Война людей часть вторая Степень критики: буду выкладывать, пока не услышу достаточно критики
Короткое описание: Продолжение романа Война Людей.
***
Человеческое сердце, что это? Просто своеобразный насос, который качает кровь по организму? Почему же тогда оно так сжимается при опасности и так болит при расставании с любимыми? А от сильного горя может даже остановиться навсегда…
Всеслав сидел около кровати Адама и смотрел, как тот спит. Еще недавно он и сам не воспринимал серьезно свое участие в политике. Да, они боролись за права гидроцефалов, устраивали благотворительные концерты и небольшие санкционированные митинги, но даже ему часто казалось, что это просто игра.
Только постепенно эта игра становилась все серьезнее и серьезнее. Из благодушного юнца Всеслав превращался в матерого оппозиционера; детство уходило, а он становился все жестче и злее.
Но вот его лучший друг на больничной койке, и два желания, как два боксера на ринге, одинаково сильные, не могут никак друг друга одолеть – бросить все и уйти, пока не покалечили тебя и твоих близких или идти дальше. Стоит ли какая-то выдуманная тобой миссия жизни и здоровья твоих друзей? Может быть, все твое существование последнее время – это просто игра, зашедшая слишком далеко, а реальная, нормальная жизнь, где есть кино, посиделки с друзьями, свидания с девушками, без митингов и провокаций, стала невозможна.
- Что делать? - вслух произнес Всеслав.
В этот момент Адам открыл глаза.
- Всеслав? Вера?
Неизменная спутница, тенью следовавшая за Всеславом, как всегда была рядом.
- Адам, - воскликнула она, - ты очнулся.
- Да, - улыбнулся он неуверенно.
- Как ты себя чувствуешь, сильно болит?
- Пить хочу ужасно, а так ничего...
Вера налила ему воды, и больной, слегка приподнявшись, жадно выпил стакан.
- А где я?
- Ты в больнице, - хмуро ответил Всеслав, - у тебя сотрясение мозга. Помнишь что-нибудь?
- Голова болит… Я помню, как вышел из библиотеки, дошел до молочного бара, там повернул налево и все.
- Тебя ударили сзади, вроде металлической трубой. Тебе повезло – могли бы вообще череп проломить.
Адам поморщился.
- Это все из-за дневника Бирвиц, - сказал он. – Я кстати нашел его.
- Нашел?! – у Всеслава засветились глаза, но тут же, как будто, потухли. – Я чуть не забыл, что тебя ограбили.
- Мне показалось, - Адам рассказывал несмотря на сильную головную боль, - мне показалось что за мной следят и я не взял дневник, просто перепрятал. Думаю, он и сейчас в библиотеке, в секторе Б.В. 2037.
- Если они следили за тобой, то запросто могли видеть, как ты ее перепрятывал.
- Допустим. Тогда зачем они меня треснули по голове? Чертовы ублюдки! Голова так болит, что хочется ее снять и в тумбочку положить. Хочешь сказать, они нашли книгу и подумали «давай еще и ограбим его, а то этот идиот пришел в библиотеку в сережках золотых и с брошью бриллиантовой »? Конечно, они были уверены, что книга у меня.
- А их было двое, - уточнил Всеслав, - ты все время говоришь «они»?
Адам удивленно поднял брови:
- Да я как-то не задумывался над этим вопросом. Может и один... а какая разница? Все равно, это исполнитель или исполнители. Ты бы сам стал гоняться за мной по библиотеке с дубинкой? Нанял бы какого-нибудь гопника да и дело с концом.
- Ну или идейного гопника, - подхватил Всеслав, - так мне кажется было бы лучше. Да, людям, умело орудующим тупыми тяжелыми предметами, обычно необходим руководитель. И как думаешь, кто руководитель?
- В принципе, мы можем это узнать точно от того, кто слил инфу, что я отправляюсь за дневником Бирвиц, - Адам вопросительно посмотрел на друга.
Всеслава как током ударило. Ну конечно, это же очевидно, что среди его самого близкого окружения – крыса, а ему это вообще в голову не приходило, пока Адам уже просто в лоб не сказал о шпионе. Всеславу было стыдно даже перед самим собой. Но вслух он сдавленно проговорил:
- Да, я сам постоянно думаю об этом. Кто знал, что ты нашел дневник Бирвиц?
- Ты знал.
- Еще версии.
- Вера знала.
Всеслав и Адам не сговариваясь посмотрели на Веру. Та моментально покраснела от возмущения.
- Если вы мне не доверяете, то… то я даже не знаю что!
- Конечно, мы тебе доверяем, - протянул Всеслав, - хотя…
- Что хотя?
- Хотя, - подхватил Адам, - у тебя есть алиби? Где ты была сегодня утром?
- Я давно замечала, что у меня раздвоение личности и провалы в памяти, поэтому я не помню, где я была.
- А помнишь наше последнее свидание?
- Нет, может, оно было настолько плохим, что именно поэтому я и решила тебя убить?
- Да… инсценировав ограбление. Видишь, Всеслав, это - Вера, это она все провернула.
