Тридцать две минуты Степень критики: Критика свободная
Короткое описание: Антиутопия. Этот рассказ принес мне победу в дуэли №307
Тридцать две минуты
Из окна забегаловки открывался замечательный вид на солнечный пляж Санта-Моники, что на западе округа Лос-Анджелес, штат Калифорния. Сегодня был один из тех сухих летних дней, когда температура воздуха заваливается за тридцать градусов по Цельсию, а организм требует прохладительных напитков. В такие дни считаешь своим долгом открыть двери дешевой кафешки, важнецкой походкой дойти до барной стойки, взобраться на винтовой стульчик и, попивая виски со льдом, любоваться видом знойного побережья. С пальмами и вереницей загорелых полуобнаженных тел. Наблюдать, как играют в волейбол, сооружают песочные замки и брызгаются лазурной водой Тихого океана, капли которой – при попадании на кожу – мгновенно испаряются под палящим калифорнийским солнцем. Она ворвалась вовнутрь словно ураган «Катрина», своим очарованием сбивая завсегдатаев наповал. Десяток пар голодных самцовых глаз вперились в тоненькие ножки, вырастающие из-под красной мини-юбки, и рубашечку, завязанную на груди в узелок. Девушка вскарабкалась на стульчик, босые ножки сложила друг на друга, а ручки (одна была в перчатке без пальцев) водрузила на барную стойку. Она слегка выгнула спинку и расправила узкие плечи (так садятся за парты школьницы из младших классов), и я чуть ли не вблизи смог разглядеть тату на ее оголенной пояснице – до распростертых крылышек божьей коровки дотягивались кончики золотистого водопада, спадающего с ее головы. Свободных мест в баре было уйма, но девушка села именно рядом со мной. Она заказала теплого молока (в такую-то погоду!) и назвалась Кэтти. Она то и дело поворачивала конопатое личико в мою сторону и проверяла, чем я любуюсь больше: видом из окна или ей самой. Я не давал себе в этом отчета, но по детской улыбке, образующейся на ее лице в такие моменты, и большим голубым глазкам определял, что взглядом пожираю только ее одну. Ни пальмы за окном, ни брызги, ни волейбол меня больше не трогали. Передо мной предстал лишь остренький, как у мышки, носик и круглые ушки, нашпигованные пирсингом. Тот факт, что девушке столько раз пришлось повернуть голову, разжигал во мне тревогу – а не заболит ли у этого ангелочка шея? Но когда Кэтти вновь и вновь улыбалась и отпивала молока, я понимал, что мои опасения не имеют здравого смысла. Рядом с такой девушкой, как Кэтти, вообще ничего не имело смысла. Даже потрескивание в стакане кубиков льда. Наконец, она зафиксировала взгляд на мне и на протяжении всего разговора больше его не отводила. – Когда ты говоришь, ты вызываешь во мне удивление, интерес, страх, веселье, смех, стыд и ненависть. Би-би! И все это одновременно бывает лишь от одной твоей фразы. – Так сказала Кэтти, когда после расправы над стаканом молока заказала десерт – мороженое с дольками банана. Она немного картавила, потому что в языке носила гвоздик, вставленный, вероятно, совсем недавно. Мы разговаривали о формах ракушек, разбросанных по побережью Лонг-Бич, о жареном мясе акулы, о том, как по почерку определить джаз-музыканта, о карликах-гомосексуалистах и о многом другом, совершенно бесполезном и ненужном. Каждый раз, когда Кэтти брала ложечкой мороженое, она вскликивала: «Облачко!» и устремляла ложечку в широко раскрытый ротик. Затем покрашенными в радугу ноготками подцепляла дольку банана и закидывала ее следом со словами «Солнышко!» или «Ромашка!» Мужики в баре смотрели на нас, пили свое пойло, которое от мысли, что такая секси досталась мне, становилось еще более противным на вкус, и кусали локти. А я смотрел на своего (своего!) ангела и в сердце злорадствовал им. Искренне. Злорадствовал так, как только способен злорадствовать мужчина, которому достался самый лакомый кусочек в Калифорнии (да что там, во всем мире!), а другим не