Черт бы меня побрал, снова шум этой гребанной соковыжималки. Знаете, эти старые, допотопные. Когда они засоряются, они начинают еще и вибрировать: прыгают на столе, гремят. Разве под этот шум можно спать вообще? Хотя нет, есть в нем нечто сладостное, что-то приятное. Ведь просыпаясь от этого звука, я понимаю, что на завтрак будет что-нибудь вкусненькое. Это что-то типа семейной традиции – готовить по воскресеньям что-нибудь эдакое. Но эта соковыжималка никогда не используется для того, чтобы просто выжать сок. Она слишком большая для этого.

Все, я больше никогда не буду пить. Каждое воскресенье ловлю себя на этой мысли. Клянусь, молю Бога, чтобы он помог справиться с этим желанием, но каждый раз все равно понимаю, что обманываю сам себя. И от этого снова и снова становится противно и досадно на самого себя. Каждый раз я испытываю брезгливость по отношению к самому себе, но оно скрывается за собственной слабостью. Мы постоянно себя обманываем, мы слабые в своих желаниях.

Вот она снова затихла, эта соковыжималка, которую никогда не используют по прямому назначению, и я понимаю, что можно еще минут тридцать подремать. А если я даже не смогу заснуть, то все равно притворюсь спящим, чтобы меня не трогали, ведь сегодня воскресенье. Постоянно так делаю, особенно когда бабушка подходит к моей кровати. Она ведь ищет, с кем бы поговорить, а мне так впадлу ее слушать, что-то ей самому говорить, поэтому проще прикинуться спящим. Так я остаюсь любимым внуком. Пускай лучше маме идет насиловать мозги. Ну, и иногда можно и мне, но только очень редко. Нет, все-таки не усну, голова просто раскалывается. Когда совсем не двигаешься, и взгляд на чем-нибудь сосредотачиваешь, вроде проходит немного, но как только пошевелился, сразу волной накатывается боль, которая разрывает череп изнутри. Блин, что было вчера. Помню, собирались играть в мафию, много водки, пивом, помню, запивали, а дальше… Вроде бы танцевали, хотя это трудно было танцем назвать - эпилептические пьяные конвульсии под музыку. Да, я помню, что проспал полночи с кем-то в кровати. Просто пришел с улицы, увидел, что все уже ушли, и лег к кому-то в постель. А на улице я блевал и разговаривал с собакой. Так стыдно теперь. Я даже не помню, что говорил собаке, помню только ее понимающий взгляд. Это ж надо было допиться… А как мы домой добирались? Хоть убей, не помню. О, чувствую, как температура тела поднимается, потеть начинаю, слюну начинаю глотать…

- Куда побежал в одних трусах? – спрашивает мама, волнуется. Краем глаза заметил ехидную отцовскую улыбку. Отец всегда все знает. Откуда, не могу понять. От этого человека невозможно что-либо скрыть. Хотя нет, знаю. Он сам когда-то был таким же сорванцом. И его отец прекрасно все понимал. Мужская солидарность. Спасибо, папа, за это.

     Черт, не успеваю, приходится зажимать рот рукой, мелкие струйки вонючей гадости уже марают стены туалета, то, что уже во рту, приходится глотать обратно, чтобы успеть… Фу, наконец-то сладостное чувство облегчения, потею еще больше, даже голова на мгновение прошла. Но боль быстро возвращается, с еще большим усердием разрывая мою черепную коробку. Весь мокрый от пота, стою посреди туалета. Ненавижу себя за это, нужно еще по быстрому здесь убраться, чтобы никто ничего не заметил, хотя этот звук блевотного извержения сто пудов слышали все, даже соседи. Да и вонь эта будет стоять здесь целый день.

- Что, набрались вчера, засранцы, - вставил свое папа, когда проходил мимо него, - я б тебя выпорол, если б сам в свое время не был таким, - улыбается. - Лучшее средство от похмелья – это суп, так что потерпи чуток, я пошел варить.