Адам сидел на кровати, улыбаясь во все тридцать два, когда в дверях появилась медсестра. Она наполовину всунула свое большое тело в палату и сурово сказала:
- Почему не сообщили, что больной очнулся? Вроде не дети, должны понимать, что ему необходим осмотр врача.
Всеслав пожал плечами. Ему как всегда было наплевать на чьи-либо возгласы и упреки. Вера отвела глаза к окну, уверенная, что она вообще здесь не при делах, и лишь один Адам виновато улыбался.
- Мои друзья были так рады меня видеть, что обо всем забыли.
- Скажи своим друзьям, - она ехидно выделила слово друзья, - что им уже пора. Поняли, ребята?
Может быть в другой раз Всеслав и отчитал бы эту медсестру за бесцеремонность, но сейчас его мысли были полностью заняты другой проблемой.
- Ладно, друг, - кивнул он Адаму, - мы тебя оставляем. Не дай только этим эскулапам залечить себя.
Он еще раз обернулся у двери, посмотрел на погрустневшего Адама и добавил:
- Не скучай, если не выпишут сегодня, завтра с утра я буду у тебя.
- Пока, Адам, - улыбаясь, помахала ладошкой Вера и поспешила за Всеславом.
- Ну, вот скажите, пожалуйста, - обратился Адам к медсестре, - ну что они в нем находят? Самодовольный, гордый, наглый, в голове одни гидроцефалы... хотя вы знаете, иногда мне кажется, что я сам его люблю. Нет, вы только не подумайте, я не гей. И вы знаете, даже не отвечайте, - это был риторический вопрос.
***
Всеслав быстро шел по коридорам больницы, как будто пытался нагнать упущенное время и понять где же именно он его упустил. Меряя пространство огромными шагами, погруженный в собственные мысли, он совсем забыл о Вере, едва поспешавшей за ним. И только когда он закрыл у нее перед носом тяжелую входную дверь, так что чуть не задел ее, Вера вернула его в реальность.
- Всеслав, - заорала она, выходя из больницы, - какого черта? Куда тебя вообще несет? Чуть дверью меня не пришиб…
- Вера, извини, я не хотел. Я даже не знаю, куда я так бежал сейчас. Я вообще не знаю куда бежать и что делать.
Он жестом указал на скамейку и сам первый сел, буквально упал на нее. Вера в недоумении смотрела на него и ждала, что он скажет.
- Может пойти дождь, - наконец вымолвил Всеслав, - посмотри на небо.
Вера без особого интереса глянула наверх - действительно небо наполовину было затянуто грозовыми тучами, тяжелыми и мрачными.
- Наверное, поэтому так парит, да, Вер? Душно, - он потянул ворот рубашки.
Девушка не ответила. Она ждала, пока Всеслав придет в себя. Она сидела молча, рассматривая свои длинные загорелые ноги, и думала о том, что на самом деле ей все равно есть этот шпион или нет. Он ужасно устала и хотела домой, принять душ и отдохнуть.
Но у Всеслава в голове даже мысли не было об отдыхе, он пытался вспомнить, какие-то слова или события, которые могли бы ему подсказать, кто именно мог оказаться той самой крысой.
- Надо собрать всех. Именно всех. Нет, - Всеслав вскочил со скамейки, - я, конечно, не думаю, что кто-то придет и так прямо скажет: «Всеслав, брат, прости, бес попутал, сдал я вас с Адамом». Понятно, что шанс узнать кто это из разговоров очень мал. Но вдруг он все-таки выдаст себя каким-то образом, излишней навязчивостью или расспросами. Сама понимаешь…
Он посмотрел на Веру, которая все так же безучастно сидела и смотрела на него.
- На шесть часов, Вера, хорошо? Собрание назначишь на шесть.
Он быстро посчитал, что осталось еще почти три часа, у него есть возможность заехать домой - переодеться и перекусить. О том, что Вера, быть может, хотела бы сделать то же самое, он не то чтобы не подумал, такая мысль даже не мелькнула у него в голове.
- Обзвони всех, а я попробую еще раз вспомнить, кому именно мы с Адамом могли сказать о дневнике, о том, что он идет в библиотеку. Но ведь велика вероятность, что этот человек мог элементарно услышать наш разговор с Адамом и все.
- Хорошо, Всеслав, ты домой?
Всеслав кивнул.
- Я с тобой на остановку. Обзвоню всех из дома.
- Ты успеешь? – с недоверием спросил молодой человек.
- Начну в автобусе, а потом проверю списки, вдруг кого-то забыла.
-Да, да – пробормотал Всеслав, - все правильно, правильно…
Он уже опять и опять перебирал в голове события предыдущих дней, лица, разговоры.
- Тебе звонят, - вдруг в его мысли ворвался Верин голос, - Всеслав, тебе звонят.
- А да, звонок слишком тихий, специально в больнице сделал потише. Алло…
- Да, дорогой, привет. Узнал?
- Да, конечно, привет, Мясник.
- Так, что там на счет акции пятнадцатого? Крутеник сказал, что ты с нами и в первых рядах.
- Я прямо сейчас думаю, как лучше все сделать, - протянул Всеслав неуверенно. Он еще не решил отказываться ему или нет от сотрудничества с этим типом.
