К предыдущим главам (http://pisateli.ucoz.ru/publ/14-1-0-3003).

Глава №15: «Визитная карточка» человека.

С утра лил дождь, что называется «как из ведра».

Сразу после завтрака я сбежал ото всех в библиотеку. Не то что бы ваш покорный слуга страсть как любил читать книжки. Просто, библиотека была одним из наименее популярных мест во всем доме, и здесь можно было предаться размышлениям о предстоящем спасении от брака с Джейн.

Непопулярность этого места доказывало наличие моей картины над камином. Я очень удивился, когда обнаружил здесь ту самую торноттовскую мазню, что притащил с собой из Ортшоу-Холла. Картина весела украшенная дорогим багетом. И, вероятнее всего, ради того, что бы угодить мне и моему дяде, хозяевам пришлось снять и спрятать в шкаф какого-нибудь выдающегося мастера.

Густые аспидно черные разводы смотрелись очень по-авангардистски. Сам Герберт никогда не узнал бы в «этом» своего произведения.

Я сел в кресло и уже собрался закурить, как в комнату влетела Джейн.

- Эдвард! Где ты шатался!

- Ну, там-сям, знаешь ли…

- Я ищу тебя битый час.

- Поздравляю, похоже, твои поиски увенчались успехом.

Только сейчас я заметил, что Джейн пришла ко мне на поклон не с пустыми руками. С яростью, достойной сарацина, она швырнула мне на колени стопку бумаги.

- Учи!

На поверку выяснилось, что это дюжина листов плотно исписанных какими-то текстами, читать которые сейчас мне было, право слово, лень.

- Еще немного и будет новелла. Я изучу это завтра же утром.

- Ты изучишь это сейчас! И не просто изучишь, а выучишь так, словно от знания этого текста зависит твоя пустая жизнь! К слову, она и правда зависит.

- А, что это, воинственная моя?

О, сейчас Джейн напоминала паровой котел перед взрывом. Я никогда не видел взрывающиеся паровые котлы, но в «Попьюлар Сайнс» писали, что перед взрывом им свойственно выглядеть приблизительно так: их распирает во все стороны, заклёпки шрапнелью бьют по стенам и пар вырывается из образовавшихся щелей.

То же творилось и с Джейн. Я могу поклясться, что одна из легиона пуговиц щедро украшавших её наряд со свистом скрылась в темноте отрытого окна.

- Раскрой глаза! Это речь! Та самая речь, которую ты должен прочитать на открытии праздника!

- А, конечно, конечно… Праздник Дровосеков…

- Лесорубов. Илклинских Лесорубов!

- Какая разница. Те и другие, вроде бы, с одинаковым успехом валят деревья…

На свете точно есть провидение, ангелы хранители или еще кто-то в этом роде. По какому-то великому стечению обстоятельств я запнулся, и это, видит бог, спасло мне жизнь.

Джейн прокипела, и немного успокоившись, произнесла:

- У тебя сутки.

Моя потенциальная женушка ретировалась, и я принялся рассматривать её творчество. Откровенно говоря, меня хватило на первый абзац, адресованный мне. Там значилось следующее:

«Эдвард! Будь любезен, выучи эту речь до завтрашнего праздника, на открытии которого тебе предстоит блистать! Помни, что ораторское искусство – визитная карточка человека, и мой отец считает грамотно поставленную речь одним из определяющих факторов.

Далее, поле твоего выступления я торжественно объявлю о нашей помолвке.

Джейн.

P.S. Учи наизусть!»

Последний раз ваш покорный слуга учил что-то наизусть в школе. Это был Закон Божий, а если точнее история про Садом, Гоморру, Лота и его жену, которой не посчастливилось стать соляным столбом. Я уже не помню всех подробностей моего декларирования, но одно могу сказать точно – класс давился со смеху ближайшие полчаса. После такого фурора учитель освободил меня т публичного чтения библии и всего того, что с ней хоть как-то связано, вероятно, с тем, что бы не прогневить Бога.

