Я чувствую себя полностью опустошенной. Вся моя жизнь превратилась в череду мелькающих образов, ни один из которых не привлекает моего внимания, потому что в них нет тебя. Странно, обычно я очень часто встречаю на улицах людей, похожих на моих знакомых, иногда даже попадаются девушки, чем-то напоминающие меня саму, но, сколько я ни стараюсь, не могу найти хотя бы жалкое подобие твоих глаз, твою тонкую печальную улыбку - все те детали, которые я так боюсь забыть, как уже забыла строки твоих стихов. Это странно, ведь мое первое впечатление о тебе было собирательным, я могла бы составить целый список ассоциаций, что ты во мне вызвала…
Многие люди уезжают летом на дачу, но далеко не все из них делают это добровольно. Не то, чтобы я всегда беспрекословно слушалась своих родителей - возможно, делай я хоть иногда то, что они говорили, мне не пришлось бы отдать два месяца своей жизни грядкам в месте, где полностью отсутствовали даже зачатки цивилизации, - просто в тот раз меня взяли на жалость. Мол, бабушка совсем старенькая, мы с отцом работаем, так что, кроме тебя, родная, помочь ей по хозяйству некому… Таким образом мне довольно прозрачно намекнули, что, раз у меня в институте все равно каникулы и я буду до сентября «болтаться без дела», надо хоть как-то приносить пользу. И я, наивная, решила, что нет ничего страшного в том, чтобы съездить на пару недель в деревню подышать свежим воздухом, а заодно проведать любимую бабушку. Как же я ругала себя за глупость, когда увидела собственными глазами все прелести сельской жизни! Да и бабушка, при близком знакомстве вовсе не казавшаяся больной и немощной, явно не собиралась облегчать мне существование, каждый день придумывая все новые поручения, в основном сосредоточенные в пределах ее необъятного огорода.
Я помню, как на третий день своих мучений вся в земле и сорняках предстала перед бабушкой и нарочито громко опустила ведро только что собранной моркови на деревянный пол.
- Если честно, то я даже не сразу тебя узнала, - бабушка лукаво улыбнулась. - Думаю, что это за леший вломился ко мне в дом… Ладно, иди мой руки и садить кушать - я пирогов напекла.
Вполне в ее духе - посмеяться над несчастным и сделать вид, будто она не имеет к его страданиям никакого отношения. Впрочем, я жутко проголодалась, а бабушка как раз сделала свои фирменные удивительные пироги в виде птичек с глазками из изюма, так что все мои обиды и усталость мгновенно испарились, когда я набросилась на еду, словно входила в число голодающих жителей Африки. Бабушке, между прочим, еще повезло, что ее тарелки такие твердые, иначе я бы и их разжевала…
- Наелась?
- Еще бы! - я с блаженной улыбкой откинулась на спинку стула и сложила руки на заметно раздувшемся животе. - Такое впечатление, словно твои птички ожили и летают у меня в желудке.
- Замечательно, - бабушка смахнула тряпкой со стола какие-то невидимые крошки. - Может, сегодня еще и яблоки соберешь, а то их там уже столько нападало, что боюсь, как бы не пропали. Ты же ведь все равно уже отдохнула, верно?
