Посвящается Рыжих Н.А.

А знаешь, так хочется сказки,

Волшебного таинства сна ...

И веришь, серьезные маски

Меняет сегодня Луна...

 Жизнь текла своим чередом. Шесть дней в неделю его утро начиналось с того, что он с трудом открывал глаза под монотонное, проникающее особым образом в сознание попискивание электронного будильника. Пересилив себя, он сползал с кровати, машинально включал магнитофон и, наполовину проснувшись, направлялся в ванную комнату. По пути он непременно сворачивал на кухню и ставил чайник. Под прохладным душем, окончательно проснувшись, он напевал  веселый мотивчик. Ванная его преображала, его движения становились более быстрыми, даже несколько резкими. Жизнь входила в привычный ритм. Уже через несколько минут он стоял перед зеркалом, время от времени попивая большими глотками горячий кофе, и завязывал любимый серый в чёрную полоску галстук. Так, теперь пиджак, портфель... Мельком взглянув на своё отражение, он довольно кивнул и приклеил вежливую, мало что значащую улыбку.

За дверью его небольшой, уютной квартирки начинался жестокий мир суеты. Круговорот событий стартовал со звука захлопнутой двери, перемещался на улицу, вливался в массы, спешащие, опаздывающие, отчего-то раздражённые, но всегда и при любых условиях улыбающиеся вежливой улыбкой. Работа состояла из поисков клиентов, встреч, нужных знакомств, поездок из одной части города в другую, одностороннего общения с компьютером и... ещё тысячи неосознанных и незапланированных действий.

После работы борьба продолжалась на личном фронте: новые знакомства, встречи, привычные улыбки, многозначные взгляды и любовь на несколько ночей. Выходной он посвящал себе и своим желаниям-удовольствиям. Можно выспаться и повалять дурака, можно отдохнуть за городом, можно посидеть в каком-либо кафе или клубе и подцепить миловидную девушку. Выходной вносил видимое разнообразие жизни, а потом... Потом шесть дней в неделю он будет просыпаться рано утром под монотонный писк будильника, стратегически верно продвигаясь к поставленной цели, к успеху жизни.

Он, как обычно, вернулся домой далеко за полночь. Неимоверно усталый и, кажется, счастливый. Свой портфель оставил на обувной полке возле входа, а пиджак и галстук небрежно приютились на стуле. Сегодня удачный день. Он с блаженством откинулся на спинку кресла, утонув в мягкости подушек. Из заранее припасённого на этот случай ведёрко со льдом достал баночку обжигающе холодного пива. Медленно, словно испытывая своё терпение, провернул её в руках, и открыл одним резким движением, чувствуя, как закружились пузырьки воздуха. Прикрыв глаза, сделал первый глоток. Он наслаждался. Да, сегодня великолепный день! Он получил новое повышение, должность, которая открывает огромные перспективы.

Он посмотрел в настенное зеркало. Улыбнулся. В ответ он получил ослепительную улыбку темноволосого симпатичного мужчины лет двадцати пяти. Он прекрасно знал своё главное оружие очарования: поистине бездонные карие глаза, обрамленные необыкновенными, пушистыми чёрными ресницами. При знакомстве он чуть смущённо опускает веки, дает девушке время осмотреть его,  произносит имя Сергей и ловит взгляд своей собеседницы взмахом ресниц. Она почти покорена. Он звонко рассмеялся. Мужчина с интересом рассматривал своё отражение. Красавчик! Что ещё сказать? Неожиданно он поймал в зеркале изучающий взгляд. Широко распахнутые серые глаза с несколько расширенными кружками зрачков пристально всматривались, подвергая его анализу. Смущённый от неожиданности, даже растерянный Сергей обернулся...

Она сидела на подоконнике, опираясь спиной на стену и согнув ноги в коленях. Фигура казалась размытой и как будто смазанной в сгущающихся красках ночи. Молчали, она вроде бы смотрела в окно, не проявляя интереса к персоне хозяина. Сергей отрешённо смотрел на девушку, просто неизвестно сколько сидящую на его подоконнике, отметив про себя, что она должна быть чертовски красива. С каким-то сожалением вздохнув, он, наконец, спросил: «Ты кто?»