Что-то слишком много сегодня поваров, не прет меня вообще ничего есть. Да и отец странно добрый, наверное, вчера сам в гараже нализался и на рогах домой пришел, и сейчас меня наказывать ему совесть не позволяет. Да и к чему эта забота – все равно то, что съем, выблюю в итоге. Минералочки бы, чтобы в чувства хоть немного прийти, или чаю хотя бы послаще, ведь так плохо сейчас, ничего в рот не полезет.

Сахар выводит алкоголь из организма. Так все время мой брат говорит. Он настолько уверен в своей правоте, что для него это – закон. Только пользуется он этим законом очень глупо. Глупо заедать бутылку водки тортом, в надежде на то, что это поможет вывести алкоголь из крови. Я знаю исход, и он каждый раз подтверждается его женой. Аня упрекает его прямо за столом: «Зачем ты торт ешь, чтобы опять потом с тазиком спать?»

- Маааам,- кричу из своей комнаты, - сделай чаю!

Не отвечает, может, не услышала? Ну и черт с ним, обойдусь. Эти вертолеты просто убивают мое сознание. Потолок ходит по кругу, дышать приходится очень глубоко, чтобы было хоть немного легче. Но я знаю против них один отличный метод. Нет, не заземление. Я никогда не верю тем идиотам, которые рассказывают, что им помогают избавиться от этого жуткого мутилова поставленная на пол нога. А вот если повернуться на левый бок и уставиться на одну точку, и не двигаться вообще, даже глазами не бегать, то не так хреново. Эта муть перед глазами постепенно угасает, и вот эта точка уже становится такой четкой…

- Димочка, вот твой чай.

У меня сил осталось только на то, чтобы промычать что-то нечленораздельное в ответ. Мама все поняла, оставила чай на тумбочке, и ушла. Хорошо, что и она все понимает. Не в первый раз все-таки я напиваюсь. Но все равно она все испортила, только хотел облегчить свои страдания сосредоточением. Ладно, спасибо, мам. Неужели так трудно было добавить немного больше сахара, ведь каждый первоклассник знает, что сахар выводит алкоголь из организма. Или это знает только мой брат? А уж за ним и я внушаю себе эту мысль? Ну, да и хрен с ним, сойдет и так. Главное, чтобы это самовнушение помогало…

Нет, не допью я эту кружку, слишком уж она большая, пускай стоит. С похмелья не так-то просто заливать в нерабочий желудок пол-литра горячей жидкости, тем более, что двигаться нельзя из-за вертолетов. А еще опыт подсказывает, что лучший способ от похмелья – прогулка. И чем дольше лежишь, тем хуже. Организму для восстановления нужно движение. Все, я пошел. Как можно скорее натягиваю на себя спортивки, кроссы и майку, выбегаю из дому.

- Стой, ты куда, ты ж даже не завтракал, - кричит мама вдогонку. Но я ничего не отвечаю. Нужно поскорее убраться из дому, чтобы отойти как можно дальше, чтобы меня нельзя было увидеть в окно, да и чтобы соседи тоже меня не видели. Мне в этом деле свидетели не нужны. Вот оно, это чувство снова нахлынуло. Снова слишком часто глотаю слюну, и, алле оп, пошел свежий чаек. Как бы странно не звучало, но я люблю блевать чаем. Он просто отлично выходит, такой теплой струей. В этом есть какое-то своеобразное удовольствие. Это тебе не противные куски вчерашней закуски, или страшная желчь прямиком из желудка, а просто теплая сладкая водичка…

Знаю, что за прогулку проблююсь не больше трех раз. Потом становится лучше, возвращается розовый цвет лица, пропадает слабость в ногах, и чувствую я себя намного лучше, разве что руки продолжают дрожать, а к головной боли я уже привык. Это тоже опыт. Все-таки каждую субботу набираюсь. Наверное, это плохо для десятиклассника, но так делают все. Да и на дискотеке в местном ДК трезвому находиться нереально. Публика собирается настолько мерзостная, что ты себя будешь чувствовать не в своей тарелке, пока сам не станешь такой же мерзостью. Я бывал там трезвым несколько раз, и в итоге уходил жутко расстроенным, потому что вокруг меня были одни пьяные мрази. Есть, конечно, и нормальные люди, те, кто просто приходят поболтать со знакомыми, или потанцевать, но их ничтожно мало. Я уверен, что они все время расстроенные оттуда уходят, прямо как я тогда. Поэтому остается только бухать, и плевать, что потом плохо по утрам, зато вечером не скучно, правда, если помнишь, что было…

Вот он – двор в соседнем районе.