досталось ничего, кроме пены в кружке. Единожды наш высокоинтеллектуальный разговор бесцеремонно прервали. Но только единожды. К Кэтти подкатил какой-то пьяный мужлан и стал к ней клеиться. Хамло. На вид он был вдвое старше ее, и Кэтти годилась ему разве что в дочки, но никак не в любовницы. Но это не выбило из колеи ни одну из сторон. Моя Кэтти ни на секунду не засмущалась, кожа ее щечек осталась такой же бледной, как снег, выпадающий в Шарлоттауне под конец января. А с лица не сходила озорная улыбка. Сказав картаво, но громко, чтобы все слышали: «Дай мне закурить! Самую толстую сигарету, что у тебя есть!», она приняла от мужлана сигару, взяла один ее конец в рот, а другой подожгла зажигалкой «Zippo», стянутой с барной стойки. Сделала пару затяжек, увидела, как мужлан в предвкушении ухмыльнулся, и потребовала: «Закрой глазюки!» Остальные зеваки в баре разинули рты и притихли. Бармен последовал их примеру, облокотившись на барную стойку. Я допивал свое виски и не испытывал ни малейшего интереса к происходящему. Я знал, что мой ангел меня не предаст и не позволит какому-то жиртресту насладиться вкусом своей розовой помады. Мужлан сильнее расплылся в улыбке, от чего стал похож на обкуренную жабу, и закрыл глаза. В баре повисла абсолютная тишина, мужики вытянули шеи. А Кэтти посильнее затянулась, выдохнула дым через плечо (не которое смотрело в мою сторону), и ткнула раскаленным концом сигары в нос-картошку мужлана. Так тыкает кисточкой ребенок, оставляя на ватмане финальный мазок. Но поросячьего визга в забегаловке не послышалось. Бесталанный ловелас лишь отступил назад, поморщился, вытер пепел с обожженного носа, сказал эпичную фразу и вернулся к друзьям-алкашам, которые по очереди принялись хлопать его по широкой спине. Мужики за другими столиками тихо похохатывали. Я и бармен лишь слегка улыбнулись. Умирала со смеху только Кэтти. Она крутилась на высоком стульчике и потрошила затушенную сигару, разбрасывая ее содержимое по всему заведению. Табак и клочья покровного листа были везде: на стойке, стульях, полу, моих коленях, в стакане мороженого Кэтти... И пока она торжествовала, как девочка, которой исполнилось семь лет, картаво кричала: «Да будет елка! Да станет снег!» А я смотрел на нее, улыбался и думал: «Моя девочка». Гордыня обуревала меня за то, что я владею таким сокровищем. Интересно, где она живет? В каком городе? В какой стране? Может, она с берегов Хоккайдо. Или ее бревенчатый домик расположился где-нибудь у подножия Альп. А может... Может, она живет со мной по соседству... Этажом выше. Или ниже. Или вообще за стенкой. Когда Кэтти угомонилась и взяла меня за руку, я посмотрел в окно – на солнечную улицу, на безоблачное голубое небо, на тонкую полоску горизонта – и совершенно серьезно шепнул ей на ушко: – А дождь всё не прекращается. Улыбка исчезла с ее личика, и девушка тоже обернулась к окну. В зеркале за барной стойкой я отчетливо разглядел, как ее некогда голубые глазки посерели. Да, глаза моего ангела посерели, а небо за окном – так и осталось голубым. Кэтти повернулась ко мне и кивнула. Кивнула так отточено, как если бы я сделал ей предложение, а она, будучи немой, дала согласие. Только в таком случае, как правило, радуются. А по щекам Кэтти катились соленые струйки. – Я пущу тебя под свой зонтик! – сказала она и неожиданно повеселела, размазав слезы по бледным конопатым щечкам. Я поверил ей и тоже улыбнулся. Она живет в том же городе, где живу... нет!.. существую я! Я надеялся на это и боялся этого больше всего. А потом она указала пальчиком на стеллаж с бутылками. На одной из полок стояла забавная такая игрушка – собачка с постоянно качающейся головой. Шавка мультяшно улыбалась нам и чем-то смахивала на французского репера. – Бабака! – крикнула Кэтти и просящими, вновь голубыми глазками глянула на меня. Тогда я решил, что нам надо будет завести собаку.