Если бы не родственные связи, я бы вполне могла ее задушить, честное слово… Мне выдали огромное алюминиевое ведро с деревянной ручкой, что сейчас было таким очаровательно пустым, а минут через пятнадцать я должна буду на своем горбу тащить его через весь сад, и так много-много раз, до самого вечера, пока бабушка наконец не смилостивится и не разрешит закончить - по крайней мере, на сегодня. Одно утешение - какая-то часть собранных яблок рано или поздно все равно окажется у меня в желудке, а на свежем воздухе есть почему-то хочется все время. Вот и сейчас, после доброго десятка съеденных пирогов, я уже ощущала некоторые сомнения по поводу того, а не вернуться ли в дом еще за парочкой…
Я поймала себя на том, что пишу так, будто переживаю те события в реальном времени. Но мне и вправду не хочется признавать, что для меня уже все закончилось - осознав это, я рискую сойти с ума. Сделай вид, будто ты не замечаешь этой маленькой вольности с моей стороны, и больше не отвлекайся на нее, ведь главное еще впереди. Ты ведь помнишь, что было дальше, верно? Хотела бы я знать, приятно ли тебе вспоминать об этом вместе со мной или, наоборот, ты сразу же с отвращением отложила эти листы, как только поняла, что именно стало поводом для моего письма…
В саду, где росли яблоки, в этом году я еще не была - все мое время и все мои мысли занимали грядки, они мне даже по ночам уже снились, - так что, обогнув дом и оказавшись по ту сторону маленького заборчика, я не удержалась и ахнула. Бабушкин сад был небольшим, поэтому деревья росли плотно, создавая некоторое подобие крыши, так что даже в дождь здесь невозможно было промокнуть - это я знала еще по детским воспоминаниям. Тогда мне представлялось, что сад - это огромный зал в сказочном замке Спящей Красавицы, и очень любила здесь играть, а сейчас, когда я выросла и размеры бабушкиного участка перестали так сильно поражать воображение, мне казалось, будто я зашла в какой-то уютный чуланчик, где меня никто не будет беспокоить и где бабушка не сможет наблюдать за мной из окна, время от времени напоминая, что грядки сами себя не прополят… Я поставила ведро под ближайшую яблоню и легла на траву, уткнувшись носом прямо в землю. Запах был восхитительным, я бы не смогла разделить его на составляющие, но в нем была и мокрая, давно некошеная трава, и начавшие подгнивать яблоки, и даже солнце, чьи лучи каким-то образом все же нашли лазейку в крыше из веток и сейчас приятно грели мне ухо.
Я с удовольствием растянулась на траве, наслаждаясь тем, что можно было не шевелить ни одним мускулом, и испытывала по этому поводу невероятное блаженство. Некоторое время я так и лежала, боясь даже думать, чтобы случайно не задеть какой-нибудь нерв и тем самым не спугнуть сладкие потоки, что циркулировали по моим конечностям до самых кончиков пальцев, но уже через несколько минут чистого счастья мне захотелось совместить свое безделье с чем-нибудь еще - разумеется, не имеющим отношения к яблокам. Я приподнялась на локтях и попыталась что-нибудь разглядеть сквозь густую листву деревьев впереди, что было совсем непросто. В итоге до меня дошло, что голубой прямоугольник - это фрагмент стены дома, а, подняв взгляд еще выше, я увидела окно с белыми резными наличниками. Конечно, ничего удивительно в этом не было - вокруг нашего участка стояло много других домов, в которых жили такие же бабушки, как и моя собственная, и ко многим на лето приезжали дети, внуки или даже правнуки, которые раздражали своими городскими замашками местных жителей. Но я не помнила, чтобы кто-нибудь работал в соседнем огороде, да и, собственно, никакого огорода уже не было - одна трава, - а сам дом всегда стоял с темными грязными окнами. Может, так вообще никто не живет? Насколько я могла судить со своего места, стены дома давно не красили, но это еще ничего не значило - бабушка вон второй год не могла заставить моего папу отремонтировать ей крышу. Наверное, через забор жила какая-нибудь милая старушка, которая пережила всех своих детей и теперь вынуждена коротать долгие вечера, слушая старые пластинки с музыкой своей молодости и занимаясь вязанием носков. Последние она аккуратно складывала в комод, прекрасно зная, что вряд ли когда-нибудь их наденет, но все равно вязала, находя в этом занятии свою скромную радость. Мое воображение разыгралось настолько, что я уже почти наяву видела полосатые половички на полу в ее спальне, кресло-качалку и коллекцию белых фарфоровых статуэток на полках буфета. И старушка - такая маленькая, сухонькая, в длинном платье с вязаным кружевным воротничком и в круглых очках, которые уже давно не помогают ей разглядеть петли. Возможно, если бы моя бабушка хоть сколько-нибудь была бы похожа на эту отшельницу, то я бы по вечерам читала ей вслух Диккенса и наливала бы чай в красивые чашки из фамильного сервиза, вместо того, чтобы медленно умирать от жары среди грядок с морковью…
Мне стало так жалко бедную старушку, которой, возможно, и в природе не существовало, что я даже всхлипнула. Нет, это не дело - десять лет не видеть ни одного человеческого лица и разговаривать лишь с цветками красной герани на подоконнике! Для меня подобные рассуждения были в порядке вещей, хотя тебе, наверное, странно их читать. Мне хотелось бы верить, что ты их читаешь… В общем, я уже начала в деталях представлять, как мы с бабушкой нанесем визит одинокой старушке, как вдруг меня самым наглым образом выдернул из воображаемой уютной кухни соседнего дома знакомый громкий голос:
- Ксюша, дорогая, где ты? Надень панамку, а то голову напечет!