Учить что-то не училось. Первые страницы три были про историю возникновения праздника, остальные я не читал.

Где-то я слушал, что один лист читается около пяти минут. Выходит, что народонаселение Илкли было обеспечено минимум полуторачасовой лекцией, пестрящей такими историческими фактами, которые и для многих местных были ранее неизвестны. Джейн, как хороший инспектор, изложила всё точно и четко.

В тот самый момент, когда я читал про месторасположение первой лесопилки, дверь, ведущая в сад распахнулась, и передо мной предстал мистер Торнотт собственной персоной!

Он вошел, грохнул на пол целую гроздь чемоданов, и, отдышавшись, спросил:

- Какого черта, не открывают?! Стучу уже битый час! Где этот доходяга-дворецкий?!

Думаю, вы понимаете моё удивление. Я сиживаю в библиотеке напротив изгаженной и, до этого, украденной картиной кисти Герберта Торнотта и тут вваливается автор!

И, именно, тут же устремляет взор и помыслы к камину. Мокрый и взъерошенный он жаждет обсушиться, что вполне естественно для человека, который топал от станции под проливным дождем, и без зонта.

- Приезжала полиция! – сообщил Торнотт обернувшись: - Они сказали, что это было запланированное ограбление. Ведь больше ничего не украли…

Только я хотел сказать что-то вроде «ай-ай-ай» или «что ты говоришь», но тут заметил, что Торнотт как-то странно уставился в полотно, висевшее над камином. Время для меня остановилось. Сейчас он всё поймет…

- Бо-о-оже мой… - наконец-таки протянул Герберт.

- Я могу всё объяснить! – вскочил я из кресла: - Понимаешь… Так получилось, что я….

-Да уж потрудись. – сказал Торнотт выжимая рукав пиджака.

- Э… Ну… Я…

- Ну? Что «ты»?

- Я, так сказать… Э, я… Ну, а она мне… И еще этот вексель. Я, вообще, этого никогда раньше не делал… Но тут…

- Да я вижу, что ты этого никогда раньше не делал. – покачал головой Герберт.

- Видишь? – удивился я.

- Ну, да. – еще раз подтвердил Герб: - Слепой увидит.

- Да, пожалуй… - сказал я, посмотрев на полотно, щедро размалеванное дёгтем.

- Какая мазня. Тебе еще учиться и учиться. – резюмировал наконец Торнотт, махнув рукой.

В этот момент до меня дошло. Торнотт сох у камина, над которым висела его, изуродованная Бейзи, картина. Воутберри, можно сказать превзошел учителя, замалевав полотно так густо, что сам его автор, отец и родитель не смог признать в нем своего детища. В довершение всего, на багете оказалась картонная табличка с полным именем вашего покорного слуги.

- Ты привез это Джейн? – поинтересовался соавтор.

- Джейн? Ну да, ну да. – ответил я, ибо что мне оставалось ответить?

Собственно, сперва мне показалось странным само присутствие Торнотта в доме Хардванов. Но, чуть погодя, мой мозг снова пришел в действие, и сообразил, что дядин гениальный план по выдачи моей сестры Мериэн за столь художественную личность – еще находится в действии. И, посему, стоит где-нибудь материализоваться Мериэн, минут, этак, через пять звучат фанфары – и появляется Торнотт.

Конечно, теперь, когда его подарочно-свадебная картина запланировано похищена, он вряд ли рещится открыто сделать предложение. Но, будет следовать за своей жертвой как тень. Увы, это стандартная амурная политика всех закомплексованных размазней.

- Ты не видел Бэйзила? – ненавязчиво так поинтересовался Герб.

- Нет. – соврал я: - А, что?

- Да так, ничего… - прорычал в ответ Торнотт: - Просто, я селезенкой чувствую, что этот выхухоль где-то здесь. И мне кажется, что не без его усилий случилась эта кража.

Кража, конечно, случилась не без усилий этого выхухоля, но и не без моих усилий тоже. Сами понимаете, не очень-то хотелось своей рукой распутывать этот детективный клубок.

