, ведущей из леса к пещере. Чиаго заторопился к ней, сохраняя невозмутимый вид. За спиной в облезлой коричневой шкуре он нес что-то тяжелое. 

- Бабушка Наи тебя искала, – сказала Айла, поправляя прямые черные волосы, когда он приблизился.

- Зачем? – спросил мальчик, а про себя подумал: "Опять пошлет куда-нибудь, старая ведьма. Все взрослые мужчины на охоте, а я тут на побегушках…” Айла не успела ответить, как шаманка появилась у входа.

- Где ты ходишь, маленький енот? Возьмите большие меха и бегите с Айла к каменистому берегу, наберите воды, – старая Наи, любезностью не отличалась даже со зрелыми мужчинами.

- Но ведь в пещере воды достаточно! – возразил Чиаго, скидывая на землю тяжелую шкуру. 

- Нужна солёная… Мать Айла готовится родить. Да что я с тобой разговариваю?! – рассердилась шаманка, - Бегите. И не мутите воду! – сгорбленная она развернулась, и уходя в темноту пещеры продолжала ворчать, - На каменистый бегите… Много воды надо…

С недовольным лицом Чиаго поволок свою ношу к камню у внешней стены пещеры, где его дедушка любил делать наконечники для стрел и копий. Вокруг камня были беспорядочно раскиданы неудавшиеся изделия, и заготовки из кости.

- Что у тебя в шкуре? – поинтересовалась Айла, расплываясь в улыбке со щербинкой. Раздосадованный  он все-таки ответил, Айла ему нравилась:

- Шершавые камни для деда… Беги возьми два больших меха. Чего стоишь?! 

Девочка надула щеки и побежала в пещеру. Чиаго развернул шкуру и, среди десятка шершавых камней, выбрал небольшой продолговатый. 

"Понадобятся ли деду камни?” – думал мальчик, бросая в сумку из шкуры шершавое точило. Дед Чиаго был стар и болен. Четвертый день не вставал с постели. – "Если он отправится к Большому Костру, останусь я совсем один”

Хотя не было её всего пару минут, девочка вернулась в другом наряде. Вернее к шкурке серой лисы, едва закрывавшей по бокам её бедра, добавилась еще одна шкурка на грудь. Такие носили взрослые женщины, которым было что прятать от взгляда мужчин. В правом ухе красовались уже не костяные серьги, а желтые клыки Аора ночной кошки. 

"Хочет казаться старше” – не углядев сути происходящего, подметил Чиаго, - "Ничего… Скоро отдадут тебя замуж за одного из сыновей Старшего охотника. Ваши отцы дружат. И охотятся вместе” - от этой мысли ему стало грустно.

  На охоту Чиаго не брали. Все старые охотники пещерного племени Туай Хо заняты наставлением своих сыновей, а крепнувшие: добычей богатых трофеев и поднятием своей репутации. Отец мальчика погиб от ранения четыре года назад. Тогда, как и сейчас, Сиет синяя луна четвертый раз убегала от желтой луны Дуа. И старая Наи объявила разрешение духов леса начать охоту на тапиров. Мать же ушла к Большому Костру из-за тяжелой болезни, когда  Чиаго было два года. Он ее почти не помнил.

"Провозиться мне теперь всю жизнь с костями, как и деду…” –  он прекрасно понимал, что именно это его и ждет. Хотя даже теперь, когда ему исполнилось двенадцать, Чиаго правил старые наконечники для стрел и копий из кости, и делал новые не хуже своего мастера деда. Разве что не так быстро.

- Идём? – на смуглом личике Айла снова сияла улыбка.

- Пошли – вздыхая, Чиаго взял у неё оба меха.

Похожие на медвежат в своих нарядах из кожи и шкурок, они побрели вниз по тропинке до берега. Чиаго вел себя отрешенно, но украдкой поглядывал на Айла: 

"Красивая! сейчас она, и в правду, кажется старше…” – долгожданные для девочки мысли были прерваны криком рожавшей с муками в пещере женщины. Дети переглянулись и бросились бежать за водой к берегу.