Она грациозно повернула голову, обдав его жаром пронизывающего взгляда, кажется, улыбнулась, но не нарушила молчание. Тишина звенела переливом незнакомой ему мелодии. Сергей часто дышал, но мысли словно уходили в небытиё. Он неосознанно любовался ею, отмечая каждое величественно-царское плавное движение. Захотелось встать, подойти ближе, прикоснуться к бархату её кожи, мерцавшей при слабом лунном свете, вдохнуть её запах, укутаться в её волосах и... Девушка, словно испугавшись его намерений, выпрямила напряженную спину, готовая исчезнуть как волшебное видение в любую минуту. Сергей же застыл, как будто его удерживала какая-то сверхъестественная сила, как будто его ноги стали ватными, как будто... Она отвернулась, спустив ножку с подоконника.

Больше он ничего не спрашивал, не задавал вопросы. Мужчина просто смотрел на размытый в темноте силуэт, наверное, самой прекрасной женщины на всём белом свете. Он почему-то боялся её исчезновения, почему-то боялся спугнуть её своим прерывистым  дыханием. И все-таки, к его умилённому сожалению прекрасный образ терял чёткость, становился почти прозрачным, пока не исчез вовсе...

Тишину разрезал непозволительно громкий писк будильника. Он проснулся в кресле, совершенно обнаженным, откровенно зевнул, осмотрелся в надежде кого-то увидеть... Всё было как прежде: пиджак и галстук ждали своего звёздного часа, портфель, съёжившись, ещё дремал среди ботинок, кроссовок и туфлей, огромное зеркало висело на стене. На Сергея смотрел взъерошенный, помятый мужчина с мешками под глазами и опухшим лицом. Он вглядывался в своё отражение и, наконец, осознав, что это он и есть, прошептал: «О, Боже!» Поплёлся в ванную. Бреясь, он вспомнил пронизывающий взгляд серых глаз.

«Интересно, кто она? - вихрем закружились мысли в и без того гудящей голове. - Наверно, мы познакомились недавно. Надо вспомнить её имя. Скорее всего, написала что-нибудь, женщины любят писать записки и записочки, оставлять их с бессмысленными надеждами... Интересно, а как это у нас прошло? Жаль, совсем ничего не помню, но, судя по тому, как болит голова, вчера было очень хорошо...» - он цинично усмехнулся и начал собираться на работу, попутно пытаясь засвидетельствовать былое присутствие женщины. Особенность заключалась в том, что не было никаких видимых признаков: на кухне продолжала возвышаться гора посуды недельной грязности, нигде не было следов помады или милой записки - ничего. Он было подумал, что хватанул вчера лишку и всё ему «приснилось», но... возле кресла стояло ведёрко, полное льда и пива, да и на столике банка была практически полной. На долю секунды Сергей подумал о сумасшествии, но... он уже закрывал входную дверь и, окунувшись в мир суеты, больше ни о чём не думал, кроме планов, встреч, нужных знакомств...

День пролетел совсем не заметно, Сергей возвращался домой, насвистывая любимый мотив в мутное ночное небо. Только сейчас он обратил внимание на расхозяйничавшуюся Осень: под ногами приятно шелестело опавшее с деревьев золото, ветер стал пронизывающе холодным и приносил горьковато сладкий вкус дыма. Поднявшись на третий этаж, стандартной многоэтажки, мужчина ловко вставил ключ в замочную скважину, провернул на два оборота и толчком открыл дверь. Рука автоматически потянулась включить свет, но так и повисла в воздухе - там, в его комнате на подоконнике, прислонившись спиной к стене и болтая ногой, сидела она. Он узнает её хрупкую фигурку среди миллиона таких же, но её тело скрывала темнота. Странный комок чувств подкатился к горлу. Портфель, раскрывшись и обнажив белизну бумаг, с глухим шлепком упал на пол. Сергей крепко схватил край обувной полки, тяжело сглотнул. Совладав с собой, он с наигранной улыбкой, пересохшими губами выдавил из себя: «Приветик, детка! Не ожидал тебя увидеть так скоро, но я рад. А ты всё в темноте, да в темноте. Тебе точно так нравиться?». Затем последовал его неестественный смех. Она же хранила молчание, только поджала к себе ноги, обхватив их руками, и спрятав за коленками нижнюю часть лица. Он продолжал нести всякую чушь, хотя и понимал это, испытывая чувство стыда. Она может обидеться и уйти. Он этого не хотел, но продолжал говорить двусмысленные колкости, изгаляясь в своей пошлости  на все лады. Она просто молчала, равнодушно и бесстрастно, смотрела на него и почему-то улыбалась. Когда Сергей замолк, она характерным жестом предложила присесть.

