Прошло три дня. Если вы помните, я возлагал великие надежды на местное парковое хозяйство, красота и благолепие которого должно было, по идее, превратить детектива-любителя миссис Джейн Хардван в кроткую и романтическую натуру, внимающую стихам, и нежно вздыхающую: «Ах, Эдвард». Но, не тут-то было. То есть, с «Эдвардом» я оказался прав – она меня только как «Эдвардом» и звала. Не «Эд» или «Эдди» - именно «Эдвард». Клянусь, если я был бы лордом, как мой дядя Морти, она звала бы меня «лорд Ортшоу, сэр» или что-то в таком роде. Такая у нас была романтическая дипломатия.
Если учитывать, что мои чувства к юной мисс начали угасать еще с момента прибытия на «Илкли Стэйшн», то после того как она официально запретила мне курить и употреблять спиртное – я понял точно, что мы не пара друг другу.
Я не из тех, кто выкуривает по три портсигара в день и выпивает шесть литров портвейна – но всё-таки! Надо иметь совесть! Я ведь и так почти не курю и не употребляю. А, если вспомнить наш с Чарли эпизод в «Сизом голубе», то это, так сказать, исключение, подтверждающее правило.
Кстати, к Чарли, после вышеозначенного начала сухого закона, я проникся братской, я бы сказал, любовью. Я понял, что Чарльз – идеальный кандидат в мужья этой юноокой детективше. Ведь он вообще не курит, выпивает правда (видимо – с горя), но это дело поправимое. Во всяком случае, для старушки Джейн. Всё это подтвердилось снова, когда я встретил Бэйзила во второй раз.
Мы встретились на Клок Сквер. Бэйзил был с зонтом, хотя дождем и не пахло – погодка была, знаете ли, погожей. На мой вопрос он ответил довольно резко:
- Да, дурья твоя башка, я вижу, что на небе не облачка, и все такое прочее! Просто, кто же знал, что в этот чертов Илкли на этот чертов праздник слетятся все, кто есть в радиусе двадцати миль! Зонт нужен мне, как форма экстренной маскировки от Торнотта. Он приедет со дня на день! И я не хотел бы столкнуться с ним лицом к лицу.
- Вот как… - удивился я. Можно, конечно, подумать, что удивление принято выражать словоформами похлеще, но, поверьте, я был сражен.
Да, за те дни, что пробыл в «Тихом доле», в него съехались все – дядя Морти, Мэриэн. Кстати вернулся и мистер Хардван Старший, притащив из той деревни – Фишбоунстоуна – своего сына – мистера Хардвана Младшего. Кстати этот момент следует отметить особо. Когда папаша Хардван шел по лестнице к дому он орал на сына: «когда тебе говорят «сиди» – сиди, когда говорят «катись в захолустье» - катись в захолустье». Короче, я понял, что мой план отправить Барта в ссылку провалился, и сейчас папаша Хардван закладывал новые виражи с целью поженить мою сестрицу и своего сынка. Встретив меня, Старший трижды переменился в лице, сформировал из морщин и зубов что-то отдаленно похожее на улыбку и сказал, что очень рад меня видеть. Удивительное преображение, не так ли? В моей душе еще жива травма от встречи с ним на лестнице в Ортшоу-холле.
- Значит, здесь будет мистер Т? – переспросил я.
- Да. Как будто бы я точно сейчас это и сказал. Надеюсь, ты сжег картину?
Надейся. С той самой поры, как миссис Дафна Хардван экспроприировала тубус, я даже представить себе не мог его дальнейшую судьбу. Может он сейчас висит в людской, а может – в Букингемском дворце.
Я вкратце пересказал Бэйзилу итог моей встречи с мамашей Хардван.
- ЧТОООО! – заорал в ответ мистер Воунтберри. Было видно – настал его черед превратиться в соляной столб минуты на три.
- Да, я знаю – дела паршивые. – согласился я.
- Паршивые?! Паршивые?!! Да ты представляешь, что теперь со мной сделает Герберт, если встретит?
- Нет, не представляю. И почему именно только с тобой. Крал-то я.
- Да нет. Ты не понимаешь. Картина… ну… Он думает, что виноват я, поскольку я не удержался и…
- И?