Я раздраженно закатила глаза. Хотя, собственно, чего я переживаю? Соседи уже давно ухмыляются, когда я выхожу по утрам в магазин за свежим хлебом. Такое ощущение, что сами никогда не чувствовали себя по-дурацки из-за чрезмерной заботы родственников…
Я похромала к крыльцу, кинув на ходу в ведро пару яблок, чтобы не показаться совсем уж тунеядкой. Бабушка водрузила мне на голову панаму - странный бесформенный головной убор, у которого спереди был вышит резвящийся в волнах китенок, - и загнула поля, чтобы я снова могла видеть.
- Тебе очень идет, - сообщила она мне и улыбнулась. - А я думала, что придется выкинуть - твоя мама почему-то ее совсем не любила.
Ну еще бы! Я дождалась, пока бабушка снова скроется в доме, и тут же сорвала с головы эту мерзкую старую шляпу - уж лучше умереть от солнечного удара, чем подвергать свою ни в чем не повинную макушку такому унижению, и нехотя принялась за сбор яблок. Почему-то особенно много плодов нападало прямо под невероятно колючие кусты крыжовника, и мои руки моментально покрылись болезненными царапинами. Интересно, что бабушка придумает в следующий раз? Я была уверена, что ее изощренная фантазия не успокоится до тех пор, пока не сведет меня в могилу. Я так и видела отчет о моей смерти - «она была убита собственной бабушкой, вступившей в гнусный заговор с яблоками, которые и стали причиной летального исхода». Ну или что-то в этом роде…
И тут мое внимание привлекло какое-то движение в кустах на соседнем участке. Я и не заметила, как в своем стремлении достать закатившиеся в колючие дебри яблоки оказалась прямо рядом с забором, так что теперь ветки деревьев не заслоняли от меня голубой дом. И я увидела человека, вернее, девушку, которая стояла ко мне спиной, поэтому было совершенно невозможно определить, что же именно она делает. Откуда мне тогда было знать, что это наша первая с тобой встреча? Ты обернулась, и у меня появилась возможность разглядеть тебя - конечно, тогда осмотр был поверхностным, но сейчас мне уже сложно сказать, что именно из твоей внешности особенно бросилось мне в глаза. Ты была очень худой, а черная одежда только усугубляла это впечатление. У тебя было круглое лицо и небольшие черные глаза - в тебе вообще было только два цвета, и бледная кожа резко контрастировала с волосами и высоким воротником свитера. Удивительно - на улице плюс тридцать, а ты обхватила себя руками за плечи, словно тебе было холодно…
Девушка подняла глаза и безо всякого интереса посмотрела на меня. Я несмело улыбнулась, и почему-то это ее удивило. Она склонила голову на бок, изучающе скользнув по мне взглядом, и я могла бы поклясться, что в нем была обеспокоенность.
- Здравствуйте, - я первая решила подать голос, вставая с колен и машинально отряхиваясь. - Мы, кажется, соседи.
Девушка сдвинула брови и вдруг, отвернувшись, пошла прочь к своему дому, не удостоив меня даже словом. И что я должна была подумать? Вежливостью эта незнакомка точно не отличалась… Но, с другой стороны, разве она была мне чем-то обязана? В любом случае, остаток дня был окончательно испорчен, и даже на бабушкин призыв к ужину я отозвалась безо всякого энтузиазма. Вечером, уже ложась в кровать и надеясь, что новомодное средство от комаров подействует хотя бы на третью ночь, я мимоходом выглянула в окно, чтобы убедиться - свет в доме напротив не горел. Может, та девушка вовсе не была нашей соседкой? Мало ли зачем ей понадобилось лезть в чужой огород… Я решила, что непременно спрошу завтра у бабушки, кто живет за забором, если, конечно, меня не съедят эти писклявые кровопийцы.