- Детка, - мужчина, не раздумывая, плюхнулся в кресло и, похлопывая себя ладошкой, добавил с многоречивой улыбкой, иди ко мне... Всё это пустое...

Она удивлённо вскинула бровь- ниточку, с презрением осмотрела его и, фыркнув, отвернулась. За окном собиралась гроза, и девушка откровенно интересовалась небом. Сергей хотел что-нибудь сказать, но почему-то не мог...  Он хватал большими глотками сгустки воздуха, его тело вязло во мраке... Ужас, зародившийся предательски в душе, расползался, заполняя каждую клетку организма, каждую складочку духа... Она резко повернулась, и, кажется, поэтому грянул гром, и из глаз блеснула яркая вспышка молнии.

- Ты... - еле выговорил Сергей.

- Ночь, - дополнила она, смеясь, - разве не смешно, сероглазая ночь?..

- Сероглазая ночь... - словно в бреду повторил он. - Почему?

- Не столь важно, - резко оборвала она. -  Эпоха Солнца заканчивается и скоро, совсем скоро, придёт время моей власти. Мне было интересно узнать своих подданных. Честно сказать я в восторге: лицемерие и ложь, низость и похоть - совсем скоро вы уничтожите самих себя. Великолепно, не придётся марать руки и вызывать катаклизм. Мой мир похож на сказку, волшебное таинство сна. Хочешь, покажу? - он незаметно кивнул, очень сильно сомневаясь в своём желании. Ночь видела его сомнения и страхи насквозь и оттого ещё больше веселилась. Она схватила его за руку и куда-то поволокла с неимоверной силой...

Было очень темно, лишь кое-где слабо мерцали огоньки неоновых ламп. Откуда-то слышался тихий всхлипывающий плач. Сергею казалось, что они идут по столетним развалинам глубокой ночью, в грудь змеей проскальзывала леденящая душу мысль... Шли по костям... Хруст и скрежет умерших впивались в мозговые клетки и упивались парализующим страхом.

- Таков закон жизни, - пояснила Ночь. - Всему свое время. Возможно, для тебя это звучит несколько банально, но... скоро путь Жизни будет принадлежать мне. Четыре тысячи лет назад по вашему исчислению времени подошел к завершению период власти Солнца. Жизнь ступила на сумеречную тропу. Сорок веков изо дня в день каждый человек словом, мыслью или действием создавали неизбежное будущее человечества. Вы подошли к краю Жизни и должны идти дорогой Смерти. В этом заключается Вечность.

Мрак сгущался. Сергей задумался, почему-то его не радовала подобная перспектива грядущего.

- Если Смерть неизбежно и если конец столь ужасен, то теряют смысл все страдания праведников, усилия человечества стать лучше, всё, ВСЕ было напрасным... - прошептал в ужасе мужчина. Она рассмеялась.

- В том-то и дело, что нет. Теоретически, вы - Божие создания и должны жить в любви и счастии, вы делаете мир чудесным. Все праведники, все последователи какой- либо религии могут остановить Время и жить в лучах Солнца вечно. Это вы придумали закон вечного движения, закон уходящего времени. Все мы любим удовольствия и развлекаемся на свой лад. Сначала вы создаете эйдос темноты, потом начинаете ценить тишину. В тишине, ничего не видя, вы задумываетесь об одиночестве. Будучи одинокими, вы погружаетесь в сон мечты и создаёте новые миры.

- Эйдос? В основе одиночества эйдос темноты? - удивлённо спросил Сергей.

- Да, абсолютная идея. Мысль материальна...

- Человек обречён на несчастья, потому что сам придумывает их?!

- Ты думаешь, они несчастны?- искренне удивилась Ночь, равнодушно пнув попавший под ногу череп. - Человек счастлив всегда, даже когда проливает слёзы. И знаешь, иногда я вам завидую...

Он не заметил, как они поднялись на вершину горы. Открывшаяся панорама еще более ужаснула мужчину: перед его взором раскинулась безграничная выжженная равнина, усеянная выбеленными скелетами. Заходило кровавое Солнце, окрашивая в пурпур обрывки облаков... Так наступал мрак.

- Я хотела, чтобы ты увидел ад и этот последний закат. Больше ты не увидишь Солнце, - спокойно сказала Она, и мертвый ветер растрепал ее черные волосы. - Как видишь, здесь нет обещанных вечных страданий, мук и боли... Да воцарит спокойствие и счастье...