- Чуууукча! Чуууууукча!

На балкон выползает такое же полуживое тело. Морда у него опухла так, что если б я встретил его где-нибудь на улице, то вряд ли бы и узнал. Он еще и на солнце щурится, так что получается вообще страшная физиономия. Мне страшно смешно на это смотреть, потому что я уже отошел, и я, давя смех все-таки выкрикиваю:

- Разлепи свои китайские глаза и дуй на улицу! И за Лехой зайди.

Кивнул головой, дошло, значит. Но Чукчу придется ждать долго. Как бы он не уснул еще по дороге, он ведь может. По правде сказать, Чукча – самый дебильный инициатор в нашей компании. Вечно он придумывает всякий бред, а нам потом расхлебывай. Это из-за него все всегда происходит. Если бы не он, то некому было бы покупать гребанную водку. Он намного крупнее нас – развит не по годам. В свои 16 он выглядит как двадцатилетний. Поэтому ему продают практически во всех магазинах. Однажды, помню, он купил пачку презервативов и принес в школу. Мы уговорили его один надуть. Так смешно было, и противно одновременно. Он захватил в рот пол гондона, пока смог его надуть. Ужас, там же смазка. Даже рот не прополоскал, проглотил все это дерьмо. И как с ним только девчонки водятся. Не знаю, может они и не такое в рот брали, может, для них это крутым кажется. Но в принципе, девчонки на него ведутся. Кстати, каждую субботу перед дискотекой Чукча божится с кем-нибудь переспать, но мы-то знаем, что все закончится «Наташей кулачковой» в его комнате, или в ванной. Таких подробностей я, к счастью, не знаю. Хотя однажды он отвел одну приезжую девчонку в парк, и даже залез в ее трусики рукой. Но ведь рукой не считается, правда? А вот и они, Чукча и Леха – неразлучные с детства. На них забавно смотреть, потому что Юра (кажется так зовут Чукчу, мы уже практически забыли, даже учителя в школе к нему по кличке обращаются) практически вдвое выше Лехи. Даже когда я их увидел в первый раз во дворе, они уже тогда были вместе. И сколько бы они не ругались, что бы между ними не происходило, они все время оставались закадычными друзьями. Как обычно в детстве бывает: с вечера дело доходит до драки, и ты клянешься, что даже разговаривать с бывшим другом не будешь, а наутро все так, будто вчера ничего не произошло. Отношения с другом такие же, как и раньше, а про вчерашнюю ссору никто даже не вспоминает.

- Чукча, ты помнишь хоть что-нибудь из вчерашнего вечера? – наверное, глупый вопрос, потому что, несмотря на то, что он самый здоровый, тухнет он, как правило, самый первый. Вечно он так, считает, что ему больше всех надо. Сначала он пьет вместе со всеми. Но когда белая уже ударит в голову, начинается представление. Он требует себе целый стакан, и, как правило, его после этого стакана и уносят.

- Помню только под самое утро, как меня выгружали возле подъезда, а ты, Димон?

- Не, ни хера. Мой мозг отрубился, когда я поссать вышел. Помню смутно, что с собакой разговаривал, а потом меня Саня разбудил под утро, и мы домой поехали.

Единственная надежда оставалась на Леху. Он вообще не пьет. Даже не знаю, выпендрежник он, или молодец. Скорее, наверное, молодец. Все это время он улыбался, глядя на нас.

- Шаман (это моя кличка), ты помнишь как Чукче тазик на голову надели и скалкой по нему долбили?

