Ты приходила в мои сны очень часто. Наверное каждый день я видел тебя, слышал твой заливистый громкий смех. Запах твоих духов просто не возможно забыть. С пряным оттенком, слегка тяжеловатый, густой, иногда пронзительный, но всегда коварно сладкий он осыпал цветами жасмина, обволакивал и звал за собой. Как только я закрывал глаза, сразу же слышался тихий шелест белого платья, и появлялась ты, с распущенными по плечам черными, словно сама ночь, волосами. Ты нежно брала меня за руку, я гладил тебя по щеке тыльной стороной ладони, и ты еще крепче прижималась ко мне. Потом ты резко отбегала и кружилась по бальному залу. Твоя улыбка согревала лучше солнца, освещая все вокруг. Идеальные, одухотворенные черты лица сияли счастьем. К сожалению, на утро я не мог вспомнить твое лицо, как ни старался. Оставался всего лишь размытый образ. Я не знал кто ты. Ты могла быть кем угодно: плодом моей фантазии, прекрасной феей, ангелом-хранителем. Но мое сердце стремилось к тебе. Я всегда хотел, чтобы ночь никогда не заканчивалась и длилась вечность. Я внимательно всматривался на улице в черты проходящих мимо девушек. Везде я искал тебя, но безрезультатно. Ты и днем оставалась моим наваждение, не прекращая преследовать меня ни на минуту. Стоит ли говорить, что я любил тебя всю жизнь, но мучился как одержимый от этого чувства.
Женился я в двадцать пять лет, но не по любви а по расчету, так и не увидев тебя наяву. Открытый год назад бизнес начал с треском проваливаться в тартарары. Борис Станиславович Степанов изъявил желание выкупить землю, ту самую, на которой стоял мой офис. У него были деньги. Много денег и одна единственная дочка. Ева не та девушка, в которую можно влюбиться. Обыкновенная серая мышка с туго собранными в хвост темными волосами. Слишком бледная кожа, худые с проступающими жилками руки, вся тонкая и миниатюрная, жутко не заметная, и с полным безразличием к модным шмоткам. Только большие васильковые глаза притягивали взгляд. Очаровать Еву оказалось не сложно. Я не сомневался в себе, потому что знал, что у меня смазливая внешность, от которой сходили с ума многие девчонки в школе, а затем в институте.
Ева очень быстро влюбилась в меня. Я смог найти к ней подход. Поняв, что кроме книг ее ничего не интересует, я заваливал ее толстенными томами. Наши разговоры, если их можно назвать таковыми, так как Ева почти всегда смущенно молчала и робела рядом со мной, крутились только около обсуждения романов знаменитых классиков. Жуткая скука! Других общих тем мы не находили, и нередко сидели в молчании. Ева от природы слишком застенчивая, наверное наслаждалась минутами тишины рядом со мной. Я видел это по блаженству, разливающемуся в ее огромных глазах, я же не мог найти себе места от скрытого под маской радости раздражения, старался придумать причину, и как можно скорее исчезнуть.
Свадьба состоялась в конце мая. Ева находилась в неописуемом восторге, как маленькая девочка. Хотя, она в свои восемнадцать и выглядела совершенным ребенком. Девушка клятвенно обещала любит меня вечно и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас. Я лишь усмехался над ее чувством. Сколько сил и стараний я приложил для того, чтобы свадьба не была пышной. Понадобилось тысяча уговоров, чтобы Ева выбрала короткое белое платьице, обошлась без фаты и не распускала волосы, а наоборот собрала их в строгую прическу вокруг головы. Я нагло врал, что это очень идет к ней, и подчеркивает ее достоинства. Мне было больно видеть другую девушку, не тебя, в пышном свадебном платье, с распушенными волосами рядом со мной.
Ева доверила себя в мои руки, и, когда я одевал золотое колечко на ее тонкий пальчик, в ее васильковых глазах сквозила бесконечная преданность и любовь.
На свадьбе с моей стороны присутствовал только лучший друг Пашка. Так вышло, что к двадцати пяти годам я растерял всех родных и друзей, навсегда исчезнувших из моей жизни. Пашка не одобрял мой брак по расчету. Он смотрел на Еву с жалостью и еще с каким-то непонятным чувством, потому что прекрасно знал мой характер и планы. Пока я пил шампанское и обсуждал дела по бизнесу с Борисом Станиславовичем, Пашка танцевал с моей женой.
