Больше всего я мечтала о свободе. Она была для меня запретным плодом, источником прохладной воды в жаркой пустыне, парящем журавлем в небе, она была для меня самой неосуществимой мечтой. Я жаждала свободу и томилась годами в ожидании дара свыше. Но ответа не было.
Моим отцом был генерал Умберт, весьма жестокий и своенравный человек, о котором ходили не самые лестные слухи. Его ненавидели и боялись, одно имя этого человека вызывало презрение и страх у любого жителя нашей страны, а со временем слухи распространились и за её пределы. Закаленный в боях, насквозь пропитанный злобой, грубостью и ненавистью к людям, Умберт вымещал свой гнев на рабах и животных, а порой это было лишь его развлечением. Сильный, широкоплечий, высокий и вспыльчивый, он легко взрывался по каждой мелочи и избивал до полусмерти, что не составляло труда для такого, как он. Я никогда не звала его «отцом» или «папой» и оставалась для него лишь игрушкой, которую он редко избивал. 
- Жанет! – этот крик раздавался по всему особняку Умберта ровно перед тем, как поднять на меня руку. В иных случаях за мной посылали рабов или это был спокойный, холодный тон. 
Самым теплым из моих воспоминаний о нем оставался день смерти моей матери. До этого дня я думала, что он не любит её. Моя мама всегда ходила с синяками и ссадинами, она всегда плакала, боялась, нервничала, и больше всего ей было страшно за меня. Я слышала её крики по ночам, мольбы о пощаде, рыдания, когда возвращался Умберт, и тихонько плакала, обняв подушку. До сих пор помню каждый её звук – сначала тихий и умоляющий голос, потом он становился все громче и громче, превращаясь в крик, затем – надрывной вопль, со временем стихая и становясь глухим хрипом, и я чувствовала, что силы моей мамы истощены, я знала, что её тело покрыто множеством синяков, и что она мне никогда не расскажет, что произошло.
Затем она умерла. Позже я узнала, что её убил Умберт – он слишком сильно толкнул её, и головой мама ударилась об угол письменного стола. Мне было десять лет, и только сейчас я понимаю, что она продержалась удивительно долго с таким мужем, как Умберт. Кто-то говорил, что она любила его, а кто-то – что была его рабыней. Я очень любила свою маму, но не посмела показать этого, чтобы снова не навлечь гнев Умберта.
В ту ночь он сидел в гостиной около камина и задумчиво смотрел на огонь, держа в руках медальон моей матери. Его осунувшийся вид очень удивил меня: бледное лицо, мешки под глазами, в которых читалась безысходность и грустный взгляд, который никак не сочетался с характером.
- Почему ты не спишь? – с ноткой отеческой любви спросил Умберт, не глядя на меня.
- Не спится, - это все, что я могла ответить в такой день. 
Мама была лучиком света в этой темнице, в этом аду, который я тогда считала своим родным домом. Лишь она защищала меня, поддерживала в трудную минуту и всегда была рядом. Её каштановые локоны и карие глаза цвета шоколада успокаивали, звук голоса убаюкивал, а нежные прикосновения бархатных рук умиротворяли и приносили покой. Лишь с ней я чувствовала себя личностью, достойной чего-то большего чем то, что давал Умберт. А теперь её нет. Это камень, упавший на все самое светлое в моей душе, лишивший светлых и радостных чувств.
- Она умерла, Жанет, - почему-то сказал генерал, - её больше нет.
Неужели он надеялся на мою поддержку? Или сочувствие, быть может?
- Я знаю, генерал.
- Ты знаешь, почему я тебя не трогаю?
Этого вопроса я не ожидала. Наверное, потому, что каждый раз, когда он избивал мою мать, я чувствовала всю её боль – и душевную, и физическую.
- Нет, генерал.
- Я хочу продать тебя, Жанет. Через восемь лет ты выйдешь замуж за принца. 
В воздухе повисло молчание. Мне так и хотелось крикнуть в ответ: «Так сделай это сейчас, не тяни! Я хочу выбраться из этого проклятого места, хочу ЖИТЬ, хочу свободы!», но не сказала ничего. Он встал и, выходя из гостиной, похлопал меня по плечу. 
Именно этот разговор остался и по сей день самым теплым воспоминанием о моем отце.
Спустя восемь лет он велел мне приодеться и мы поехали в неизвестное мне место. Как сейчас помню зеленое атласное платье, украшенное жемчугом, которое великолепно подходило к моим рыжим локонам и глазам изумрудного цвета. Я понимала, что непохожа на мать, и это меня весьма огорчало.
Когда карета остановилась, Умберт взглянул в окно и велел мне выходить. Спустившись, я увидела заброшенное кладбище и прилагавшуюся к нему церковь, обросшую зеленью и потрескавшейся краской. Войдя в это здание, мы увидели несколько человек, стоявших кругом и, видимо, ожидавших нас. У стен стояли небрежно брошенные скамеечки, на полу валялись сухие листья, окна давно были разбиты, а в центре этой группы людей нарисованы странные каракули. Я наивно полагала, что это свадьба, что таким образом люди женятся, и что здесь я выйду замуж за принца, о котором говорил Умберт восемь лет назад. Но нет…
Присоединившись к кругу, отец велел мне встать в центр. Мне совсем не было страшно – куда страшнее услышать «Жанет!» от генерала, чем просто постоять в центре круга каких-то чудиков. Они начали произносить какие-то слова на другом языке, а затем в церковь вошла ОНА – королева смерти. Я поняла это, когда холод пронзил каждую косточку моего тела, когда услышала стон мертвецов, когда вдохнула вонь гнилого тела… Роскошное черное платье молодой женщины в подоле превращалось в туман, и потому она парила в воздухе, в её руке был острый сверкающий меч с маленьким черепом на рукояти, а волосы украшены серебром седины. Она была весьма красивой, а её взгляд – спокойным и уверенным, поэтому я совсем не испугалась. Её черты лица были похожи на мамины, а моя рана с её смерти слишком глубокой, чтобы игнорировать этот факт.