- Подколол его…
- «Подколол»?
- Ну, да! Пошутил, если будет угодно.
Я знаю, какие у Воунтберри шуточки. Да и вы помните одну типа «облей-водой-Герба». Поэтому приготовился услышать повесть.
- Я посадил тебя на поезд до Илкли, а сам поехал назад в Ортшоу-шолл. Во-первых: вернуть авто твоего дяди, во-вторых: посмотреть, как будет метаться Торнотт. И тут мне пришла мысль!
- Мысль.
- Да такая идейка. Приходит, скажем, Герб в свою спальню и видит: картины ценной нету, окно открыто, внизу лестница лежит – так?
- Так-то оно так, но…
- Так вот, слушай. Приходит, видит такое дело, и… что делает?
- Идет к дяде Морти, и говорит, что у него картину стырили.
- Нет. Он в шоке. Он, верно, рванет за полицией в Стоунбридж Виллидж. Телефон-то в доме есть, но его нет у констебля. Единственный телефон в деревне – на станции, а времени уже – ого-го. Рванет он, думаю в деревню за констеблем, так?
- Так, наверное…
- Я остановился у дома и жду. Машина стоит под парами. Курю. Знаю – вот-вот должен обнаружить пропажу! И, правда – обнаружил. Я уже замерз весь, собирался уходить, а тут он выскакивает. Весь взъерошенный такой. Орет: «мне срочно нужна машина». Надо, говорю, бери. Он прыгает в машину и улетает в темноту. Темно же страшно. Ему и невдомек, что я в деревни на обратном пути увидел телегу с навозом, пригнал, и грамотно припарковал её метрах в тридцати от машины. Так что бы Герби набрал порядочную скорость.
- И он её набрал.
- Перебрал. Перелетел через руль и ушел в вонючие глубины. Я, конечно же, не стал дожидаться всплытия. Пошел пешком в деревенский трактир, снял комнату до утра, а утром был таков.
Прелестно. Только этого и не хватало. Если раньше Герберт мог подумать, что так, мол, и так картину украл какой-то сумасшедший домушник-коллекционер, то теперь Бэйзил посеял зерно сомнения. Ясно было – как бы раньше не обстояли дела, теперь Герб не исключал варианта, что картина – это дело рук негодяя Бэйзила. Так нить дедукции может довести и до меня. Но я совсем забыл об одном дельце:
- А что с письмом? – спросил я.
- Каким еще письмом?
- Таким. Письмом с платежкой из банка, которое ты обещал вырвать из оцепеневших пальцев Мэриен, когда все будет кончено.
- Письмо всё еще у нее.
Очень славно. От этого письма, как было сказано мною выше уже раз двадцать, зависело всё: моё квартальное содержание, которое дядя исправно мне выдавал, моё благосостояние, и, вообще, будушее всей этой аферы с клубом Дедал, если вы помните о чём я. И теперь человек, которому вы доверили взять эту священную реликвию, этот Грааль моего светлого будущего, это Копье Судьбы, сообщает вам так непринужденно, что письмо он прощелкал!
Бэйзил заметил моё некоторое замешательство. В состоянии некоторого замешательства, как мне сообщила год назад одна особа, я становлюсь похожим на диковинную плоскомордую рыбину – как бишь её там. Короче, можно сразу определить нахожусь ли я в состоянии некоторого замешательства или не нахожусь.
- Она сказала, что сама передаст тебе письмо.
- Очень хорошо… просто-таки замечательно.
- Кстати вот и она! Привет Мэри! – сказал Бэйзил, глядя сквозь меня. Судя по всему сестрица стояла прямо за моей спиной.
Дело было в том, что все эти дни, которые я пробыл в Илкли, я старался всячески избегать её общества. Словно ниндзя – коварный и неуловимый – я появлялся за обеденным столом и исчезал так же загадочно. Так же обстояло дело с завтраком и пятичасовым чаем. Все происходило как у фокусника, которого я как-то раз видел на Бродвее. У него там пустой черный ящик. Он накрывает его плащом. Хоп! Скидывает плащ – а там барышня. Снова накрывает! Хоп-хоп! Скидывает – а там снова пусто. Так же и я. Обед подан – хоп – я за столом. Кончился обед – хоп-хоп – меня уже и след простыл.
