Короткое описание: Есть врачи, которые просто исполняют свою работу. А есть те, кто творит чудеса. И... может, так оно и есть?
Что получится, если представить себе место, напрочь лишенное романтики? Место, в котором замирает ритм жизни каждого, даже самого энергичного энтузиаста. Место, в котором вязнут любые конструктивные мысли настолько, что мозг не способен произвести на свет ни одной плодотворной идеи. Место, где посетители одеты самым непривлекательным образом, какой только можно придумать, дамы и не подумают сделать макияж или прическу. Место, где самые красивые девушки выглядят уныло, а самые интересные мужчины – жалко и нелепо. Место, где люди заняты только тем, что пытаются убить время, причем самыми непродуктивными способами: едят апельсины и конфеты, лежат, глядя в потолок, читают глянцевые журналы, которые совершенно не интересовали их прежде, неумело разгадывают кроссворды, заполняя едва тридцать процентов белых клеточек. И, разумеется, основное время посвящается жалобам на жизнь ближайшим свободным ушам, на свою беду изобразившим признаки внимания. Вы еще не догадались, что это за место? Разумеется, больница. Маргарита, увы, уже была знакома с атмосферой подобного заведения, правда, не конкретно этого. Но ничего приятного от нового визита не ждала. Поэтому она направлялась к двери с надписью «Приемный покой» именно с такими удрученными мыслями. В руках две торбы с вещами: халат, тапочки, кружка, полотенце, апельсины, журналы и кроссворды… Холл был общий, там на жестких пластиковых скамьях, нахохлившись, словно мокрые курицы, сидели те, кто ожидал своей очереди на заполнение бумаг и вселение в палату. Отделение неврологии находилось слева; перед закрытой дверью скучали трое: бабуся в платочке и два мужика, по виду работяги. Маргарита уточнила, кто из них последний, кинула на пол свои торбы и опустилась на скамью. Рядом почему-то был приемный покой родильного отделения. Парочка, ожидавшая, пока их впустят – вот единственные, кто выглядел значительно оживленнее, чем остальные. Молодая девушка с большим тяжелым животом, очевидно, приехавшая рожать, и ее столь же молодой спутник, видимо, муж. Оба сильно волновались, но не переставали смущенно улыбаться. Парень поминутно вскакивал, подбегал к двери, словно от этого она могла быстрее открыться, девушка перебирала содержимое пакетов. -Миш, а ты «памперсы» положил? -Да, конечно. -Ой, а вдруг одной пачки не хватит? Надо было две брать… -Хорошо, я куплю, и как родишь, сразу привезу. -Слушай, я молокоотсос не взяла. А вдруг понадобится? -Ладно, его тоже привезу. Лен, ты главное, как родишь, сразу позвони. Ясно? -Там могут не разрешить. Говорят, телефоны забирают. -Я им заберу! Я тогда им столько раз позвоню, что они лучше тебе телефон отдадут. Не волнуйся, с этим я разберусь. Паренек был тощим и взъерошенным, и не казался тем, кто может с кем-то или чем-то разобраться. Но его решимость, наверное, придала жене уверенности. -Куницына! – дверь, в которую стремилась парочка, приоткрылась, и будущий отец со всех ног кинулся за пакетами. Девушка медленно двинулась на зов, придерживая живот, следом бежал нагруженный пакетами муж. Единственное развлечение для пары десятков «больных» исчезло, и холл вновь погрузился в сонное уныние. Через полчаса подошла и очередь Маргариты. Даже очереди не бесконечны. -Здравствуйте, - она села на стул возле молодой медсестры за компьютером, пристроила торбы. -Здравствуйте. Паспорт и направление. Доктор сейчас подойдет, - медсестра так и не повернула голову, сгребла затребованные документы и с клацанием принялась заполнять какие-то формы на экране. У нее был сложный маникюр с узорами. Такой почему-то всегда бывает у девушек, работающих в больницах за компьютером. Маргарита невольно спрятала руки с коротко остриженными ногтями. Раздались шаги, и в кабинет вошел человек-гора в белом халате. -Ну-с, - произнес он глубоким веселым голосом, с размаху усаживаясь на крутящийся стул, который жалобно застонал и прогнулся. – Что делает в нашей обители такая юная красавица? Вас как зовут? -Бельская, Маргарита. -Прекрасное имя! А я Олег Вячеславович, – у доктора была коротко стриженая борода, волосы с проседью, мясистый нос с горбинкой и квадратные очки. – Зачем же Маргарита явилась в отделение неврологии? Вы не в курсе, что у нас вход только для старых и больных? Девушка невольно улыбнулась. Если бы все врачи вели разговоры в такой манере, болезни переносить было бы куда легче. -Больно ходить, в ногу стреляет. Вот, - она протянула Олегу Вячеславовичу листок с результатами МРТ. -Так. Так. Ничего себе: межпозвоночная грыжа. Как вы умудрились заработать себе такую цацку в вашем возрасте? – он глянул на обороте дату рождения. - Девятнадцать лет? -Я серьезно спортом занимаюсь. Наверное, перестаралась на тренировках. Или на матче. Только разве это грыжа? Там написано, протрузия… -Да. Как черта ни назови, а он все равно с рогами. Протрузия – это значит, что диск травмирован, сдавлен и выпячен с одной стороны. Вот, - он ткнул пальцем в фотографию позвоночника Маргариты. – К счастью, не очень большая. Ну что ж, будем лечиться. Только вот о большом спорте придется на время забыть. -Доктор в поликлинике сказал, может, операция, - робко начала Маргарита, - и тогда все быстро… -Даже и не думай, - отрезал Олег Вячеславович. – Операция означает, что любой спорт из твоей жизни надо будет вычеркнуть навсегда. Позвоночник – это не шутки. Консервативно попробуем что-нибудь сделать. Но на теперешний момент все нагрузки исключаем. Он быстро писал в истории болезни. -Кстати, что за вид спорта? -Теннис. -О, хорошая игра. Уважаю. И как успехи? -Есть, - не без гордости ответила девушка. – Недавно вошла во вторую мировую сотню. Но тренер говорит, что могу и больше, главное, что прогресс идет. Вот только травма так некстати… Как вы думаете, долго мне тренироваться нельзя? -Долго-недолго… хорошо бы полгодика, конечно. Но раз прогресс идет – попробуем управиться месяца за три. Но только строго выполнять все назначения, договорились? А то знаю я вас, спортсменок… -Да, конечно, - вздохнула та. Три месяца, потом еще надо восстанавливать форму, потом заново входить в соревновательный режим. А рейтинг теряется, придется опять начинать с квалификации, даже на челленджерах. Ладно, лишь бы побыстрее. Доктор протянул Маргарите заполненную историю болезни: -Ну что, спортсменка, красавица, пойдешь ко мне в отделение. Но сперва сходи вот на УЗИ малого таза, девочки объяснят, куда. -Зачем? – удивилась девушка. Вряд ли боли в позвоночнике связаны с гинекологией. -Проверим, все ли процедуры тебе можно назначать. Я, знаешь ли, люблю быть уверен в своих пациентах. Маргарита вспыхнула. Вот ведь, какой гадкий. А сразу показался милым… И когда успел перейти на «ты»?
