Короткое описание: Женщины для нас были чем-то особенным– красивыми сказками, чудом, которое мы привыкли ждать целую жизнь. Мы никогда не видели их, они существовали отдельно, в закрытых домах, освещенных красными фонарями. Дома эти назывались Вавилонами – огромные каменные здания, с башнями, исчезающими в поволоке облаков. Мрачные, отбрасывающие длинные тени, они всегда приковывали мой взгляд. И хотя мне было страшно, я ждал ее, ту, чья дорога вела к моим дверям.
Она пришла ко мне в дождь.Настойчиво постучалась в дверь, оторвав меня от разогретой сковороды с ужином. День был тяжелым, и у меня попросту не осталось сил на страхи – я бережно положил вилку на стол и пошел открывать. Дверь распахнулась от сильного сквозняка – выскользнула из вспотевшей ладони, громко хлопнув о стену. На улице было темно и мокро – помню, струи дождя хлестали через порог и заливали начищенные полы. Но моя гостья стояла совершенно сухая, в прямоугольнике тусклого света, позволявшем разглядеть цвет ее облегающего платья. Вечер походил на черный, шуршащий мешок с мишурой. Я посмотрел вверх и увидел ломаные колючки звезд. И почему-то подумал о том, что если бы и они оказались в мешке, то им можно было пораниться. - Вы впустите? – спросила она. И хотя голос ее был приятным, я вздрогнул. Женщина! На моем пороге! А я стою и глазею на звезды, будто дурак. Но дураком я, конечно же не был – просто боялся смотреть на нее. Она принесла с собой перемены и я, как любой другой землеступец, подсознательно противился им. Двадцать лет все в моей жизни оставалось на своих местах, и вдруг, в один вечер, грозилось сдвинуться. Она смотрела на меня. А мне казалось, будто я падаю. Я протянул руку, чтобы уцепиться за дверь, но вовремя спохватился и жестом пригласил женщину войти. Только когда она переступила порог и оказалась ко мне спиной, я осмелился посмотреть на нее. Красное платье струилось по изящной спине до самого пола. Мне ни разу не доводилось видеть подобной ткани, но я догадывался, как ее получали – с помощью пространственных ткачей. На спине и бедрах платье было иссечено разрезами, настолько глубокими, что они почти соприкасались друг с другом. Кожа моей гостьи - величественно-бледная - источала чудесный, фруктовый аромат. Я подумал о персиках с молоком, о нежных ломтиках, тонущих в белом стакане. И мне безумно захотелось пить. Волосы женщины, убранные наверх с помощью невидимых заколок, были цвета спелой вишни. Она давала мне любоваться собой, и я это знал, но после того, как увидел ее тонкую шею, понял, что дрожь, заполнившая тело, не позволит мне спокойно говорить. Я вдруг подумал о том, что начну заикаться, и она посмеется надо мной и уйдет. Я знал, что женщина была положена каждому, и заикам, над которыми все смеялись в том числе, но почему-то сейчас хотелось казаться особенным, быть для нее не таким, как все. Она резко повернулась, и я, покраснев, потупился. - Ты ел, - сказала она. Что же, подумалось мне, равноценный обмен – пока я разглядывал ее, она разглядывала мою капсулу. - Да. - Еда в сковороде. Ты – повар? Я осторожно посмотрел на нее. Ее лицо было красивым и ярким. Я никогда не думал о том, что краска на губах и на ресницах может нести столько красоты – после разделки птицы повара всегда выглядели ужасно и вытирали испачканное лицо. Но смысл, как оказалось, крылся в мелочах. - Помощник. Всего лишь. Я пожал плечами и снова опустил глаза. - Знаешь, зачем я пришла? – спросила женщина. Мне стало интересно – который я у нее? - Это… - я попытался вспомнить точно. – Мой первый опыт близости. Такой положен каждому. - Ты подготовился… - Запомнил просто. - Да, конечно. Она кивнула, не спуская с меня глаз. - Может я бы предложил чего-нибудь? – спросил я тихо. – У меня есть морковный сок, он вкусный… - Я никогда не буду принадлежать тебе, ты знаешь?! – вдруг крикнула она. – Никогда! Давай, спроси теперь – почему. Мне было стыдно. Мне всегда было стыдно, когда на меня кричали. Я залился краской еще сильнее и спросил. - Почему? Женщина засмеялась. Неестественно и раздраженно. Я запомнил ее белые зубы - они были запачканы красным. - Потому что любовь бывает только одна, глупый помощник повара! И она у меня уже есть! - Любовь? – я не знал этого слова. Как и многих других. - Любовь, - повторила она с грустью. И вдруг заулыбалась. Она была сумасшедшей, я видел подобных среди Низших – людей, выработавших свой потенциал. Они постоянно смеялись, а потом начинали биться головой о стены. За ними приходили Патрули и уносили их с собой. Куда – никто не знал. Я с досадой поглядел на остывшую сковороду. Опыт первой близости не задался – мало того, что я лишился горячего ужина, так еще и впустил к себе сумасшедшую. Если бы я знал, что женщины такие, я бы ни за что не стал открывать. Сейчас, - подумалось мне, - она начнет биться о стены и все полетит к чертям. - Послушайте, - попросил я, - может вам просто уйти? Вернуться в Вавилон и соврать, что…все было? Женщина хмыкнула. - Не выйдет. Я не могу вернуться без твоего семени. - Сем…постойте, что? Без чего не можете вернуться? - Без семени, - повторила она и ткнула пальцем мне между ног. – Им