После ужина есть, так сказать, стародавняя английская традиция: женской части коллектива растворяться где-нибудь в пределах дома, а мужской – сидеть за столом дальше допоздна, травить байки, пить горячительно-увеселительное, и, вообще, отдыхать от общества прекрасных дам. Поэтому я остался и некоторое время курил. Увы, увы – вероятно, я бы посидел еще часок, но исчезновение из-за стола Мэриэн и сестры Бэйзила не сказалось на уровне, создаваемого стариками, шума. Именно посему я решил поскорее докурить, и пойти в сквер обдумать всё аспекты, знаете ли, бытия.

Сквер не был огромным или даже большим – просто был средних размеров. Хоть дядя Мортимер и величал это место парком «Animae dimidium meae» [лат. – половина моей души], но всё же это был сквер. Кстати сказать весьма скверный сквер. Здесь, в Ортшоу-холле, где всё зиждется на болотах и топях обычно полным полно комаров. А насекомые не разбирают, как я помню из курса зоологии, где парк, а где их родное болото – и живут радостной жизнью и там и здесь. Особенно если эти места почти что единое целое.

Но довольно о грустном. Это была та ночь, когда на удивление тихо и свежо, когда земля и камни медленно отдают свое, накопленное за долгий солнечный день, тепло, и небеса стоят ясные. Такие, что можно увидеть все звезды, созвездия, и всякие-там кометы без помощи телескопа, а так – невооруженным взглядом. Листва в эти дни приобретает необыкновенную легкость, и подчиняется малейшему позыву ветра, а птицы тихо щебечут где-то там, в кронах деревьев. Да, даже в такой дыре, как дядино пристанище можно найти, как писал какой-то поэт-романтист, «милый сердцу и глазу уголок».

Именно здесь я и решил все обдумать, однако, дойдя до бронзовой статуи трех коней (вероятнее всего – посвященную, уже известным вам, Небесному Грому, Наполеону и Ватерлоо) я осознал, что я здесь не один. Нет, конечно, как говорит Герби, мы всегда не одни – нас вечно «окружает мировая душа, дух планетарной сущности» и что-то этакое, вроде «вселенского эфира». Но, мы люди логичные, и не станем приплетать всякую театральную чушь – условно можно сказать, что в парке был кто-то размером больше комара.

Этот Кто-то сидел на скамейке и читал книгу. Я решил, что раз так уж сложилось, надлежит сказать «здрасьте», что я и поспешил сделать. В ответ я ожидал услышать что-то вроде «добрый вечер, молодой человек», так как я искренне был уверен, что на скамейке нежится один из стариканов, отбившийся от общего стада.

- Добрый вечер. – ответил мне женский голос. В этот момент, как пишут в сентиментальных романах, в окне второго этажа кто-то включил свет, и я смог увидеть свою собеседницу. Это была мисс Хардван. Увы, я не знал ее имени, а она, вероятно не зала даже моей фамилии. Поэтому мне, как истинному наследнику титула и джентльмену, следовало представиться.

- Позвольте предст…

- Да, да! Вы Эдвард Ортшоу, племянник лорда Мортимера Ортшоу. – перебила она меня, сказать по правде, весьма поразив.

- Мисс Хардван! Откуда такие познания?

- Ну-у… Мой брат много говорил о вас. Кстати, зовите меня Джейн.

- Хорошо.

Я помялся с ноги на ногу, думая – что бы такое сказать. Джейн предложила мне сесть, что я охотно сделал. Расположившись на скамье, я вспомнил про книгу в ее руках – ведь разговор о книге тем и хорош, что один из самых удачных и ненавязчивых: собеседнику будет приятно порассказать о любимом чтиве.

- Что читаете?

- Один детективчик. Нашла его в южной гостиной на диване. И кстати, я почти уверена, что эта книга принадлежит вам.

- Вот как? А как она называется.

- «Кто убил Мори». Автор какой-то шотландец, судя по фамилии.

- Да, я читал такую книженцию. Но, разве это редкость: такое легкое чтение частенько продают то там, то сям. Когда едешь в поезде это самое милое время препровождение, но увы…

- Что «увы»?

- Я так за нее и не взялся. В купе со мной ехал мистер Торнотт.

- Простите?

- Ну, один тип. Он все крутится у моей сестры Мэриэн.

- Это такая… ну… скажем так, компактная?

- Ага.

- Понятненько…

Это «понятненько» меня насторожило. Такое безобидное слово, но как сказано! Словно передо мной не хрупкая особа, а матерый сыщик из Скотланд-Ярда.

- Так, как вы решили, что эта книга моя?

- Вы читали первые пять страниц?

- Да, дома за завтраком. Но, там ничего интересного. Во всяком случае, Мори еще жив-здоров.

