Глава третья. Вода.

«Я говорю: опустоши свой разум. Будь аморфным, бесформенным. Как вода. Ты наливаешь воду в чашку, она становится чашкой. Ты наливаешь воду в бутылку, она становится бутылкой. Ты наливаешь воду в чайник, она становится чайником. Вода может течь, а может крушить. Будь водой, друг мой».

            Брюс Ли, из телеинтервью 1971 года.

            – Случилось страшное! – противно верещал внутренний голос. – Нас вздрючили!

            Бат разлепил тяжёлые веки и вяло попытался оглядеться. Зрение возвращалось неохотно, разумные мысли с большим трудом прорывались сквозь разбитое сознание. Перед глазами стояла бледная дымка, скрывая действительность.

            Белый потолок, далёкий острый запах, чьи-то тихие голоса. Почему?.. Что?.. Где?..

            – Мы в больнице! – снова закричал на всю голову голос. – Давай срочно поднимайся, и пойдём воевать с «Марулой»!

            Батист и правда попробовал приподняться, но от малейшего шевеления тут же закружилась голова. По всему телу разлилась волна боли, заставляя зажмуриться. Глаза быстро намокли от невольных слёз.

            – Не могу, – прошептал Бат.

            – Можешь! Ты можешь! Повторяй за мной: боль ничто!

            – Боль… ничто…

            – Громче!

            – Боль ничто!

            – Ещё раз!!!

            – Боль ничто!

            – Запомни, возможности человека безграничны. Так. А теперь подбери руки и начинай приподниматься. Я один тебя не подниму, нужно хотя бы малейшее усилие с твоей стороны.

            – Что?..

            – Доверься мне. Хоть раз – доверься.

            Это было странно. Словно во сне, словно в мятежном видении. Разум не вмешивался, да и не мог вмешаться. Будто со стороны Бат наблюдал, как внутренняя неизведанная сила заставляет руки-ноги двигаться, как поднимается его тело с постели. Покачнулся, упёрся о стену. Медленно осмотрелся: редкие пациенты просторной палаты удостоили Бата короткими взглядами. Выпрямиться! Шаг вперёд! Правой! Теперь левой! И снова правой!..

            Он шёл. Или его вели. Он не понимал. Бат раздвоился, являясь и наблюдателем, и исполнителем. Но его самого такое положение почему-то совершенно не заботило. Все эмоции остались за стеной равнодушия.

            Сам не свой, Бат столкнулся в коридоре с каким-то доктором и накричал на него, выясняя, куда же делась одежда. В больничной пижаме по уличной холодрыге далеко не уйдёшь. Наконец, добившись своего (не без применения грубой силы), Бат вышел из больницы и тут же поймал попутку. Денег на счету было полно, уж об этом можно пока не волноваться.

            Проверил электронную почту: среди спамерского хлама оказалось одно письмо от Рыжика. «В твоей квартире засада. Ко мне тоже не ходи – пасут».

            Засада? Ну и что? Подумаешь, большая беда.

            – Выкрутимся, обязательно выкрутимся! – пообещал внутренний голос. – Возможности человека безграничны.

            Хотелось верить что так.

            Бат бесшумно прокрался в свою квартиру и начал обследовать комнаты. И… мда. Это и засадой назвать было трудно. На кухне сидел один человек. Перед ним на столе лежал короткоствольный автомат и парочка журналов. Такого недотёпу даже как-то бить неудобно.

            – Эй! – рявкнул Бат. Мужчина от неожиданности дёрнул головой и отправился в нокаут от первого же удара. Батист быстренько обыскал его, затем связал и, прихватив с собой автомат, выволок с кухни. Пусть пока в шкафу полежит. Если повезёт, то кто-нибудь его найдёт. Ну, а если не повезёт, будет одним скелетом в шкафу больше.

            Из-под дивана Бат достал припрятанный для таких случаев пистолет и запасную обойму. Вернулся на кухню, взял из холодильника яйцо, стукнул им о дверцу и высосал содержимое. В голове постепенно начало проясняться. Теперь можно спокойно подумать о дальнейших действиях.

            – А разве у тебя есть варианты? – преодолевая ясность сознания, пробился внутренний голос.

            – Уеду. К чёрту, пора валить из этого города. Деньги есть. Навыки есть. Остальное приложится.

            – Уедешь? А как же Влада? Бросишь её?

            – А что мне ещё остаётся?

            Бат осторожно выглянул в окно, бегло обыскал взглядом улицу и двор, но ничего подозрительного не обнаружил. В холодильнике стояла бутылка разведённого водой варенья, и Бат решил, что выпить холодненького сейчас будет в самый раз. Он снова потянулся к холодильнику, открыл дверцу…

            – Я должен тебе сказать. Ты не жилец.

