Я проскочил мимо статуи трех коней, и уже ринулся в открытые стеклянные двери южной гостиной, как столкнулся лицом к лицу с кем-то. Именно с кем-то. Когда летишь весь в грязи к себе, параллельно прячась от глаз посторонних – такие встречи в дверном проеме явно некстати.
- Привет, Эдвард! Кстати… что с вами?
Это была Джейн. Ах, Джейн… При других обстоятельствах я был бы рад такой встрече.
- Э… Я, знаешь ли, гулял… м-м-да… а тут этот ливень.
- Ах, вот оно что! Так. Скорее, скорее переодеваться!
Это было сказано таким менторским тоном, что я словно снова очутился в школе, и меня отчитывают за какую-то шалость.
- Переодеваться?
- Да! Мой дядя Стив, как сейчас помню, тоже промок под дождем до нитки. Именно, так же – гуляя в саду. И, знаешь что?
- Что?
- Получил воспаление легких и чуть не умер! Если бы я не привела доктора – он наверняка бы испустил дух!
Я сказал Джейн, что именно первое что я сделаю, как окажусь в своем пристанище – так это тотчас же переоденусь, переобуюсь и выпью огромную кружку шоколада, причем самого горячего, что есть на свете. Она ушла в сквер – радостная тем, что спасла еще одного бедолагу от неминуемой смерти, а я ринулся наверх, навести порядок в своем облике.
То как я принимал ванну, читал, сидя в халате, свежую «Таймз» и перехватил немного бренди – я полагаю, не суть важно, и эти события вполне можно пропустить. Однако на моменте выбора галстука следует остановиться подробно.
Только я приступил к решению этой сложной проблемы, как в дверь постучали.
Я открыл дверь и увидел Барта.
- О, Бортоломео! Ты как раз кстати. Какой галстук ты посоветуешь: этот – серый, в легкую черную клеть; или этот – черный, в серую полоску?
- Какой, к чертям, галстук! Ты достал письмо?
- Увы и ах. Я видел у нее сотню писем, но ни одно из них не было моим.
Барт, как мне показалось, волновался за это письмо куда больше меня. С одной стороны – понятно – любой, здоровый умом, человек будет готов сделать всё, что бы уберечься от брака с моей сестрой Мэри. Однако, с другой стороны – опасность не была столь велика. Ведь если я не похитил или (мне так приятнее для слуха) не добыл письма, то единственным выходом для меня было украсть эту жуткого вида картину. А как мне это сделать – я ума не приложу!
- Значит ты не нашел письма?
Иногда некоторые даже самые сильные интеллектом люди вдруг, словно бы, теряют весь свой ум. Именно это явно и случилось с моим приятелем, когда он услышал от меня дурные вести. Вспоминая, что Гунны обычно казнили гонца, принесшего аналогичные факты, я решил продолжить свою мысль.
- Именно из этого следует заключить, дорогой друг, что тайная операция по обшариванию трюмо Её Величества – провалилась. Что, вероятнее всего, ведет меня в сырую могилу неизвестности.
- Какой, к чертям, неизвестности?!
- Ну, это очевидно – либо украсть картину кисти Герби Торнотта, и тем нарушить все свои моральные каноны; либо этой картины не красть, и не получить от дяди ни одного звонкого дуката.
Я прошел к зеркалу и принялся завязывать галстук.
- К тому же – продолжил я – у меня есть одна теория, куда Мэри могла спрятать письмо. Но…
- Что «но»?
- Но, это место недоступно. Когда я спросил Мэри, что я буду делать с картиной Торнотта после её похищения, она ответила громко и ясно – сдашь в камеры хранения на местной станции. Так, я полагаю, она и поступила. Камер там немного больше десяти, и грабить железнодорожную кампанию я не намерен. Так что – сам понимаешь, что меня ожидает.
Барт изменился в лице. Еще пару минут назад он был не то что бы ликующим, но, во всяком случае, здоровым на вид молодым человеком. Сейчас же лицо его стало пепельно-белым, а под глазами налились мешки. Так или иначе – он явно был несколько, я бы сказал, расстроен. Пожевав немного носовой платок, он спросил:
- А о моей судьбе ты не подумал?
- Ну, знаешь ли…
- А то… как бы это сказать… в случае если Герби не пойдет под венец с твой сестрой, то, вероятно, следующий по очередности иду я!
Это не было для меня секретом. И у меня в голове (еще, когда я выбирался из лужи, в которую не так давно угодил) возник дерзкий план. Поэтому я закончил работу на галстучным узлом, и с демонстративной жеманностью подошел к камину и нажал кнопку электрического звонка.
