ПереЖОГ: Клоны и сопутствующие товары (2) Степень критики: Важно ее наличие. А там - что думаете, то и пишите.
Короткое описание: ПереЖОГ же.
- Динозавры! – дурным голосом закричал Тцетрафеймгле, перекрыв несмолкаемый грохот. Раввин хладнокровно процедил: - Школота, протерозой на дворе... - Ба-Гхалель, сюда! – Аа-Рмоо-Шиах схватил в охапку растерявшуюся девушку, своим телом заслонив ее от каменного дождя. Первое Правило Чрезвычайного Обнаружения: прежде всего спасать женщин и раввинов. Без раввинов не воскресишь тех, кому не повезло уцелеть. Ну а женщины... Ну а женщин не спасать как-то западло. То, что творилось в гроте дальше, напоминало дурной сон. Во всяком случае, происходившее точно так же не блистало логикой, а поведение участвующих – хоть каким-то подобием адекватности. Гвоздь программы – гигантское сверло. Метра три в диаметре. Раскололо потолок надвое, перемалывая вековые породы в мельчайшую пыль. Нгламмон-Цион забился в уголок, пытаясь сосредоточиться и уплотнить свое энергетическое поле – этот мощный щит гарантировал бы безопасность и для остальных. Однако ЖОГу сегодня не везло до конца. Сверло случайно сдвинулось чуть правее, руша потолок над алхимиком, и булыжник размером с лошадиную голову размозжил ему череп. - Проклятье, - прошипел ребе Фхтагн. – ЖОГ, к выходу! За ним вернемся потом! – В ту же самую секунду лавина камней засыпала единственный проем. – Проклятье!!! - Давайте сбежим в соседний слой! – крикнул Аа-Рмоо-Шиах, с помощью щупалец тщетно пытавшийся расчистить завал. - В соседнем – место встреч голландского СТРААДТа! – завопил в ответ раввин. Руками совершая резкие пассы, он усилием мысли удерживал кучу булыжников в воздухе. – Вдруг у них сейчас собрание? Мы им помешаем! - Ребе! Вы только не сочтите за оскорбление... Но вы идиот, ребе! – испуганно пискнул Тцетрафеймгле, на дрожащих полусогнутых ногах подбираясь к трупу Нгламмон-Циона. – Нам ведь всем смерть верная, если останемся! - Мне СТРААДТ голову намылит за нарушение конфиденциальности – вот тебе смерть! – сплюнул ребе Фхтагн. – Ладно, Педобир с вами, уходим. Где Нгламмон-Цион? - У меня! - Ба-Гхалель, возьми меня за руку, не теряйся. ЖОГ, слушай мою команду! На счет три вступаем в Амстердам. Раз, два...
* * *
СТРААДТ настолько суров, что нет орийского полка, не пострадавшего от тентаклей его воинов. СТРААДТ изредка позволяет себе побаловаться марихуаной, но меру всегда знает. СТРААДТ любит блюз и вязаные свитера с высоким воротом. СТРААДТ любит кофе и свято соблюдает Незаметность. А люди восемнадцатого века робки, впечатлительны, полны суеверий и одной ногой еще стоят в мистическом Средневековье. Одному Ктулху известно, как в старом Амстердаме умудрялись уживаться забитые, нервные, вечно усталые горожане и мощнейший жыдо-кеназский орден. Сонными пасмурными вечерами хмурые смельчаки собирались в группы человек по десять, и, не сговариваясь, на цыпочках подкрадывались к окнам здания заброшенной фабрики, чтобы часами следить за привидениями. Так прозвали СТРААДТ в народе. Призраками. Полтергейстом. Вурдалаками, если угодно. Люди обожают навешивать мистические ярлыки даже на самые обыденные вещи. Вроде самостоятельно перемещающихся по кругу дымящихся самокруток. Или семи эмалированных кружек, периодически взмывающих в воздух и снова опускающихся на стол. Или множества других обыденностей, о которых только и судачит весь Амстердам сонными пасмурными вечерами. Запыленный верстак стыдливо прикрыт дырявой клеенкой, вяло пузырящейся вокруг семи кружек свежезаваренного кофе. Ребе Чаке-Пинха выбрал для встреч именно здание фабрики неслучайно. Кеназы – жыдовский народ тентакленосцев – не блещут богатыми познаниями в механике, но СТРААДТ – исключение. - Кофе мне, - нарушил