Началась семейная жизнь. Я получил от отца Евы много денег на развитие бизнеса и целыми днями пропадал в офисе. Жена сидела дома и ничего не делала, кроме чтения книги, погружаясь с головой в выдуманный мир. Думаю, что она очень скоро поняла, что наш брак фарс и не более того, но вида не показывала. Скорее всего надеялась, что сможет изменить отношение к себе. Мы спали в разных комнатах, но утром за завтраком Ева обычно сидела с заплаканными и опухшими глазами. Наверное плакала по ночам в подушку.
Ты с завидным постоянством продолжала сниться мне. Я догонял тебя, а ты уходила все дальше и дальше. Все внутри горело пламенем, но потушить его было невозможно. Чтобы хоть как-то притупить это сжигающее чувство обреченности, я нашел себе любовницу.
Виктория представляла собой полную противоположность Еве. Веселая жизнерадостная, с полными губами, смеющимися карими глазами и ямочками на щеках. С ней никогда не бывало скучно и не возникало неловких ситуаций. Яркая, словно вспышка света, она незаметно вошла в мою жизнь и заняла в ней полноправное место. Всегда накрашенная и одетая по последней моде, Вика ловила восхищенные взгляды противоположного пола и завистливые женские, где бы не появлялась. Но даже держа ее в своих объятиях, и смотря на рыжие волосы, распущенные по подушке, я все равно думал о тебе. Я продолжал гоняться за мечтой, и если в толпе мелькали черные длинные волосы, мое сердце начинало учащенно биться, но все оказывалось лишь только миражом.
В один не совсем прекрасный день Вика заявилась в офис в красном обтягивающем платье. Я не смог удержаться. Да, и кто бы удержался при виде такой красотки, которая откровенно предлагает себя. Нет, я не оправдываюсь, просто хочу все объяснить, чтобы стало легче, но наверное это несбыточная мечта.
-Матвей!
Крик боли прервал наш страстный поцелуй. Я оторвался от губ Вики и увидел смертельно побелевшую Еву, стоящую в дверях кабинета. Из васильковых глаз брызнули слезы. На ее лице я не прочитал осуждения, а лишь отчаяние и обреченность. Она во всем винила себя и не понимала, за что я так обошелся с ней, что не так сделала она. Как будто хозяин не оценил преданность собачонки и выкинул ее на улицу под дождь. Ева быстро выскочила за дверь, и я не смог ее остановить.
Дома я пытался объяснить ей все, но она сидела на диване с отсутствующим видом. Ева полностью ушла в себя, и с этого дня перестала есть. Мы переехали к ее родителям, потому что мать Евы серьезно обеспокоилась здоровьем дочери. Моя жена ничего не рассказала родителям о причине своего состояния, и я чувствовал себя еще больше виноватым. Ее хотели положить лечится в лучшую клинику, но Ева отказывалась, ничего не говоря, и лишь мотая головой. Она таяла на глазах, становясь все прозрачнее и прозрачнее, и даже васильковые глаза перестали блестеть. На щеках выступил румянец, как у чахоточных.
Наш брак рухнул с треском, если конечно он вообще имел место быть. Я не сильно удивился, а только ужаснулся, когда войдя однажды в ее комнату (сам не знаю зачем), увидел Еву, висящую в петле. Я подхватил легкое, как перышко, тело и прижал к себе. Сердце билось слабо, но жизнь теплилась в нем.
Когда Ева вернулась домой после больницы, откуда-то материализовался Пашка, пропадающий все время со дня свадьбы. Он стал частенько захаживать и особенно тогда, когда меня не было дома. Один раз я застал такую картину: мой друг читал стихи, сидя рядом с Евой, а она счастливо улыбалась первый раз за нашу семейную жизнь. Как мне не хотелось поговорить с женой, она не слушала меня, словно между нами выросла каменная стена.