- Счастье? Они мертвы! Ты хочешь сказать, что они счастливы? - его била мелкая дрожь, Сергей чувствовал, как ее взгляд острой иглой вонзился в его тело... Через мгновение он почувствовал отрешенную трезвость ума.

- Желающий умереть - умрет. По вашим представлениям, грешника ждет мучительное искупление. А грех можно найти в каждом... Поверь, они были счастливы избежать мнимой кары. Теперь мы спустимся в Рай.

Огромный огненный диск, обагренный алой кровью, с помпезной медлительностью торжественно и обреченно гордо перекатывался за черную черту горизонта, растворяясь в глубинах небес. Они стояли молча, любуясь последними мгновениями жизни  дневного светила. Сергей чувствовал напряжение горячего застывшего воздуха, по телу волной за волной прокатывались мурашки. Неожиданно Земля ухнула, вздрогнула и раскрылась под ногами глубокой расщелиной. На некоторое мгновение страх падения сменился удивлением и восторгом полета.

Он интуитивно схватил ее за руку. Сергей ощутил нежное тепло ее маленькой, аккуратной ладошки с утонченными пальчиками. Ночь смутилась, почему-то потупила взор, но руки не убрала. Полет продолжался несколько секунд: Сергей неожиданно упал на холодный, очень твердый гладкий пол, больно ударившись, а Ночь сумела грациозно и легко коснуться поверхности. Они встретились глазами, между ними скользнула нежность... Сергей искренне восхищался чуть угловатым овалом лица, пухлыми губками, аккуратным, словно точеным носиком и ... взглядом серых глаз...

- Пойдем, - нарочно громко и несколько театрально сердито произнесла она, скрывшись в темноте. - Здесь не нужен свет, скоро твои глаза будут видеть по-особому, - из вожделенной красавицы она превратилась в недостигаемую строго-суровую  богиню. Сергей шел на ее звенящий сталью голос, спотыкаясь и часто больно ударяясь, пока неожиданно не увидел четкие очертания до безобразия знакомых стен в специфическом сиянии луны. Во сне он часто шел по этому коридору, освещенному огненными факелами, с черными глазницами таинственных ниш. Факелы были, но не горели. Рукой Сергей нащупал проем...

Тишину разрезал душераздирающий крик боли. Он почувствовал, как зазвенело в ушах, запульсировала кровь в висках и съежилось сердце. Доли секунды Сергею казалось, что кричал он сам, но, успокоившись, смог рассмотреть в углу распятие и еле тлевшую лампадку, перед которыми на коленях сидел поседевший, возможно преждевременно, мужчина и хлестал себя по окровавленной спине, что-то бормоча.

- При жизни он был образцовым грешником. Знаешь: деньги, вино, женщины, карты... и страсти. Однако на Суде желание жить пересилило страх наказания. Считает себя любимчиком Судьбы и воспринимает продолжение жизни как уникальный шанс и сейчас проходит искупление, - пояснила Ночь. Мужчина тем временем начал с истошным воплем, извиваясь и корчась, кататься по полу. Представления Сергея никак не вписывались в увиденное.

- Сейчас ему кажется, что черти варят его в кипящем золоте и протыкают копьями, - равнодушно произнесла она. - Когда этот человек сможет простить себя, то создаст эйдос правосудия, откроет закон возвращения и кармы, станет богом новой эры... А если захочет, то может умереть.

- То есть как это, если захочет? - удивился Сергей, но в ответ получил ослепительную улыбку. - Скажи, он счастлив?

- Да... потому что так хочет.

Многое, кажется, слишком многое было не понятно. Сергей плелся за ней по темному коридору, о чем-то размышляя. Он приостановился перед очередной нишей и с интересом заглянул, готовый увидеть, кажется, все, что угодно... Но... неожиданно его встретила пустота, словно перед глазами развернулся космос. Безграничное пространство слабо освещалось далеким мерцанием. Чем сильнее Сергей всматривался вдаль, тем ближе казался огонек, сияющий переливом радуги и превращающийся постепенно в белокурую девушку...

- Эйдос надежд. Пойдем, - дернула за рукав Сергея Ночь, готового последовать за манящим образом. - Может превратиться в соблазн.

- Объясни, - почти требовал Сергей. - Почему один страдает, а другая кажется блаженно счастливой?