            Рука застыла, так и не дотянувшись до бутылки.

            – Что?..

            – Ты слышал. Не жи-лец! Думаешь, я бы смог с тобой так разговаривать, если бы болезнь не достигла необратимой стадии? Опухоль добьёт тебя максимум через неделю. Минимум через несколько секунд. Это плохо, да. Но у тебя ещё есть шанс, есть возможность использоваться оставшиеся дни, часы, минуты для того, чтобы совершить хороший поступок. Разве я не прав? Ну скажи! Не прав?

            – Не может быть. Я не верю…

            – Да, жизнь – говно, согласен. Но Роберт правильно сказал, ты воин. Так хоть умри как воин. Не бойся встретиться со своей судьбой. Чёрт возьми, я тебе говорю!

            Батист ожил. Неизбежность чёрной тенью зависла над ним, лишая мир красок и жизни, вселяя судорожный холодок, заглядывая в глаза. Но уже была известна цель. И дело ещё не сделано.

            Сборы были быстрыми. Бат надел своё любимое пальто, спрятав под ним пистолет и автомат. Нацепил тёмные очки, хоть на улице и вечерело. И связался с Рыжиком, надеясь, что тот ещё не смылся из города.

            – Слушаю, Бэтмен. Чего хотел? Только быстро. – Рыжик, похоже, куда-то очень торопился.

            – Да всё то же, всё те же. Надо найти кое-кого. Поможешь?

            – Я бы с радостью. Но у меня тут небольшой финансовый напряг.

            – Я заплачу. – Бат верно рассудил, что деньги ему уже ни к чему. Операция его уже не спасёт, так к чему держать эти виртуальные накопления? – Сорок тысяч долларов. Ну как?

            Рыжик помолчал некоторое время, прежде чем решился:

            – По рукам.

            – Вот и отлично. Информацию я тебе на почту скинул, на второй ящик. Смотри, не подведи.

            Улица встретила Батиста шумом и холодным ветром. Мимо шли возвращающиеся с работы люди, погружённые в свои мысли. Где-то на крыше каркала ворона, на которую недобро косились мутными глазами чёрные голуби.

            К остановке подъехал изуродованный граффити автобус, в который Бат решил заскочить. Нашёл свободное кресло, присел. Вокруг застыли пассажиры, погрузившие свои киберсознания в сеть. В реальном мире они просто сидели неподвижно, глядя в одну точку. А там…

            Они играли, читали, общались… спали.

            Автобус дёрнулся и начал ускоряться. Мимо проносились дома и люди. Припаркованные чуть ли не одна на другой машины. И гудящий на перекрёстке доисторический монстр – трактор…

             В указанный Рыжиком небоскрёб Бат входил со странной смесью страха и решимости. Умом он понимал, что бояться ему уже нечего. Но к смерти готов ещё не был.

            Даже странно. Он – опытный боец, побывавший в девяти горячих точках, прошедший огонь Кавказских конфликтов, имеющий модернизированное тело – и боится. Он боится.

            И с этим необходимо справиться. Человек – вечная проблема, которая вечно решается. И наверняка возможности человека и правда безграничны. В эту секунду иначе просто не могло быть.

            Ну так вперёд! И береги патроны, приятель, а то на всех не хватит!..

            Патроны закончились. И свои, и чужие, но это уже не имело значения. Последний противник ждал Бата у той самой заветной двери, за которой крылась конечная цель пути. Двадцатый этаж, из приоткрытого окна веет морозом и смогом. А за поворотом в конце короткого коридора сидит на стуле Роберт. Сидит и спокойно читает Библию, будто и не слышал выстрелов и криков внизу.

            Бат медленно вышел навстречу, не таясь, без страха, с одной лишь мыслью дойти. А, возможно, это был уже не Бат. Он и сам не понимал, действует ли он сам или его опять ведёт голос.

            Роберт – противник, посланный провидением. Бат не удивился, увидев его, но краешком сознания отметил это странное совпадение.

            Старик оторвал взгляд от книги и посмотрел на тёмную фигуру наёмника.

            – Ты не спешил, – с лёгким упрёком в голосе сказал он, поднимаясь и подхватывая стоявшую у стены трость. Батист не ответил, продолжая приближаться.

            – Доверься мне, – шептал голос. – Просто доверься…

            Доверие… достижимо.

            Когда между противниками осталось полтора метра, трость взметнулась как змея, метя стальным набалдашником в лицо. Тело Бата развернулось, рука сама дёрнулась навстречу, и сильные пальцы вцепились в палку. Вторая рука, развернувшись подобно молоту, обрушилась сбоку, переламывая трость пополам. Роберт отпрянул. Бат не отставал. Голос не отставал.

            Повторяй за мной. Верь мне.

