В кабинете Эдик застал Каледона Петровича.  Тот потягивал пиво и обречено пялился в окно на скалистый берег моря. Ко лбу Каледон приложил пакет с замороженным окорочком.

А еще министр культуры, подумал Эдик, сильно хлопнул дверью. Министр вздрогнул, медленно повернулся и отсалютовал окорочком. Также министр образования по совместительству и, кажется, советник по  вопросам марсианского контингента. Или не он. 

–   Это  после вчерашнего… Жаль, тебя с нами не было.

–       Вижу, – холодно ответил Эдик, с

неудовольствием осматривая разгром своего кабинета. Страшнее разгрома в кабинете могло быть только нашествие инопланетян. Или  нет?

–   Так что стряслось? У меня отпуск, вообще-то.

–   Стряслось, стряслось, – пробормотал Каледон, елозя пакетом по лбу. – Нашествие инопланетян… гм… или что-то вроде этого.

Эдик посчитал до десяти.

–   Подними свою задницу… пожалуйста. И чтоб  всех, кого надо, я видел в Овальном зале. Насчет кофе тоже распорядись, – добавил, крича.

–   Разве можно так с людями?

Каледон обиженно поплелся к выходу, оставив окорочок таять на столе.

–   Мне можно, – сурово сказал Эдик. – Ведь я король! В конце концов.

Он плюхнулся в кресло, сменил заставку в окне, теперь вместо безмятежного моря, клокотали вулканы, растекалась лава.

Затея с королевством ему надоела уже год назад, а сейчас… сейчас и подавно.

Про Овальный зал Эдик как-то прочел в одном умном журнале. Тогда, будучи космическим волком и просто искателем приключений на одно место, он решил, что, как только завоюет королевство (ну мечта у него была такая), то обязательно обзаведется Овальным залом. Подумывал и о Круглом Столе, но это уже был бы явно перебор.       

Собрались все. И Каледон, и Ламбазз с Юпитера, он же – советник по делам земледелия, и Джон Смит III, министр космотранспорта  и еще многие, которых и видеть тошно по причине испорченного отпуска.

Мало утешало, что у членов правительства болели головы “после вчерашнего”, как выразился Каледон. И поделом, злорадствовал король. Лишь генерал выглядел радостно и бодро. Сразу вспоминалась фраза: а что ей голове – сплошная кость!

–   Ну, гуси-лебеди? – нахмурился Эдик. В короне и в мантии поверх спортивного костюма, он тем не менее выглядел внушительно.

“Гуси-лебеди” прятали глаза и потирали виски.

–   Так вот же! – генерал  включил экран. Сигароподобная махина  пришельцев как раз проплывала мимо орбитальной станции. Судя по габаритам станции и махины…

–   Да! Превышает размеры любого из линкоров нашей цивилизации, – подметил генерал.

Кроме короля, никто и ухом не повел, видать уже насмотрелись.

–   Может, они не агрессивны? Что мы знаем о них?

–       Насекомые, – презрительно сморщился Джон

Смит III, – Вот ждем профессора по ксенобиологии.

–   Что,  действительно насекомые? – удивился бывший космический волк. – Не встречал.

В груди у Эдика заныло. Ему вдруг возжелалось бросить все это горе-королевство и лететь, лететь, лететь… Потом открывать, изучать и завоевывать вновь.

Ворвался ксенобиолог, осмотрел зал. Он явно искал кого-то и его лихорадило.

–   Он не опасен?

– Нет, ваше королевство, – ответил Министр здравоохранения.

–       Величество, – поправил король.

Картинка сменилась, теперь, заслоняя экран, моргал фасеточными глазами муравей, хотя муравьи вроде не наделены фасеточными глазами (да и вообще никакими), а если наделены, то, по крайней мере, моргать не должны.

Тут все заметно оживились, особенно профессор.

–       Лингводешифратор включен, – шепнул кто-то.

Но король молчал. Молчал и муравей.  Неизвестно сколько они бы так молчали, как вдруг бесцеремонно вмешался генерал:

–   Мирные ли у вас намеренья?

–   Нет, – честно признался муравей. – Не очень.

Король зыркнул на генерала.

–   Нам требуются некоторые ресурсы. В случае отказа – сами знайте, что будет. Ожидайте дальнейших инструкций.

Экран погас.

–   А я чего? – пожал плечами генерал.

Эдик снял корону, задумчиво покрутил на пальце.

–   Тихая маленькая планета, монархия и тут нá тебе. А населения и двадцати тысяч не наберется.

Ламбазз сокрушенно изменил цвет кожи.

–   И что с нас взять.