Просто я понимал, что встреча с Мэриэн – сомнительное удовольствие. Письмо, как я думал, у Бэйзила, а картина у мамаши Барта. Мэри спросит «где картина», а я что скажу? Конечно, письмо в безопасности. Опять же – как я тогда полагал. Но, все-таки встреча не предвещала ничего хорошего, а береженого, как говорится, бог бережет. Но сейчас переговорить было нужно. Добыть письмо – и снова в подполье.
- Привет-привет! – сказал я, всячески симулируя радость её встретить.
- Привет. Что это ты, братец, за игры затеял?
- Игры? – привычно переспросил я.
- Да, игры. Прячешься, словно заяц. Негде тебя не застать. Просто шпион какой-то!
- Я? Прячусь? Вот он я. И я не прячусь. Я что прячусь, Бэйзил?
- Нет, Эд – сама доступность. Его может найти каждый, кто… - начал Бэйзил.
- …кто хочет меня найти. Видимо, ты, старушка, не особенно этого жаждала. Вот Бэйзил жаждал. Ты ведь жаждал? – спросил я.
- Ага! Еще как жаждал. И нашел его. Только вышел из дому, жаждая встретить Эдварда – а вот и он! – поддержал Бэйзил.
- Точно. А вот и я. Туточки. И не прячусь, как какой-то там кролик или шпион. – подтвердил я.
- Я рада это слышать. Бэйзил, ты не мол бы нас оставить? – спросила она.
- Если это дело о картине – то он в курсе всех дел. – вмешался я
- Вот как? – удивилась Мэриэн.
- Именно так. Я стоял, как это… Эдди? – поинтересовался Бэйзил.
- «На стреме», если я не ошибаюсь. – заметил я.
- Да. Так что, можно сказать, что вся шайка в сборе. – подытожил Бэйзил.
Беседа могла идти в таком роде еще час или два. Но Мэриэн была конкретна:
- Где картина, оболтус? – поинтересовалась она.
- А где письмо? – парировал я.
- Сначала картина – потом письмо.
Тут у меня наступило неожиданное просветление.
- Сгорела в камине пару дней назад.
- Это точно? Бэйзил? – Мэриэн явно не особенно надеялась на случай.
- Конечно! – подтвердил он.
- Еще бы! – заверил я, скрестив пальцы.
- А доказательства? – спросила она.
- Э… Тубус! – мозги у меня сегодня шуршали так как надо.
- Тубус?
- Тубус Торнотта! Он у меня в комнате! – воскликнул я. Дворецкий принес мне тубус первым же вечером. Картина ушла в дело, и тубус вернули мне, как владельцу. На его корме была, кстати сказать, металлическая табличка, на которой было выгравировано «Герберт Эсквайр Торнотт». Остается только гадать, почему никто (ни дворецкий Вудсмитт, ни мамаша Хардван) не задался вопросом – что эта вещь делает у меня.
- Хорошо. Встретимся и произведем обмен. Пусть – в десять вечера у… Ты знаешь Лазурный Грот? – спросила меня сестра.
- Лазурный Грот? Какой еще Грот? Бейзил? – замешкался я.
- Аюшки! – отозвался Бэйзил.
- Ты знаешь где этот Лазурный Грот?
- В Брамли-он-си, наверное. – предположил он.
- Опа! Я в Брамли не поеду.
- Господи! Пошли моему брату хоть фунт головного мозга! – ожила Мэриэн, - Причем тут Брамли-он-си, скажите на милость? Лазурный Грот это беседка у озера Блэквотэр, что в нижней части парка «Тихого Дола»!
- А. Ну, да-да. Конечно. Беседка у озера Как-его-там. В парке. – отреагировал я.
- Где-то снизу. – добавил Бэйзил.
Мэриэн фыркнула и пошла к дому. Отойдя немного, она повернулась и крикнула в нашу сторону:
- В десять! Запомни – в десять. Вечера!
Еще раз фыркнула и была такова. Я же подумал, что найти этот грот, название которого я уже успел забыть, найти будет непросто. Так что и дома следует выйти часиков в девять.
0