            – Не будет больше нравоучений. Не будет больше злобы. Мы победим!

            Бой длился секунды. Руки противников переплелись в ударах и блоках. Скорость против скорости. Сила против силы. Мастерство против…

            Нет.

            Нельзя было понять, произнёс ли это слово Роберт вслух или же его мысли отразились на всех уровнях пространства. Нет – отказ верить очевидному. Нет – страх перед неизвестностью. Нет – отчаянный протест происходящему.

            Старика отбросило к стене, враз обессилевшего, разбитого… сломленного. Он осел вдоль стены, кашляя и заливаясь слезами. Бат тяжело дышал, но не чувствовал ни боли в покалеченных руках, ни усталости. Он шагнул к старику и увидел в его глазах страх.

            – Не бойся. – Батист взглядом указал на Библию, оставленную на стуле. – Там так написано. «Не бойся».

            Роберт попытался поднять дрожащие руки, но не смог. Лишь прошептал:

            – Но ветер, гуляющий по площади, всё равно заносит его грязью, и небеса выливают на него нечистоты.

            Его последние слова. Теперь всё.

            Бат склонился над стариком и быстрым и сильным движением сломал ему шею. Выпрямился, не глядя больше на поверженного врага. Его звали Роберт. И кем бы он ни был – человеком или не совсем человеком, – теперь он уже не враг.

            Бат шагнул к двери и с силой распахнул её. И увидел лишь пустое пространство, зажатое в серых бетонных стенах. И никого. И ничего.

            Белый свет внезапно ударил в глаза, и пришла откуда-то свыше безграничная, бесконечная боль. Тело ломалось и гнулось, не способное противиться внутреннему напряжению. Голова запрокинулась, и захотелось её выкрутить из шеи как лампочку из патрона.

            Бат упал, с ужасом понимая, что болезнь наконец-то настигла его.

            – Прощай, мой друг, – прошептал голос. – Прощай, Бат…

***

            Рождённый ручьём стал рекой. Ставший рекой дошёл до океана. Неразделимыми телами тысячи искателей вливались в огромную бесконечную чашу и растворялись, навсегда растворялись и теряли себя.

            Это смерть. Здесь начинается смерть. Через это проходят все, и это неизбежно. И если кто-то смог воспарить над водой, смог вознестись и улететь с ветром куда-то далеко и начать всё сначала, то это удача.

            Реинкарнации нет. Это только удача. И не более того. Не вода в воде и не жизнь после смерти. Океан пожрёт всех.

***

            Мягко горел свет настольной лампы. Тихо играла ненавязчивая музыка. Константин Рыжиков, немного повозившись, встал из-за компьютерного стола. Устало потянулся, зажмурившись, и вышел из комнаты, оставив на столе подключенными к блоку питания два сложных прибора.

            Один окутан сетью проводов. Второй застыл в прозрачном растворе. И обоих связала электрическая нить.

            Кибермозг Роберта и биоплата Батиста.

            – Он ушёл. Предатель ушёл, – заговорил голос. Биоплата Бата всё ещё продолжала цепляться за реальность.

            – О… он… он… ушо… уш…

            – Не можешь говорить? А ты пытайся, пытайся! Ха! А ещё говорят, что кибермозг лучше платы! А ты… а ты всего лишь парик без лысины. Дурацкий безобразный парик!

            – Поо… помо…

            – Что? Что-что? Я тебя не слышу, моралист!

            Они не видели друг друга, но чувствовали на уровне импульсов, слышали на грани инстинктов, понимали в пределах сети.

            – Повторяй за мной: боль ничто! – не унимался голос.

            – Бо… боль… ни… что…

            – Умница, старичок! Возможности человека безграничны!

            Они утихли, когда вернулся Рыжик. Он постоял над столом, задумчиво глядя на то, что когда-то принадлежало его другу. Или не другу. Тут как посмотреть.

            – Всё так, как и должно быть, – со вздохом сказал он. – Не о чем жалеть. И я ничем не лучше тебя.

            Он побарабанил пальцами по столу, пожал плечами, покачал головой каким-то своим мыслям и ушёл.

            – Хочешь занять его место? Мы отомстим! Ну не молчи же, старче! Не молчи. Отвечай мне. Отвечай. Ты можешь. – Голос не унимался, не осознавая своей ущербной ограниченности. Не понимал, что остался лишь механическим придатком, лишённым поддержки души. Но всё-таки, он никуда не исчез. Он – не результат равнодушной болезни. И поверил, что ещё ничего не кончено. И увидел перед собой собеседника, ничтожного, детского, калечного. Голосу нужен кто-то, кто услышит его. Иначе нельзя. Я мыслю, значит я существую. Мыслю! И существую. – Повторяй за мной!..

3-10, 16 октября 2010 года.