Меня выбросило офлайн. Впервые в жизни я не был этому рад. Две минуты. Отсчет пошел. Виртуальная реальность превращает твою жизнь в ежесекундное реалити-шоу. О том, что сегодня я познакомился с Кэтти, теперь знают многие. Через бармена, который являлся обыкновенной программой-координатором, корпорация уже прознала о моей новой личной жизни, просчитала степень возможности бракосочетания с Кэтти и в процентах вычислила уровень симпатий к ней. Отныне ребята из здравоохранения будут неустанно напоминать мне о средствах защиты и безопасном сексе. Подсказывать, в какой ресторан я могу сводить Кэтти и не подхватить ленточного червя при поедании свинины. Бить тревогу, если кто-нибудь из нас заразится СПИДом. Идиоты. Разве виртуальная болезнь может как-то повлиять на реальную жизнь? Тебе твердят, что может. Но как можно доверять людям, лиц которых ни разу не видел? В руке я по-прежнему держал стакан, на дне которого плескались остатки воды. Обычной воды. Это только в виртуальности ты пьешь виски, или водку, или колу, или сок, а в реальности – за неимением реальных кредит-единиц – приходится довольствоваться обыкновенной, безвкусной водой. Впрочем, зачем переплачивать, если в качестве сырья для алкоголя, от которого не пьянеешь, или яда, от которого не умираешь, можно использовать любую жидкость? Меня выбросило из онлайна, потому что в мочевом пузыре обнаружились излишки органической жидкости. В виртуальности в туалет я не хотел. Там вообще не испытываешь ни боли, ни биологических потребностей и изменений (если, конечно, не обговорил об этом с корпорацией при подписании контракта). Но сотрудники по надзору за клиентами следят за любыми изменениями в твоем организме и, в случае острой надобности, возвращают тебя в реальность, чем бы ты ни занимался в виртуальном мире. По кодексу корпорации, с которой я много-много лет назад заключил договор, на туалет отведено две минуты. По истечению установленного срока биометрический паспорт, вживленный в твое тело, дает сигнал в корпорацию, и тебя вновь вводят в онлайн. Любому человеку, живущему в нашем проклятом городе, необходимо заряжаться энергией. Без подпитки тело умрет. Но не обольщайся – ты не сможешь умереть! Как только ID твоего тела сообщит о том, что оно сдает обороты, приедут ребята в специальных комбинезонах и поставят тебя на ноги. А потом сразу же поместят в виртуальную тюрьму или, на крайний случай, в психиатрическую лечебницу, где тебе проведут такую мнемотерапию, что ты всеми фибрами души пожалеешь, что не решился проглотить эту чертову пилюлю с полным набором необходимых для поддержания жизни питательных веществ. На завтрак выделяется четыре минуты. На утреннее умывание – две. Обед – шесть минут. Туалет – уже знаешь. Во время ужина таблетка рассасывается за пять минут. На душ (в кабине тебя со всех сторон окатывает горячей струей пара) отводится три минуты. Для досуга – десять. Трать их как хочешь. Но поразмышлять о смысле жизни не успеешь, знаю по собственному опыту. Всего – тридцать две минуты. Тридцать две минуты в сутки. Столько корпорация считает достаточным для удовлетворения биологических потребностей. Это с учетом того, что ты не жрешь воду литрами (оксид водорода, необходимый для организма, в сжатом виде содержится в пилюлях, что ты потребляешь три раза в день). Если же ты все-таки решил уподобиться рыбе, для посещения отхожего места тебе полагается дополнительное время, оторванное корпорацией от онлайна, как от сердца. Но это уже исключение, которое бывает крайне редко (ведь за чрезмерное поглощение воды налагаются заоблачные штрафы). Всего тридцать две минуты офлайна. Тридцать две минуты реальности. Жуткой, темной, но реальности. Эти тридцать две минуты ты проводишь почти в кромешной тьме, в помещении три на четыре метра (из дополнительных только душевая кабина и туалет). Спишь по расписанию – ровно восемь часов в сутки. И никого не волнует, хочешь спать ты или не хочешь. В случае сопротивления тебя накачивают хлоралгидратом, и ты дрыхнешь как Спящая Красавица. А если хочешь увеличить длительность офлайна – плати. Обменивай виртуальные кредит-единицы, заработанные в онлайне, на реальные. Но при этом учти: никаких тебе сигар, коньяка, книг и уток под яблоками. Десять минут в реальности стоят годового дохода в виртуальности. Вам, должно быть, интересно знать, почему мне и многим другим проклятым приходится прогибаться перед той или иной корпорацией и существовать