- Ладно, дорогой, думай, но быстро. Кстати, как там Адам? Слышал, его сильно избили. Он еще в больнице?
- Да, еще в больнице, но, думаю, скоро выпишут.
- Ну ладненько, Всеслав, звони. Адаму привет.
Молодой человек уже положил телефон в карман, как у него в голове шарахнула молния. Он вспомнил недавний разговор с Мясником. Тот так же настаивал на проведении скорой акции, а он отказывался, объясняя, что все его люди будут заняты.
«Понимаешь, - отмазывался он тогда, - мы сейчас заняты поиском дневника Евгении Бирвиц…»
«Думаешь, он реально существует?»
«Да, через пару дней ты, может быть, услышишь об этом по всем телеканалам. Вот тогда и проведем митинг.»
«Через пару дней?»
«Да, завтра Адам идет в Центральную библиотеку.»
- Я никому не говорил, что Адам в больнице, - вслух сказал Всеслав. – Никто не знает, что Адама избили. Только Мясник, которому я этого не говорил…
Как бы он хотел сейчас оказаться опять в больнице и закричать Адаму прямо в уши, что это Мясник! Истинный идейный борец, беспринципный провокатор – на самом деле это кукла. И что делать – пойти всем рассказать, кто-то поверит, кто-то нет. Все эти ссоры и драки между такими, как Мясник и Всеслав считались обычным делом. Но у Всеслава уже зародилась идея, отвратительная, подлая и оттого такая сладкая идея, как отплатить Мяснику. Конечно, это займет время и все произойдет не сразу, но месть, как говориться, то блюдо, которое подают холодным.
Всеслав, недобро улыбнулся и бросил Вере:
- Собрание будет в шесть часов, обязательно позвони Бобу Левичу. Я хочу, чтобы он был.
- Так и сказать, что ты его хочешь видеть?
- Вера, просто позвони Левичу и извести его о собрании. Спроси, придет он или нет. Больше ничего говорить не надо. Если же он не сможет прийти по каким-то причинам, сообщи мне.
- Это, что Боб?
- Что Боб?
- Боб шпион? Я так поняла, что Мясник. Ты же сам сказал, что ты ему не говорил…
- Вера! – перебил ее Всеслав. – Прекрати нести этот бред. Боб не шпион, а о Мяснике я вообще хочу, чтобы ты забыла. Все слишком неясно.
Вера кивнула. Она догадывалась, что на самом деле Всеславу уже все ясно, но об этом никто не должен знать. И она убедилась в этом следующую минуту, когда тот взял телефон и позвонил Мяснику.
- Я согласен на пятнадцатое. Сегодня проведу собрание по этому поводу.
- Ты умница, мой дорогой, просто умница. После своего собрания приезжай ко мне в «Сову», мы обсудим все детали, - голос Мясника звенел от неподдельного удовольствия.
- Вот чертов провокатор, - выругался Всеслав, - когда его собеседник уже отключился. - Ну что, Вера, пошли пока по домам. Впереди у нас веселый вечерок.
Девушка улыбнулась. Может и правда будет весело.
Глава 4
Местом проведения собраний и других подобных мероприятий человекоборцы избрали так называемый Зал Заседаний. Это было колоритное здание, построенное еще до революции. Оно принадлежало одному богатому аристократу, которого как классового врага естественно или убили или сослали в лагеря, а дом национализировали и по обычаям того времени отдали под Дом Культуры пролетариату. Позже, когда государственное имущество легко и быстро распродавалось, кто-то его выкупил и превратил в офисный центр. Оно не раз переходило от одного владельца к другому, пока не попало в руки одному меценату, стремившемуся в большую политику. Он и подарил здание студентам. Это было сделано громко, красиво, вся пресса и телевидение взахлеб рассказывали об этом событии неделю.
Студенты с радостью заселились в этом задании, составив график использования главного зала с небольшой сценой, который и дал название всему зданию - Зал Заседаний. Остальные кабинеты разделили легко и без войны. По соседству с человекоборцами существовали защитники природы, антиглобалисты, защитники исторических ценностей и многие другие. Место хватило всем. А по четвергам в Зале Заседаний даже пел хор каких-то пенсионерок.
Всеславу повезло - в день, когда он решил назначить внеочередное собрание, он как раз имел полное право провести его в главном зале. Он немного опоздал, и уже собралось довольно много народа. Он остановился в проходе и глазами пытался отыскать Левича. Но тот не заставил себя долго разыскивать, наоборот увидев Всеслава, он весело помахал ему. Всеслав вальяжно подошел к нему и намеренно начал разговор вообще ниоткуда.
- Ты знаешь, Боб, - сказал, он, похлопывая колонну, около которой тот стоял, - мы пытались стилизовать это помещение под советское ДК, но его буржуйская сущность все равно лезет наружу. И весь этот советский декор кажется фальшивым.
Боб улыбнулся, а Всеслав продолжил:
- Зато это дешево. Гораздо дороже обошлось бы барокко или хайтек. А кстати Зал Заседаний оформляла твоя знакомая – Таня. Такая рыженькая, не помню ее фамилии.
