Обнимаю живот руками. - Тсс…не бойся. С нами ничего не случится. Я обещаю. Скоро мы уедем отсюда. Лежу без сна, с закрытыми глазами. Слушаю, как за стеной, мой дед рвет кашлем, изъеденное раком, горло. Когда-то он выкуривал в день по несколько пачек крепких сигарет. И это не прошло для него бесследно. Я навсегда запомнила вечно дымящуюся пепельницу и его пожелтевшие от никотина пальцы, зажигающие очередную папиросу. Он умирает, я знаю это. И боится того, что ждет его там. За чертой. Смогу ли я помочь ему больше не бояться смерти? Готова ли простить? И пока я думаю над этим, сон утаскивает меня в свои бездонные глубины. Не вижу ничего, кроме яркой пустоты, заполнившей собой весь мир. -Кому ты вечно пишешь эти письма, Оля? - Отстань… - Если ему, то лучше бы тебе их не отправлять. Если узнают девчонки постарше, они тебя побьют. - Плевать мне на твоих девчонок! Но он же и тебе нравится, да? - Да ну тебя, он такой взрослый… Давно ушедшие воспоминания. Заклинания, призывающие мертвых. Просыпаюсь поздним утром, от незнакомых голосов, бубнящих на первом этаже. Выхожу в коридор. Он пуст, как и дедушкина спальня. Останавливаюсь у лестницы, стараясь не шуметь. Слушаю разговор. - …ты уверен, что не сходишь с ума? Уверен, что тебе нужна помощь этой..? - Да, уверен. Я знаю, она сможет помочь, - этот голос принадлежит моему деду. Но с кем и о чем он говорит? - Ты, действительно, веришь в этот бред? Сколько она попросила за весь этот..? - Она не просила денег. Она – сестра милосердия. И она, правда, их… - Ну что, мои дорогие мужчины? - третий голос, принадлежащий женщине, заставляет меня невольно вздрогнуть. – Мы можем начинать? - Да, пожалуйста… Что они задумали?! Спускаюсь по лестнице, разглядывая незнакомцев. Пожилую женщину, в цветастом платье, напудренную так сильно, что ее лицо больше напоминает маску покойника. Старика с костылем, согнувшегося пополам от тяжести прожитых лет. - Что тут происходит? – прерываю их тайное собрание. - Дедушка, почему ты не в постели, тебе нужно отдыхать?.. - Так мы здесь не одни? – говорит женщина, глядя на меня. – Какая ты красавица. Ну-ка подойди, я посмотрю на тебя. - Боже… - удрученно вздыхает старик с костылем. – Это невыносимо. - Кто вы такая? – вглядываюсь в зеленые глаза незнакомки. – Я вас не знаю…Дедушка, что здесь происходит? Кто эти люди? Но он даже не смотрит меня, молча уставившись в пол. - Это ты разбила фотографии, детка? – спрашивает женщина. Смотрю на стену-обелиск. Несколько рамок лежат на полу, разметав вокруг себя колючие осколки стекла. - Нечаянно. Вчера ночью мне показалось, что в доме кто-то был…Господи, так в этом все дело? - Кто-то был? Вот как? Кого ты видела, расскажи мне. От ее взгляда мне становится трудно дышать. - Я… - смотрю на разбитые фоторамки. – Кажется, это был ребенок. Девочка лет десяти. - И что она делала здесь? Куда она ушла? - Ну… - проглатываю горький комок, застрявший в горле. - Сначала она была в моей комнате, а потом играла здесь, с фотографиями… - голова идет кругом, и я опираюсь на перила. - Мне что-то нехорошо, я пойду, прилягу… - Конечно иди, мое солнце. За фотографии не беспокойся, я все поправлю. Но Ольга… Не помню, чтобы называла ей своего имени. Но, наверное, ей рассказал дедушка. - Да? - Ты приходи сюда, когда тебе полегчает. В эту гостиную. Мы поговорим с тобой наедине. - Хорошо… Шатаясь, добираюсь до кровати, и падаю на нее без чувств. Я слышу гул огня. И вижу, как красные языки пламени, облизывают покореженную машину, лежащую на