- Счастливы все, кто входит в сонм богов. Не кричи здесь, как-никак мы в храме Творения, - язвительная усмешка скользнула по ее лицу. - Вы много кричите об индивидуальности, но воспринимаете ее как красиво удобное слово. А именно здесь она начинается. Здесь каждый создает свое пространство мыслью или представлениями. Пока хватит, идем.

Шли очень быстро, иногда заглядывая в ниши. Ночь давала короткие пояснения: эйдос наслаждения, идея справедливости, дух изобретательства, суть познания... Здесь были все элементы Вселенной. Сергею казалось, что он что-то пропускает или недопонимает, поэтому чаще и чаще он погружался в раздумья... Неожиданно, шедшая впереди, Ночь повернулась к нему лицом и из ее глаз посыпались искры.

- Мы пришли, - ее голос звенел как хрусталь, а ее глаза безграничны как море... - Ты должен сказать Слово. Все начиналось со Слова, Словом все и закончится...

Сергей почувствовал, как ледяные иголки  медленно стали проникать в сознание и покалывать где-то в области сердца. Его пальцы холодели, и застывала  кровь ... Невесомо он погружался в сказку, стоит только захотеть и можно ... улыбка скользнула по его бледнеющим губам... Ах, как красиво он умирает... Умирает! Мысль о смерти несколько отрезвила затуманенное сознание. Сергей попытался взмахнуть ресницами и поймать ее очаровательный взгляд, но веки тяжелели, и воздух становился мягким, слово пух... Он закричал в испуге и оттого проснулся.

Над ним склонялся старик в белом смешном колпаке с облезлой, замусоленной кисточкой. Он гладил Сергея по волосам и вкрадчиво ласково, словно гипнотизируя, шептал: «Тише, тише... только не кричи. Они опять придут и всандалят укол... на тебе и так живого места нет...» Слова и мудрый взгляд выцветших глаз делали свое дело: Сергей успокаивался, его сердце начинало биться в привычном ритме, ощущалась легкая ломота тела.

- Где я? - с трудом проговорил Сергей.

- О, Вы попали в самое чудесное место на свете. Здесь царит покой души, здесь вы - личность первой величины. Вы попали в больницу для душевнобольных. Пять звезд. Обслуживание просто класс! - старичок умиленно улыбнулся. - Я здесь уже тысячу восемьсот  двадцать девять дней двенадцать часов и три минуты, пардон, четыре... - смущенно поправился он, посмотрев на часы. - А что Вас беспокоит? Вы так кричите по утрам...

- Получается, я сошел с ума? - с недоверчивым равнодушием спросил Сергей, внимательно рассматривая белоснежные стены.

- Ну, конечно! - старичок мелко задрожал и беззвучно захихикал, теребя кисточку колпака.

- Мне просто все привиделось... - на удивление облегченно вздохнул Сергей. - А как давно я здесь?

- Да, около недели... - небрежно ответил старик. - Конечно, Вам все привиделось... А она очень красивая?

- Кто? - испуганно спросил Сергей, не понимая странных подмигиваний своего не менее чудаковатого собеседника.

- О, мне Вы можете доверять. Я сам когда-то был врачом, я был хорошим врачом... я был хорошим врачом... - повторил старичок, поглаживая себя, а потом резко пододвинулся поближе и заговорчески прошептал, - пока ко мне не пришел сам Фрейд, - он самодовольно улыбнулся. - Я врач от Бога, а он мне завидовал. Представляете, встал из гроба и стал приходить по ночам... Страшно, а здесь охрана...

Неожиданно погас мягкий свет желтых электрических ламп. Сергей почувствовал облегчение: почему-то его глаза не могли выносить яркого дневного света, он словно слеп от колючих лучей... Старик замолчал и через некоторое мгновение начал по-детски хныкать, выдавливая слезы, повторяя: «Страшно, мне страшно...»

- Ну, что вы? Просто выключили свет. Так даже лучше, - Сергей видел, как по морщинистым щекам катились жемчужины слез.

Вынужденные проводить время вдвоем, они очень быстро подружились. Жизнь текла своим чередом. Обычно Сергей просыпался после того, как выключали свет. К нему на ощупь подходил старик,  и они разговаривали ночь напролет о своих видениях, делились надеждами на выздоровление, вместе прятали кругляки таблеток под подушку и делили их пополам. Ночь превращалась в далекий сон, похожий на бабушкину сказку, рассказанную на ночь...