                                                  *** 

До спасительной тени оставалось всего несколько метров, но силы все больше покидали изнеможенное солнцем тело Алена. Сложно было представить, откуда взялся здесь этот кусок скалы, но Ален ему был очень рад. И не только за тень, которую отбрасывал этот трехметровый бурый камень. За долгое время скитаний это был первый предмет, повстречавшийся ему в монотонной бледно-желтой пустыне. 

Который день Ален боролся за жизнь в этом песчаном аду.

"И в самом деле, который?” – подумал Ален. Но мысли путались, всплывали не к месту образы. Последние два дня он брел, даже не обращая внимания на стороны света. Шел, чтобы жить. Но теперь, похоже, конец путешествия близок. Тело отказывалось слушаться. В организме Алена, измученном палящим солнцем, невыносимой жаждой и, теперь уже пропавшим, чувством голода, жизни осталось совсем мало.

  Шаг… Сквозь туман мелькнула мысль, что в тени этой громадины шансы его встречи со скорпионом или ядовитой змеей значительно возрастут, но все помимо раскаленного солнца отступило на второй план. Разве что кроме нестерпимой жажды. Горло было иссушено настолько, что каждая попытка проглотить давно не существующую слюну  приносила боль. Еще шаг… Снова тусклая мысль: 

"Можно попробовать утром собрать испарину на камнях”  

Ален оступился и рухнул на песок в нескольких метрах от скалы. В открытый сухой рот попал песок.

"Что ж там ему самое место. Я теперь часть этой пустыни” – подумал он, но продолжил движение к тени. Теперь ползком. Мысли продолжали путаться, время от времени меняясь то на жалость к себе, то на гнев к его обидчикам. Нуда… Теперь не осталось никакого сомнения, что этот толстый суэритский купец Нуда его предал. Что он сам велел своим караванщикам бросить Алена в самом центре Топтаной Земли. Торговцу сразу показалось подозрительным, что суэритский купец довольно быстро принял его приподнятую цену на железо. А ведь купцы Песочного Города зачастую ставили страсть к торгу выше, чем к самому навару. Сколько раз Ален искусно поворачивал это в свою пользу. Только теперь облапошили его. Хотя обманули низко, нужно отдать суэритам должное. Они могли бы просто перерезать ему спящему горло, но по традициям этого народа они предпочли коварный обман кровопролитию. Впрочем, резня в данном случае была бы куда гуманнее. 

"Нуда… Не тени сомнения…” - Тень! До нее ползти еще около двух метров. Мужчина, наконец, добрался до скалы. Изнеможенный он нашел в себе силы опереться спиной на камень и провалился в сон.

Когда Ален пришел в себя, тень от валуна сместилась, а по недалекому песчаному  горизонту начал свой путь еле заметный бледно-белый, на фоне раскаленного желтого неба, круг Синей Луны. Ужасно горела кожа, особенно лицо и руки. Солнечная жаровня, казалось, и не собирается удаляться на запад.

"Надеяться не на что…” – подумал торговец, и огляделся – "Все те же песчаные холмы. Во все стороны вокруг только песок…”

Уже три дня он не видел на горизонте  ничего кроме желтого песка. Желтого неба. А когда поднимался на очередную дюну, волнистый горизонт встречал его той же картиной.

"Три дня! Или четыре? ”

Алену припомнились рассказы о том, что иногда путники, попавшие в трудную ситуацию в пустыне, пили кровь животных или даже людей. Лишь бы утолить жажду.

"Нуда… Вот чьей крови бы я сейчас испил. Уверен, не найдется во всей Катарии для меня изысканнее напитка… Впился бы зубами лживому толстяку прямо в глотку” – представленная картина или истощенный организм заставили Алена скорчиться в рвотном спазме. Но, поскольку, содержимого в желудке не было, попытки были тщетны. И очень болезненны. Когда недомогания немного отступили, сил хватило только перевалиться несколько раз в  медленно уползающую по песку тень. 

                                       ***

                                  Восходящее из-за степного горизонта красное солнце начало подниматься над полосой темных облаков, которые, как казалось, оно толкает перед собой. Словно лодка, вытянутая на берег, несущая волну темной воды. Первые лучи врезались в высокий многогранный метун из мутноватого монолитного стекла, отбросив на десятки метров вокруг ослепляющие живые блики.