боку, посреди пустынной трассы. Так погибли мои родители. Дорога была скользкой, и отец не справился с управлением. Машина перевернулась несколько раз, и их зажало внутри салона…Они сгорели заживо. И дом, в который мы переехали из тесной городской квартирки, в надежде на счастливую жизнь, в один миг превратился для меня в тюрьму. - Это ты заставил нас приехать сюда! Ненавижу тебя! Ты слышишь?! Ненавижу! Они умерли из-за тебя! Я кричала на него, а он стоял в дверях своей спальни, больной и беспомощный, с глазами, полными слез. Мой дедушка. Я так его и не простила. Но стала для него живым напоминанием страшной трагедии, утащившей в бездну смерти его любимого сына. Не знаю, как он вынес все это… - Я покажу тебе… Вздрагиваю от знакомого детского голоса. Открываю глаза. Бледная девочка в белом платье, стоит у моей кровати, улыбаясь. В комнате снова темно, и лишь тусклый свет убывающей луны, золотыми лужами скапливается на полу. - Кто ты? Мишки на постельном белье снова морщатся от моих глупых слов. - Я покажу тебе, как он это пережил. Пойдем со мной. - Куда? Она протягивает мне свою посиневшую ладошку. - В подвал. - Но его здесь нет… - В каждом доме есть подвал, глупышка. Идем же. Беру ее холодную руку. И вижу черные полосы на худенькой шее. Господи, так это ее я видела в своих снах… Выходим из комнаты. Проходим по коридору мимо дедовской спальни, но девочка неожиданно останавливается. Приоткрывает дверь и улыбается мне. - Посмотри на него. Он умирает. - Я знаю. - Жалкое зрелище, правда? За всю жизнь не нажил себе никого, кроме врагов. И теперь подыхает один в пустом доме, а они смеются над ним. - Зачем ты так говоришь? Смотрю на его иссохшее лицо, желтое от лунного света, но почти сразу отвожу взгляд. - Мне казалось, ты тоже так думаешь. Разве нет? - Думала…когда-то. Но не сейчас. Она удивленно глядит на меня. И топает ногой. - Не за этим ты приехала сюда! Не для того, чтобы прощать! - Ошибаешься. Именно за этим. - Ты даже не сама вернулась. Тебя позвали! - И ты знаешь для чего? - Конечно, знаю. Чтобы избавиться навсегда. Что скажешь на это?! - Отпусти меня! – пытаюсь вырваться, но девочка вцепляется в мою руку сильней. Тащит за собой вниз, по ступеням. - Неужели ты все забыла?! Как можно такое забыть?! - Отпустии меняя… Упираюсь ногами, и девочка резко оборачивается ко мне, ощериваясь черным ртом. Только лицо ее, вдруг, превращается в морщинистое лицо моего деда. Он рычит и стаскивает меня на первый этаж. Волочит по полу, словно куклу. Подтаскивает к стене - на которой еще вчера висели рамки с фотографиями, а сейчас зияет черный прямоугольник двери, - и сбрасывает вниз по ступеням, в сырое подземелье подвала. Скатываюсь кубарем по лестнице и падаю на пол, обдирая колени. Кричу от боли и страха, пытаясь отползти к стене, но обрываюсь, глядя на незнакомую девушку, стоящую рядом. Она плачет и шепчет мне, сквозь слезы. - Не бойся, не бойся. Все будет хорошо. Тсс…скоро мы уедем отсюда, я обещаю. Ты только не бойся… - Помоги мне, - умоляюще смотрю на нее, но она качает головой. - Я не могу, малыш…Я не могу… Она рыдает, зажав рот руками, а потеки туши, черными ручьями сбегают по ее щекам. Ступени скрипят, и в подпол спускается темная, высокая фигура. А потом я начинаю задыхаться, чувствуя во рту противный вкус земли. Она наполняет мой рот, забивая горло, и от бессилия я начинаю скрести по полу пальцами, ломая ногти. А между ног моих, в это время, расплывается кровавая лужа, и невыносимая боль врезается в кишки, словно чья-то