понадобится твое семя. Я не понимал, о чем она говорит. Но все больше уверялся в ее сумасшествии. Женщина вздохнула. - Я сама толком не знаю. Знаю только, что ты должен отдать мне свое семя. Я принесу его им, и они решат, что делать дальше. - Делать дальше… с кем? – спросил я. - С тобой. Да ты не бойся, говорят, что только любовь меняет семя, а ты даже не знаешь, что это такое. Тот, кого я люблю – знал. Она развернулась ко мне вполоборота, и я заметил, как заблестели ее глаза. Сумасшедшие часто впадали в грусть - они могли плакать сутками напролет, а потом принимались за старое. - Вы… - начал было я, но она снова прервала меня. - Где ты спишь? - Вон там, - я кивнул на продавленную панцирную кровать. Она была аккуратно застелена синим покрывалом, оставшимся со времен моего пребывания в РЦ. - Раздевайся. Ее тон изменился, стал почти приказным. - Раздеваться? - До чего же вы все похожи, - вздохнула она. – Снимай с себя все. - Как вас зовут? Она посмотрела на меня, выискивая насмешку и ложь. Но я и не думал насмехаться. - Ива. Закрой глаза и ничего не бойся.
Существует только одна любовь – настоящая, способная подчинять себе время. Ради такой любви люди идут в чужие дома и ложатся в чужие постели, словно на операционные столы. Ради нее терпят противные прикосновения нелюбимых рук, ощущают горькие поцелуи постылых губ. Лишь бы спасти настоящую любовь, не дать ей отдалиться. Не дать ей уйти. Сколько мужчин у тебя было? Я смотрел на Иву снизу вверх, слушая скрипы заржавелых панцирных пружин, и знал, что не найду ответа. Ее тело было холодным, и я принял это за самый точный ответ. Посмотри на меня. Пожалуйста. Она не смотрела. Сосредоточенно двигалась, елозя по моей груди твердыми пальцами. Мне кажется, она плакала – краска с ее глаз стекала черными полосами по щекам. И я решил, что отдам свое семя, если это поможет стать ей счастливой. - Не смотри на меня, - сквозь зубы прошипела она, и я отвернулся. Но ее обнаженное тело все равно стояло перед глазами. До самого конца, пока я не задрожал и не вцепился в кровать, боясь провалиться сквозь колючие узоры пружин, к самому полу. Что они пообещали тебе? Сколько еще, прежде чем ты сломаешься? - Ответь мне, - прошептал я, не замечая, что говорю вслух. – Ива, прошу тебя… Она сидела на мне молча, опустив голову. Черные слезы падали мне на живот и стекали вниз, въедаясь пятнами в выстиранные простыни. - Ива? - Помолчи, - тихо проговорила она. – Просто помолчи, прошу. - Я хотел сказать, что отдам тебе свое семя… - Ты уже отдал, глупенький… После мы молчали. А потом она оделась и ушла. Больше я ее не видел, но зато встретил того, кого она называла своей любовью. От моего дома Иву забрали Патрули – когда она ушла, замерзший, я вернулся в кровать под одеяло и увидел за окном золотистую кротовую нору. Это все объясняло. Вот почему Ива не промокла под дождем. Кровать до сих пор хранила тепло. А одеяло пахло персиками и молоком. Что теперь? – подумалось мне. Я снова глянул в окно – золотая нора потихоньку исчезала, вваливалась в густую темноту. Ткачи уже наполнили ее и теперь разрушали. Я не видел Патрулей так близко с той поры, как появился на свет. Но те события почти вымылись из моей памяти волнами прошедших дней. Я помнил, как меня несли, как золотистая пыль сыпалась мне на лицо. Как нестерпимо горели глаза от яркого света. Но это было так давно. Я зевнул и натянул одеяло до подбородка. Это было очень давно. Ива. Странная сумасшедшая. Я улыбнулся, перевернулся на бок и закрыл глаза. Но выспаться в ту ночь мне так и не удалось. Еще до того, как в капсуле погас свет, в мою дверь постучали. Я вздрогнул и подумал о Патрулях. Об Иве и о своем семени. Что-то с ним было не так, и теперь мне предстояло за это отвечать… Испуганный, я лежал под одеялом, не зная, что предпринять. А в дверь все стучали и стучали
Коллеги,я плюсанул Ваши комментарии, чтобы Вы знали, что я ни одного не пропустил)Спасибо. Алёна,нет,про картошку не будет,мне показался эпизод слишком скучным)Целиком и полностью готова только первая глава или часть...как хотите.Про поезд,про остатки белого сопротивления,про 1917 год.Все остальное в подвешенном состоянии,к сожалению. Сейчас возвращаюсь к Валгалле,собираюсь написать продолжение,так что когда снова возьмусь за Невозможное - не знаю. Если эпизод аккуратно вырезать из истории,пускай и недописанной,он сумеет адаптироваться к окружающей среде. Вспомните хрестоматию.Именно из нее я узнал о Сэлинджере "Над пропастью...". Прочитал кусок и захотелось еще)
Ну это же уже было, как и предыдущая выкладка про поезд.... Да, помню как-то тут она мелькала, я еще подумала, зачем она тут болтается, ведь это уже было. А следующая, будет про то, где герой чистил картошку...?)) Я к чему. Где прода?:)
П.С. Меня вот как-то осенило, что недописанные вещи лучше не выкладывать, оно как-то тормозит. Лучше сначала дописать, а потом ловить критиков и читателей. И весь текст уже и читать проще, и воспринимать проще, когда он дописан. Хотя, конечно, может это мои личные заскоки))
Дверь распахнулась от сильного сквозняка – выскользнула из вспотевшей ладони, громко хлопнув о стену.