Забрав свои надоевшие торбы, она пошла за санитаркой в гардероб, переодеваться. Древняя старушенция еле шевелилась, поэтому времени это отняло немало. На обратном пути услышала характерный глубокий баритон, разносящийся далеко по пустым коридорам: -А-а, вот и вы, добро пожаловать. Очень рад встретить еще одного земляка в этой больнице. Вы у нас на чем специализируетесь, Денис Евгеньевич? -Хирургия, - отвечал негромкий молодой голос. -Превосходно, именно в хирургии в наших рядах были бреши, на которые мы вас, с вашего позволения, и направим. Санитарка прошаркала мимо разговаривающих врачей; Маргарита с любопытством взглянула на собеседника своего доктора. Да, молодой человек, темноволосый, очень симпатичный. Наверное, все медсестрички будут в восторге. -Надолго к нам? -Надеюсь, надолго. Вот только уже скучаю – по дому, семье. -А-а, да, это важно. Я свою семью сюда уже давно перевез. Жена на хозяйстве, дети тоже решили в медицину. Сын учится – все-таки для врачебной практики нужен диплом, и желательно настоящий, а то быстро расколют, если не знаешь, как называется гипофиз на латыни. Дочь уже закончила и здесь, в гинекологии, интерном. А вы женаты? -Нет пока… Голоса оказались отрезаны захлопнувшимися створками лифта, который потащил Маргариту и пожилую санитарку вверх.
-Можно? -Заходи, заходи! – молодая женщина в кабинете УЗИ приветливо улыбнулась и кивнула на кушетку. – Будь как дома. Укладывайся поудобнее. Маргарита сомневалась, что можно чувствовать себя удобно на жесткой, покрытой холодной клеенкой кушетке, но не спорить же. К тому же врач – такая приятная, вон как глаза светятся заботой и доброжелательностью. И надо же – уже второй врач, с которым легко. Словно и не в городской больнице, а в дорогом платном медцентре. Женщина, вернее, даже девушка, не была такой уж красавицей: высокая, круглолицая, с пухлыми губами и крупным носом. Голубая униформа, макияжа почти нет, тугие завитки волос собраны в небрежный пучок. Но непринужденная доброта, которую доктор излучала, словно солнце, красила ее лучше всяких нарядов. Кого-то она мне напоминает, подумала Маргарита. «Беспалова Злата Олеговна» - гласил бэйджик. А-а, так вот кто это. Та самая дочь-интерн, о которой Олег Вячеславович говорил новенькому коллеге. -Какой у тебя срок? -Что? – занятая совсем другими мыслями, Маргарита не сразу поняла, о чем говорит Злата Олеговна. – Ах нет, никакого. Это доктор из приемного на всякий случай… -Так ты не знаешь? – глаза молодой женщины заискрились удовольствием. – В таком случае рада сообщить и поздравить: у тебя будет ребенок. По УЗИ семь недель беременности. Вот тут все словно провалилось куда-то вниз. Что она говорит, эта Злата Олеговна? Что выдумывает? Я пришла лечить травму позвоночника, какая беременность? -Этого не может быть… у меня просто спина болит, я не поэтому… - бессвязно лепетала девушка. -Ясное дело, ты удивлена. Ничего. Времени до родов еще много, хватит, чтобы осознать: случилось чудо. Обрадуй мужа: беременность развивается хорошо. При мысли об Андрее Маргарита застонала. Вряд ли он обрадуется. А Владимир Сергеевич, тренер, убьет их обоих. Они должны были спаррингом по теннису заниматься, а не влюбляться. И уж во всяком случае, не заводить детей. -Я не могу рожать, - сдавленно пробормотала Маргарита. Лицо доктора застыло: -Почему? -Я… я лекарства принимала, сильные обезболивающие. -Это не страшно. Срок еще маленький, прокапаешься, и все будет в порядке. Девушка замотала головой. -Я не могу бросить спорт. Все только начало успешно складываться, на меня возлагаются надежды… - встретившись взглядом со Златой Олеговной, Маргарита опешила. Только что сияющая теплом, врач мгновенно переменилась до неузнаваемости. Взгляд колючий, суровый, глаза словно внезапно замерзли в две острые льдинки. -Безусловно, решать тебе, - даже голос у нее изменился. – Вот только прежде, чем принимать решение, остановись и подумай. Ведь чудо неспроста выбрало именно тебя. Маргарита вышла из кабинета на подгибающихся ногах. В голове было тесно от мыслей, от этого она казалась тяжелой и чугунной, как гиря. Бумага с заключением УЗИ покоробилась от влажных ладоней.