сильная рука выдирает их из моей промежности. Я задыхаюсь, продолжая смотреть на плачущую девушку. Но потом ее образ расплывается в залитых слезами глазах, и стук в груди, казавшийся мне вечным, вдруг умолкает. И только шепот несется из темного угла, оседая на деревянных стенах каплями влаги. - Что я наделал, Боже, что я наделал?.. Вскакиваю на кровати, стараясь отдышаться. Что это было? Сон? Или реальность? Пытаюсь унять испуганное сердце. Нет, нет…всего лишь кошмар. За окнами снова день. Солнечные лучи, будто пули из комиксов, пронизывают мою комнату насквозь. И я, стараясь их не задеть, пробираюсь в прохладную темень коридора. Спускаюсь по ступеням в гостиную. - Здравствуй, Ольга. Вчерашняя незнакомка сидит в кресле, с чашкой кофе в руке. А на ее коленях, на блестящем подносе, лежат свежие круасаны, источающие знакомый аромат французской сдобы. - Откуда вы узнали?.. - О чем? Протираю заспанные глаза. - Не важно. Вы постоянно приходите сюда…без спросу? - Я присматриваю за твоим дедушкой. И прихожу сюда уже целых два года. Меня зовут Елена. Я – видящая. - Что это значит? - Я вижу умерших. - И по совместительству работаете сиделкой, да? – стараюсь улыбнуться дрожащими губами, но ничего выходит. - Да, солнце. Именно так, - она ставит чашку на поднос. – Присядь, мне нужно с тобой поговорить. Не закрывайся от меня. Я все равно увижу. - Ну, хорошо, давайте поговорим. А о чем? О той девочке, которая живет в этом доме? Она грустно улыбается мне. - И о ней тоже, не сомневайся. Но прежде всего мне хотелось бы поговорить о тебе, Ольга. Могу я узнать, что последнее ты помнишь? - Помню свою счастливую жизнь! Помню, что все было хорошо, пока я не вернулась в этот проклятый дом. Он забрал у меня все! И продолжает забирать! - Так ты, действительно, веришь в то, что уезжала отсюда? - Простите? - Что же, теперь я понимаю, почему так долго не могла увидеть тебя. Ты взрослела. Но взрослела не здесь. А в том месте, которое сама для себя создала. В доме-иллюзии - так называют его мои коллеги. Вход туда недоступен даже самым сильным экстрасенсам. Но на самом деле ты всегда оставалась здесь, Ольга. И я нашла тебя. - Я не понимаю вас, простите, - оглядываюсь на стену-обелиск. Фоторамки снова висят на ней, как ни в чем не бывало. - Ты уже была там? - Мм? Женщина, назвавшаяся Еленой, кивает в сторону стены с фотографиями. - В подвале. Рассматриваю крестик, висящий у нее на груди. - Разве здесь есть подвал? - К сожалению… Хмыкаю: - Не знала. - Я вижу, что ты повзрослела, но характер у тебя остался прежним. - Откуда вам знать, какой я была? - Я вижу тебя маленькую каждый день, на протяжении вот уже двух лет. Иногда мы даже говорим с тобой, и ты рассказываешь мне о том, как сильно хочешь повзрослеть… - Вы сумасшедшая… - и снова дрожь в губах не дает мне улыбнуться. Сжимаю от злости кулаки. - Ты не поверишь, сколько раз я слышала подобное. И сколько раз хотела, чтобы это было правдой. Но, правда в другом – 21 год назад, в этом доме произошло убийство. Девочке было всего девять, и я не знаю, куда смотрел в то утро Господь, но… он позволил ему сделать с ней все. Это был страшный день, и в воздухе витали духи войны. Я не хочу тебе рассказывать, как все это произошло, скажу только, что девочку звали Ольгой. И убил ее…ее собственный дедушка. И она умерла. Но так и не покинула этих стен. - Замолчите, вы…чокнутая старуха! Иначе я…я…я уезжаю из этого дома, с меня хватит! Разворачиваюсь, и иду к лестнице, за рюкзаком. Но слышу, как она продолжает