***
- Совсем я тебя, наверное, заморила, - бабушка сокрушенно покачала головой, разглядывая за завтраком мое сонное лицо. - Ты ведь не обязана проводить все время в огороде, на озеро бы хоть сходила. Помнишь, как в детстве вы целыми днями пропадали на плотине с Ромкой и Илюшей?
- Это было в детстве, - устало возразила я - сказалась почти бессонная ночь, проведенная в постоянном напряженном ожидании противного писка недобитого комара.
- А что тебе мешает сейчас зайти к ним в гости? Оба здесь, я разговаривала на днях с Надей.
Тетя Надя - это давняя подруга моей мамы, они вместе учились в сельской школе. Потом мама поехала в Москву поступать в медицинское училище, а тетя Надя вышла замуж и родила двух сыновей, один из которых - Илюша, - был старше меня на пять лет, а второй - Ромка, - всего на год, но эта разница в возрасте не мешала нам вместе играть. Хорошее было время… Мы давно выросли и не виделись лет шесть, так что я понятия не имела, как они отреагируют на мое появление у себя дома. Нет, уж лучше грядки!
- Сходишь за хлебом? - бабушка поджала губы, разочарованная моим категорическим отказом от общения с друзьями детства.
Мне было совершенно непонятно, куда за день девался целый батон, который я покупала каждое утро вот уже в четвертый раз - лично я хлеб не ела вообще, - но для меня поход в магазин был единственной причиной, чтобы выйти за пределы своего участка и вспомнить, что за забором тоже есть жизнь. Может, мне и вправду стоит преодолеть свои комплексы и возродить дружбу с сыновьями тети Нади? Одна я определенно долго не протяну…
И тут я снова увидела тебя. Помнишь ли ты все так же подробно, как я? Может, для тебя это вовсе не так важно, как для меня, снова одинокой и потерянной, вынужденной жить прошлым, потому что воспоминания - это единственное, что у меня есть? Мне хорошо, когда я думаю, что ты тоже воспринимала все серьезно, и невероятно плохо, когда я пытаюсь рассуждать здраво. Так не проще ли вообще не думать, а просто дальше переживать те события, раз за разом прогоняя их в голове, и не бояться, что так они сотрутся, как запись с пленки много раз прослушанной кассеты?
Девушка, которая предположительно была моей соседкой, стояла возле своей калитки и смотрела на дорогу. Мне стало как-то не по себе, и я даже подумала о том, чтобы вернуться в дом - вряд ли, конечно, получится придумать достаточно убедительную причину, чтобы оправдаться перед бабушкой, но все это сущие мелочи по сравнению с моим непонятным страхом перед этой незнакомкой, - и тут девушка меня заметила. На этот раз в ее взгляде было не удивление, а скорее любопытство, и мне не оставалось ничего другого, как сказать ей «доброе утро». Незнакомка чуть улыбнулась и кивнула, по-прежнему не издав ни звука, и я постаралась как можно скорее оставить ее пристальный взгляд у себя за спиной. Что ж, на этот раз она хотя бы признала мое существование - уже неплохо! Я нервничала, когда шла назад из магазина, машинально размахивая тряпочной сумкой, на дне которой болтался свежий и даже еще горячий батон, но девушки возле забора уже не было - наверное, она снова ушла в дом.
Я медленно дошла до своего крыльца, не сводя взгляда с соседских окон, по-прежнему темных и безжизненных, поднялась по лестнице на террасу и только тогда поняла, что у нас гости. К бабушке пришла ее давняя подруга - древняя баба Зина, - и из моей головы моментально вылетели все мысли о странной соседке, потонув в потоке вопросов и восторгов. Все прочие бабушкины знакомые узнали о моем приезде в первый же день и по очереди приходили лично удостовериться, как я выросла и похорошела, а вот баба Зина добралась до нашего дома только сейчас - не удивлюсь, если она шла от своего участка все эти четыре дня. Старушки усадили меня на стул прямо между собой и начали свою неспешную беседу о невероятно скучных вещах - я чуть не взвыла, пока выслушивала их рассуждения по поводу последнего повышения пенсии и преимуществ народной медицины над всеми современными лекарствами, вместе взятыми. Неужели меня тоже будет все это интересовать, когда я состарюсь? Кошмар…
Странно, но день прошел быстро - я и не заметила, как над огородом сгустились сумерки. Баба Зина отправилась в обратный путь, с презрением отвергнув предложение бабушки ее проводить - мол, она еще не настолько старая, - и мне было разрешено наконец-то идти спать. Я бросила взгляд на соседний дом - просто так, ни на что не надеясь, - и заметила в окне чердака маленький огонек. Похоже, наша странная соседка еще не спала и занималась какими-то своими делами. Я наблюдала за огоньком до тех пор, пока не заснула, а потом, очнувшись посреди ночи от настойчивого писка живучего комара, уже не увидела света - дом погрузился в полную темноту. Поворочавшись, я все же нашла удобное положение и забылась до самого утра, терзаемая беспокойными видениями, ни одного из которых утром не смогла вспомнить.