- Зачем ты вызвал дворецкого? – тут же спросил Барт, словно эта кнопка и его способность говорить были каким-то образом связаны.
Я не стал отвечать. Почти сразу в дверях возник Финчерс. Дело в том, что, то ли его комната, то ли комната для слуг была на этом этаже, и весьма недалеко, надо сказать. Так что вот он – старина.
- Что вам угодно?
Я ждал этого вопроса.
- Мистер Бартоломео Хардван планирует совершить небольшую поездку.
- Какую, тысяча чертей, поездку? – вскричал Барт, несвойственным для разумных приматов, голосом.
- В как-его-там… Ну эту деревню… э… Финчерс, вы не помните?
- Да, сэр?
- Тот дом, который я выиграл в прошлом году? Ричстон? Виркстоун?
- Высоко вероятно, сэр, что вами подразумевается деревня Фишбонстоун, что находится в сорока милях к северо-западу.
Да это была та самая деревенька. Я выиграл дом и – сколько не помню, но точно больше ста – акров земли у одного прохвоста. Он проигрался тогда здорово, и был готов уже поставить на кон всё что угодно, включая последнюю рубаху. Конечно, покер нельзя назвать моей стихией, знаете ли. Я, вообще, считаю карты величайшим злом – после денег, разумеется.
Так вот. В этом доме, что зиждется на пологом, поросшем камышом склоне озера Фоллоу, я провел две недели с ряду в начале этого лета. Места там замечательные: холмистые высоты, дикие и не стрелянные лесные угодья, и – полная скука! После Лондона, где каждый на каждом шагу кипит варево жизни, деревня Фишбонстоун показалась мне некрополем.
- Финчерс – сказал я – подготовьте скарб мистера Хардвана к продолжительной поездке в этот самый Стоун.
Хардван смотрел на меня так, как рождественский гусь смотрит на топор. Он молчаливо прошелся по комнате, собираясь с мыслями, и, наконец, спросил:
- Может быть ты, Эдвард, растолкуешь мне… э… какого черта я забыл в этой деревне? Это – во-первых. Во-вторых – что я должен сказать отцу? Который, кстати здесь.
- Да-да. Я имел честь встретить его.
- И, наконец, в-третьих – как эта поездка убережет меня от женитьбы с Мэриэн?!
Я не знал ответов на многие вопросы. К примеру, я не имел ни малейшего понятия, почему луна крутится вокруг земли, земля вокруг солнца, а не наоборот. Я не знал, почему горит лампочка, и всё такое прочее. Но! Я точно знал всё три ответа на эти вопросы.
- Итак, во-первых – в эту деревню ты едешь с целью схорониться там до лучших деньков. Так сказать, переждать временное помешательство моей сестры, и так далее. Это, собственно, одновременно и ответ на твой третий вопрос. Сорок миль расстояния для нее это хорошая преграда, так как уехать сейчас она не может. Ей, как я понял, так же как и мне, нужно получить дань с нашего общего дядюшки Морти.
- Хорошо… Но… что я скажу отцу?
- Ну, это очень просто. Скажешь ему… вернее – я сам ему передам, что ты уехал в этот Стоунфиш или как его там для заключения сделки.
Барт вроде бы оживился. Потом снова потускнел.
- Какой еще сделки?! Это же дикие места!
- Ну, это не Вест-Индия же, а просто – деревня. Скажешь, что тебе нужно купить, ну, скажем, акции или ценные бумаги.
- Акции?! В богом забытой деревне!
- Ну, или что-то еще можно купить. Финчерс – обратился я к дворецкому.
Он уже довольно-таки долго стоял в дверях, разглядывая потолок.
- Что там можно купить, в деревне этой?
- Сэр, я бы посоветовал сказать, что мистер Хардван Младщий надумал купить дом и определенное количество земельных угодий. Так же, сэр, для большего эффекта в разговоре с мистером Хардваном Старшим советую заметить, что земля в тех местах стремительно дорожает.
Мне эта идея показалась прекрасной.
- Именно, так. Я передам твоему папаше, что ты ухал в этот самый…
- Фишбонстоун, сэр – пришел на помощь Финчерс.
- … скупать земельные наделы у местных землепашцев.
Бартоломео неохотно согласился. Когда перед моим товарищем, знаете ли, встает выбор, слышать ли: гневный рёв отца или свадебные колокола в местной церкви – он неизменно выбирал первое.