- Кто ты, дитя? – ласково спросила она и её голос эхом отозвался в каждом уголке небольшой заброшенной церквушки.
- Меня зовут Жанет, госпожа, - не знаю, почему я добавила последнее слово, возможно, из страха.
Дама в черном засмеялась. Люди в кругу, включая Умберта, почему-то никак не отреагировали на неё, что меня немало удивило.
- Почему они проклинают тебя?
- Мне это неизвестно, госпожа, - ответила я очень тихо, - Но если я буду вдали от Умберта – перенесу любые беды.
- Ты знаешь, о чем идет речь? – резко спросила королева смерти, - Ты будешь вынуждена жить вечно, скитаться по этой земле без какой-либо надежды на смерть, в твоих жилах будет течь черная кровь бессмертных, ты захочешь умереть – и не сможешь! Тебя хотят сделать личной игрушкой Умберта в политических целях, ты вечно будешь ему предана, каждую его прихоть ты будешь выполнять беспрекословно. Более того – в тебе будет сила, могущество, ты будешь обладать магией, и сильнее тебя не будет никого на свете. Такое заклинание возможно лишь раз в тысячелетие, и до тебя я никого не проклинала таким путем.
- Прошу, не делай этого! – умоляюще сказала я, протягивая руки к королеве смерти, - Лучше уж возьми мою жизнь!
Она смотрела на мои мольбы, улыбаясь, а потом вдруг захохотала.
- Милая, ну я же не тиран! Эти люди не знают о том, что тот, кто не заслужил его, не может полностью принять проклятие, лишь частично. Выбери ту часть проклятия, которую ты не желаешь принимать больше всех остальных.
Я очень хотела к маме, и мне сначала показалось, что это самое сильное желание, однако служить Умберту до конца своих дней все-таки гораздо хуже.
- Я не хочу повиноваться Умберту, - тихо сказала я, опустив голову. 
- Решено! Я, королева смерти, Жаклин, проклинаю тебя от лица твоего отца, генерала Умберта, следующим: твоя жизнь не прервется никогда, ты вечно будешь скитаться по бренной земле в поисках счастья, которое сможешь обрести лишь спустя столетие, если лично убьешь проклявшего тебя. В утешение тебе даруются силы свыше – магия, некромантия, вся мощь черная и светлая, которая тебе понадобится в достижении любой цели. Силой своей чистоты ты лишаешься проклятия полного повиновения твоему отцу Умберту.
Совсем ничего не понимая, я смотрела на Умберта и его помощников, которые не слышали и не видели королеву, и, соответственно, её слова и мои ответы. Ворвался сильный ветер, закружив листья с пола заброшенного здания, грянул гром по ясному небу, затем – тьма…
Очнувшись, я все ещё была в таинственном кругу, но теперь не было королевы, ветра, люди округ стояли молча, а Умберт грубо велел встать. Привыкшая к приказам, я поднялась. Они смотрели на меня, словно наблюдая за моей реакцией.
- Что ты видела? – спросил генерал.
- Королеву смерти, Жаклин. Она прокляла меня.
Люди вокруг довольно улыбнулись и взглянули на Умберта, ожидая от него приказов.
- Ну что ж, Жанет! – с улыбкой начал он, - Тогда приступим. Снеси вот эту стену.
Откровенно говоря, я не чувствовала никаких сил, и уж особенно магических, но королева не могла солгать, слишком уж реально все было. Направив руку в сторону указанной стены, в страхе оказаться побитой, я напряглась и сосредоточилась на разрушении, как вдруг из моей ладони вырвался голубой сверкающий шар, который метнулся в нужную сторону и снес часть здания, укрыв половину зала пылью. Толпа мужчин вместе с Умбертом удовлетворенно похлопали в ладоши и ожидали нового фокуса. 
Я была поражена. Взглянув на свои руки, я перебирала в голове все слова королевы смерти и думала о том, какой же подарок она мне преподнесла – великую свободу! О том, что все могло быть по-другому, если бы я стала преданной Умберту, я подумала лишь тогда, когда он сказал:
- А теперь заколи себя ножом.
Видимо, он решил проверить и мое бессмертие. Неизвестно откуда во мне взялась смелость дать отпор.
- Я этого не сделаю, генерал Умберт!
Повисла тишина, а затем шепот незнакомцев.
- Ты не можешь мне отказывать, - повелительным тоном сказал генерал, - сделай это немедленно.
Я стояла молча и с вызовом смотрела ему в глаза.
- Жанет! – крикнул взбешенный Умберт и направился ко мне, готовый избивать до смерти.
Я настолько испугалась, что забыла о своих силах и закрыла лицо руками, тыльной стороной ладоней, как вдруг отец отлетел на несколько метров и прокатился по грязному полу.
- Она… она – ведьма! Она неуправляема! – я впервые в жизни слышала, как завопил великий генерал Умберт.
И именно в этот момент я поняла, какая сила течет в моих жилах, и что эта сила дала мне свободу, но сама мысль о том, что я никогда не умру, мучила мое сознание, от этого становилось невыносимо больно… Так больно мне не было даже от кулаков Умберта, которому я теперь так хочу отомстить за убийство матери и издевательство над всеми невиновными, включая меня. В тот день я сбежала, просто сбежала от него. Не знаю, куда пойду и что буду делать, но это меня не заботит – впереди у меня много времени и возможностей!