- Так вот. Вы заложили между пятой и шестой страницей сигарную обертку, или как её еще называют «сигарный бант» от дорогих кубинских сигар. А как я видела, находясь на террасе, вы закупили как раз такую сигару. Да и брат не раз описывал эту вашу привычку. Поэтому я сразу сделала несколько выводов. Во-первых – книга принадлежит курящему мужчине. Во-вторых, обеспеченному материально. В-третьих, книга легкого содержания современного автора – это верный признак желания «скоротать время». То есть, как вы и заметили – дорожное чтение. Значит, это должен быть человек недавно прибывший в Ортшоу-Холл. А сегодня прибыли только вы. Да и всё прочее сходится.

- Потрясающе!

Видимо напрасно люди говорят, что романы и всякие детективы не стоят выеденного яйца – прок от них есть. Это, несомненно: дедукция и склад ума, как у Эркюля Пуаро.

- Ну что ж, Джейн. Теперь эта книга по праву ваша. Во всяком случае, до тех пор, пока вы не отыщите убийцу Мори.

- Это сделала его кузина Памона.

- Вы уже дошли до конца книги? Ну и ну!

- Нет – это я так думаю. То есть – я это знаю.

- А там есть дворецкий?

- Да. – ответила она, судя по всему, предполагая, что я скажу.

- Вот он и убийца.

- Нет, я его сразу исключила. Он стар, как… местный дворецкий.

- Финчерс?

- Да. А Мори убили топором. Ой! Простите, вы же еще не читали, а я всё рассказываю…

- Да ничего-ничего. То есть вы клоните, что Финчерс не сможет поднять топор?

- Имеются некоторые сомнения.

- Зря – он, знаете ли, крепкий малый. Он в детстве работал у мельника – таскал огромные мешки с мукой по сто раз в день.

- И все же, я не уверенна.

Далее мы углубились в размышления на тему современной и старой литературы, творчества всех от Шекспира и Байрона до сегодняшних марак, вроде упомянутого выше Торнотта. Когда дело дошло до произведений Герберта, я вспомнил о картине, и о письме, и о завтрашнем плане. Поэтому я пожелал мисс Джейн Хардван «спокойной ночи», и ринулся к себе в комнату, готовится ко сну.

Стоит заметить, что мисс Хардван была совершенно великолепна во всем, за что она бралась: она великолепно говорила, великолепно держала книгу в руках, великолепно рассуждала. Да, господа! Раньше – еще час назад – я полагал, что в природе встречаются только два вида девушек: сильные умом, но дурнушки внешне, или красавицы, но, увы, абсолютно неразумные. Это, как я понимал, можно объяснить своеобразным уравнением – красота плюс сообразительность, а всё вместе это должно быть равно ста процентам, ста частям. И ситуации бывают всякие: скажем, моя сестрица была умна в меру, и соответственно красива в меру тоже. То есть, в случае с Мэриэн, где-то семьдесят к тридцати частям.

Но теперь! Я понял, что раз в тысячу лет рождается мессия, у которого оба таланта пребывают на недосягаемой высоте. Этот (вернее – эта) мессия сейчас читает книжку в саду. Она была красива, умна, а главное – не мнила о себе ничего лишнего. Знаете – женщинам свойственно мнить. Они мнят, что самые-самые, мнят, что никто им не нужен, и даже – что сами способны заработать себе на безбедное существование! Ха! Мне не известно ни одной такой бойкой дамочки.

Надо сказать, что в те минуты, когда я пытался обрести покой, и поскорее попасть в царство Морфея, мне не было известно и половины правды. Я и мыслить не мог, какие страшные сети плетет старушка судьба вокруг моей персоны, и что у нее это весьма успешно получается. В то время, как я начинал видеть свой первый сон, некий господин только закончил пить чай, и пошел в буфет звонить.

Это был мистер Генри Оливер Хардван Старший – умный коммерсант и папаша Барта и Джейн по совместительству. Бывший военный – коренастый и крепкий, он умел общаться лишь, как он сам говаривал, с «солдатским отрепьем». Он поздно ложился спать и рано вставал, так как полагал, что много спать не стоит, ибо «на том свете отоспишься». Так, что он еще и не помышлял о сне как таковом – его день еще только набирал, знаете ли, обороты. Поэтому он поднял трубку и, гордо задрав голову, продекламировал.

- Оператор! Ортшоу-холл мне.

Ждать пришлось недолго. Мистер Хардван жил в городке Илкли, что уютно разместился в долине реки Варф, которая, как и дядины пенаты находилась в местных лесах. Если быть точным – от дяди Мортимера, до этих угодий было миль девять – десять.