тишину Чаке-Пинха. Он уже полчаса в молчаливой прострации глядел в одну точку, упираясь подбородком в скрещенные пальцы. Две дюжины черных щупалец за спиной лениво шевелились в затхлом воздухе цеха, будто размышляя вместе с хозяином. Сразу видно: раввин. У большинства кеназов тентаклей – не больше двенадцати. - Еще кофе... – рассеянно повторил он, закуривая самопальную папиросу. – Уффф, семидесятая ночь без сна. Своего рода юбилей. Что надумали, бойцы? Есть идеи насчет борьбы с этим... клонированием, будь оно неладно? - Я тут подумал, ребе, - начал добродушный полный кеназ-радиоприемник 512FM. – Механика механикой, но в таких делах она нам помощник плохой. Нам нужны маги и алхимики. Как насчет объединения с каким-либо другим разношерстным орденом? - Например? – буркнул Чаке-Пинха, почти не разжимая губ. - Может, с русским ЖОГом? – спросил кто-то. - ЖОГ? – Чаке-Пинха коротко хохотнул. – Да с ЖОГом я бы и колорадского жука травить не пошел... Не успел он договорить, как посреди цеха вдруг откуда ни возьмись материализовались утомленные, помятые и злые бойцы ЖОГа, возглавляемые тихо сатаневшим Фхтагном. Поперхнувшись, Чаке-Пинха пробормотал: - Ой, как неудобненько вышло... - Верно мыслишь, креветка, - согласился ребе Фхтагн, стряхивая с плеч каменную крошку. – Неудобненько тебе будет драться, когда я тебе тентакли узлом завяжу и на живот натяну. - Ну-ну, не надо вот этого... – поморщился Чаке-Пинха. – Вообще не люблю, когда ты, Фхтагн, находишься где-то поблизости. Слишком много орешь и скандалишь. А у меня и без того голова трещит с вечера. - Кофе меньше пить надо. – Фхтагн обвел взглядом бойцов СТРААДТа. – Мы... в общем... приносим извинения за то, что прервали. У нас тоже шло собрание, но наш грот атаковала орийская машина... - Орийцы? – удивился Чаке-Пинха. – Да ты гонишь. Даже мне еще ни разу не удалось без проволочек вступить в ваш идиотский протерозой. - Хочешь – верь, а хочешь – нет, но орийцы каким-то образом вычислили не только наш слой, но еще и подземный зал, где наши собрания проходят. Но это уже наши проблемы. Мы не будем вас стеснять. Я только алхимика нашего залатаю, ага? Тут ремонт чисто косметический. – Не дожидаясь ответа, Фхтагн осторожно уложил Нгламмон-Циона ничком прямо на пол и, отодрав скальп, разместил по местам осколки черепа, соединяя их и разглаживая трещины. Под его пальцами кость стала податливой и мягкой, как пластилин. Хорошо, что душа Нгламмон-Циона еще держалась на связи с телом. Если бы нить порвалась, пришлось бы проводить Капитальное Воскрешение. А это процесс долгий, трудоемкий и отнимает много сил и нервов. Очнувшись, алхимик первым делом сообщил: - Ребе, мозг болит. Кажется, вы в затылочной доле осколочек бесхозный оставили. Ругая Нгламмон-Циона на чем свет стоит, раввин опять погрузил его в небытие безжалостной «саечкой», выгнав душу наружу, разбил череп и собрал заново, не забыв и про злосчастный осколок. Ба-Гхалель, чей левый глаз все еще дергался в тике, наблюдала за раввином со смесью веселья и раздражения. Прошли, конечно, те времена, когда она смертельно боялась ребе Фхтагна. Но все равно повадки раввинов продолжали пугать девушку. Все как один они были нервны, злы, придирчивы и неадекватны. Семьдесят рабочих процентов мозга дурно влияли на их психическое здоровье и личностные качества. Спали раввины ничтожно мало. Порой им по полгода приходилось обходиться без сна. Думая об этом, Ба-Гхалель невольно вздрогнула и мысленно порадовалась тому, что не родилась раввинессой. Хотя раввинами не рождаются. Это всем известно. - Теперь никакого дискомфорта? – сухо спросил раввин, запаяв последний лоскут скальпа. - Вот сейчас – никакого, - улыбнулся Нгламмон-Цион, пригладив остриженные в кружок рыжие