- Андреева.
- Андреева – точно… А как там та девочка, что была с тобой в Парковой Зоне на концерте? Она, что, действительно дочь министра?
- Да. Зоя Авлот. Честно говоря, я уже жалею, что позвал ее на концерт. Она больше не отвечает на звонки, даже с ее собакой гуляет какой-то хмырь.
-Да, грустно, - задумчиво протянул Всеслав. – Но ты же понимаешь, скорее всего, ее отцу донесли, где она была. Но я думаю, у девушки должен быть выбор самой решать, куда ей ходить и что делать. Он уже совершеннолетняя и имеет право на свою жизнь, надо только напомнить ей об этом.
- Ей двадцать четыре.
- Двадцать четыре, ну что ж, это отличный возраст для перемен. Согласен?
- Я что-то не понимаю… - недоуменно пробормотал Боб.
- А что тут непонятного? Она тебе нравится, это понятно, значит надо действовать. Боб нужно бороться за женщин. Бороться! И тогда они тебя оценят, вернее она.
Боб в некотором смущении смотрел на Всеслава. Партийный лидер никогда не был с ним особо разговорчив, даже скорее, наоборот – пара слов, вот и все на что обычно мог рассчитывать Боб. А тут такое внимание к его личной жизни, Бобу действительно было приятно, что Всеслав переживает за него. И когда Всеслав предложил помощь, у Боба глаза просто засветились от счастья, даже больше не от того, что он, может быть, скоро увидит Зою, а от мысли, что Всеслав сам лично хочет ему помогать.
- Я был бы очень рад, ну то есть это было бы здорово, - улыбаясь пробормотал Левич, - просто супер.
- Да. Я думаю, для меня ты тоже постарался бы что-то сделать в подобной ситуации. И я уже вроде бы знаю, что именно, что именно надо сделать.
Голова у Всеслава работала на отлично, мозги были подточены политическими дрязгами и молниеносно соображали в каком направлении нужно двигаться.
- Скажи мне, - тут же спросил он у Боба, - а она же, скорее всего еще учится?
- Да, в Национальном Университете. На шестом курсе.
- Ага, отлично… - одними губами сказал Всеслав, доставая из кармана телефон. – Алло, Вера, найди мне по базе кто у нас учится в Национальном и подойди ко мне.
Боб восхищенно следил за ним. У Всеслава уже был какой-то план, и он походил на оперативную работу.
- И что будем делать? – с энтузиазмом спросил Боб.
- Я тебе позвоню. Боб, послушай, у нас сейчас будет собрание, потом у меня кое-какие дела, но, думаю, до конца вечера, я тебя наберу.
- Да, конечно, босс.
Боб шутливо отсалютовался и направился в другую часть зала, оставив Всеслава с Верой, которая появилась буквально через минуту с отчетом.
- Я уже скинула тебе всю информацию по студентам из Национального, будет время, посмотришь.
- Нет, Вера, лучше мне скажи, есть кто-то из списка, с кем я общаюсь?
- Нет.
- А ты знаешь кого-то из них?
Вера удивленно посмотрела на него.
- Да, Инну Талер.
- Инну Талер? – Всеслав улыбнулся краешком рта. Он тоже знал эту девушку, причем неплохо. – А я ведь тоже с ней знаком. Она сегодня здесь?
Здесь, - неохотно ответила Вера. - Вон она сидит во втором ряду рядом с блондином в красном шарфе.
Всеслав бросил своей помощнице что-то вроде спасибо и незамедлительно проследовал по направлению к своей старой знакомой.
Он сел слева от нее, по ее правую руку сидел блондин, с которым девушка вела непринужденную беседу. Немного наклонив к ней голову, он спросил:
- Добрый вечер, надеюсь, я не помешал?
Инна вздрогнула. Она не увидела, как он подошел, и не знала, что именно Всеслав сел рядом с ней, но его голос она узнала.
- Всеслав? – удивленно спросила она, поворачиваясь к нему лицом.
- Только не говори, что не ожидала меня увидеть.
- Конечно, ожидала, но не так близко. И… что привело тебя сюда, в ряды обывателей?
- Инночка, радость моя, но вот к чему этот сарказм? Мне кажется, мы с тобой в очень хороших, можно сказать дружеских отношениях.
Инна улыбаясь, обнажила идеальные зубы:
- Можно сказать все что угодно. Так что же тебе надо?
- А кстати, я не поздоровался с твоим соседом по креслу. Вас, кажется, Павел зовут.
- Всеслав, тебе кажется, - ответила за него Инна. – Его зовут Лев.
- Точно – Лев! Царь зверей. У меня просто из головы вылетело. Лев, Павел, три буквы совпало. А вы, - поинтересовался он у молодого человека, - имеете планы на эту девушку?
Вместо ответа блондин жутко покраснел.
- Не стоит, - глубоким голосом произнес Всеслав, - она коварна, обольстительна и коварна. Она разобьет вам сердце, как и многим другим до вас. Правда, Инна?