Сергей проснулся чуть позже обычного, около полуночи, сел на кровать, поджав ноги, и стал рассматривать невидящим взглядом противоположную стену. Он остался один. Сегодня его собеседник и друг - старичок в смешном белом колпаке с замусоленной кисточкой - ушел с Фрейдом. Сергей отговаривал его, гладил по  седым волосам, шептал ласково-вкрадчивые слова, плакал, умалял, даже угрожал ... а он ушел, оставив его одного. Странный комок застрял в горле, мешая дышать. Он привычным движением трясущейся руки залез под мокрую от слез подушку, достал желтенькую таблетку. Разломив ее пополам, одну половинку Сергей проглотил, не жуя, а вторую крепко зажал в руке... Слезы снова просились на волю. Он поднял голову, чтобы соленая вода оставалась в омуте глаз, но ... на окне сидела Она.

Она сидела на подоконнике, прислонившись спиной к стене и согнув ноги в коленях. Великолепная, грациозно величественная богиня...  Ее точеная фигурка казалась несколько размытой в лунном свете. Взмахом ресниц она поймала его взгляд и улыбнулась... Встретившись со взглядом прекрасных серых глаз, Сергей почувствовал утерянное спокойствие.

- Сероглазая ночь, - еле слышно прошептал он, блаженно улыбаясь, - ты за мной?

- Нет. Ты этого не хочешь, - она с детской лёгкостью спрыгнула на пол.

- Да. Нет... - замахал руками Сергей, словно от чего-то защищаясь. - Ты моё прекрасное видение и должна сидеть в великолепном безмолвии на окне... Ты не настоящая...

-Как это так! - возмутилась Ночь. - Самая, что ни есть, настоящая.

- Конечно, конечно... - испуганно лепетал Сергей. - Просто я болен, и мне все кажется... Кажется. Я пью таблеточки, чтобы мне стало лучше. Сначала желтенькую, потом красненькую, а затем эту ... невкусную... беленькую..., - говорил он, запинаясь, весь дрожа мелкой нервной дрожью.

- Ты абсолютно здоров, - может быть, излишне самоуверенно произнесла она, подходя ближе. Сергей словно пьянел от ее неповторимого запаха. Так пахнет воздух после ночной грозы... Он осторожно прикоснулся к бледной бархатной коже, чуть мерцавшей при лунном свете, и ощутил мягкое тепло живого молодого тела. Нежность...

- Настоящая... - благоговейно прошептал Сергей, смотря в ее бездонные, отливающие серебром, серые широко распахнутые глаза. В подтверждение его слов, она слегка кивнула. - Красивая... - Ночь искренне смутилась, и на пухленьких щечках заиграл легкий румянец. Как будто нехотя, она медленно отстранилась и присела рядышком.

- Прости... - непозволительно громким шепотом произнесла она. - Я думала, что последнее Слово "смерть". Ан, нет. Ошиблась... - Ночь обреченно тяжело вздохнула. - Прости. Судьба плела тебе другое полотно. Наверно, ты ненавидишь меня...

- Я счастлив, - мечтательно произнес он, гладя ее по руке.

- Почему? - она отвернулась от него вполоборота и смотрела в окно.

- Люблю... - еле слышно шептал он.

- Любишь? А что значит "любовь"? - прошептала она, бросив усмехающийся взгляд.

- Любовь это... - Сергей задумался, - это, когда ты очень - очень нуждаешься в ком-то. Когда не можешь жить без этого человека. Когда...

- Это беспомощность? - перебила Ночь.

- Нет, - воскликнул Сергей, а затем,  подняв кверху глаза, добавил. - Когда ты любишь, то кажется, что у тебя появились крылья за спиной. Такие маленькие прозрачные крылышки... И ты летишь...

- Любовь это то, чего нет? - оборвала душевный порыв Она.

- Нет, это есть. Два живых существа сливаются воедино, вместе дышат, их сердца бьются в унисон...

- Это секс? - она не сдерживала свои пренебрежительные интонации. - Это пошло.

- Нет, не так, - он любовался ее грациозным изгибом спины, распущенными волосами. Сергею очень нравилось прикасаться к перламутровой коже. Забывшись, он нежно обнял ее за плечи, вдохнул запах ее волос... Дождавшись, когда она расслабилась в его объятьях, Сергей влажными губами прикоснулся к шее... Ночь чувствовала, как по телу непривычно пульсировала кровь, как горело место поцелуя, как по телу бежали приятные мурашки предвкушения.

- Знаешь, - шептал он на ушко, обжигая ее прерывистым дыханием. - Любовь начинается с тебя...