- Нет, это явно какой-нибудь сумасшедший коллекционер или маньяк-искусствовед. – заметил я, похлопав по плечу Герберта: - Бейзилу-то она зачем?

- Ну, в общем, я и сам склоняюсь к мысли заказного похищения. – почесал затылок Торнотт: - Но, ведь может… назло?

- Это не его уровень – махнул рукой я: - Он может только мелко пакостить. Круные формы для него – непостижимый труд.

- Это да. – кивнул Герб: - Мелкий пакостник. Вероятнее всего, картина уже ушла за границу контрабандой. Знаешь, в некоторых кругах моё творчество сильно ценится.

- Что неудивительно. – согласился я.

- И учитывая, что данная картина была одной из самых сильных…

- Именно!

- …моих картин, я вполне понимаю, и, даже в некотором смысле, одобряю, выбор похитителей.

- Искать, думаю, бессмысленно? – спросил я с грустью в голосе.

- Если только во Франции… - вздохнул Торнотт.

В этот момент в дверях появился дворецкий Вудсмитт.

- Сэр?

- Что «сэр»? – перекривил Торнотт: - Где вас черти носят, милейший?

- Виноват, сэр.

- Берите-ка мои вещи, и тащите их в комнату попросторнее с красивым видом на западную сторону. Я пишу закаты. – уточнил для меня Торнотт, и исчез вместе с дворецким и вещами, оставив лишь огромную лужу у двери, ведущей в сад.

Я продолжил своё увлекательное чтение, иллюстрирующее быт и нравы местных жителей. В частности, оказалось, что «производство одних только илклинских опилок настолько велико, что ими снабжаются чуть ли не все конюшни центральной Англии». После этого я прервал репетицию, задумавшись над словосочетанием «производство опилок», и пыжась, пытаясь представить себе такое важное для центральной Англии предприятие, пускающее все подряд исключительно на опилки.

Далее, когда я начал представлять себе профсоюзные плакаты типа «Дадим Англии опилок» или «Опилки опилкам - рознь», дверь, ведущая в сад, снова распахнулась, и на ней возник Бэйзил.

- Привет-привееееее…- сказал Бэйзил, и поскользнувшись в торноттвской луже, с грохотом растянулся посреди библиотеки.

Поднявшись, он полистал мою речь, закурил, и грохнулся в одно из кресел, пылившихся по углам.

- Ты подался учить местную историю, или что? – удивленно спросил он, порирая ушибленное колено.

- Нет. Мне нужно читать речь на открытии этого праздника. – уточнил я.

- И как называется этот праздник?

- Что-то там про лес.

- Да-а-а, они правильно выбрали оратора. – усмехнулся Бэйзил.

Я рассказал Бэйзилу про Торнотта, и про то, что он был здесь так недавно, что лужа дождевой воды, оставленная им, еще не успела выхохнуть. Впрочем, последнее Бэйзил довольно доходчиво продемонстрировал сам.

- Черт с ним. Я здесь не более, чем на пять минут. – отмахнулся Воунтберри.

- И чему же будут посвящены эти пять минут? – поинтересовался я.

- Делу Хардвана. – таинственно произнес Бэйзил, закуривая папиросу.

Вообще-то, я был практически уверен, что с Бпртом всё кончено. Моя грандиозная афера с домиком в деревне Фишбонстоун провалилась с, соответствующим по грандиозности, треском. И, после такого Ватерлоо, сами понимаете, я уже не стремился строить каких-либо наполеоновских планов касательно «Дела Хардвана».

К тому же, я уже не был уверен в особом рвении своей сестры заполучить суженого. Костер страсти вполне мог и угаснуть.

Так или иначе, я был рад помочь другу, и вытянув шею, спросил:

- И, что с Хардваном?

Бэйзил был, в некотором смысле, большой театрал. Сейчас в каждом его движении, в каждом его жесте чувствовался триумфальный бой барабанов. Он набивал себе цену, выдерживая значительную гнетущую паузу: сначала, смакуя, втянув четверть сигареты, затем выпустив ртом пряные кольца дыма, он, наконец, произнес:

- Скотланд Ярд.