Двое чужих друг другу людей не могут ужиться вместе, поэтому через некоторое время, придя домой после работы, я увидел на пороге чемодан со своими вещами. Я не хотел разводиться с Евой, но большие деньги Бориса Станиславовича сделали свое дело. Нас развели практически без моего ведома. Дела шли плохо, я начал пить. Вике закрылся вход в мою жизнь навсегда, потому что она стала ненавистна мне.
О предстоящей свадьбе Пашки и Евы я узнал из газет. Выпив как следует вина, решил явиться на свадьбу без приглашения. Мне очень хотелось посмотреть в глаза бывшему другу и бывшей жене и увидеть там вину и смущение. Я шел туда для того, чтобы получить удовлетворение, издеваясь над ними. Одиночество прочно вошло в мои двери и поселилось в квартире. Развлечение было необходимо мне как воздух, пусть даже в такой извращенной форме.
Свадьба состоялась первого декабря. В первый день зимы внезапно выпал снег, украсив все вокруг праздничным настроением. Я купил шикарный букет красных роз у миловидной продавщицы. Розы оказались немного подмороженными, и, пока я шел до банкетного зала, где в самом разгаре происходило веселье, их запорошил снег.
Я мысленно проклинал своего прыткого дружка, когда вошел в зал. Но тут же ошарашено застыл. Время остановилось…
В пышном свадебном платье посреди зала кружилась Ты, весело смеясь. Моя любовь и мои мечты рухнули в пропасть. Ты была так сказочно прекрасна в белой фате и с распущенными волосами, доходящими тебе до пояса. Музыка оглушала, но я ничего не слышал. Аромат жасмина повлек за собой, среди множества гостей я видел лишь тебя. Ты так любила меня преданно и безумно, а я плевал тебе в душу, гоняясь за призраками.
Ты заметила меня и застыла на месте. Из огромных глаз выкатилась одинокая слезинка, упав на белое платье. Но ты тут же кинулась к Пашке и убежала вглубь зала, потянув его за собой. Вас заслонили гости. Я кинул розы на пол и ушел. Мне больше нечего было делать на твоем празднике.
Сердце рвется на части. Я упустил свое счастье, его не вернешь назад. Ты перестала сниться мне. Как я ни стараюсь ничто не помогает: даже сильно действующее снотворное не дает должного результата. Бессонница мучает из ночи в ночь. Скорее всего теперь ты снишься моему более удачливому другу. Я хочу заснуть вечным сном, чтобы ты всегда была рядом. Жизнь без тебя больше не имеет смысла.
Прости меня, Ева, если конечно сможешь. Я всегда буду любить тебя, даже там, где нет чувств.

Прощай!
С любовью, твой Матвей.

На прощальное письмо закапали слезы. Девушка в небрежно накинутом на плечи белом халате с силой ударила о больничную стену кулаком. Собравшись с силами, что оказалось не просто, и утерев глаза от слез, Ева зашла в палату, пропахшую лекарствами. На больничной койке лежал без движений Матвей. Девушка присела рядом и взяла его за руку.
-Боже, Матвей, как же глупо так поступить! Ты никогда не думал ни о ком. Я не злилась на тебя, потому что любила и … люблю до сих пор! Ты смотрел сквозь меня, но я мечтала о том дне, когда буду что-то значит для тебя. И вот этот день настал, а ты лежишь и молчишь. Зачем ты так со мной? Прости меня за свадьбу, я хотела защитить свое сердце от переживаний, забыть тебя… Но не смогла!
Под кожей ощущалась слабая ниточка пульса. Врачи сказали, что Матвей родился в рубашке. Упасть с такой высоты и отделаться всего лишь переломами и ушибами – это казалось чудом. Огорчало лишь одно, он еще не скоро сможет встать, а ходить придется учиться заново.
Ева провела ладонью по светлым, взъерошенным волосам любимого, причинившего девушке столько боли и страдания. Родные черты лица были обезображены синяками и ссадинами. Ева не сдержалась, и опять из больших глаз закапали слезы.
-Возвращайся скорее ко мне! Пожалуйста! Надеюсь только на одно, что ты видишь меня во сне…
Повисло молчание, прерываемое только писком приборов, подсоединенных к Матвею, и всхлипами.
-Ты постоянно снился мне… - прошептала девушка.