-Так-так, спортсменка, красавица. В комсомол, так понимаю, не вступала? - продолжал балагурить Олег Вячеславович. – Замечательное УЗИ. Поздравляю. Что ж, переведем тебя в гинекологию, на сохранение. Насчет спины не волнуйся, подберу щадящее лечение, комплекс упражнений. После выписки походишь в бассейн. Ко дню родов будешь как новенькая. Пришлось повторять все свои возражения, но доктор не дал договорить: -Есть теннисистки, родившие ребенка и с успехом выступавшие. Ким Клайстерс, например. Сколько уже она турниров Большого Шлема выиграла после этого? -Так ведь это Ким Клайстерс! Что вы сравниваете, такой талант встречается один на миллион. А всем остальным приходится работать каждую минуту, чтоб хотя бы попасть на Большой Шлем… -Ничего не хочу слышать, - посерьезнел доктор. Он хоть и не показал своего неодобрения так явно, как дочь, но шутить перестал. – Я – врач, и передо мной пациентка, которую я буду лечить с учетом ее положения. Все остальное – дело твое и отца ребенка.
Все с теми же торбами Маргарита снова топала по коридорам за санитаркой, со второго этажа на третий. По дороге попадались больные, женщины в цветастых халатах и мужчины в спортивных костюмах. Они направлялись на процедуры или прогуливались неспешным шагом. «Спортивный костюм у нашего человека есть только для того, чтобы лежать в больнице», - вспомнила она Задорнова.
В палате, куда ее наконец поселили, было пять скрипучих кроватей с тумбочками, голые зеленые стены, умывальник и белые жалюзи на окне. Четыре кровати заняты: поздоровались, познакомились. Светлана Ивановна, женщина средних лет с низким голосом и желчно поджатыми губами. Женя, совсем молоденькая платиновая блондинка не выпускала из рук телефона. У Нади, девушки лет двадцати семи, на тумбочке лежала гора книг, а рядом на постели вышивание. Последняя – Таня, тоже очень молодая, говорливая и заметно беременная. Она тут же принялась расспрашивать Маргариту, но той не хотелось разговаривать. Она бросила торбы и легла на кровать, глядя на пыльную неоновую лампу на потолке. Всего час назад будущее представлялось ей непростым, но ясным, заманчивым, перспективным. Теперь… Казалось бы, ответ очевиден. Срок совсем маленький, стоит сказать врачу о своем решении – и через несколько дней все будет кончено. Потом лечение спины, и через три месяца можно приступать к тренировкам. Но почему в голове непрерывно вертятся слова этих двух странных докторов: «чудо неспроста выбрало именно тебя»… «дело твое и отца ребенка»… Так странно было думать об Андрее как об отце… ребенка. Какое все же непонятное это слово – ребенок. Нет, конечно, ей приходилось слышать такое слово. Но никогда прежде оно не касалось ее близко. Дети – это что-то далекое. Маленькое, беспокойное, забавное, капризное, доброе, беспомощное… Какое отношение все это имеет к теннису?
Обход назавтра делала сухопарая суетливая тетушка средних лет – палатная врач Лидия Сергеевна. Она двигалась бегом, скороговоркой задавала вопросы, а вместо ответа на вопросы пациентов писала в историях болезни. Доктор прощупала всем животы, уточнила, что жалоб нет, назначила Светлане Ивановне какое-то обследование, отбилась от уговоров Нади отпустить ее домой, и поругала за прогулки Таню, которой прописан строгий постельный режим. Женя, погруженная в свой телефон, не задавала вопросов, что совершенно устраивало врача. -Как себя чувствуем? – Лидия Сергеевна присела на краешек кровати Маргариты. Поза была самой подходящей для того, чтобы сорваться с места и умчаться прочь. -Нормально, - промямлила та, думая, как бы сформулировать свое внутреннее устремление. А поскольку это устремление ей самой было не очень ясно, то и высказать палатной его не удалось. На текущий момент его можно было бы передать так: «Я не хочу бросать теннис минимум на два года, не зная, удастся ли мне потом вновь пробиться хотя бы на сегодняшние позиции. Но и аборт делать не хочу – страшно. И это невозможное слово – ребенок… Скажите, куда мне от него деться?» Но Маргарита понимала, что на такой детский лепет врач ответа не даст. Выписав ворох направлений на анализы, Лидия Сергеевна убежала. И все терзания Маргариты остались при ней.
Больничный холл можно было бы даже назвать красивым: огромные, от пола до потолка окна заливали светом все пространство. Середина занята выложенной камешками клумбой с цветущими фиалками, рядом пальмы в кадках и небольшой фонтан. Вдоль стен деревянные скамьи для посетителей. Но это все равно больница. Она сидела, глядя на свои руки, теребящие пуговицу халата. Вокруг стоял гул голосов: с пяти до восьми разрешены посещения, поэтому все, к кому пришли родные, теснятся в холле, спеша пообщаться и таким образом скрасить хотя бы час своего длинного дня. Все сидячие места были заняты, кто-то подвинулся, освободив для Маргариты краешек скамьи, но Андрею места не хватило. Но оно и не понадобилось бы: услышав новость, он задохнулся, а потом принялся нервно ходить туда-сюда мимо сжавшейся в комочек девушки. -Почему ты молчишь? – не выдержала Маргарита. -А что говорить? – он остановился рядом, глядя на нее сверху вниз. – По-моему все и так понятно. Ты сама знаешь не хуже меня. -Знаю, - беззвучно прошептала она. Ему легко говорить. При нем доктора не произносили это слово «ребенок» так, будто он уже существует. Словно где-то тут, рядом, живет, наблюдает… -Ну что ты расстраиваешься? – Андрей присел на корточки перед ней. – У тебя есть шанс, который дается очень немногим, понимаешь? Очень немногим. И не использовать его было бы глупо. А время для детей еще будет, просто пока не пришло. Ну конечно. Он-то знает, о чем говорит. Каково еще в четырнадцать лет подавать большие надежды, иметь самые честолюбивые замыслы и планы, а в восемнадцать обнаружить, что прогресс остановился, и единственное, на что ты теперь годен – это быть спарринг-партнером для начинающих теннисисток. Спорт жесток. И если Маргарита не примет правильное решение, эта машина и ее подомнет под себя, а потом выбросит на обочину как ненужный шлак. -А как же теннисистки, которые родили и выступают, – пробормотала она, хотя вовсе не собиралась этого говорить. -Ты же не о Ким Клайстерс? – возмутился Андрей. - Нам с тобой до нее еще как до Луны поездом! Послушай. Я люблю тебя, и именно поэтому не позволю загубить свое будущее, иначе ты потом всю жизнь будешь об этом жалеть. И меня ненавидеть за то, что не остановил вовремя.