– А шестнадцать истребителей могут вылететь в любой момент, и  ракетные батареи готовы, – генерал пытался загладить вину. – А еще есть лайнер. Конечно, без  брони, зато  в пассажирский салон впихнем генератор силовой защиты, а по бокам… торпеды…

–    Генерал! Держите себя в руках.

–    Да, ваше… это самое…

Снова вспыхнул экран.

–    От имени нашей королевы Великой Матки 1158-33 ХАУ, мы требуем дань. А то можем и слегка аннексировать!

–    Ух, ты! Немного плутония с никелем устроит? – король повеселел. – А если попобираемся, то в городке еще ресурсов насобираем. Полные карманы!

Король хохотал.

–       Это нервы. 

Министр здравоохранения проверил пульс. У себя.

–    Нет!!! – рявкнул муравей. Точнее он пискнул, а негодовал лингводешифратор. – Такого хлама у нас полные трюмы.

–   И что мы можем дать?

–   Сахар! – хищно прорычал лингводешифратор, те кто стоял близко к динамикам отшатнулись.

–   Чего-чего?

–   Разве мы неясно выразились? Сахар – ценнейший ресурс. Сахарозы, фруктозы, глюкозы… у-у-у, гыррр!!! – похоже, лингводешифратор начал давать сбои,

–   Нас девяносто тысяч особей…

Кто-то грохнулся в обморок, кажется Каледон Петрович.

– В общем, нам нужен сахар. Ожидайте дальнейших инструкций.

И экран погас.

Эдик обернулся, ища поддержки.

–   Да что у нас несколько тонн не наберется?

Вместо ответа – вздохи облегчения. Министр финансов уже с калькулятором:

–   Не знаю. Если брать по минимуму, то… елы палы, елы палы, елы палы…

На полминуты его заклинило. Цифра на дисплее калькулятора впечатляла.

Единственный, кто был счастлив, так это профессор, он самозабвенно стучал по клавишам записной книжки – еще бы!

–   У нас не найдется столько на эту ораву. Даже если соберем со всего городка. Даже если отберем все конфеты у детей.

–   Без истерик!

–   А может, пришельцев в соседнюю систему отправить? Там же фирма “Мишутка”!

–   Эти насекомые на пределе!..

–   У нас и сладкого никто не употребляет.

–   Как это? На прошлой неделе десять тонн сахару в самогон угрохали.

–   Вот, опять, смотрите!

Вместо муравья появилась помесь жужелицы и слона. На голове, если то была голова, колыхался плюмаж.

–   Люди, как королева нашей гордой расы я требую – немедленно сгружайте три миллиона кхалков сахара и столько же изделий из него, на площадке около вашего улья! Наш бот уже в пути…

…Во дворе, члены правительства собрались вокруг

кучи пакетов и ящиков и наблюдали за плавно опускающимся ботом.

–   И двадцати килограммов не набралось. Что будем делать?

–   Сухари сушить…

–   Нам крышка. Крышка ведь?

–   Эй, эй! Что это за мелкие паразиты, отгоните их от ящиков!..

–   Паразиты? – король вдруг заорал. – Не троньте их!

Кто-то заметил реденький дождик из насекомых. Насекомые сыпались прямо с бота, когда тот еще и сесть не успел. Они вгрызались в пирожные и конфеты, купались в сахаре, похоже, они были в восторге.    

–   Девяносто тысяч особей? – это очнулся Каледон Петрович. – Может, они имели в виду девяносто миллионов, к примеру, или миллиардов? Это на такой-то огромный корабль?

–   Нет, глупые люди, – кто-то предусмотрительно притащил во двор лингводешифратор, и жужелица продолжала вещать. – Жилые отсеки не составляют у нас и двух процентов от массы корабля. Остальное трюмы, приборы, пушки – мно-о-ого! Много пушек! Просто невозможно удержать экипаж, когда на планете – сахар.

Вывалившие во двор члены правительства с умилением наблюдали за насекомьим триумфом. Может, кому-то и пришла мысль – а не задавить ли кого из муравьев. Но этой мысли мешали циклопического размера орудия на корабле пришельцев, королева-то у главного пульта.

Никто не заметил, как с заднего двора королевской резиденции (он же дворец), стартовал махонький корабль.

Совсем махонький. Едва ли превышающий размеры истребителя, корабль класса “Волк”. Таких кораблей давненько не наблюдали в королевстве и вообще в ближайших системах со времен нашествия корсаров. 

Только через час, когда счастливые насекомые улетели восвояси, Каледон Петрович обнаружил корону на голове у ксенобиолога. Мантия и вовсе оказалась на плечах того же Каледона Петровича.

–   Тю! – сказал тот.

Что означало это слово, никто не помнил. Да никто и не стал уточнять.