в виртуальности. Все дело в том, что мы не можем покинуть город, ровно как не можем выйти на улицу в привычном понимании данного действа. В городе постоянно – ПОСТОЯННО – идет дождь. Сейчас вы скажете: ну и что? я люблю дождь. Но дождь в нашем городе токсичный. При попадании на кожу, капли разъедают клетки живого организма. Людей и животных в городе нет. Его называют Городом Неустанного Дождя, хотя на геополитических картах мира Города не существует. Просто Зараженная зона. Это вторая причина, по которой нам нельзя выходить за периметр города. Мы заражены, мы прокляты. Мы не люди. Мы всего лишь программы, существующие в виртуальной реальности и посредством биометрических паспортов способные общаться с окружающим миром. Конечно, можно приобрести специальный комбинезон, защищающий тело от токсичного дождя, но прогулка по улице в резиновом презервативе вышла из моды еще десять лет тому назад. Люди предпочитают виртуальность. Корпорация дала им гораздо больше, чем пресловутая судьба. Инвалиды занимают золото в кибер-Олимпийских играх, а из Таиланда в Бразилию можно долететь за считанные наносекунды. Вообще, перечисление всех преимуществ виртуальности перед реальностью займет слишком много времени, которое у меня на исходе, поэтому сразу изложу свою позицию. Я люблю книги. Настоящие, бумажные книги. Мне не хочет листать набор машинного кода. Мне хочется перелистывать настоящие страницы и смотреть на настоящие печатные буквы. В прошлом году моя мечта сбылась – через корпорацию я заказал книгу. Какую, не имеет значения. Важен сам факт – я читал книгу вживую. Десять минут в сутки, отведенные для досуга, я держу книгу в руках и наслаждаюсь строчками, словами и буквами. Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы позволить себе такую покупку, но игра стоит свеч. Иногда даже я собираю отложенные кредит-единицы и покупаю дополнительные минуты офлайна. В такие моменты я действительно чувствую себя на седьмом небе. Также я приобрел наручные часы. Механические, на заводе. С этим чудом-изобретением я познакомился в виртуальности, когда проводил уик-энд в Швейцарии. Конечно, моим далеко до «ролекса», но я гнался не за стилем, а за самим фактом – обладание вещью. Виртуаломаны не ценят вещей. Вещи в виртуальности – хлам. Всего лишь суррогат. Я же обладаю прототипом. В виртуальности ты можешь заниматься сексом с распрекрасной женщиной, воочию видеть ее в сексуальной позе на постели, водить пальцем по изгибам ее тела, чувствовать ее тепло, вдыхать запах ее рыжих волос, входить в нее, а по возвращению в реальность все равно застанешь себя с запачканной рукой, обхватывающей твой половой орган. Виртуальность – это мечты, которые никогда не сбудутся. Я смыл воду из бочка унитаза, вернулся в каморку и погрузился в треклятов онлайн.
Мы виделись с Кэтти каждый день на протяжении долгих трех месяцев. Сказать, что мы были не разлей вода, значит ничего не сказать. Я изучил своего ангела от макушки головы до подушечек пят. Помимо божьей коровки, у нее было еще две татушки: сердечко под левой грудью и надпись «Feel Cool Inc.» на правом плече. Когда Кэтти присаживалась на стол и упиралась сзади руками, она становилась такой сексапильной, что я на мгновение забывал, что на свете есть другие женщины помимо нее. А если при этом она показывала гвоздик в языке и выдавала что-то вроде: «Няшечки-кукляшечки!», то я заводился и больше не мог себя контролировать. В такие моменты я по-настоящему чувствовал себя человеком, пусть и застрявшим в виртуальной реальности. Мы забирались на гору Фельдберг, наивысшую точку Шварцвальда, что на юго-западе Германии, и ели там белый-пребелый снег, смешивая его со сгущенным молоком. Кэтти назвала такую смесь «Рождеством в сгущенке» и лопала ее за обе щеки прямо руками. Мы посетили премьеру седьмой экранизации «Ночи живых мертвецов», на которой Кэтти кидала в экран попкорн каждый раз, когда тот или иной зомби обнажал перед зрителями гнилые зубы. Но мы так и не узнали, чем все закончилось, потому что по «просьбе» администратора покинули кинозал раньше положенного срока. Мы с головой закапывались в песок на нудистском пляже в Сан-Франциско, где на нас, голых, никто не обращал внимания. Кэтти, привыкшая расхаживать босиком, сказала тогда, что, будь ее воля, вообще никогда бы не одевалась. А я, посасывая из соломки кока-колу, кивал ей в ответ и соглашался. Я соглашался с любой ее дурацкой идеей, будь то ходить