Зигмунд боялся.
— …а сейчас профессор нашей кафедры, Зигмунд Эфрейд, расскажет о своих последних достижениях. Поприветствуем!..
Зал грохнул аплодисментами. Он поднялся по ступенькам, которые закончились на удивление быстро, и положил доклад на гладкую поверхность стола, отливавшего свежим маслом. Откашлявшись в кулак, Зигмунд открыл папку на первой странице и бессмысленным взглядом уставился в середину амфитеатра.
Зигмунд боялся. Но всё же начал.
— Я, Зигмунд Эфрейд, хочу торжественно заявить, что прогресс общества стал достигаться регрессом личности. Каждого человека в отдельности. Общество, как субматериальная структура, превратилось в энергетического вампира, забирая у людей способность к саморазвитию. Произошла строгая дифференциация. Люди из одноклеточных организмов превратились в колонии, а затем произошло полное разделение труда. Всё это красиво в глобальных масштабах экономики, социологии, теории вероятности и прочих наук, но при многократном увеличении становится понятно, что социум болен. Он, словно сплошная раковая опухоль, пускает свои метастазы в ещё здоровые участки общества, пополняя ряды свежими «зомби», которые, сталкиваясь с достижениями научно-технического прогресса, впрягаются в общественное ярмо, чтобы получить свою долю общественного пирога. И причина здесь в довольно приземлённом материальном мышлении общества.
В детском садике человеку развивают отвращение к еде и сну. В школе издеваются над формой приобретения знаний и превращают обучение в наказание. В армии человек перестаёт верить в то, что общество заботится о нём. Институт превращает будущую профессию в рутину из интересного занятия. Работа становится ожиданием пенсии. Смерть обретает свойства выхода. Из-за этого люди придумали богов. Из-за этого прогрессирует социум. Из-за общества умирают люди. Раньше они умирали по другим причинам — болезни, отсутствие низменных благ. Сейчас социум высасывает из людей энергию, деформирует личности, закрывая этот процесс под маской общественного Дао. При этом забывая сказать людям, что у общества не может быть Дао.
Социум штопает собственные дырки соединительной тканью в виде легальных наркотиков — никотина и этанола — а также длинного списка нелегальных, которые люди всё же употребляют. Социум сам превратился в наркотик, в начале мягкий незаметный, а затем люди просто разучились жить вне общества. Оно паразитирует во всех клетках одновременно, само по себе ничего не представляя. Люди также считают себя пустыми вне общества, продолжая деградировать…
Зигмунд перевёл взгляд в заполненную аудиторию.
— Достаточно, чтобы каждый из вас начал саморазвитие. Перестал думать о том, что прогресс общества — это увлекательная игра в стратегию, где каждый из вас — всего лишь рядовой юнит. У меня всё.
_______________________

— А что происходит в этих зелёных зданиях? — спросил Макс. Игра ему уже порядком надоела, он поставил её на самую маленькую скорость и просто наблюдал за медленным развитием удачно построенного социума.
Андрей подошёл со спины и нажал какую-то кнопку на игровой панели. Дома исчезли. На их месте появились зелёные колонны разной высоты. По дорогам медленно брели одинокие фигурки, которые должны были изображать учёных. Из построек видимыми остались лишь зелёные здания.
— Видишь — по дорогам ходят Зигмунды Эфреиды. Они призывают людей прийти в зелёные институты, чтобы прослушать лекцию. Вон там, — Андрей показал пальцем, — один из Зигмундов сейчас читает лекцию.
Над одним из институтов светился золотистый нимб.
— А тексты лекций ты тоже писал? — Спросил Макс.
— Конечно. Для написания масштабных программ необходим дар писателя, учёного и ещё бог знает кого. Только послушать не получится. Можешь в директории посмотреть…
Макс откинулся на спинку стула и уставился на нимб. На мгновение ему показалось, что он увидел переполненную аудиторию — амфитеатр с огромными окнами, в которые заливался оранжевый свет. Зигмунд Эфрейд, открыв перед собой доклад, читал какую-то лекцию о больном социуме. Максу показалось, что он мог рассмотреть каждую морщинку на его живом лице. Комната вновь вернулась на своё место.
— Как думаешь, им нравиться жить в моём обществе?
— Ты можешь считать себя богом для них, но каждый житель этого города — лишь двоичный код.
По ушам внезапно бамкнуло окно. Макс наклонился к монитору:
— Приложение выполнило недопустимую операцию и будет закрыто, — прочитал он, — Приносим свои извинения за неудобства.
Вслед за этим, плоскость монитора начали усеивать новые предупреждающие окна. Со спины подошёл Андрей, открыл диспетчер задач и завершил все процессы. Макс удивлённо спросил:
— Что это было?
— Какой-то юнит начал действовать не по сценарию. Скорее всего, это был один из Зигмундов — у них самая большая степень свободы. А потом — пошли-поехали возмущения, только не в толпе, а в оперативной памяти. И что в итоге — получили дружно на свои головы конец света.
— А в смысле — степень свободы? — спросил Макс.
— В прямом. Юнит сам решает в какую ветвь бинарного дерева переходить. Ты что, не заметил, что игра тормозит? Да там почти каждый житель — искусственный интеллект! Пока ты играешь, они научной работой занимаются. Но всё равно, игру ещё тестить и тестить. Видишь, какая ерунда приключилась!
Макс сидел и смотрел на монитор. Только сейчас он понял, что на восьмипроцессорной машине игрушка с такой графикой тормозить не может. И ещё он понял, что на его глазах только что погибло настоящее поколение мыслящих существ.
— Надо ещё посмотреть их отчёты… — услышал Макс прагматичный голос Андрея.