Предложение какое то трудное для восприятия...По моему лишнее "выскользнула из вспотевшей ладони"...Центром внимания становиться вспотевшая ладонь,а дверь как-то уходит в тень... А так...я согласна с предыдущими позитивными отзывами..Оценка- очень хорошо.
Текст заинтересовывает, интересно узнать, что будет дальше. В этом главный плюс, так как сейчас, по-моему, заинтересовать читателя сложно, особенно с такой тематикой.
Спасибо за отзывы.StGeminius - за подробный обзор. Вообще - это серединка главы. Я не хотел заостряться на ткачах и патрулях - о них рассказано в самом начале истории. Здесь они не важны. Мне хотелось поделиться сценой Ива+помощник повара. Когда-то я выкладывал эту главу полностью. Текст не дописан. Текст уже года два лежит в долгом ящике, поэтому Эльза права - он пыльный немножко.
Действительно хорошо. Но я думаю автор и сам это знает. Живые диалоги и очень сочные (правильные, если хотите) описания незначительных деталей, что придаёт всей сцене достоверность и реалистичность. Но и об этом автор знает. Чувствуется по слогу, по интонации, что человек понимает как, а главное - зачем писать так или эдак. Но к хорошему тексту, думается мне, и степень критики должна быть выше. А если так, позвольте не согласиться с некоторыми моментами: 1. Патрули. С ними у меня проблемы. Даже Ткачи, упомянутые в тексте всего дважды (вроде больше не помню) и те выглядят в моих глазах куда более живыми, занимающими важное место в повествовании для формирования образа окружающего мира. А Патрули, которых ГГ даже боится, так и остаются до конца лишь тенью подкроватного бугимена. 2. Постельная сцена. Она прелестна в своей чёрствости. Действительно. Кроме одной детали - зачем Ива раздевалась полностью? Это я про момент "обнажённое тело". Это выпадает из общей логики происходящего, как по мне. Если ей так противит, чтобы ГГ смотрел на её наготу, зачем было выставлять всё напоказ? Семя можно получить не обножаясь полностью, насколько мне известно. Или она была только в одном платье? Вполне закономерный вывод, если подумать, но как такую немаловажную деталь мог упустить ГГ в самом начале? Мокрая ткань прилипает к телу, облигая его, как костюм ныряльщика. Этот неврастейник не мог упустить такую пикантность, учитывая целый абзац всего того, что он успел запомнить. 3.
Цитата
День был тяжелым, и у меня попросту не осталось сил на страхи – я бережно положил вилку на стол и пошел открывать.
Прям совсем-присовсем придираюсь, но опять же, повышенные критерии к добротному тексту. Итак: вилку кладут на стол и точка. Без "бережно", "устало", "нервно" или прочих эпитетов. Он положил вилку - всё. Читатель понял действие, конкретика не нужна. Мне очень резануло глаз это слово. Я прям представил, как ГГ, закусив нижнюю губу, двумя пальчиками кладёт вилку на стол медленно-медленно, чтобы не дай бог не звякнул металл. И опять же, учитывая общий контекст - лично у меня после тяжёлого дня в ситуации, когда меня отрывают от законного ужина, скорее получится швырнуть вилку, чем просто положить. Но всё равно - без лишних эпитетов.
Пожалуй это всё, к чему я смог придраться, и то лишь по необходимости по достоинству оценить такой хороший текст. Хотя не совсем. Я бы добал ещё пару пунктов, особенно отметив слегка слабоватую концовку, словно автор не придумал, как закончить рассказ, но не стану. Возможно так и задумано изначально. Да и есть в этом свой шарм.
Оценка: твёрдая пятёрка. Советовать ничего не буду. Не хватает у меня мастерства давать советы уже вполне состоявшемуся писателю.
0