- Ум, Ита! – хором прогремело несколько сотен мужских голосов, приветствующих дневное светило.

Между воинами, построенными вокруг квадратного участка  со стеклянным метуном в центре, шагал, высоко подняв голову, рослый молодой мужчина с резкими чертами лица. В тонком неоднократно ломаном носу поблескивали, улавливая лучи солнца и блики метуна, металлические кольца по бокам украшенные кусочками стекла. Под нижней губой, не достигая подбородка, чернел пучок жестких волос. Украшения на лице свидетельствовали о том, что воин знатного рода. За его спиной, скрещиваясь и играя на свету, висели парные мечи длиной с руку обладателя, с клинками из очень прочного стекла "тамка тунд”. Которые прятали шнуровку великолепного кожаного доспеха хозяина. 

За высокородным воином, немного отставая, как и положено младшим по чину, ступали еще два военачальника. У одного из них тоже было кольцо в правой ноздре. А в обе брови посажены стальные шипы, придавая его карим глазам жутковатый отблеск. Он был вдвое старше своих спутников. Его плечи и часть спины, облаченной в потрепанный кожаный доспех, закрывала лохматая шкура, а слева на поясе висел широкий, в гравированных темным металлом ножнах,  стальной меч.

Второй: худощавого телосложения с осунувшимся серым лицом и полузакрытыми веками. Из оружия он имел только декоративный кинжал с лезвием из голубого стекла, которое виднелось сквозь резные ножны, над которыми ювелир работал не один месяц.  Он шел, безучастно, глядя перед собой, в отличие от первого. Который, из под шипованных нахмуренных бровей, пронзал взглядом молодых воинов, посмевших поворачивать на командиров головы в строю. 

- Какими событиями наградили нас луны? – продолжая движение с высоко поднятой, коротко стриженной головой, спросил знатный воин, что шел первым. Старый немного склонил к нему голову, и негромко произнес:

- Юная смена в двенадцатый раз видела праздник Дуты, готаян. 

- О, луны! - воскликнул с иронией, прежде безучастный серолицый - Дот, неужели эти щенята стоили мне  сна в объятиях моих салид?

 Нездоровый цвет лица и, в особенности, широкий браслет, скрывающий повязку на левом запястье, выдавали его пристрастие к "нэдош”, наркотическому пеплу соцветий растения Нэ. Дот ничего не ответил. 

Командиры прошли между рядами воинов и остановились в центре поля у высокого метуна. Ветер, поднимающийся, как обычно, на рассвете, врезался в острую многогранную верхушку метуна. И стеклянный колосс производил еле слышный низкий гул.

Помедлив полминуты, Дот прошел перед частью войска, построенной лицом на север, потом развернулся и бегло оглядел остальные шеренги.

- Ум, таяны! – воскликнул он, приветствуя воинов.

Словно раскат грома, с лязганьем металла, синхронно прогремело в степи:

- Ум, готаян!    

                                                        Парам-пам-пам. Эпизод не закончен!

                                      ***

          Еще один мучительный день подходил к концу. Проклятое солнце красило, утопая в песках, весь мир оттенками красного. Оно, несомненно, уже проклято! За те три дня, которые Ален провел с ним один на один, он проклял его не менее тысячи раз. Хотя бы  одну из заявок должны были принять в небесной канцелярии.  

"И все-таки три или четыре?” – успела скользнуть в голове тень мысли, пока очередная волна дремоты не утопила его в бреду.

 Тело начал бить озноб, и бредовое видение перетекло на север. Ален, будто бы, договаривался  с владельцем железных рудников напрямую о нескольких перевозках под его контролем в родной Катарис. Но разговор не клеился, Ален шатался словно пьяный, пытаясь толкнуть ехидную рожу Нуды, который прыгал вокруг по снегу, в своей тонкой суэритской накидке, ехидно скалясь. А владелец рудников, не замечая чужеземца, отмахивался от аргументов Алена, заявляя, что у него, как и у всех, договор с Катарийской Торговой Гильдией. Нуда перестал скакать, хозяин рудников, наконец, повернулся к Алену, и они медленно зашагали в его сторону, внимательно заглядывая в лицо. Как будто даже сверху вниз.  Когда они подошли очень близко, хозяин громко крикнул, почему то на суэритском:

- Эй. Да он, похоже, живой!