Начался пятый день ссылки. Не знаю, в чем именно была причина моего плохого настроения, но домашние дела упорно не клеились, особенно меня разозлила необходимость мыть посуду в тазу с холодной водой - персонального водоснабжения в нашем доме, понятное дело, не было, поэтому, чтобы постирать или помыться, нужно было сначала принести в ведрах ледяную воду из колонки через дорогу, а потом еще дожидаться, пока она нагреется дышащим на ладан советским кипятильником. Мне дико хотелось обратно в город, где земля не забивается под ногти, где нет комаров и каких-то мелких мошек, постоянно залетающих в глаза, и, главное, где есть люди, с которыми можно поговорить не только о прекрасном урожае в прошлом году. Все, с меня реально хватит! Пусть родители делают, что хотят, но я возвращаюсь в цивилизацию. Сегодня еще как-нибудь продержусь, а вот завтра утром соберу свои вещи и уеду на первом же автобусе…
- Простите, у вас случайно нет лишней тяпки? - нарушил мои безрадостные размышления чей-то голос.
Повернув голову, я увидела, что по ту сторону забора, рядом с которым я возилась с грязными тарелками, мило улыбалась наша странная соседка, и мне понадобилось не менее десяти секунд, чтобы понять, что же именно ей от меня нужно. Девушка снова повторила свой вопрос, чтобы я, наконец, перестала тупо на нее таращиться и, пробормотав «конечно, конечно», сломя голову кинулась маленькому дровяному сарайчику, в котором у бабушки хранился садовый инструмент и одному Богу известно какой еще хлам. Когда я протянула соседке тяпку и она благодарно улыбнулась, я почувствовал себя очень глупо. Наверное, ей, выглядевшей невероятно аккуратной, моя уже успевшая утратить последний налет цивилизации внешность казалась нелепой и смешной… Может, именно поэтому она все это время так холодно ко мне относилась? Я уже хотела подхватить гору так и не домытых тарелок и спрятаться в доме, чтобы в гордом одиночестве пережить горестный факт собственной неприглядности, но девушка меня остановила.
- Простите, я раньше вела себя невежливо, - все с той же приветливой улыбкой проговорила она. - Просто я была удивлена, что вы со мной тогда заговорили… Надеюсь, вы на меня не сердитесь?
Я снова на некоторое время впала в ступор, и только ее ожидающий взгляд заставил меня помотать головой - хотя я еще не до конца понимала, с чем именно соглашаюсь.
- Тяпку я вам потом занесу, хорошо?
Я кивнула и еще долго смотрела вслед этой странной девушке, пока она не скрылась за дверью своего дома. Кое-как приведя свои мысли в относительный порядок, я решила, что теперь и близко не подойду к забору. Какое наивное обещание… Наверное, это был самый драматический момент, ведь тогда я думала, что на следующий день уже буду в Москве, и, если бы это действительно исполнилось, я осталась бы нормальным человеком. Нормальным… Все это так относительно! Мы не говорили с тобой на эту тему, но я уверена, что ты поймешь мои сомнения и эту убогую жалость к себе.
Я сообщила бабушке о том, что хочу домой, вечером, когда мы ужинали. Мне казалось, что она расстроится и попытается меня удержать, но бабушка почему-то только пожала плечами и скрылась за дверью своей спальни, намереваясь привести себя в порядок для сна.
- И ты не обидишься, если я уеду? - крикнула я, обращаясь к двери.