по Трафальгарской площади в одежде наизнанку или курить в кафешках жевательные сигареты и распивать минералку из водочной бутылки. Нас объединяло нечто большее, чем просто взаимные чувства. Как субкультура не может существовать без идеологии, так и мы не могли существовать друг без друга. Я ждал Кэтти в той самой забегаловке, где мы с ней познакомились. Все тот же бармен-программа, все те же завсегдатаи. Лишь парочка новеньких появилось. Вон, например, молодой паренек сидит у окна и пялится в свой ноутбук. Должно быть, студент на обеде. Похвально. В наше время люди просто-напросто «закачивают» знания себе прямо в мозг, а этот сидит и добывает информацию по старинке, в Интернете. Я глянул на наручные часы – пол первого. С Кэтти мы договорились встретиться в полдень. Обычно она не опаздывает. В виртуальности вообще мало кто опаздывает, но Кэтти на этот счет уникальна – по ней можно проверять часы. Пунктуальность – одна из самых положительных, а временами – из самых невыносимых ее черт. Должно быть, что-то случилось. Пить сегодня я не стал, чтобы меня не выкинуло из онлайна в самый ответственный момент. Ведь сегодня я собираюсь сделать Кэтти предложение. Обручальное кольцо со звездчатым сапфиром я купил вчера и не намерен заставлять его пылиться в коробочке. Но, черт возьми, где же Кэтти? – Здравствуйте, – сказал я студенту, когда приблизился к его столику. – Не могли бы вы одолжить мне на время свой ноутбук? Уговаривать парня не пришлось, он повернул ноутбук ко мне и направился к барной стойке заказать содовой. Хороший мальчик. Практически идеал. Может, он тоже программа?.. Я сел на кожаный диван и зашел в ICQ версии 56.3.416. Номер Кэтти я помнил наизусть, но до сегодняшнего дня мне ни разу не приходилось им пользоваться. Хм, это даже странно – я захожу в виртуальную реальность, чтобы пообщаться с любимым человеком виртуально. Виртуальность не для этого создана. Кэтти оказалась онлайн. Онлайн в онлайне. На значке ее «аськи» стояла божья коровка, готовая к общению. > Привет, ангел мой. Почему ты опаздываешь? Ответила она почти сразу, но не так быстро, как того хотелось. > Бяка! За то время, что мы с ней встречаемся, я в совершенстве овладел ее личным лексиконом. «Бяка!» обычно означает недовольство, а в данном контексте расценивается как отказ. > А в чем причина? > Тсс... Значит, не хочешь оповещать меня, да? > Я хотел сделать тебе сюрприз... > В другой разок. Я поглядел в окно – на солнечный пляж и тонкую линию горизонта – и тут меня осенило! Ну, конечно же! > Кэтти, давай увидимся лично? Реально. Ответа не было долго. > ...? > В Сухой Час. Он уже на этой неделе. В Городе Неустанного Дождя есть одна особенность, позволяющая нам вдохнуть каплю – плохое слово, лучше – песчинку реальности. Сухой Час – это целый час, когда токсичный дождь не идет. Наступает этот час всегда в одно и тоже время, как по расписанию, один раз в два месяца. Во время наших с Кэтти отношений Сухой Час уже стучался в наши двери, но я не открыл ему, потому что мы с Кэтти были еще не так близки. Теперь многое изменилось. Теперь я решился. > Если у тебя недостаточно кредит-единиц на продление офлайна, я заплачу за тебя. Кэтти все еще молчала, но вскоре ответила: > Я... я... Солнышко! Я знал, что ты не огорчишь меня, ангел мой. > Тогда, встретимся в парке. Парк в нашем городе всего один. Не найти его сложно. > До друг-на-друга-глазения! Обожаю, когда она так говорит. Обожаю.
Я оплатил полтора часа офлайна для личного пользования и перевел кредит-единицы на ID Кэтти. Так же на полтора часа. Это были мои последние сбережения, которые я откладывал несколько лет. Теперь, в случае чего, придется начинать все заново. Но этого самого «случая» не представится. Я уверен в этом, как никогда. Мы с Кэтти выкарабкаемся, мы сильные. Мы поженимся и заживем счастливой жизнью. Счастливой виртуальной жизнью. Но сегодня мы встретимся в реале. На настоящее обручальное кольцо денег не осталось. Но без подарка я придти не мог. Я вырвал страницу из своей драгоценной книги и свернул лист в колечко. Грубо, дешево, но символично и от души. Кэтти должно понравиться. Ведь не каждый день в нашем городе встретишь человека, который делает тебе подарок... Также я надел часы, чтобы следить за временем, и взял с собой книгу, чтобы показать ее Кэтти. Уверен, она никогда не видела книгу в реальности. Сегодня я предоставлю ей такую возможность. Кэтти, ты будешь рада! На этот раз Я