Возвращалась в палату с непонятным чувством. Она ведь шла на встречу сама доказывать, что не может позволить себе беременность. Но его такое категоричное заявление заставило возражать. Почему возражать? Она же полностью согласна с каждым словом… Дойдя до глухой темно-зеленой двери в палату, поняла, что не может ее открыть. Там скучающие женщины, которые будут изучать выражение лица, явные или воображаемые следы слез, расспрашивать, возмущаться «этими бессердечными мужиками»… Маргарита прошла мимо. По запасной лестнице редко кто-то ходил. Уединение – вот все, что ей сейчас было нужно. Чтобы никто не спрашивал, что произошло, и может ли чем-нибудь помочь… Ей просто надо подумать. Нет – о чем тут думать? Решение очевидно. Надо привести мысли и чувства в порядок, заставить себя смириться с неизбежным. Вот и все. Она забралась на самый верх, выше площадки четвертого этажа, где находился операционный блок, под самый чердак. Здесь точно никого не будет. Примостилась на ступеньку и… разрыдалась. Слезы полились как-то вдруг, совершенно неожиданно для нее самой. Следом добавились и судорожные всхлипывания, раздирающие изнутри грудь, словно когтями. Она обхватила ноги руками, спрятав лицо в коленях, и закусила полу халата, чтобы не завывать слишком громко. Ничего. Надо выплакаться – потом станет легче. И верно. Когда слезы кончились, стало спокойнее. Все хорошо. Надо только потерпеть несколько дней, а потом можно забыть все как ночной кошмар. Внезапно хлопнула дверь четвертого этажа. Маргарита подалась назад, затаив дыхание. Не хватало еще, чтоб ее здесь обнаружили и отчитали как непослушного ребенка. Ребенка… черт! Нетвердые шаги к ее удивлению не двинулись вниз, а стали приближаться. Еще чуть-чуть, и заглянув за поворот лестницы, человек ее увидит. Но он остановился. Маргарита осторожно выглянула. Боком к ней стоял молодой врач в зеленой униформе операционной, в шапочке, только маску сдвинул на шею. Он был бледен до синевы, тяжело дышал, как будто только что бежал кросс. На лбу крупные капли пота, ноги дрожат, как и руки, которыми он судорожно шарит по карманам. Человек выхватил небольшую плоскую бутылку грамм на двести, в которой находилась странно опалесцирующая жидкость, и жадно присосался к горлышку, стуча зубами, словно умирающий от жажды. Маргарита с изумлением наблюдала, как по мере осушения бутылки исчезает синий оттенок лица, успокаивается дыхание, перестают дрожать руки. Последний шумный глоток был сделан уже неторопливо, с облегчением. Отерев пот, врач сунул бутылку в карман и спокойно пошел обратно. Глядя на него, теперь невозможно было поверить, что человек только что казался развалиной. Дверь со щелчком захлопнулась. От возмущения Маргарита просто потеряла дар речи. Этот хирург, вероятно, делает людям операции, а сам… Она толком не поняла – алкоголик? Наркоман? Да какая разница? Надо немедленно идти к главврачу и писать жалобу – как они могут держать его на работе, да еще такой, от которой зависят человеческие жизни? Она быстро сбежала по ступенькам. Но по дороге призадумалась: а на кого жаловаться? Фамилии врача она не знает, волосы и лицо были полускрыты шапочкой, разглядеть удалось только то, что он довольно молод. Но по таким приметам, наверно, трудно найти конкретного человека.
Мысли о том, как бы вычислить негодяя, отвлекли ее от своей собственной проблемы, но ненадолго. Маргарита осторожно коснулась живота, и отдернула пальцы, как будто обожглась. Не привыкай к нему, одернула она себя. Его скоро не будет. Ей вспомнилось, что только что в коридоре проходила Злата Олеговна – наверное, сегодня на дежурстве. Может, подойти к ней, посоветоваться? Относительно человека на лестнице, конечно.