- Нет, конечно, - голос бабушки, на мой взгляд, был чересчур уж бодрым. - Я все понимаю, тебе со мной неинтересно, хочется к друзьям…
Скорее уж к телевизору. Бабушка дала свое согласие, но я все равно чувствовала муки совести и продолжала топтаться на месте, словно это могло мне помочь обрести покой.
- Да, сегодня соседка попросила у меня тяпку, - вспомнила я. - Так что не забудь потом взыскать.
- Вот еще! - фыркнула бабушка. - Ты давала, ты и забирай. Я тебе не разрешала разбрасываться моим имуществом! И учти - пока не заберешь ее назад, в Москву не поедешь.
Никогда бы не подумала, что бабушка такой жмот… Или, может, здесь все гораздо глубже? Вдруг, бабушка здесь сыграла роль судьбы, не дав мне повернуть в неправильном направлении? Тогда я об этом не задумывалась, и тяпка была лишь досадной помехой, которую необходимо было немедленно устранить. Конечно, для визита уже было довольно поздно, но в окне чердака соседнего дома горел свет, значит, его хозяйка еще не спит и не будет шокирована моим появлением. Я накинула на плечи куртку - скорее от комаров, чем от холода, - и направилась к соседям. Поскольку ни у одного дома во всей деревне не было звонка на заборе, приходилось пересекать весь участок, чтобы добраться до дома и как следует приложиться кулаком - ну или ногой, это уж кто как любит, - к запертой всего на какой-то убогий крючок двери. В городе такого не встретишь…
Не знаю, сколько я стучала - сначала робко, потом все настойчивей и громче, - но из дома так никто и не вышел. Должно быть, мой стук просто не было слышно на чердаке… ну, или странная девушка оставила свет включенным, чтобы усыпить мою бдительность, а сама уже давно прихватила тяпку и скрылась с ней где-нибудь в пригороде Франции. В моей голове даже прозвучал строгий голос судьи, почему-то очень похожий на бабушкин: «За кражу чужого садового инвентаря вы приговариваетесь к пожизненному заключению. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит». Забавно, если не считать, что тяпку действительно надо было возвращать, иначе мой отъезд накрывался медным тазом.
Я обошла вокруг дома и, продравшись сквозь неухоженные заросли клубники, наткнулась на лестницу, которая была приставлена к беспечно чернеющему наверху проеме двери. Тут существовало два варианта - либо я сложу руки рупором и заору на весь поселок, либо полезу по шаткой и на вид давно насквозь прогнившей лестнице вверх. Первый вариант казался менее интеллигентным, зато второй вполне мог трагически оборвать мою еще такую недолгую жизнь. Неужели бабушка настолько любит свою тяпку, что она ей дороже собственной внучки?
В общем, выхода не было, и я полезла. Не знаю, сколько прошло времени - мне, с самого детства до смерти боявшейся залезть даже на табуретку, показалось, что целая вечность, - но проклятая лестница все-таки закончилась, и я буквально свалилась на пол чердака. Внутри был полумрак - единственным светом был тусклый огонек керосиновой лампы, - так что я не сразу заметила хозяйку дома, сидящую в противоположном конце спиной ко мне и полностью поглощенную каким-то делом. Я окликнула ее, но она даже не обернулась, и мне пришлось подойти поближе, по пути пребольно ударившись коленкой об одну из пыльных коробок, захламлявших все обозримое пространство. От этого звука соседка вздрогнула и обернулась, причем, ее злобное выражение лица так меня напугало, что я попятилась и снова ударилась о проклятые коробки.
- Что вам здесь нужно? - голос у нее изменился до неузнаваемости, звеня так, словно в нем был килограмм металла. - Это мой чердак и мой дом, убирайтесь отсюда!
- Простите, - пискнула я. - Просто мне нужна тяпка - ну помните, вы ее утром брали…
Девушка на секунду застыла, потом взяла в руки лампу и приподняла ее повыше, чтобы видеть мое лицо, и неожиданно расхохоталась.
- А я-то уж было подумала, что сюда влез какой-нибудь особо наглый вор, - соседка встала с пола и сделала несколько шагов в мою сторону. - Кажется, я вас напугала?
- Да нет, не особо, - соврала я, хотя еще секунду назад мое сердце вполне могло выпрыгнуть из грудной клетки. - Так как там насчет тяпки?