говорить мне в спину. - Ты не сможешь уйти отсюда, Ольга! Не сможешь уйти из этого дома, пока не отпустишь и не простишь! Ну, скажи, неужели тебе самой себя не жалко? Я знала, что упрямая девочка никогда не сумеет простить, но ведь ты повзрослела…поэтому мы и вызвали тебя сюда этим письмом! Да стой же ты!.. Забегаю на второй этаж, в свою комнату, и хватаю цветастый рюкзак. Пора уезжать отсюда. Навсегда! Сбегаю вниз по ступенькам, но останавливаюсь у самой двери. Смотрю в зеленые глаза. - Зачем же вы помогаете ему?! - Я верю, что Господь милостив. И что он прощает всех, кто придет к нему и покается. Твой дед отсидел 19 лет в тюрьме, и вернулся оттуда смертельно-больным стариком, в дом, где каждый день и каждую ночь, он слышит отзвуки прошлого. Думаешь, он не искупил своей вины? Думаешь, он не достоин хотя бы умереть спокойно? Слеза сползает по моей щеке. - Если бы все это было правдой, я бы никогда его не простила! Хлопаю дверью и бегу прочь от дома, смотрящего мне в спину пристальным взглядом посеревших окон. Что произошло здесь? Рассматриваю заржавевший вагон поезда. - Девушка, присядьте, мы сейчас отправляемся. Мимо меня, с каменным лицом, проходит толстая проводница. - Скажите…этот поезд отвезет меня домой? Мне кажется, я ехала сюда на другом… - Если ехали на другом, значит вы уже дома. - Нет… - присаживаюсь на деревянную скамью. – Это не так. Поезд, со скрежетом, двигается с места, и медленно набирает ход, гулко стуча колесами по швам железных рельсов. Оглядываюсь, в надежде увидеть знакомые лица. Но те несколько пассажиров, что едут со мной в одном вагоне – странные незнакомцы, прячущие глаза за широкими полями шляп. Ничего, ничего. Скоро все это кончится. - Мы едем домой, малыш…Едем к папе, - шепчу, пытаясь прогнать слезы, горькими объятиями сжимающие грудь. Прислоняюсь щекой к пыльному стеклу, рассматривая черные топи, обступившие железнодорожные пути с обеих сторон. Пеньки деревьев, торчат из прокисшей воды, словно обломки гнилых зубов. Куда я еду? Туда, где оставила свое сердце. Закрываю глаза. Я возвращаюсь домой. По блестящей от дождя дороге. Разглядывая в лужах черные искры птиц. Слушая, гудящие сотнями голосов, телефонные провода. С цветастым рюкзаком на худом, истертом в кровь, плече. Иду мимо спящих домов, стараясь не разбудить их своими шагами. Мечтаю о горячем душе и мягкой постели. Где я была все это время? Сворачиваю на родную дорожку, думая о том, что не мешало бы подстричь траву на газонах. Поднимаю взгляд к почтовому столбику, и останавливаюсь, не веря собственным глазам. Жестяной ящик для писем полностью забит разноцветными валентинками. Бумажные сердца разбросаны и вокруг, по земле, словно лепестки каких-то странных цветов, погибших за одну ночь. - Все это неправда! Бросаю рюкзак на дорожку. Из него валятся школьные тетради и учебники за третий класс. - Что же это?.. Забегаю в дом, но гостиной, из которой я уезжала, больше нет. Я снова оказываюсь в дедушкином доме. Но теперь, вместо пустоты, я вижу здесь людей в полицейской форме, и слышу шипение их черных раций. Что происходит?! На месте стены с фотографиями чернеет проем открытой двери. Смотрю на него, не в силах оторваться. И через несколько мгновений из него появляется мой муж, одетый, как и прежде, в синюю форму, с погонами. Он несет на руках обмякшую девочку, в белом платье и я вижу, как на пол, темными каплями, падает ее кровь. Пячусь к лестнице. - Сашка, ты слышишь меня? Слышишь?! Но он идет мимо, опустив глаза. - Этого не