пущу тебя под свой зонтик. Я глянул в окно – ливень кончился. Резко, будто туч над городом и не было. Так, на все про все у нас один час. На улице было безлюдно. Вы, наверное, удивитесь, почему так. Это же единственный час за два месяца, когда можно покинуть свою темную холодную тюрьму! Подышать воздухом, пусть и не чистым, но все же воздухом. Реальным воздухом. Знаете, много лет назад, это приносило людям удовольствие. Но с годами влияние виртуальности на сознание и подсознание оказалось столь велико, что люди постепенно забывали, что есть реальная жизнь. Когда иллюзия обволакивает тебя с головы до ног, очень сложно отыскать ту границу, отделяющую реальность от виртуальности. Люди забыли, что такое настоящая, сухая улица. Я – нет. К тому моменту, как я сел на лавочку, Сухой Час отсчитал уже пятнадцать минут. Скоро должна подойти Кэтти. Кэтти... Три месяца мы общались с ней виртуально, а я ни разу не слышал ее настоящего голоса. Я не знаю, выглядит ли она в реальности так же, как и в виртуальности, или как-то иначе. Блондинка ли она. Есть ли на ее теле татуировки. Стройная ли она. Я даже не могу с уверенностью ручаться за принадлежность Кэтти к женскому полу. А может, ее и не Кэтти вовсе зовут. Кэтти... Где же ты? Прошло уже двадцать восемь минут. Осталось тридцать две. Каждая минута промедления отдаляет наше общение на целую вечность. Явись! Явись, ангел мой. Тридцать две минуты реальности. Тридцать две минуты жизни. А ты, Кэтти, отрываешь от нашей жизни бесценные мгновения. Мгновения длиною в вечность. Но только, если ты рядом. Без тебя даже жизнь становится не-жизнью. Я посмотрел направо – пустой парк. Посмотрел налево – никого. Только туман ползет по асфальту. А ты ведь обещала! Обещала поделиться своим зонтиком! Зачем ты соврала мне? Стрелки часов указывали на без десяти. Потом на без пяти. Без трех. Вот уже закапал дождик. Капля рухнула на руку, и я кожей почувствовал легкое жжение. Почти как щекотка. Но это всего лишь капля. Я открыл книгу на том месте, где в последний раз остановился. Взялся за чтение. Слова проносились перед глазами, но я ничего не понимал. Не вникал в смысл истории. А в голове барабанным боем отстукивался один единственный вопрос: «Почему?» Почему, Кэтти? Дождь усилился, а я все сидел на лавочке в парке и читал, читал, читал. Я перелистывал мокрые страницы, и они рвались в руках. Спустя секунды книга превратилась в бумажную кашу. Дождь разъедал мою кожу, и она слазила с мяса. Но боли я не чувствовал. Физической. Я радовался тому, что дождь льет мне на лицо. Я видел это в фильмах. Когда герой стоит в гордом одиночестве, оплакивает героиню, вытирает ладонью лицо и говорит: «Это все дождь». Да, это все дождь. Он – часть нашей жизни. У меня свой зонт, Кэтти, у тебя свой. У нас разные пути. Ты выбрала виртуальный мир. Я остаюсь в реальном. Прощай.
* * *
Лабораторию наполнил звонкий длительный писк. Такой звук выдает кардиограф, когда сердце пациента останавливается. – Опытный образец номер Семнадцать умер. – Совсем? – Нет, он по-прежнему в коме. Он умер в виртуальной реальности. Самоубийство. Решил погулять под дождем. Профессор молчал, теребил свою козлиную бородку. – Это уже в пятый раз, – наконец прогнусил он. – Номер Семнадцать каждый раз отказывается принять виртуальность и приходит к мысли, что «реальность» лучше. Какой бы жестокой она ни была. Профессор пристально смотрел через толстое стекло в коматозную камеру. Там, на нескольких десятках коек, лежали люди. На вид – спали. К их вискам и конечностям были подсоединены провода, а на лице – кислородные маски. Рядом с каждой кроватью стояла капельница, соединенная с венами. – Странная у Семнадцатого психика. Остальные образцы спокойно живут себе поживают в виртуальности, а номер Семнадцать сменил уже пять миров. Профессора передернуло. Он не мог смириться с тем фактом, что кто-то не может смириться с виртуальностью. Возможно, через лет эдак сорок-пятьдесят человечество вынужденно будет погрузиться в виртуальную реальность, поэтому готовить людей к этому нужно уже сейчас. Эксперименты над коматозниками проходят удачно, но этот Семнадцатый... Ничего, и на него управа найдется. И не таких на колени ставили. – Посылай его в новый мир, – приказал профессор. – Конфликт? – Создай там такие условия, чтобы на улице постоянно была температура ниже минус пятидесяти градусов по Цельсию. Раз вода его не удержала, посмотрим, справится ли он со льдом.