Откровенно говоря, я ожидал всякого, но Скотланд Ярд шел в моем списке самых ожидаемых вещей месте на двухсот сорок восьмом.

- Что? – не поверив ушам своим, переспросил я.

- Скотланд Ярд, дубина! – развел руками Бэйзил: - Помнишь, я говорил тебе про Игги Троттора?

- Нет, знаешь ли… - смутился я.

- Ну, значит я не говорил. – отмахнулся папиросой Воунтберри: - Так или иначе, Игнасиус Троттор – сын одного умника, с которым мы одно время держали завод в Йорке.

- Тот, который ты так выгодно продал, когда на него решил наведаться Герби? – усмехнулся я.

В ответ Бэйзил подавился дымом, и впал в такую агонию, что мне пришлось пару раз осадить его рукой по спине.

- Тот, тот… И хватит об этом! – закончив хрипеть и кашлять, заявил Бэйзил: - Так вот. Этот самый Троттор Младший подался в сыщики, следователи или что там еще. И сейчас, несколько лет спустя, он, кажется, уже инспектор. Или младший инспектор. Или заместитель младшего инспектора.

- Или помощник заместителя младшего инспектора… - продолжил логический ряд я.

- Неважно! – парировал Воунтберри: - Факт заключается в том, что он может помочь Барту.

- И каким же образом? – поинтересовался я: - Приедет, и женится на Мэриэн?

- Нет, дурень! – потушил сигарету Бэйзил: - Он, пускай, инспектор. Так?

- Так. – такнул в ответ я.

- Он может написать телеграмму, и вызвать Бартоломео в Лондон. Или еще лучше – прислать за ним заправского легавого! Скажем, для того, что бы он свидетельствовал по делу.

- По какому такому делу?

- Скажем по делу ограбления на улице. – начал фантазировать Бейзил: - Шел Барт себе спокойненько по улице, и видел, как грабят, скажем, ювелирный магазин. Или старушку. Нет, старушку – плохо. Барт бы наверняка вмешался… Тогда так - шел Барт себе спокойненько по улице, и видел, как грабят старушку. Вступился за пожилую даму, но воры ушли дворами. А сейчас, месяцы спустя они пойманы, и требуется их опознать. Что скажешь?

А что я мог сказать? Я просто кивнул головой. И то скорее не из-за согласия, а из-за какого-то рефлекса поддакивать, когда особо не понимаешь, о чем идет речь.

- Я лично поеду к Игги. – резюмировал Бэйзил, подымаясь из кресла: - Во-первых, потому, что это не телефонный разговор. Во-вторых, потому, что не знаю его телефонного номера. И, разумеется, в-третьих, поскольку мистер Великий Художник переселился в «Тихий Дол», и для меня здесь находиться просто опасно.

Именно, когда прозвучали эти слова, дверь, ведущая из библиотеки в коридор, распахнулась, и на пороге возник взъерошенный Торнотт собственной персоной.

- Не даром говорят в народе: вспомнишь… - начал было Бэйзил, однако Герб довольно грубо прервал его умную мысль.

- Ты!!! – заорал Торнотт, и казалось пламя в камине вспыхнуло с новой силой, разукрасив библиотечные стеллажи багровыми разводами.

- Ну, изволю кланяться. – сохраняя спокойствие, попрощался Бэйзил.

Затем, трижды переменившись в лице, он в два прыжка оказался у двери в сад, не снижая набранной скорости, распахнул обе её створки, и оснавляя за собой выжженные следы, устремился к горизонту.

Герберт, конечно, здорово оплошал на старте. Во-первых, он дал своему противнику фору тем, что поскользнулся на луже у двери. Ну и, разумеется, с точки зрения спорта вообще и легкой атлетики в частности, совершенно пустой тратой времени были выкрики с места фраз типа «Ну, погоди же, мерзавец!» (до лужи) и «Стой, гад! Убью!» (после лужи). По этим причинам я бы поставил исключительно на Бэйзила.