волосы. – Вижу, мы с гостях у СТРААДТа... Мехьела молош! - Молош но мехьела, - нестройным хором откликнулись кеназы. – Может, хоть теперь вы уйдете? - Да нам торопиться некуда, - огрызнулся Фхтагн. – Разве что колорадских жуков травить. Но еще не сезон. - Эх, ЖОГ... – Чаке-Пинха надрывно вздохнул, щупальцем пододвигая к себе девятнадцатую за ночь чашку кофе. – Сильно сдаете в последнее время. Вот только пару-тройку часов назад вашу меченосицу засекли. А теперь и весь орден в полном составе, да еще и в одном из самых труднодоступных слоев. А у тебя, Фхтагн, недюжинные силы находятся только для того, чтоб собачиться по поводу и без. - Ты все сказал? – мрачно осведомился Фхтагн. Молчавший до этого Тцетрафеймгле вдруг встрепенулся, побледнев, и задергал раввина за рукав: - Ребе... - Не перебивай. Чаке, что ты взял за моду во всех бедах ЖОГа обвинять в первую очередь меня? - Заблуждаешься. Никаких грехов я лично тебе не приписываю. Но не секрет же для тебя – настоящий раввин всегда обеспечит своему ордену полную неуязвимость. - Ребе, послушайте же меня! – взвыл Тцетрафеймгле. - Да заткнись! Чаке, ты мозгами-то пораскинь. Я своему ЖОГу самое надежное убежище обеспечил. Это твой СТРААДТ у всех на виду кукует... - Короче, идите вы в задницу, - решил Тцетрафеймгле, после чего упал на землю, вытянулся в длину, вобрал руки внутрь, сузился и покрылся черной чешуей. Замолчав, жыды обалдевшими взглядами проводили ужа, выскользнувшего через отдушину. - И к чему это? – пробормотал ребе Фхтагн, протирая полой плаща запотевшие очки. Повисла тишина. Аа-Рмоо-Шиах зачем-то уставился себе под ноги. Потом низко наклонился – с высоты своего почти трехметрового роста он мало что мог разглядеть. - А вот к чему, - сказал он, подняв на раввина растерянные глаза. Теперь уже все слышали глухой гул, доносившийся из недр земли. С каждой секундой он становился громче, а кружки все выше подпрыгивали на задрожавшем верстаке. Ба-Гхалель готова была поклясться, что вот-вот пол пробурит именно печально знакомое ЖОГу орийское трехметровое сверло. Из отдушины выглянули змеиные глазки-бусинки: - Дошло наконец? - Так. Живо отсюда, все! – распорядился Чаке-Пинха. Никто не стал спорить. Когда орийский бур перемолол в труху дощатый пол и сверло острием вонзилось в потолок, на фабрике не было ни души. СТРААДТ вступил в Амстердам две тысячи сто шестьдесят первого года. А ЖОГ разбежался. Кто куда. Только остающийся в образе змеи Тцетрафеймгле стремительно полз вслед за Ба-Гхалелью и, истерично всхлипывая, бубнил: - Ой, ну что за наказание! Что сегодня за день такой нехороший! * * *
...Сырыми лабиринтами пещер, солеными глубинами морей, нетронутыми горными тропами Ба-Гхалель и ее спутник скитались – кто скажет, сколько? Девушка надеялась, что пару недель. Когда тебе всего лишь сто пятьдесят четыре, время летит стрелой – молодость легкомысленна, молодость не соблюдает ни часов, ни календарей. Тцетрафеймгле же был реалистом и про себя мрачно приветствовал одиннадцатый месяц дороги. Орийский бур упорно продолжал преследовать ЖОГ. Самое странное, что каждый раз орийцы с безукоризненной точностью вычисляли местонахождение бойцов. По воздушно-перезвонной связи ребе Фхтагн приказал ордену разбрестись в разные стороны и стараться подолгу не задерживаться на одном месте. Не врет старая жыдовская пословица: отрубив тентакль, кеназа не убьешь. Одной тысячной могущества самого Ктулху раввина наделили искусственно открытые семьдесят процентов мозга. Природа, в свою очередь, наградила его поистине редчайшим даром. Фхтагн умел словом, взглядом или недовольной гримасой испортить окружающим настроение на весь день, а то и на неделю. А чтобы окончательно поломать его Ба-Гхалели на долгие месяцы, раввину хватило