- Если честно, то я даже не успела ей воспользоваться, - призналась девушка. - Может быть, если вам не жалко, вы оставите ее мне еще на пару дней?
- Да я бы с удовольствием, только это не мой инструмент, а бабушкин. Она велела мне забрать его до отъезда…
- Так вы что, уезжаете? - живо отреагировала соседка.
- Ну да… Я из Москвы, так что деревенская жизнь не по мне, - я пожала плечами.
- Жаль, - девушка действительно выглядела расстроенной. - Мне казалось… ладно, неважно. Что ж, если вы собрались уезжать, то я, конечно же, верну вашу тяпку, пойдемте.
- Нет, не надо! - я сама удивилась собственному возгласу. - Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось остаться… А с бабушкой я что-нибудь придумаю.
Ты помнишь эту сцену? Сейчас, когда я ее описывала, мне показалось, что все это было так глупо и неестественно, но ведь, как позже выяснится, тяпка была только поводом, причем, для нас обеих. Ты тогда очень обрадовалась и предложила мне выпить с тобой чаю, не слушая мои робкие возражения. Спускаться по шаткой лестнице было проще - теперь я по опыту знала, что она не развалится, хотя риск упасть все равно существовал.
- Как вас хоть зовут-то? - спросила я, когда мы снова оказались на земле и соседка повела меня в свой дом.
- Марта, - девушка обернулась и смущенно улыбнулась. - Это потому, что я родилась в марте.
Оригинально, ничего не скажешь… Внутри дом во многом был похож на мои представления о нем, только вот кресла-качалки и полосатых дорожек на полу почему-то не было - наверное, нынешняя хозяйка дома решила, что они только пыль собирают. В остальном же все, вплоть до буфета с фарфоровыми статуэтками, соответствовало моим фантазиям, и я почувствовала некоторое удовлетворение от собственной проницательности. Марта достала из шкафа чашки с синими ободками по краям и включила электрический чайник, который странно выделялся среди старинной мебели своей почти неприличной новизной. Я и по сей день не понимаю, откуда ты его взяла - не иначе, как из моих собственных мыслей… Потом ты села рядом и мы начали разговаривать. Возможно, так только кажется, но мне ни с кем не было так легко. Марта говорила мало, в основном слушала мою бессмысленную болтовню, которой я отчаянно пыталась ее рассмешить, но кое-какие сведения она о себе сообщила. Например, девушка сказала, что ее умершая прошлой зимой тетя оставила дом именно ей, хотя была целая куча родственников, которым бы тоже не помешала недвижимость в Подмосковье.
- Они готовы были меня убить из-за дома, - печально вздохнула Марта. - И это вовсе не художественное преувеличение.
- И ты теперь планируешь здесь жить? - спросила я.
- Сначала останусь до осени, а потом посмотрим. Мне всегда хотелось узнать, на что похоже лето вдали от городской суеты… Я ведь пишу стихи, а для творчества необходимо одиночество.
- Ты сочиняешь стихи? Серьезно? - удивилась я.
- Серьезно, - девушка кивнула и улыбнулась. - Когда ты вошла, я как раз работала.
- Мне бы хотелось почитать что-нибудь. Можно?
- Только в том случае, если пообещаешь сказать, что ты думаешь на самом деле. Когда-то у меня были друзья, и я пыталась всучить им свои сочинения, но они всегда врали, чтобы якобы не обидеть мои чувства. А я обладаю такой неприятной особенностью, что сразу вижу ложь, и потому очень расстраивалась… Так что никогда не ври мне.
- Я и не собиралась. Ты выслушаешь от меня критику на каждое использованное тобой слово, будь уверена!
И мы обе рассмеялись. Разговор продолжался еще некоторое время, но потом я поняла, что пора бы уже, собственно, и честь знать, тем более что Марте нужно работать, а мне - объяснять бабушке, где ее тяпка и почему я никуда не еду…
Может, мне и правда стоило уехать? И, что тоже немаловажно, уехала бы я, если бы знала, что произойдет дальше? Иногда мне кажется, что да, а иногда я с негодованием отвергаю даже саму возможность. Осуждаешь ли ты меня за эти противоречия?
0