может быть… Оседаю на ступени, задыхаясь. Те неотправленные письма, которые я писала в детстве…все они предназначались ему. Все девочки в поселке были влюблены в него… - Ты должна отпустить, девочка моя. Забрать у этих стен свое сердце. Я слышу голос отца, но не вижу его. Лишь женщину, в цветастом платье, стоящую рядом. - Мне очень жаль тебя, бедное дитя. Возвращайся к тем, кто тебя любит. Туда, где оставила свое сердце. Не оставайся в этом аду одна. Прости его… - Я…не могу… - Ты можешь. Потому что откликнулась на просьбу о помощи. Потому что стала взрослой. - Я…прощаю. Веки опускаются. Я возвращаюсь домой, к мужу. В то место, где оставила свое сердце. Поднимаюсь на крыльцо и захожу внутрь. - Милый, ты дома? Я так устала. Ложусь на диван, рядом со спящей девочкой в белом платье. Обнимаю ее, прижимая к себе. Она поворачивается ко мне и открывает глаза. - Мам, ты вернулась? Целую ее в щеку. - Да, малыш. Мама вернулась. - Мне приснилось, что я потеряла тебя. Там горели машины, и шел дождь, а еще - пахло землей... - Тсс… все хорошо, не бойся, это был просто дурной сон. - Я очень скучала. - Я тоже, малыш. Я тоже…
Прочитала обе части. Понравилось. И концовка гармоничная вышла. Особенно порадовало то, что не угадала с самого начала, в чем дело. Если честно, то подумала, что опять какая-нибудь заезженная история про призраков в страшном-страшном особняке. А тут вон оно как, вроде бы и о призраках, но совсем не просто и не уныло. Здорово.
anikost, Да, начало специально такое "сладенькое" ).
"Я только конец не поняла. Куда она вернулась? Что это за малыш?" - ну, на самом деле, концовку можно трактовать по-разному. Вообще-то мне нравится, когда читатель сам находит комфортный для себя вариант. Но я бы сказал так - это обретение, наконец, гармонии.Взрослая девушка вернулась домой, к мужу, а маленькая девочка снова обрела семью. Эх, по поводу того, что такие вещи нужно выкладывать целиком.Слишком объемный рассказ.Здесь очень редко пишут рецензии на объемные вещи, так и висят они с нулем.(А я, к тому же, на этом сайте редкий гость. Просто люди заходят, прокручивают текст колесом мыши, и им становится лень.А так, когда рассказ бьешь на две части, вроде и передышка есть у читателя.И возможность понять - хочется ли ему читать вторую часть. Я, конечно же, был бы только "за" выложить все сразу)), но...вот такие дела. Спасибо.Что прочитали и отписались. Это ценно. )
Ну, товарищ Сибиряков, скажу я вам. Такое произведение нужно печатать в целом виде, а не разбивать на части. Первая часть без второй - это фигня какая-то детская. Ну, или мне не стоило оценивать пол работы. Все встало на свои места. Теперь было не смешно. И с письмом понятно. И со временем глаголов. У женщины этой прошлого нет. Я только конец не поняла. Куда она вернулась? Что это за малыш? Ваше произведение мне напомнило фильм "Шестое чувство". После просмотра конца этого фильма хочется его посмотреть еще раз, но уже другими глазами. Вы хорошо держите напряжение во второй части. Мурашки бегали по спине от подозрений и прозрений. Было ощущение, что с твоим мозгом играют в лото. Когда, абзац за абзацем, на твоей "карточке" закрывается цифра за цифрой, то там, то здесь. И постепенно все (смысловое) поле становится "покрытым". Из-за того, что это рассказ, есть шанс, что такие как я (кому первая часть не понравится) дочитают до конца и поймут грандиозность замысла. Скажите, вы специально начало таким "сладеньким" сделали? Типа, это ее мечта? Ошибки есть: запятые, описки
0