Дверь в кабинет УЗИ была открыта настежь. Вечер, все равно никого вокруг нет. Внутри слышались голоса: Злата Олеговна и женщина на кушетке, которой не видно за ширмой. Маргарита решила подождать, прислонившись к косяку. -Ну вот, вы зря беспокоитесь, - говорила молодая доктор, глядя на экран, - все с вашим ребенком в полном порядке. Вот головка, глазки хлопают, не понимают, что за штука двигается по маминому животу. Вот ножки, сейчас толкаются вам в левый бок… -Да, да, - радостный ответ, - чувствую… Она видела только затылок и спину Златы Олеговны, но с любопытством уставилась на экран. Как они выглядят, эти дети в утробе матери? Однако картинка ни о чем ей не говорила. Да она вообще не двигалась! Приглядевшись, Маргарита заметила надпись в верхнем углу экрана: «ERROR». Аппарат завис. Но молодая врач продолжала подробно рассказывать женщине о ее ребенке. И судя по откликам, она не ошибалась и не врала…
Совершенно счастливая, мимо Маргариты прошла пациентка с округлым животиком. Она улыбалась какой-то таинственной, обращенной внутрь себя улыбкой. -Ты ко мне? – Злата Олеговна окликнула Маргариту, которая смотрела ей вслед. -Да, - сказала та и растерялась. О чем она хотела поговорить? -Ну давай посмотрим тебя, раз уж пришла, - приглашающее кивнула доктор. – Так. Плодное яйцо двадцать два миллиметра, растет. Все идет хорошо. Так что ты решила делать? -Я… ничего еще не решила, - Маргарита не знала, куда девать глаза. Что она несет? Все ведь ясно. Зачем она вообще пришла? -А отцу сообщила? -Да… Злата Олеговна улыбнулась: -Он растерялся. Но уже примеряет на себя слово «папа». -Ничего похожего. Он… -На самом деле уже ждет этого ребенка вместе с тобой. Хотя сам пока об этом не догадывается. Я знаю, что говорю, - доктор весело прищурила свои удивительные лучистые глаза. – А на остальное не обращай внимания.
Маргарита лежала в темной палате, глядя в потолок и следя за суетой бликов от фар проезжающих по улице автомобилей. Все соседки спали, а ее сон избегал. Какой тут сон, если ответ надо дать в течение ближайших нескольких дней? Да или нет. Быть или не быть человеку. Зачем, зачем она пошла к Злате Олеговне? Чтобы та уговорила ее рожать? Все вроде и так было понятно… Уже уходя, она обратила внимание на экран. Надпись, означающая ошибку, продолжала гореть. Ночь за окном прорезал тревожный сигнал скорой помощи, потом еще и еще. Потолок осветился как днем: машины подъезжали одна за одной. Маргарита поднялась и выглянула на улицу. Ого, да их тут больше десятка, и еще подъезжают! Захлопали дверцы машин, забегали люди, катя носилки. Что-то случилось в городе. Девушка схватилась за телефон.
Утром в отделении было непривычно тихо. Только пациентки и одна акушерка. Все уже знали: на въезде в город произошла железнодорожная катастрофа. Диспетчер зазевался, и два поезда не сумели разминуться на стрелках. Тяжелый товарняк врезался в последний вагон пассажирской электрички. Каким-то чудом смертельных исходов оказалось немного, но несметное количество раненых до сих пор извлекают из-под искореженного железа и развозят по всем больницам. А в больницах отложены все плановые операции и госпитализации. Весь медперсонал сейчас в хирургии, в операционных и реанимации, остальные отозваны из отпусков и выходных, и уже едут. От нечего делать и от неуемного любопытства больные шатались по всему зданию, и никто их не разгонял по палатам. Только к вечеру стали появляться в коридорах или отделениях врачи и медсестры: усталые, осунувшиеся. Однако Маргарита обратила внимание на странный факт: некоторые были просто утомлены круглосуточным напряженным дежурством, а другие - иисиня-бледны, как тот пьяница-наркоман с запасной лестницы. Сама не заметила, как оказалась на четвертом этаже, со стороны главной лестницы. Она не слишком скрывалась – просто присела на скамейку за развесистой пальмой. Тут была целая оранжерея: фикусы, монстеры, драцены – огромные, до потолка. Из ее укрытия хорошо просматривался вход в отделение реанимации, на котором висела большая табличка: «Посторонним вход воспрещен». Время от времени тут проходили медицинские работники, но Маргарита четко улавливала разницу во внешнем виде, которая еще вчера осталась бы незаметной. Что бы это могло значить, поражалась она. Это больница, полная наркоманов? Из реанимации медленно вышел хирург и устало оперся рукой о ствол пальмы. Да это же Денис Евгеньевич, земляк доктора-балагура! Он тоже имел оттенок индиго, и тоже выглядел так, будто только что в одиночку вырыл Днепро-Бугский канал. Следом оттуда появилась Злата Олеговна. Маргарита даже не успела удивиться, что делает гинеколог в реанимации – может, среди пострадавших беременные женщины? -Осторожно! – вскрикнула она. – Смотри, что ты делаешь! Маргарита едва не ахнула в голос: пальма, которой касался молодой врач, полностью пожелтела за несколько секунд, лисья пожухли, готовясь опасть. Денис Евгеньевич отдернул руку: -Я не хотел… -Ну конечно, - она достала из кармана… маленькую плоскую бутылочку с опалесцирующей жидкостью. – У тебя еще нет опыта, но надо привыкать соблюдать осторожность. Мы ведь не дома. Она пролила несколько капель из бутылочки в горшок с зачахшим растением, потом протянула ее собеседнику. Денис Евгеньевич быстро выпил все до последней капли, и только тогда удовлетворенно вздохнул. -Спасибо, - благодарно кивнув, он скрылся в реанимации. А Маргарита разинув рот смотрела, как пальма на глазах зеленеет, засохшие листочки расправляются, наливаясь соком. -Ты что здесь делаешь? Девушка вздрогнула: она и забыла о Злате Олеговне. -Скажите, а что это было, в бутылке? -Настойка для подержания сил, - хмурясь, ответила та. – Немедленно возвращайся в отделение, уже поздно. Тебя, наверное, постовые медсестры разыскивают. Маргарита послушалась, хотя сомневалась, что кого-то сейчас волнуют пациенты, находящиеся в сознании и передвигающиеся на своих ногах. А еще в голову неотвязно лезли мысли о том, что же происходит в этом медицинском учреждении. Кто они, все эти доктора, которые с первого взгляда определяют, что девушку следует посмотреть на УЗИ, которые видят ребенка в материнском животе без помощи аппаратуры, которые способны за несколько минут превратить живое растение в мертвое и обратно, и которые восстанавливают силы с помощью странной «живой воды»? Или она сошла с ума… или здесь творится чертовщина. Вот только рассказать кому – не поверят…