- Это я еще помню, но потом я вышел, а когда вернулся, его уже не было.

- Его уже домой завезли к тому времени. Пацаны не сразу соглашались, думали, заблюет все машину. Но потом кто-то предложил ему пакет-майку на лицо надеть, ты посмотри, какие уши здоровенные. Он всю дорогу в пакет и испражнялся, вон, если хочешь, посмотри, этот намордник там, на стоянке валяется.

- Нет, спасибо, иди сам смотри, если хочешь.

- А Саня чего не пришел, ему что, так херово? – спросил Чукча, ему всегда было интересно, как чувствуют себя утром остальные.

- Я ему даже не звонил, да он вчера до утра на кухне сидел с девчонками и пил кофе. За жизнь разговаривал. Так что он еще бодрее всех нас будет.

Саня – это наш физрук, ведет у наших девчонок. Он совсем молодой в школу пришел – сразу после колледжа, поэтому с ним все так быстро подружились. А девчонки так вообще от него тащатся. Конечно, не так-то легко завоевать внимание взрослого парня. Это не то, что мы, сопляки.

Я к Сане как-то долго присматривался, чего-то он мне подозрительным казался. Хотя, это я по первому времени всегда так себя с незнакомыми людьми веду. Но сейчас нормально, в баньку с ним ходим, пивасиком потом балуемся, иногда часов до 2 ночи засиживаемся – у нас общие темы легко подыскиваются. А иногда даже с девахами вместе гуляем. Еще я ему помогаю курсовую делать, он сейчас на заочке учится, но об этом никто даже не знает.

- Все херня, пацаны, может, по пиву шлифанем? – спрашиваю.

- Да пошел ты в жопу, - вполне ожидаемая реакция от Чукчи, - чтоб я больше когда что-нибудь пил.

Ну, это мы посмотрим на следующих выходных. Он точно так же, как и я, себе триста раз поклялся уже, что больше ни капли в рот. Сто процентов даю, будем бухать снова. И снова Чукча будет божиться, что кого-нибудь да трахнет. Все это порочный круг, и все повторяется от выходных к выходным.

- Тогда пошли на район, в парке поторчим.

……………………………………………………………………………………………………………………

     - Маааам, дай что покушать!

     - Где ты ходишь весь день? – мама всегда волнуется, когда меня долго дома нет. А позвонить слабо, что ли? Зачем ей мобильный тогда? Хотя я все равно трубку редко поднимаю, когда она звонит, может, поэтому она уже и не названивает мне, даже если я уже за полночь загулялся. 

     - Да мы в парке немного погуляли. Знаешь, там, свежий воздух, все дела.

     - Вам бы только шататься где-нибудь, а уроки ты когда делать собираешься? – снова завела свои разговоры.

     - Да сделаю я твои уроки, нечего даже париться.

И вот толку, что она распинается, все равно никогда не проверяет. Ох уж эти родители. Вот у меня когда будут дети, я им буду все позволять. Нельзя, чтобы детей ущемляли.

- Сейчас пойду и сделаю. Нам и не задавали на завтра почти ничего.

     Ладно, пойду лучше к себе. И как мне не надоедает каждый день одно и то же – пришел, включил комп, подключился к сети… А уроки, уроки спишем завтра, Олька все равно все сделает. О, Катюха здесь. Катюха – это наша информатичка, правда, она у нас ничего не ведет, но с ней переписываться прикольно. Да и так в гости зайти, в класс информатики. Я у нее иногда по несколько уроков просиживал, когда у нее форточки были. А самое клевое было то, что она никогда при этом не спрашивала, что у меня сейчас за урок, и почему я с ней сижу и болтаю, а на урок идти не собираюсь. Эх, чувствую, сегодня ночью я опять не посплю, как обычно зависнем в Катюхой часов до 5 в онлайне. Я ведь к этому так привык, жду ее каждый день, потому что больше и не общаюсь по большому счету ни с кем. И с ней мы почти каждую ночь так зависаем…