Картина, неожиданно, сменилась. Возле трехметрового валуна, нового дома Алена, засуетились какие-то суэриты с лошадьми. Пиная песок, к его лицу подошли шарпанные коричневые сапоги. Владелец сапог постоял немного, и вдруг в лицо Алена начала бить струя.

 "Что это?”  - Ален вдруг ощутил каждую мышцу своего дрожащего тела.

 "НЕУЖЕЛИ ОН НА МЕНЯ…?!”

Уловив ритм частого дыхания, из неведомых закромов собрав остатки воли, он рванул двумя руками в воздух над собой.

 "Схватил подлеца!” – с бешеными глазами навыкат и звериным оскалом Ален сжал чью-то руку.

- Он собирается съесть твою руку, –   донесся смех второго суэрита, стоящего поодаль скалы в компании нескольких лошадей. Огибая между лошадьми, к ним торопился третий суэрит:

- Хватит воду переводить! Дай лучше ему попить!

Но владелец коричневых сапог, по видимому, прислушался только к первому совету. Он оттолкнул оскаленного Алена, заткнул бурдюк с водой пробкой и, шагая к стоящему у лошадей, играючи заявил:

- Северяне… Когда им немного задницу напечет, становятся тупее вьючного мула! – и они расхохотались. Кажется, даже вместе с лошадьми.

Левая рука Алена опустилась, и он оперся на нее. Но правая продолжала тянуться. Теперь уже, к подходящему к нему третьему. Этот был моложе тех "шутников”. Одет более богато и, в отличие от большинства суэритов, не носил усов.

- Он провел в пустыне один три дня, Ратхар. Не считая дней его пути в Суэ Рии с караваном, пока он не потерялся, – сказал безусый, склонившись над Аленом и отвязывая свой бурдюк от пояса.

 "Значит, все-таки, три…”

Оскал Алена стал медленно растворяться и он, кажется, начал понимать реальность.

 "Потерялся?! Да меня бросили… Э-э… Так может это ошибка? Они вернулись за мной! Нуда, может, их вернул… О, добрый Нуда!” – разбираясь в сомнениях, Ален схватил предложенный суэритом бурдюк.

 "Да нет же. Это не они. Необычное лицо безусого я бы не спутал.”

- Потерялся… Бродит два дня вокруг Камня Ора. А мы его ищи, – ответил Ратхар, владелец коричневых сапог.

- А я давно вам говорил, что нужно посмотреть у камня! – воскликнул гнусаво стоящий у лошадей, и приподнял острый подбородок. Чем-то очень гордился.

- Я думал, ты больше хотел на сам Камень Ора посмотреть, – улыбаясь, сказал Ратхар.

- Что на него смотреть? Камень как камень, – разочарованно ответил второй, и гордость его прошла.

Подавив гордость, Ратхар повернулся к безусому:

- Сайтар, как поступим?

Сайтар, не ожидая, что Ален сам прекратит пить, отнял у него бурдюк.

- Товер? Вы, Ален Товер? – спросил он на родном

для  Алена катарийском языке.

Ален поднял немного удивленный взгляд на молодого суэрита:

- Да. Это я. – он опустил голову и уставился на мокрый песок как на чудо. Слова давались с трудом:

– Я двигался с караваном из порта Тахри в Песочный Город. В Суэ Рии… Но мой товар…

- Я все знаю, – остановил его рассказ Сайтар – Ваш товар найден. Мой господин хочет видеть Вас.

Он обернулся к своим спутникам и скомандовал:

- Останемся здесь на ночь.

- Нам ночью лучше двигаться, – возразил Ратхар.

- Если его поцелует Дунтари, ты его в саване к Наму Талану привезешь?

Но Ратхар с недовольством уже начал отвязывать с седла походную сумку