Бедный парень так и не понял, шутил Всеслав или нет, он сидел цвета вареных раков и не знал, надо ему вообще отвечать что-либо или нет. А Инна Талер оценила весь этот шуточный плет, ведь он прибавил ей загадочности в глазах блондина, на которого, как выразился Всеслав, она имела планы. Она улыбнулась уже гораздо мягче и снисходительней, так что Всеслав рискнул продолжить разговор в нужном русле.
- Инночка, ты не могла бы уделить мне пару минут после собрания. Видишь, я много не прошу, всего пару минут. Пожалуйста…
Инна склонила голову набок и состроила гримасу. Когда то, не так давно, они с Всеславом были довольно близки. Легкий флирт, перерос в небольшую интрижку, но дальше этого не зашло. Инна Талер была красива, шикарное каре темных волос, серые глаза с необыкновенно длинными ресницами, именно такие девушки и нравились Всеславу. Но Инна была далеко не глупа и решила не афишировать их отношения, которые, как быстро начались, так быстро и закончились. Естественно многие догадывались о какой-то интриге между лидером человекоборцев и Инной Талер, но никто ничего не мог утверждать наверняка, а спросить напрямую или не хватало смелости или мешало чувство такта.
Даже Вера, которая сейчас внимательно наблюдала за их разговором, не знала, что именно их связывает. Инна, как будто почувствовав на себе ее пристальный взгляд, непроизвольно обернулась и столкнулась с очевидной ненавистью в глазах верной помощницы Всеслава. Нервно передернув плечами, она вернулась к беседе с Всеславом.
- Хорошо, я согласна. Пару минут, но только как лидеру партии, в которой я состою, - пропела Инна, глядя при этом не на Всеслава, а на блондина.
Получив нужный ответ, Всеслав посмотрел на часы. Собрание должно было начаться несколько минут назад, и Всеслав не спеша поднялся на сцену.
5 глава
Национальный университет в два часа дня напоминал огромный улей. У большинства студентов уже закончились пары, и теперь они направлялись кто куда; шум от их голосов перерастал в один непрерывный монолитный гул, наполняющий само здание до потолков и близлежащую территорию около университета. В этом хаосе передвижений, не лишенном определенной упорядоченности, Зоя Авлот вряд ли смогла бы заметить, что за ней следят.
А за ней следили. Как только она вышла из двери университета, за ней следом сразу же двинулась невысокая темноволосая девушка, до этого неподвижно стоявшая около стены. Примерно через десять минут она уже была рядом с Зоей. Брюнетка слегка обогнала ее, чтобы потом замешкаться для того, чтобы Зоя «случайно» сбила ее. Она громко ойкнула, выронила сумку и суетливо стала собирать вещи, вывалившиеся из нее на землю.
Зое было очень неловко. Она шла, как обычно, погруженная в свои мысли, и когда эта девушка уронила сумку, она и подумать не могла, что та могла нарочно столкнуться с ней.
- О Боже, мне так стыдно. Как я вообще вас не заметила?
- Ничего страшного, вот я однажды старушку на велосипеде сбила, вот это было дело. То есть это я была на велосипеде, а не она… ну ты поняла. А еще она яблоки рассыпала…
Зоя улыбнулась. Девушка оказалась очень милой, и чувство вины сразу ушло.
- А я, кажется, тебя знаю, - вдруг сказала девушка, бросив внимательный взгляд на Зою.
- Ты, наверное, меня видела где-то в университете.
- Нет, я тебя видела в Парковой Зоне вместе с Бобом. Я тебя узнала – ты ведь Зоя, девушка которая его бросила. Боже. он плакался мне всю неделю: «Она слишком красивая, слишком умная для меня». Ну и почему ты его бросила, ты действительно настолько умна?
- Какой бред. Я не бросала его. Я не могла этого сделать, мы с ним не встречались. Просто друзья…
- Вот балабол! – возмущенно воскликнула девушка. – А всем хвастался, что ты его девушка. Хотя ты знаешь, мне все равно его жаль.
Зоя удивленно подняла брови:
- Это почему еще?
- Последнее время Боб только о тебе и говорил, казалось, что он вообще голову потерял. Я даже, не поверишь, начала завидовать, думала - в меня бы кто-нибудь так влюбился. Как будто ты приворожила его, а потом бросила…
- Я не бросала его, - возразила Зоя, - и не привораживала. Он милый, забавный, мне он нравится, как друг, но не более. И даже если бы папа не запретил мне с ним общаться, я все равно не стала бы его девушкой. Никогда.
У ее собеседницы вдруг округлились глаза:
- Тебе запретил общаться с Бобом папа? Я не ослышалась? Ты из средневековья, я полагаю.
- Да, - улыбнулась Зоя, - я понимаю, как это смешно звучит, я уже слишком взрослая для таких заявлений. Но он скорее не запретил, а настоял. К тому же я живу в его доме, учусь за его деньги… ну вообщем, все сложно.
- Да, - махнула рукой девушка, - может Боб и не стоит того, чтобы из-за него портить отношения с родителями. Я тоже два года рассталась с одним, потому что моей маме не нравилась его татуировка, она мне тогда весь мозг вынесла. Хотя… можно я скажу Бобу причину, по которой ты ну вроде как бросила его, или что ты там сделала, объясню, что у вас все равно ничего бы не получилось?