В отделении вечером опять было пустынно, даже на посту никого. Только Таня, соседка по палате, стояла прислонившись к стене и держась руками за живот. -Ты чего? -Больно… -Не двигайся! Я сейчас! В сестринской было закрыто, Маргарита помчалась в ординаторскую. Там Лилия Сергеевна смотрела телевизор. -Пойдемте, девочке плохо! К тому времени, как они прибежали назад, Таня уже сползла по стене и стонала сквозь зубы, свернувшись калачиком. -Что такое? Я же предупреждала, чтобы ты не бродила по коридорам, - накинулась на нее Лилия Сергеевна. – Пошли в смотровую. Та не отвечала и не двигалась, только мычала. -Ну я же ничего не смогу сделать, если ты будешь тут лежать! Где сестры? – она пошла в сторону поста. Маргарита поняла, что надо действовать, и как можно быстрее. Пока Лидия Сергеевна будет искать медсестер, случится что-то ужасное. И она побежала за единственным человеком, которому несмотря ни на что доверила бы жизнь – и свою, и чужую. Табличка «Посторонним вход воспрещен» никуда не делась, но девушка не обратила на нее внимания. Реанимация была полна, люди лежали даже в коридоре на каталках. Суетились сестры со шприцами и капельницами, другие опрашивали тех, кто находился в сознании, заполняя бумаги, чтобы родные могли узнать о судьбе близких. -Где Злата Олеговна? – Маргарита подлетела к женщине в белом халате. -Там, - мотнула головой та, а потом спохватилась. – Туда нельзя, девушка! Молодая врач-интерн сидела на краю койки и держала за руку человека, сплошь обмотанного бинтами. Вроде бы считала пульс, но выглядела при этом так, будто медленно, сантиметр за сантиметром поднимает штангу. -Злата Олеговна! -Сейчас… - через несколько секунд она с трудом встала на ноги. – Что? Увидев Маргариту, подняла брови: -Ты меня преследуешь? -Пойдемте, прошу вас! Там девочке очень плохо, а Лидия Сергеевна ничего не делает. -Ты что? Я всего лишь интерн, а Лидия Сергеевна – очень опытный доктор… - Злата Олеговна возражала, но пошла за Маргаритой, которая ухватила ее за рукав и тащила за собой. – Да иду я, иду, пусти, неприлично… Только на лестнице Маргарита обратила внимание на синеватый оттенок ее лица и тяжелые, неуверенные шаги. -Выпейте свою настойку. Вам надо. Злата Олеговна вздрогнула. -Слишком много ты знаешь. Не боишься совать свой нос в дела, тебя не касающиеся? -Нет, - она и правда ничуть не боялась. Необыкновенные врачи были какими угодно, но не страшными. Доктор-интерн вздохнула. -А настойки у меня больше нет. Закончилась.
Лидия Сергеевна все-таки отыскала дежурную медсестру, и вдвоем они затащили пациентку в смотровую. Она уже лежала на кушетке, в руку воткнута капельница. -Спасите моего ребенка, - плакала Таня, - пожалуйста, спасите… -Что случилось? -А, хорошо, что вы пришли, Злата Олеговна. У девушки начались схватки, срок – восемнадцать недель. Попробуем остановить, но скорее всего придется принимать преждевременные роды. Таня громко застонала, содрогаясь от рыданий. Молодая врач дотронулась до ее щеки, прощупала пульс. -Ничего-ничего, не слушай, все будет хорошо, - тихо сказала она. – Я сейчас. Она выскочила в коридор, где ее дожидалась Маргарита. -Пойдем, живо! – они вместе как могли быстро побежали в сторону ординаторской. – Слушай меня внимательно, повторять и объяснять нет времени. Сейчас я дам тебе видеокассету, там запись хорошего юмористического концерта. Ты поставишь ее в комнате отдыха и пробежишь по палатам, чтобы люди пришли смотреть. Ясно? Маргарита ожидала чего угодно, но такого… -Зачем?.. -Все потом, - оборвала Злата Олеговна, трясущимися руками ковыряясь в замке, - сейчас главное, чтобы как можно больше людей пришли и начали смеяться. Давай! – она сунула ей в руки кассету. Телевизор и допотопный видеомагнитофон висели высоко над головой, пришлось придвинуть стол, потом еще повозиться, разбираясь, как эта древность включается. Пациентки отделения с удивлением встречали приглашение проследовать на просмотр юмора. По правилам телевизор выключали ровно в восемь ноль-ноль, а сейчас была уже половина десятого. Но поскольку ничем более важным все равно никто не занимался, большинство начали подтягиваться в комнату отдыха. Дверь в смотровую была открыта; Маргарита остановилась не в самом проеме, но так, чтобы видеть, что там происходит. Злата Олеговна стояла на коленях возле кушетки, держа Таню за запястье, Лидия Сергеевна сидела за столом и – конечно же – что-то писала в истории. Медсестра переминалась с ноги на ногу с бутылочками для капельницы наготове. Когда начали доноситься отдельные смешки, молодая доктор шевельнулась. Она глубоко вдыхала воздух, словно пытаясь почувствовать запах смеха. Концерт набирал обороты, и в комнате отдыха раздавались уже взрывы веселья. И вот, спустя полчаса Танины рыдания стали затихать, а скрюченное от боли тело расслабилось. -Кажется, мне лучше, - не очень уверенно сказала она. -Конечно, лучше. Все плохое позади, - уверила ее Злата Олеговна и устало поднялась с колен. -Прекрасно, - подскочила Лидия Сергеевна. – Лежи, скоро переведем тебя в палату. Капельницу на ночь оставим, а утром… Молодая доктор тяжело оперлась о руку Маргариты. -Пойдем в ординаторскую. Мне надо выпить чаю, да и тебе не повредит.