Когда соединили, к телефону подошла одна из горничных, которая как раз направлялась втихаря поесть в кухню, а не дворецкий, который, как и все нормальные люди, давно видел десятый сон. Однако Хардван Старший был не промах, и не растерялся.

- Барышня, позовите мне лорда Мортимера Харлема Ортшоу. И поживее.

В ответ, вероятнее всего, ответили, что уже слишком поздно, и спросили, кто звонит.

- Это мистер Генри Оливер Хардван… И ничего не поздно! Лорд Ортшоу ждет моего звонка!

Ожидание было недолгим – лорд Ортшоу, видимо, и, правда, ждал звонка, потому что пасся где-то неподалеку от телефона. Хардван Старший откашлялся.

- Добрый вечер! Это снова я. Я бы снова хотел затронуть вопрос о браке между вашим племянником и моей дочерью. Как мне кажется, венчание стоит провести через месяц в местной илклинской церкви. Да, да. Там починили орган, и теперь будет и музыкальное сопровождение…

Ах, если бы я только мог слышать эти слова! Я бы бежал в Лондон этой же ночью. Но – увы, увы – я крепко спал в своей постели, и мне снился сон. Один, знаете ли, из тех снов, рассказав который психиатру вы наверняка загремите в больничные палаты какой-нибудь «Долины покоя» лет этак на цать. Мне виделось, что сижу и пью чай с молоком и в ус не дую, а тут раз – и стучат в дверь. Входит констебль и Герберт Торнотт. Констебль проходит по комнате и спрашивает:

- Это вы украли произведение молодого Гэ Торнотта из Национальной Галереи Искусств?

- Нет! Это не…- отвечаю я, что это враки.

- Он лжет! – кричит Торнотт.

- Да-а? Тогда вы мистер Эдвард Эвэрэд Ортшоу арестованы! – орет мне на ухо полицай.

Короче, проснулся я в холодном поту за пять секунд до звонка будильника.

Я всегда задавался мыслью, что думает убийца перед тем, как, знаете ли, убить свою жертву. То есть – не так! Я всегда интересовался, какие размышления тревожат убийцу, который обдумывает свое убийство, сидя с будущим покойником, скажем, в парке на лавочке или за обеденным столом. В пресловутом романе «Кто убил Мори» как раз всё начиналось с подобной сцены: убийца и жертва ужинают в кафетерии, а назавтра труп последнего вылавливают из мутных вод Темзы.

И знаете, мне представилась такая возможность: я сидел за завтраком, и прятал взгляд так, что бы он ни коим случаем не пересекся со взглядом моей сестры. Это была пытка! Я ведь знал, что всё, в принципе, идет ровно: сестричка Мэри уедет с Бартом играть в крокет, а я тем временем обнесу её апартаменты, и буду таков. Это проклятущее письмо я, конечно же, тут же разорву, сожгу и съем, что бы оно родимое не попало больше в руки алчного врага.

Но пока я сиживал за столом, пил чай и думал о том, как бы это дело побыстрее провернуть. Не знаю чувствовалось ли за столом моё напряжение, но Мэриэн вдруг спросила:

- Эдвард, что с тобой?
- Как это «что со мной»?
- Ну, ты словно сам не свой! Отчего бы это?
- Мне как-то… э… ну… нездоровится.
Она осмотрелась – кругом не было не души: стариканы еще спали, Барт уже пошел собираться, Бэйзил к завтраку не явился (видимо, всё еще опасался за свою жизнь), а Герб минуту назад вышел в сквер «подышать».

- Это ты… из-за картины так? – спросила она.
- Конечно. – нашелся я.
- Да ладно – не дрейфь. Всё будет нормально. Ты ловкий молодой человек. Корче – справишься.
- Ага. – ответил я.

Мне решительно повезло, что Мэриэн не поняла моих предательских намерений выкрасть своё письмо из её тайных архивов. Как раз, когда я сказал своё «ага» в дверях возник дворецкий Финчерс. Он был явно удивлен, что все так рано разбежались, и в чайной были только я с сестрой.

- Вы что-то хотели Финчерс? – спросила Мэриэн, заметив его растерянный взгляд.
- Мисс Ортшоу, я намеревался сообщить обществу, что прибыли мистер Хардван и его секретарь мистер Хостер.
- Какой Хардван? Он же тут… То есть – не совсем тут, знаете ли – он пошел переодеваться. – вступил я.
- Мистер Хардван Старший, сэр. Отец мистера Бортоломео Валема Хардвана, с которым вы имеете честь общаться.
- Папаша Барта. – пояснила Мэриэн.
- К тому же, мисс Ортшоу…
- Да? – откликнулась Мери.
- Мистер Хардван Младший, мисс.
- Барт. – уточнил я.
- Он уже привел себя в совершенный вид, и готов отправиться с вами, мисс, в Стоунбридж-Виллидж. Мистер Хардван Младший ждет вас у центрального входа. Он сейчас приветствует отца, я полагаю.
- Хорошо, пожалуй, я поспешу. Ты все понял, Эд? – удостоверилась напоследок Мэри.