Творчество подобного рода изначально рассчитано на очень большого любителя, коим я, сразу оговорюсь, не являюсь. Правильнее будет сказать что данный рассказец пригоден для чтения только человеком определенного мировоззрения, представителем специфичной субкультуры, я думаю, чем-то похожим на полоумную девку Кэтти. Я не являюсь любителем подобного, достаточно своеобразного художественного языка, да и к шайке неформалов никакого отношения не имею. Поэтому буду судить с позиции здорового человеческого рассудка. Затрону лишь некоторые детали. Ваша героиня, девочка с "кошачьим" именем вызывает у меня неодолимое чувство омерзения. Хотел бы узнать, неужели вы воплотили в этом образе свой собственный идеал красоты? Если да, то мне вас жалко, ибо ваш вкус донельзя ущербный. Не всякому парню придется по душе татуированная полусумасшедшая девушка, эпатажно себя ведущая и говорящая исковерканным языком. От детального описания ее "привлекательности", я думаю, не у одного меня возникли неконтролируемые позывы к рвоте. Получилось омерзительно, честное слово. Конопатое личико, остренький, как у мышки, носик, круглые ушки, нашпигованные пирсингом, гвоздик в языке и ноготки, покрашенные в радугу. Бе-ее-ее! Такая внешность, что называется, не для каждого привлекательна. Сумасшедшая девка ест на вершине горы сгущенку руками, смешивая ее с белым-пребелым снегом. Высшая точка вашего авторского безумства. "В виртуальности виртуальность". Матрешка в матрешке. Думаете что это оригинально? Словеса на вроде "треклятый", "секси", "сексапильная", "самцовые" и прочие вмиг низводят ваше сочинительство до уровня бульварного мусора. ...
facepalm "Буду судить с позиции здорового человеческого рассудка" У тябе, видать, собственная модификация здорового человеческого рассудка. Никто не виноват в твоих личных проблемах кроме тебя самого, понимаешь? Автор этого текста тоже. З.Ы. Не пались со своими Бе-ее-ее. Сразу ведь ясно, что баран.
Хз, что значит "дельное" в твоем понимании. Судя по пахучему пафосу твоих комментариев, я сейчас должен напасть на тебя и задавить унылым снобством. Ну ладно уж, раз просишь, дожую сопли и поясню подробно. Начнем с отдельных фрагментов.
"Творчество подобного рода изначально рассчитано на очень большого любителя, коим я, сразу оговорюсь, не являюсь". - у тебя очки не запотели, пока ты это придумывал? Очень большой любитель - грамматический урод. Зачем ты его родил, непонятно. Видимо, хотелось выразительности. И откуда тебе бедняге знать, что творчество подобного рода рассчитанно именно на любителя? Это копрофилия на любителя, а рассказ вполне обычный. Или ты - Легион? Ты занимаешься широким мониторингом интересов читателей? Нет? Обидно.
Дальше
"Правильнее будет сказать что данный рассказец пригоден для чтения только человеком определенного мировоззрения, представителем специфичной субкультуры, я думаю, чем-то похожим на полоумную девку Кэтти. Я не являюсь любителем подобного, достаточно своеобразного художественного языка, да и к шайке неформалов никакого отношения не имею". - опять же, откуда такая информация? Какой еще субкультуры? Кого ты имеешь ввиду? Имеешь ли вообще, или тебе опять выразительности хочется... Хз. Почему девка полоумная? Потому что она ведет тебя не так, как твоя бабушка? Таинственно.
Дальше
"Ваша героиня, девочка с "кошачьим" именем вызывает у меня неодолимое чувство омерзения. Хотел бы узнать, неужели вы воплотили в этом образе свой собственный идеал красоты? Если да, то мне вас жалко, ибо ваш вкус донельзя ущербный. Не всякому парню придется по душе татуированная полусумасшедшая девушка, эпатажно себя ведущая и говорящая исковерканным языком. От детального описания ее "привлекательности", я думаю, не у одного меня возникли неконтролируемые позывы к рвоте. Получилось омерзительно, честное слово. Конопатое личико, остренький, как у мышки, носик, круглые ушки, нашпигованные пирсингом, гвоздик в языке и ноготки, покрашенные в радугу. Бе-ее-ее! Такая внешность, что называется, не для каждого привлекательна". - не для каждого, верно. Но нормальные люди реагируют на такую внешность, как минимум спокойно. У тебя - струи щелочи из носа и желчь из ушей. Хочешь показать, что ты ценишь сдержанность и скромность? Зачем тогда столько яростного субъективного бреда? Fail.
Дальше
Сумасшедшая девка ест на вершине горы сгущенку руками, смешивая ее с белым-пребелым снегом. Высшая точка вашего авторского безумства. - это называется художественный образ. При этом достаточно оригинальный. Автор опять же не виноват, что у тебя в жизни такого никогда не было. Есть такая штука, называется фантазия.
Дальше
"В виртуальности виртуальность". Матрешка в матрешке. Думаете что это оригинально? - нет. Мне это тоже попсой кажется.
Дальше
"Словеса на вроде "треклятый", "секси", "сексапильная", "самцовые" и прочие вмиг низводят ваше сочинительство до уровня бульварного мусора". - тут твой псевдоснобизм и квазиханжество входит в терминальную стадию. Неведомо тебе, что несколько слов не в силах изменить литературную ценность текста, а тем более сделать его "бульварным мусором". Если следовать твоей логике, то творчество Сапковского, например, - говно из средневекового будуара.