Чайник щелкнул, отключаясь; из носика валил пар. Маргарита забралась в кресло с ногами, глядя, как ее собеседница заваривает в больших кружках чайные пакетики. -Вы обещали объяснения. -Что именно ты хочешь знать? -Кто вы? Злата Олеговна улыбнулась. -А я надеялась, что ты спросишь о телевизоре. Тогда часть правды можно было бы утаить. -Итак? Она кивнула. -Ну что ж, раз так случилось, придется признаваться. Мы эльфы. Эльфы-целители. Маргарита прерывисто вздохнула: -Никогда не слышала, чтобы на Земле жили… -Нет, мы не с Земли. -Ах, да. Денис Евгеньевич скучает по дому, а Олег Вячеславович свою семью перевез сюда. И его сын учится на врача – надо чтобы диплом был местный, и желательно настоящий. Я-то думала, он шутит. -Так ты и это уже выяснила… -Разумеется, если бы не все остальные странности, то на случайно услышанный разговор я и внимания не обратила. А остальные врачи знают? Лидия Сергеевна, например? Злата Олеговна неопределенно пожала плечами, прихлебывая из кружки: -Думаю, многие догадываются. Если уж ты заметила странности, то персонал тем более. Кто-то в курсе, а некоторые предпочитают не обращать внимания: меньше знаешь – лучше спишь. Больные выздоравливают – и хорошо. -Как же вы, эльфы, сюда попали? -Ну, это совсем несложно. Видя потоки жизненной силы, идти по тропе между мирами легко – как вам легко двигаться ночью по освещенной улице. -А зачем вы работаете в больнице? Эльфийка – теперь ее следовало называть так – рассмеялась. -Потому, что это наше призвание – сохранять и приумножать жизненную силу, за счет которой существуют все обитаемые миры. Там, где нет жизненной силы, нет ничего. Как на Луне или Марсе. Некоторые из нас способствуют созданию жизни: сажают леса, сады, выращивают животных и птиц, чтобы населить эти леса. Другие хранят существующую – исцеляют и спасают тех, кому еще не пришло время умирать. Потому что живое создание, умирающее от старости, уже постепенно раздало в эфир свою энергию, и это правильно, потому что она даст жизнь новую. Но когда существо умирает в расцвете, его сила пропадает втуне, и образуется невосполнимая брешь, которую мир долго восстанавливает, словно заживляя рану. К таким целителям отношусь и я. Понимаешь, только мы обладаем способностью черпать запасы жизненной силы в окружающем мире, приумножать их и передавать тем, кто нуждается в помощи. Поэтому мы не вправе использовать свой дар только для себя, да и не можем мы так. Мы живем целительством – такова наша судьба. -Так вы можете вылечить любого? От любой болезни? -Не совсем так – иначе было бы слишком просто. Наши личные накопленные запасы энергии не так уж велики, и отдав их страждущему, необходимо пополнить. Но жизненная сила не находится в воздухе, ею обладают только живые существа, и отобрать без ущерба для него невозможно. -Та пожелтевшая пальма. -Да. Это Денис Евгеньевич случайно – жизненной силы растения все равно не хватит. Через несколько дней наш запас пополняется сам, понемножку собирая рассеянные в пространстве частицы, но иногда бывает невозможно так долго ждать. Или целитель, отдав слишком много собственных сил, рискует собой. Для таких случаев у нас есть эльфийский бальзам – эликсир жизни. Его делают только у нас на родине. -Та опалесцирующая бутылочка. -Вот именно. Однако сейчас весь бальзам закончился – очень много людей надо было спасать. И помочь Тане я не могла, потому что моего запаса тоже не осталось. Но есть еще один способ: заставить людей произвести и выплеснуть в эфир избыток жизненной силы. -Смех? -Да. Смех, радость, счастье, надежда, любая сильная позитивная эмоция повышает поток энергии. Ты замечала, как смех облегчает страдание, если у тебя что-то болит? Поэтому мы предпочитаем общаться с любым пациентом с улыбкой, поддержкой или шуткой – таким образом человек сам немало способствует собственному исцелению. Нам остается только немного ему помочь. Мы, конечно, делаем вид, что лечим с помощью местных способов: лекарств, приборов. Но на самом деле мы видим проблему просто глядя на больного, а исцеляем чистой жизненной силой. -А я все думала, как вы умудрялись видеть ребенка, если у вас аппарат завис… Злата Олеговна устало улыбнулась: -Оказывается, я тоже работала небрежно. Впредь буду осторожнее. Ну ладно, уже первый час ночи, тебе пора отдыхать в твоем положении. Кстати, ты уже думала, что будет с ребенком? Маргарита вздрогнула: она совсем забыла. Но в то же время поняла, что совершенно точно знает, что делать. Ответ с самого начала был понятен и прост. Она положила руку на живот, впервые позволив себе представить своего будущего ребенка. Молодая доктор одобрительно кивнула.