Зоя вспомнила вечно улыбающуюся физиономию Боба, и ей показалось некрасивым по отношению к нему так и не рассказать, почему она стала его игнорировать. Ведь, судя по словам его подруги, Боб на самом деле влюбился в нее.
- Я сама ему позвоню.
- Ну ладно, - сверкнула улыбкой девушка, - как знаешь, по крайней мере, он будет рад твоему звонку. И… приятно было познакомиться. Пока, Зоя.
Зоя посмотрела ей вслед, как она уходит, и пошла дальше. Познакомиться… эта особа ведь даже не сказала как ее зовут. Но в действительности Зоя была рада такому странному стечению обстоятельств, потому что она убедилась в том, что мир не крутится только вокруг отца и его работы. Есть люди, которым она может быть интересна просто, как личность, ну или как девушка. А те, кто ее считает лишь дочерью министра - это сыночки его же коллег, с которыми он все время ее знакомит, напыщенные непролазные снобы. Вот их то точно господин министр интересует гораздо больше, чем его дочь. Она невесело усмехнулась и направилась к метро.
Михаил Авлот нередко напоминал дочери, что метро для нее не самое безопасное место, но запрещать пользоваться этим видом транспорта не рисковал. Может быть, в силу своей профессии, может по причине своего широкого кругозора, но он был прекрасно осведомлен о всех тенденциях в кругу современной молодежи. Такая мечта, как собственное авто, осталась в прошлом; и если можно было увидеть кого-либо из студентов за рулем, то только в старом потрепанном электормобильчике, будто собранном с мусорки. Теперь в тренде были аскетизм, минимализм, отвращение к роскоши, приправленные легкой экологической истерией и четкой гражданской позицией. Именно таким был портрет современного человека. Все остальное естественно был отстой.
Одежда тоже была нарочито скромной и практичной. Матерей юных девушек приводила в ужас их манера одеваться. Ведь, казалось, совсем недавно, в моде господствовали яркие сочные краски, красивые женственные платья, которые они носили с таким удовольствием. А на смену им пришли джинсы, однотонные майки с непонятными надписями и скромные синие или серые строгие костюмы. Но девочки оставались прекрасными в своей неброской одежде, ведь это было очарование юности. А взрослые женщины, так и не сумевшие перебороть свою страсть к павлиньим нарядам, да и как - ведь это их ушедшая молодость, казались теперь раскрашенными обезьянами.
Глава 6
Всеслав всегда недолюбливал «Сову», также как и ее владельца. В отличие от модных нынче кафе стилизованных под так называемый «общепит», Сова казалась каким-то отголоском прошлого. Вероятно, Мясник хотел представить в ней нечто, напоминающее гнездо совы, но у него не получилось – интерьер вызывал в лучшем случае недоумение. Зал был темный, мрачный, на окнах висели странные занавески темно-желтого цвета с изображением птицы-самурая (о том, что это фигня на занавесках – птица-самурай, рассказывал сам Мясник).
Войдя в помещение, Всеслав непроизвольно поморщился – запах стоял как от банки с хомяком. Он осмотрелся, зал был полупустой, всего лишь два столика были заняты. За одним из них он увидел знакомое лицо, это был Гарри – помощник Мясника, хороший парень, спортивный, общительный, с добрыми глазами и широкой улыбкой. С Мясником они сдружились довольно крепко еще со школьной скамьи. Потом Мясник пошел учиться в институт, а Гарри на практику, чтобы через два года стать слесарем в Теплосети. Что связывало этого целиком положительного молодого человека с таким упырем как Мясник, Всеслав не мог даже предположить. Но может, он не так прост, как кажется. Во всяком случае, Гарри точно знал, где сейчас его босс и Всеслав, недолго думая, подсел к нему за стол.
- Привет, Гарри, рад тебя видеть. Не пойму, чем у вас так воняет?
- А это – мышиные какашки.
- Что, не понял?
-Дерьмо мышиное, что ж тут непонятного, - усмехнулся Гарри, - Родик притащил сову, настоящую, и мы кормим ее мышами. Они у нас тут в аквариуме живут. Хочешь сову посмотреть… или мышей?
- Нет, спасибо.
- И зря, - Всеслав услышал позади себя голос Мясника. – Отличная сова, она теперь вроде талисмана заведения. Привет Всеслав, как дела, как Адам?
- Пока еще в больнице.
- Да, бедняга, угораздило же вот так…
Всеслав отметил, что этот хитрый лис с таким сочувствием говорил об Адаме, что, казалось, он прямо проникся весь скорбью, можно сказать, пропитался жалостью.
- Но что делать, что делать, - бормотал он с озабоченным видом, усаживая свое грузное тело.
За столом сидел еще один парень, который до этого болтал с Гарри, и Мясник жестом попросил его исчезнуть, видимо он не считал нужным посвящать его в разговор.
- Что ж, Всеслав, давай не будем ходить вокруг да около, пора обсудить все детали.
- Какие детали? – непринужденно поинтересовался Всеслав.
- Хотелось бы знать, сколько людей ты можешь дать на проведение акции?