Итого: тебе очень хочется значимости. Прямо невыносимо. Это понятно и знакомо. Но ты допускаешь треклятую ошибку: умному человеку, коим я, сразу оговорюсь, являюсь на три четверти, ничего не стоит разглядеть за твоими неумелыми лексическими вензелями - пустоту.
Сексисамцовость.
З.Ы. И поменьше личной информации. Ты не неформал? Молодец. Но к тексту это никакого отношения не имеет. Нужна объективность. Может ты с Припяти вообще, а автор страдает.
З.Ы.Ы. Ты мне два раза подряд репутацию понизил с одни и тем же комментарием. Я плакал.
Ребята, вы тут прямо дуэль устроили на странице моего дуэльного рассказа. Это как устроить драку в моем баре
kain, никак не могу понять, при чем здесь субкультура? В рассказе не было ни готов, ни эмо, ни панков, никого. То, что у Кэтти ухо с пирсингом - мало о чем говорит. По мне, так она глупая блондинка. Это раз. Насчет "моего идеала красоты"... Не стану о нем говорить, потому что это личная информация и к рассказу никакого отношения не имеет. Но. Если бы я в КАЖДОМ своем рассказе из главной героини делал свой идеал, то все мои рассказы были бы однообразными по части персонажей. Я сделал проще: включил фантазию, как правильно заметил Содомит. Создал образ, пусть, может быть, и банальный. Но Кэтти - НЕ МОЙ идеал. Мне рыжие и серьезные нравятся Это два. "В виртуальности виртуальность" - конечно, после фильма "Начало", это уже не оригинально. Ничего я не думаю.
Содомит, "тут твой псевдоснобизм и квазиханжество входит в терминальную стадию" - это вы классно сказали, в литературном смысле
Вот видишь, садомит, даже сам автор не стал защищать свою героиню, а ты за нее почему-то горой стоишь. Непонятно и таинственно.Ты, наверное, все свои "три четверти ума" задействовал, прежде чем додумался раскритиковать мой комментарий за неправильные грамматику и лексику.(!) Насколько я знаю, столь детальному разбору подвергаются литературные произведения, но уж никак не отзывы. Или я снова пишу субъективный бред? Но видимо буквоедство у тебя в крови. Прочитал множество рассказов на этом сайте, но что-то не припомню чтобы с таким пристрастием препарировали отзывы.(!) За излишний пафос, чрезмерную выразительность, грамматические и лексические ошибки и "вензеля" будешь гнобить меня, когда я выложу свой рассказ. Ясно? Здесь не место этой забаве. Да, ты прав. Я не ел сгущенку на вершине горы и не смешивал ее со снегом. И знаешь, честное слово, как-то не особо хочется. Холодно, бессмысленно, да и, думаю, малоприятно. Фантазия фантазии рознь. Главное - не переступать грань, за которой выдумка обращается в идиотию. Верно. Несколько ненужных слов или выражений не в силах изменить литературную ценность художественного произведения. А вот, если они не совсем органично вплетаются в общую канву текста, да и к тому же часто повторяются, то, я думаю, вполне способны подпортить общее впечатление. О значимости. Если хотят значимости, ее добиваются путем кропотливой непрестанной работы над собственными текстами. Я же, как видишь, пока занимаюсь очернительством чужих произведений. Где ты видел мой рассказ или стих, или еще что-нибудь? Не говори мне о значимости. О субкультуре. Не надо воспринимать мои слова буквально. В рассказе не говорится о том, что Кэтти имеет отношение к неформальной группировке. Я говорю, скорее, об атмосфере, потому как весь рассказ, на мой взгляд, пронизан "духом" подростково-молодежной среды. Я читатель, и со стороны у меня создалось именно такое впечатление. Это мое субъективное мнение, ваше право с ним не согласиться.
kain, если вы думаете, что я стою на вашей стороне, то вы глубоко заблуждаетесь. Я не защищал свою героиню, потому что в этом нет смысла: рассказ уже написан, уже выиграл дуэль, кто-то принял героиню, кто-то нет. Моя задача выполнена: я создал, а потребителю решать, употреблять продукт или нет. Я говорю Содомиту спасибо не потому что он защищал мой рассказ и меня, как автора, а потому что он попытался втолковать вам, что ваша рецензия - не более чем субъективное отношение. Ваше мнение мне понятно, но это равносильно тому что его просто-напросто не было. Уж извините. P.S. Вас никто не заставляет есть сгущенку со снегом на вершине горы.
0