Маргарита допила свой чай и уже почти собралась уходить, когда в ординаторскую ворвалась незнакомая эльфийка. Это определить было нетрудно: у всех эльфов больницы сейчас нездоровый синеватый цвет лица. -Злата, может у тебя осталось хоть немного бальзама? – выдохнула она с порога, не заметив девушки в кресле. – Я обошла уже всех. У Куницыной начались роды… Злата Олеговна вскочила. -Та самая, у которой ребенок очень слаб? -Да-да, она. У нас совсем ничего не осталось, а без вливания силы извне ребенок не выживет! -Пойдем. Бальзама нет, но я попробую что-нибудь сделать. Обе поспешили в родильное отделение, а Маргарита, конечно, побежала следом. -Ах, что ты можешь сделать, - услышала она огорченный голос, - я же вижу, что твои запасы тоже исчерпаны. Того, что мы все вместе сейчас можем отдать, не хватит и на мышь… Мы уже давно послали за бальзамом, но когда его доставят неизвестно. Куницына, вспомнила Маргарита. Девушка в приемном отделении, которая волновалась, хватит ли памперсов, и взъерошенный муж которой обещал разобраться. Они все время улыбались, зная, что скоро встретятся со своим малышом. Доктор из родильного убежала вперед, а Злата Олеговна обернулась к Маргарите. -Иди спать, девочка, слышишь, - остановила она. – Ты больше не можешь помочь. -Неужели ничего нельзя сделать? Послушайте, да пусть хоть все цветы в этом здании засохнут, соберите эту силу… -Этого слишком мало. Человеку требуется на несколько порядков больше энергии, чем неподвижному растению. -А смех? Давайте поставим кассеты, ведь у вас есть другие? -Все спят. -Ну и что? Жизнь ребенка дороже, чем покой нескольких десятков человек! -Ты не понимаешь? Разбуженные среди ночи люди не станут смеяться. Наоборот, они встревожатся, не понимая, что происходит. -А как же Олег Вячеславович? Он же не был сегодня в больнице, верно? Позовите его. -Смешная ты. Думаешь, он спокойно спит дома, пока здесь борются за жизни людей? Как ты думаешь, почему в этой страшной катастрофе погибло так мало, почему почти всех удалось найти под завалами и живыми довезти до больницы? Потому что отец и еще несколько эльфов были там, в числе спасателей. И поверь мне, они отдали еще больше, чем мы. -Но что же делать? Соберете понемногу у всех, кто есть? -Попытаемся. Но все, кто мог, уже отдали свои запасы до последней капли. Забрать больше означает убить нас. -Так возьмите у меня! Я не могу отдать сама, но ведь вы можете перебросить силу ребенку! Скажите, что да! -Могу. Но не стану этого делать. Ты беременна и больна, тебе самой хорошо бы добавить. -Но… -Ты же не хочешь, спасая чужого, потерять своего? Маргарита попятилась. И поняла, что ни за что не расстанется со своим ребенком. Никогда. -Все. Иди в палату. Спи и набирайся сил. Злата Олеговна скрылась за дверями родильного, а Маргарита растерянно опустилась на стул. Как она сможет заснуть, если здесь происходит ужасная трагедия? Неужели же они, всесильные эльфы-целители, ничего не могут поделать?
Она не знала, сколько просидела в коридоре. Сон все же подбирался потихоньку, напоминая о тяжелом длинном дне. Клюнув носом, она проснулась и прислушалась: снизу, из холла доносились голоса и быстро приближающиеся шаги. Господи, неужели еще кому-то срочно нужна помощь? -Эй ты, - кричал кто-то, - сюда нельзя! Ты сумасшедший, парень? Или обкурился? Но ввалившийся в коридор высокий мужчина в расстегнутой куртке и съехавшем на бок шарфе не был ни сумасшедшим, ни обкуренным. Он был пьян. А в руке держал помятый букет белых хризантем. -Андрей? – Маргарита была потрясена. – Ты что тут… -Марго! - он бросился к ней, схватил за плечи. – Послушай, так нельзя! Это ведь наш ребенок, понимаешь? Наш! Я говорил ерунду… Слушай, есть же не только Ким Клайстерс. Еще Линдсей Дэвенпорт, и Сибилль Баммер, и другие… А чем мы хуже? Ты ведь ничего не сделала с ребенком? Нет? Слава Богу… Маргарита кинулась ему на шею, слезы хлынули из глаз. Вот оно, счастье! Такое маленькое. И такое большое.
В дверях появился запыхавшийся охранник без кителя и без галстука. Наверное, спал, пока этот безумец не начал ломиться в двери, а потом, отпихнув, ворвался в больницу. -Парень! Уходи немедленно, а то я вызову милицию! Пришлось подчиниться. -Вот, это тебе, - подталкиваемый охранником, Андрей протянул ей свой букет. – Я завтра приду, - кричал он уже с лестницы, - ты главное береги себя, не волнуйся и отдыхай побольше… Маргарита прижала к лицу цветы, вдыхая запах поздней осени. Подняв глаза, она увидела сквозь стекло Злату Олеговну. Эльфийка улыбалась. Едва заметно кивнув, она исчезла в недрах родильного отделения.
Под окнами роддома с бутылкой в одной руке и телефоном в другой дежурил тощий взъерошенный парень. Он поминутно набирал номер, но усталый женский голос каждый раз отвечал ему, что Куницына Елена еще не родила. -Ну что же ты, Ленка, - бубнил он себе под нос, делая очередной глоток, - ну когда наконец… Внезапно в темноте над головой захлопали крылья, и ему показалось, что в открытое окно родзала влетела большая птица. Створки тут же захлопнулись.
Эльф-посланник утомленно сложил крылья и неловко примостился на краешке стула. К тяжелому мешку, который он опустил на пол, тут же кинулись другие эльфы – замаскированные под людей. Бутылочки с бальзамом мгновенно разошлись. -Пойдем, напою тебя чаем, - предложила высокая девушка с мелко вьющимися волосами, собранными в пышный пучок. -Спасибо, - улыбнулся посланник. – Это будет очень кстати.
Михаил Куницын долго смотрел на окно, потом перевел взгляд на бутылку в руке. И решил на всякий случай оставить ее в урне. Вдруг сквозь толстые стены, закрытые стеклопакеты до него донесся крик младенца, и он подскочил от радости. Он точно знал, что кричит его новорожденный сын. -Да, - отозвался заметно повеселевший голос в телефоне, - родила. Мальчик, пятьдесят один сантиметр и три семьсот восемьдесят. Все хорошо. -Ура-а-а! – закричал новоиспеченный папаша, подбрасывая в воздух мобильник. – Ленка-а-а! У нас сы-ын! На глаза попалось окно, в которое только что кто-то влетел. «Аист?» - подумал он.
0