Поезд, окутанный облаками жгучего белого пара, рванул вперед, словно им выстрелили из огромной пушки. Дав два длинных гудка, локомотив прибавил ходу и скрылся за поворотом. Я, как помню, еще долго стоял, глядя вслед. Откуда-то из-за елок и сосен, что тянулись вдоль всего холма, всё еще доносился рокот паровоза. Я думал. Нет, не о том, как далеко шагнула научная мысль, и всё такое прочее. Я думал о том, как мне теперь тихой сапой украсть эту чертову картину.
Отпустив старика Финчерса с машиной в Ортшоу-Холл, я поспешил в местный придорожный паб. Это был весьма насыщенный событиями день, и посему моему организму требовалось некоторое количество топлива. Хорошая жареная дичь сгодилась бы. В «Холл» возвращаться хотелось меньше всего. Я, конечно, наобещал Бортоломео, что поясню причину столь неожиданного отступления его отставному папаше. Но, сами понимаете, так как мистер Хардван был хорошим собеседником, и человеком крайне приятным – мне не терпелось с ним свидеться.
Паб, между тем, словно вымер. За столами и столиками (которых я насчитал ровно четырнадцать штук) сидел лишь один посетитель. Поскольку это был паб, или, вернее сказать, трактир, или даже просто – придорожная харчевня – в помещении было темно и пахло базиликом. На стенах висели обитатели местного леса: две белки, кабанья морда, лисьи и кроличьи шкурки и кто-то еще в том же духе. Трактирщика где-то носило.
Как я заметил выше – было темно. И поэтому я не сразу признал в единственном посетителе мистера Воунтберри, который (если вы еще помните) уронил на голову мистеру Торнотту ведро колодезной водицы, а затем бесследно пропал. Так или иначе, он радостно махал мне куриной ногой.
Я сел. Мы заговорили. Выяснилось, что Бэйзил здесь уже довольно долго, снял комнату, и, короче, назад не спешит.
- Может это и верно – заметил я – Спешить в «Ортшоу-Холл» ради того, что бы увидеть ненаглядную Мэриэн, дражайшего Торнотта и солнцеподобного мистера Хардвана Старшего – это чересчур.
- Верно – отозвался Бэйзил.
- Единственный приятный взору человек из всей этой своры – Джейн.
- Э-э-э…
- Что «э»?
- Ну-у-у…
- Ты не считаешь её приятной? По-моему среди всех этих маразматически-ревматических стариканов, она это, словно яркий луч солнца, пробившийся сквозь серые своды облаков.
- Ну, конечно. Она, конечно же, серый свод солнца среди стариков – или как оно там – но в сравнении с другими барышнями она довольно-таки брутальна.
- «Брутальна»?
- Да. Видишь ли – своим умом. Она раздавит тебя, задушит извилинами за первые три дня собеседований. Именно «собеседований», поскольку говорит она так, что любой, даже самый толковый архивариус от зависти повесился бы. Ты ей: «я думаю, что эта шляпка тебе не идет». Она тебе: «ваш конгломерат стихийных мнений лишен смысла, и не поколеблет моего решения носить сей головной убор». Уж поверь мне – не поколеблет.
- Ты, что… её знаешь?
Бэйзил рассмеялся так, что чуть не подавился своей трапезой.
- Знал ли я её? Да мы были помолвлены.
- Когда? Где?
- Год назад, в Каннах.
- И, долго?
- Три дня.
Подобные новости всегда вызывали у меня исступление. Нет, конечно, глупо полагать, что цветущая леди, наподобие мисс Хардван, вела до встречи с молодым человеком, наподобие меня, отшельнический образ жизни. Она, что само собой разумеется, «вольная птица», да и ухажеров у нее вероятно было два батальона. Но! Вот так вот! Что бы закадычный друг-приятель был без пяти минут женат на той единственной и приятной моему взору!
Короче, сами понимаете, я не сразу нашел, что же такое ответить.
Бэйзил, увидев моё замешательство, решил продолжить.
- Ну, вот… Так о чем это я? Да – помолвлены мы были ровно три дня. Я встретил её еще в Лондоне. Кажется на вечеринке у мистера Стью Харбора. Ты знаешь Хромого Стью?
- Нет.
- Странно… Впрочем – это и не важно. Тогда я думал таким же путем, как и ты, братец. Она идеальна – думал я, она само совершенство, бла, бла, бла, яра, яра и все такое прочее. С денежками у меня проблем не было никогда. Я познакомился с ней, и мы начали кутить! Ах, как мы кутили! На те звонкие дукаты, что разошлись по ресторанам и игорным заведениям Сохо, можно было бы купить дюжину клубов наподобие твоего «Дедала».