- Даже не знаю, может быть двадцать – двадцать пять.
- Двадцать пять? – переспросил Мясник, в его голосе слились воедино возмущение и негодование. – Всеслав, у тебя только элиты не меньше ста человек! И ты мне хочешь кинуть подачку в двадцать?
- Знаешь, Родик, - Всеслав нагнулся над столом и, глядя не отрываясь, в глаза своему собеседнику, тихо ответил, - я прекрасно осведомлен, чем закончится твоя акция, и у меня до сих пор есть сомнения по поводу моего участия в ней вообще. Я не хочу потерять свой авторитет в партии, подставив своих людей. Мне и так дышат в спину.
- Брось, Всеслав, - усмехнулся Мясник, - кто тебе может дышать в спину? Да, обладая я твоим обаянием, я б уже, не знаю, кем бы стал. Но господин Авлот точно бы просыпался по ночам в холодном поту от кошмаров, выкрикивая мое имя.
- Нет, - заулыбался Всеслав, - я не настолько харизматичен.
- Я сказал «обаятелен».
- Без разницы. Как только возникнет ситуация, и кто-то пострадает, от доверия ко мне не останется и следа.
Всеслав и Мясник сидели прямо напротив друг друга, и это походило на какую-то схватку разумов, так что на долю секунду Всеславу даже все это показалось абсурдом. Лицо Мясника напоминало блин с глазами, пористая жирная кожа постоянно потела, и он то и дело вытирался салфеткой. Но сейчас он просто не выпускал ее из рук, потому что потел, как слон.
- Всеслав, дорогой, ты должен нести свои идеи в народ. Сидя со своими друзьями в конференц-зале и рассказывая им по десятому разу то, что они и так уже знают, ты ничего не добьешься. Я даже тебе скажу, что будет дальше. Какой-нибудь лидер, этакий неформал, выходящий за рамки стандартности, создаст новое движение, подобное твоему, но он будет действовать более радикально и станет гораздо популярнее тебя. Наберет, больше людей, будет постоянно мелькать в прессе, и его имя и слово станут весомыми. И ты со своей командой примкнешь к нему, вот и все.
- Это просто слова.
- Слова… то что ты лечишь своим человекоборцам со сцены – вот это слова. Давай на минуту забудем о соплях про бедных гидроцефалов, я верю, что тебе их очень жаль, ведь мне, кстати, тоже… но вопрос в другом, сможешь ли ты удовлетворить свои амбиции? Ты ведь боишься даже голову высунуть из своей лужи.
- Я понимаю - о чем ты. Но если бы я хотел только реализовать свои амбиции, как ты выразился, я бы нашел более выгодные проекты для этого, например, антимонопольное общество, как ты, Мясник. Ведь проще платформы, чтобы сыграть в большой политике не найти, верно?
- Верно, - улыбнулся Мясник.
- Только, как бы это не было непонятно для тебя, я в первую очередь борюсь за права большеголовых людей, а не строю себе карьеру. Когда я смотрю в их глаза, а особенно в глаза детей, которых отправляют в гетто, как-то становится не до всех этих политических игр. Тебе вообще известно такое слово как сострадание?
- Ну, хорошо, - согласился Мясник, - давай забудем об амбициях и вспомним о соплях про гидроцефалов. Политические игры, о которых ты хочешь забыть, их единственное спасение. Дорогой, кучка студентов, которой, как и тебе, жалко этих бедняг, не решат их проблемы. Только большая политика и резонанс в обществе может им помочь, и ты это, между прочим, понимаешь не хуже меня.
- И этого резонанса ты хочешь добиться, подставив моих людей под дубинки полицейских? – иронично заметил Всеслав.
Мясник вздохнул, как бы давая понять, что иначе нельзя.
- Нам нужно освещение в прессе. Люди не видят проблемы, в том, что твоих большеголовиков сажают в гетто. Но когда они в десятый раз по телеку увидят студента, который вопит во все горло, что эти несчастные невиновны, то начнут задумываться. А как ты хочешь довести свои мысли до них? Общество не состоит только из студентов, в нем еще есть те, кому за тридцать и они, дорогой мой, не ходят в Парковую Зону на твои концертики.
Конечно, со многим, о чем сейчас говорил Мясник, Всеслав был согласен. И, между прочим, его замечание об амбициях тоже не было бессмысленным – Всеслав и сам прекрасно осознавал, что был гораздо амбициознее, чем пытался казаться в обществе. Но этот Иуда уже получил свои тридцать серебренников за дневник Бирвиц и, не капли не стесняясь, требует людей для проведения своей провокации.
Всеслав решил сделать паузу в разговоре, чтобы мозг мог хоть немного отдышаться. Не отвечая на вопрос Мясника, он молча налил себе воды из стоящего на столе графина, и не спеша сделал пару глотков.
- Чего ты от меня хочешь? – наконец спросил он. – Чтобы я всех подряд притащил на твою долбаную акцию, нас демонстративно побили, посадили на трое суток, впаяли штрафы, но зато показали по телевизору? Ты в своем уме, Мясник? У меня там больше половины - девчонки и маменьки сынки. Я могу дать человек двадцать абсолютно безболезненно для себя, самое большее это двадцать пять. Если ты не согласен, то я пошел. Если согласен, назови место и время, и я тоже пойду. У меня уже голова кружится от твоей «Совы» и мышиного дерьма.