Я ответил, что понял всё. Она вышла вслед за Финчерсом, а я остался сидеть, дожидаясь, когда потенциальная чета Хардван-Ортшоу скроется за горизонтом. Я решил, что для этих целей хватит десяти минут. И это был чертовски верный, так сказать, расчет – Мэри и Барт шагнули за порог ровно, когда мой хронометр отмерил десятую минуту. Они сели в дядин автомобиль, и старина Финчерс повез этих двоих, набор для крикета, пару складных стульев и большую корзину для пикников в сторону вышеозначенной деревушки Стоунбридж.

Я решил, как это пишут в романах и дешевых детективчиках, «не терять ни минуты» и покончить с этим, весьма нервным по своей сути, предприятием как можно скорее. Я уж, знаете ли, такой человек – если мне приспичит что-то поскорее сделать, я это поскорее сделаю! И поэтому я встал, на ходу допил свой чай, и резкими кавалерийскими шагами замаршировал по лестнице. Я был готов! Готов, черт возьми, украсть из Букингемского дворца, или где они там лежат, королевские регалии, колонну Нельсона и Тауэрскую башню в придачу!

И именно когда я был в состоянии решительно исполнить задуманное, меня остановил окрик.

- Эй! Вы… как вас там? Стоять.

К слову сказать, это довольно таки болезненно, когда вы идете воровать колонну Нельсона, а вас останавливают грубым окриком. Несколько смущает, что ли.

Я остановился и посмотрел откуда кричат. Внизу, у подножия лестницы, гордо поставив одну ногу на её ступеньку, стоял некто с рыжими усами и небольшого роста. За ним стоял еще один некто. Оба этих «некто» были как раз – мистер Хардван Старший и мистер Хостер. Однако тогда я с ними знаком не был. Нет, я, конечно, предполагал, что у Барта Хардвана должен быть папаша, но что такой папаша!

- Молодой человек! Кстати, я не расслышал ваше имя?
- Э… имя?
- Да, идиот! У тебя же есть имя? – вскипел мистер Хардван.

Ему, как выяснилось, надо было мало, что бы вот так вот взять и вскипеть. Секретарь вышел из тени, и что-то прошептал мистеру Хардвану на ухо. Вероятно что-то вроде «спокойствие, только спокойствие». Но я поспешил представиться.

- Я… это…
- Что вы там мямлите?!
- Я… Моё имя - Эдвард Эвэрэд Ортшоу! Э… сэр.

Он помолчал, обдумывая сказанное, и спросил с явным сомнением в голосе.

- Ты что ли сын сэра Мортимера Ортшоу?
- Никак нет. Племянник.
- Племянник! Знаю я этих племянников – попрошайки и губошлёпы! – он посмотрел на Хостера, который терпеливо слушал все бредни отставного полковника.
- Разве я неправ? – спросил секретаря хозяин.
- Ка-ка-ка… - начал заикаться Хостер.
- Ироды! Иуды!
- …ка-ка-ка… - продолжал свою мысль мистер Хостер.
- Продадут за тридцать серебряников!
- …ка-ка-канечно, мистер Ха-хардван, сэр.

К слову, Хостер – секретарь – был хроническим заикой, и человеком «недалёкого ума». Почему его держал при дворе старый полковник – загадка. Хардван привык, как уже было замечено, за годы службы в войсках не церемониться с людьми, но этого почему-то терпел.

- Значит – племянник старика Морти?
- Так точно.
- Ага… ну беги – играй. Хотя нет! Стой. Ваш прощелыга дворецкий повез моего сына и юную мисс в Стоунбридж, кажется. Так что, отведи-ка меня к своему дяде, а потом… там… катись куда следует.

И наша кавалькада двинулась! Впереди, как заправский абориген-проводник, шел я, сразу же за мной – мистер Хардван Старший собственной персоной, ну а замыкал нашу цепь – секретарь. Целью нашего турне был дядин кабинет, напротив которого он, как вы верно помните, удостоил меня чести созерцать его винтовку.

Мистеры Хардван и Хостер исчезли в двери дядиного кабинета. Оттуда донеслось что-то вроде «Генри, как я рад вас видеть» или «сколько лет, сколько зим, старина», однако в ответ последовало недовольное бурчание гостя. Подслушивать я не стал – это по всем моим представлениям нарушало Кодекс Чести Ортшоу, который мне, право, уже изрядно наломал дров.

К следующим главам (http://www.pisateli.ucoz.ru/publ/14-1-0-2997).