всего одной фразы. - Как самому слабому бойцу, тебе полагается эскорт, - ворчливо сообщил голос раввина, перемежаемый теневым звоном. – В итоге разобьем ЖОГ на четыре части. Ба-Гхалель зажмурилась, скрестив пальцы. Только бы Аа-Рмоо-Шиах, только бы Аа-Рмоо-Шиах... - С тобой отправится Тцетрафеймгле, - смакуя каждое слово, ехидно заключил ребе Фхтагн. «Ффффффуууууу!!!» - пронеслось в голове девушки. - Ребе, вы... вы с ума сошли?.. - Приятных выходных. – Звон затих. - Будет весело! – заулыбался Тцетрафеймгле, но под кислым взглядом Ба-Гхалели мгновенно сник и пробормотал: - Не, ну... весело же?.. - Кому?! – рявкнула девушка. Она с тоской покосилась на горизонт, будто прикидывая, сколько измерений им придется обойти, прежде чем погоня утихнет. Это будет чудовищно долго и муторно. Выслушивать нытье Тцетрафеймгле, собирать его конечности по эпохам... Несчищаемая дорожная пыль на сапогах и плаще. Пыль, пыль, пыль. Ничего, кроме пыли. Годы пыли. Без Аа-Рмоо-Шиаха... Небо вдруг снова рассыпалось звоном: - Да заставят вибрировать барабанные мои перепонки колебания голоса твоего, Ба-Гхалель! Ба-Гхалель, ты слышишь меня? - Я здесь! Слышу! – ударив по тени, ответила девушка. Хоть поболтать с ним напоследок... - Я на минутку... – запинаясь, проговорил голос Аа-Рмоо-Шиаха. – Знаешь же, наверняка долго не увидимся. Сказать хочу: будь осторожна. Я бы с тобой пошел, да ребе добро не дал. Помни: в триас и Средневековье не суйся. Рядом ребе не будет, некому тебя воскресить, если сожгут. А тебя обязательно сожгут. Ты у меня такая... непохожая на других, - голос тентакленосца наполнился нежностью. – Да еще и чернявая, как настоящая ведьмочка... - Аа-Рмоо-Шиах! – испуганно вскрикнула девушка, покосившись на Тцетрафеймгле, сидевшего рядом и с нескрываемым интересом впитывавшего каждое слово. - Мне пора. Не переживай, когда-нибудь все закончится и мы опять встретимся. Эх, скорее бы... Удачи, Ба-Гхалель. Верю в тебя. Верю до последнего вздоха. – Он умолк. Молчала и Ба-Гхалель. Долго молчала, обхватив колени дрожащими руками. Пустота царапала грудь изнутри. - И что все это значит? – спросил Тцетрафеймгле, присев рядом. - Не знаю, о чем ты, - холодно ответила меченосица, опустив голову. - Интимный такой разговорчик... а? При нас он с тобой вот так никогда не говорит... - Заткнись. - Да остынь, я никому не скажу. - Я говорю – заткнись. - И все-таки? - Тцетрафеймгле, ну что ты за сволочь такая, в самом деле? Тебе же сказано – не лезь. - Ну и ладно. Чего раскисла-то? Радуйся, дура. Мне б кто так сказал: «Верю в тебя до последнего вздоха...» - Ну выходи за него замуж, - буркнула девушка. Тцетрафеймгле фыркнул, поправил черную ермолку и склонился ближе к Ба-Гхалели: - Слушай, завязывай ты с этим делом. Как ЖОГ воссоединится – грызи меня, покуда яду хватит. А сейчас мы с тобой – всего лишь четверть ЖОГа. И действовать должны, как две восьмых... - Две пятых, - сухо поправила Ба-Гхалель. Впрочем, глаза ее немного повеселели. - Ты меня вконец запутала. Давай договоримся по-хорошему? Дорога будет долгой, чую, отдыхать нам предстоит редко и помаленьку. Я могу трансформироваться в коня. Поедешь верхом. - По глазам вижу, что-то требуется и от меня. Что? - Не цепляться ко мне и не брюзжать по мелочам. - Это будет трудновато...
Первое Правило Чрезвычайного Обнаружения: прежде всего спасать женщин и раввинов. Без раввинов не воскресишь тех, кому не повезло уцелеть. Ну а женщины... Ну а женщин не спасать как-то западло. - . Ладно, Педобир с вами, уходим. - КТо там с ними? Действительно: "Пережог". Не врет старая жыдовская пословица: "отрубив тентакль, кеназа не убьешь" - кавычки забыли. Интересное прозведение, здорово рассмешило. Будет интересно прочитать продолжение. Автор, удачи.
0
. 