Всеслав говорил довольно грубо, но Мясник, казалось, пропустил все мимо ушей. Это была сделка, и сделка могла быть более выгодной для такого успешного манипулятора и провокатора, как Мясник. Но лидер человекоборцев в этот раз оказался непробиваем.
- Ладно, - махнул рукой Мясник, - Бог с тобой, не хочешь не надо. Собери своих двадцать пять спартанцев, а лучше тридцать и завтра в двенадцать возле администрации.
- Уже завтра?
- А чего ждать? Да, и если подтянешь каких-нибудь экологов или демократов, я только «за».
- Кто бы сомневался, - усмехнулся Всеслав, вставая со стула. – Ладно, будь здоров, Мясник. Пока, Гарри.
Гарри, не вставивший ни слова за весь разговор, так же молча, приподнял шляпу, которую он, как думал Всеслав, не снимал даже в душе.
- До свидания, дорогой, - попрощался Мясник, он полуоткинуся в своем пластиковом кресле, провожая взглядом уходящего гостя. Немного обмякший и расслабленный, он теперь напоминал желе, не очень аппетитное, растекшееся от жары
Здравствуйте! Вы просили критику! Рыба гниет с головы, в данном случае, рассказ сгнил в еще ненапечатанном виде. Поясню, для того что бы написать что-то серьезное, необходима идея! И не минутная вспышка в темноте, а добросовестная свеча, что горит не первый день. Квинтэссенция пронизывающая ваше творение красной нитью! В конце концов, родная вам мысль! Мне хватило первых строк, для того что бы понять, рассказ очень сырой! "Сухие" несформированные образы в вашей голове вы поторопились выложить на бумагу. Мой вам совет - напечатали/написали что-то - дайте произведению отлежаться. И буквально и образно. Как понять? Закончили свое творение, отложите его в сторонку, подальше от глаз, если сможете, забудьте место, где вы его спрятали, и только через месяц начните искать. Важно - ищите не спеша, вальяжно. И вы увидите, как много идей для усовершенствования придет вам в голову! Подвергните сомнению "совершенство" (раз вы выложили его, я полагаю, что вы уверены в нем) вашего творения, подумайте как можно лучше обыграть основную мысль, как лучше представить героев (желательно показать их максимально объективно, абсолютно положительные герои - персонажи сказок). И пока ищите оригинал, записывайте в черновик все относительно неплохие идеи, затем проведите анализ и приступайте к повторному написанию. Образно - начните писать следующий рассказ, отвлекитесь от старых идей (для этого, ваши рассказы не должны быть однотипными), взгляните старыми глазами на новую ситуацию. И когда вы забудете о предыдущем произведении, снова прочтите его. Как в первый раз. Поверьте, вы увидите столько несовершенств!
Итог: недоработанная, сухая идея!
Перейдем к самому тексту! Стиль. Первого абзаца более чем хватит, что бы показать, насколько хромает ваша манера повествования. "Человеческое сердце, что это? Просто своеобразный насос, который качает кровь по организму? Почему же тогда оно так сжимается при опасности и так болит при расставании с любимыми? А от сильного горя может даже остановиться навсегда" -
Трудно начинать повествование. И вы сделали это ужасно! Первое же предложение - вопрос. Так начинаю либо философы, либо журналисты. Уж лучше бы вы были журналистом! Нет ничего более губительного для начинающего писателя, чем размышления! Да еще и в начале текста! Как я уже говорил, сама идея сырая, а вы уже принялись разжевывать ее. Суть писателя - передать идею между строк, что бы читатель сам прожил ситуацию и пришел к выводу, к которому автор незаметно его подвел. А не пихать ему в лицо. Уж извините, не пытаюсь вас обидеть, но более неудачного начала я еще не видел.
Полное отсутствие искусства. Кому-то нравиться одно, кому-то другое, но "стиль" в обоих случаях подразумевается. В этом вся литература! Ваш первый абзац - записки школьницы - подростка, страдающего от проблем, которые она сама же и придумала. Здесь нет литературы! Нет! Если бы меня просили охарактеризовать его (первый абзац) одним словом, я бы сказал - неуклюжий!
Теперь попытаюсь помочь исправить его. (Далее следует исключительно мое мнение о том, как следовало бы начать ваш рассказ, любой имеет право не согласится со мной)
"Качает кровь, сжимает вены. Прыгает от страха, болит при расставании. И почти всегда останавливается. Сердце. Человеческое сердце" - заметьте, я максимально подражал вашей манере повествования, сохранил "философский вопрос", который должны были задать не вы, а читатель! Убрал ненужные, почти что паразиты, слова и все равно оставил место для маневра, фантазии. А в конце я сделал утверждение, сохранил свою авторскую позицию, тогда как в вашей версии у читателя остается право выбора. Он может просто не согласиться и закрыть книгу.
Обещаю оставить больше комментариев, если вы отредактируете свой рассказ. С Уважением!
0