- Хорошо. Можешь не докладывать про то какой ты щедрый малый. Наслышан.
- Так или иначе – уже через недели мы объявили о помолвке. Свадьба была обведена в календаре жирным грифелем - и тут началось! Я, как и всякий нормальный джентльмен привык выпить какого-нибудь шери или бренди, выкурить добрую трубку или заморскую сигару. С этим было покончено уже к полудню второго дня.
- От тебя отняли выпивку – и ты убежал?
- Почти. Помимо выпивки, Джейн крайне ревнива и пунктуальна. Я терпел еще полутора суток – и затем бежал в Индию. Якобы к умирающему дяде.
- Не прощаясь – так и сбежал?
- Ну, нет. Позже, как сейчас помню, письмом я сознался в ошибочности своих чувств. Короче – открестился от нее чем мог.
- Ты не думаешь, что этим мог ранить сердце юной мисс? – негодовал я.
- Это вряд ли. После нашей псевдопомолвки она «почти что выла замуж» три или четыре раза. Результат этих попыток был аналогичен моему случаю. Теперь, правда, другая ситуация.
Последняя фраза особенно меня заинтересовала. Услышав ее, я отчего-то сразу представил, что ничегошеньки доброго для меня эти слова не значат. Я выдержал паузу и спросил.
- Какая еще «ситуация»?
- Папаша…
- Мистер Хардван Старший.
- Да… этот мистер… Старший. Он твердо вознамерился выдать и сына и дочь. С сыном – Бартоломео – проблем никаких. Папаня отправил его в Ортшоу-Холл с одной целью – свести его с твоей сестрой.
- Мэриэн?
- У тебя есть еще сестры?
- Нет. Я полагаю…
- Так вот. С Джейн же сплошное расстройство. Учитывая то, что я уже пройденный этап в ее биографии, а мистер Торнотт просто не в счет – следующая жертва – ты, Эдди.
Не знаю как вы, но я не слишком почтительно отношусь к слову «жертва». Мне отчего-то вспоминаются зулусы и прочие дикие племена, не брезговавшие человеческими жертвами во славу своих диких божков. Для всех зулусов такое событие было религиозной вакханалией, для жертвы – смертным часом, когда его трепещущее сердце пронзали кремневым ножом. Поэтому мне, опять же, захотелось уточнить некоторые детали.
- О чем ты?
- Ну… Бартоломео в поместье уже месяца два, а прогресса в его отношениях не видно.
- Кстати он сегодня отбыл. В Фиш… Бонк… Шмонг… Какой-то-там Виллидж. По делам, я бы заметил.
- Да? Тогда, их отношения окончательно зашли в тупик. К тому же, пребывая здесь, я встретил папашу Барта. Утром он прибыл поездом. Громогласный такой воевода.
- Да, этот малый умеет произвести впечатление.
- Так или иначе, он не был уверен, что отыщет тебя. А меня он помнит хорошо, поскольку знаком с моей теткой Елизаветой, и гостил у нас что-то около месяца. Короче, он передал мне это приглашение на твое имя.
- Приглашение? – переспросил я и взял в руки конверт. – Вот как…
Он не был заклеен. Внутри находился лист мелованной бумаги, на котором значилось следующее:
« Семейство Хардван приглашает мистера Эдварда Эвэрэда Ортшоу принять участие в праздновании Карнавала Илклинских Лесорубов.»
Я помолчал немного, затем неуверенно спорсил.
- Каких еще, к чертям собачьим, лесорубов?
- Илклинских. У жителей Илкли есть поверие, что один раз под топором заговорило дерево, и его не стали рубить.
- Заговорило дерево. Как интересно. И мистер Хардван зовет меня в это Илкли смотреть на говорящие деревья? Сомневаюсь… Не удивлюсь если на этом празднике топора будет и Джэйн.
- Ну, вот! Можешь же когда захочешь.
- Да. Тут всё шито, я бы сказал, белыми нитками. Схема стандартная и новшествами не блещет. Сначала конгломерат «отцов семейств» пытался скрестить Барта и Мэриэн – но из этого, как известно, мало что вышло. Теперь взялись за меня и Джейн.
Бэйзил выдержал паузу и заявил.
- Так или иначе, но это неплохой повод для тебя смотать из Ортшоу-Холла после того, как ты сегодня вечером украдешь картину мистера Т!
0
