Приключения Алины Строговой: Ужас из глубины веков. Степень критики: Критикуйте!!! Буду рад всему. Я не обидчивый!!!
Короткое описание: Давным-давно, а может быть и совсем недавно, в сказочном королевстве или в реальном мире на краю маленького городка в маленькой уютной харчевне за большим дубовым столом в кругу старых добрых друзей и началась эта история. А что, собственно, там началось, читайте в повести ...
Приключения Алины Строговой: Ужас из глубины веков.
Я, умирая, вспомню это: И снега хруст, и сабель лязг, И шапка набекрень надета, И из-под пряди хитрый глаз. И сами мы тогда не знали, Чего хотели от Земли: Не то ее завоевали, Не то освобождать пришли.
Елена Хаецкая
Интерлюдия I. Давным-давно, а может быть и совсем недавно, в сказочном королевстве или в реальном мире на краю маленького городка в маленькой уютной харчевне за большим дубовым столом в кругу старых добрых друзей и началась эта история. Причем, как любая хорошая история она началась с одного, на первый взгляд незначительного слова. А это незначительное, а для нашей истории основополагающее слово, было сказано миловидной девушкой с коротко подстриженными белокурыми волосами. И звали эту девушку Ксения, а для друзей просто Ксюша и фамилия у нее была загадочная, восточная. Словно подчиняясь какой-то необъяснимой прихоти судьбы, Запад и Восток сошлись при рождении этого симпатичного человека, найдя в нем свое гармоничное сочетание. Произнося эту фамилию, катая ее на языке, словно сладкий леденец, перед вашим взором предстанут безмерные степи с тихим шелестом высокой травы, далекие минареты синими призраками, появлявшиеся в розовом рассветном небе, неспешные, как и вся жизнь на Востоке, караваны невозмутимых верблюдов. Ксюшей Ахметовой звалась она и определенные люди, в определенных местах услыхав это имя, начинали мелко дрожать, а их широко раскрытые глаза наполнялись безотчетным страхом. В этом нет ничего удивительного. Ведь девушка была из грозного братства Вольных Стрелков. А их знали многие и многие боялись. Да и было за что! Где появлялись эти лихие всадники, там рекой лилась кровь их врагов. А Ксения Ахметова в этом братстве далеко не последняя. Отважный воин, хитроумный разведчик, меткий стрелок – это все она, хрупкая на первый взгляд девчонка. Но, давайте, пока оставим описание деяний грозного братства и не менее грозной Ксении и вернемся к тем ее памятным словам, которые только что слетели с ее острого, словно сабельный клинок, язычка. - Не верю! Чтобы вы там не говорили, а я все равно не верю! Не верю тебе, вот и все! Хохот потряс закопченные своды харчевни. Столь неуемное чувство восторга сопровождали разнузданное улюлюканье, разбойничий лихой свист и грохот от ударов десятка увесистых пивных кеглей о дубовые доски длинного стола. Кузьма Никитич, хозяин сего достойного заведения – маленький широкозадый мужик с давно наметившейся лысиной и длинными печально свисавшими книзу черными, как смоль, усами, беспокойно поглядел на громкоголосую ватагу за угловым столом. Причем на Стрелков глядел не только трусоватый корчмарь, а и вся разношерстная публика, что собиралась в «Кабанью ногу» с близлежащих сел и хуторов. А те себе и в ус не дули. Знай себе, пьют да балагурят. А то и другое делали они нарочито громко и весело. Что с них возьмешь? Такой они уже люд – пограничный, лихой … Для них каждый день может быть последний, вот и живут они его на полную – широко и безоглядно. Чего только не рассказывают о Вольных Стрелках у веселого комелька. Говорят, пришли они с далеких восточных степей, с того дивного загадочного края, что лежит за великими синими горами, глубокими озерами, непроходимыми вечнозелеными лесами и упирается своими покатыми сопками в волшебные земли чужедальнего Катая, а граничит с могучей заморской империей - Ниппон. Расселись Вольные Стрелки за большим дубовым столом, который занял своим мощным много килограммовым телом весь угол корчмы. Человек десять уместились на широких деревянных лавах с обеих сторон длинного стола, остальная разгульная братия подпирала собой стену, расположившись за спинами своих товарищей в загадочном полумраке угла. Печально одинокая лампочка тускло освещая просторный зал корчмы, не столько разгоняла тьму, сколько толерантно способствовала ее собиранию по углам, где и разместились не нашедши себе место за столом Стрелки. Лишь изредка алые огоньки вспыхивали во тьме, освещая суровые молодые лица, не лишенные, впрочем, определенной привлекательности. Таинственные алые огоньки – это неспешно дымящиеся сигары и трубки Стрелков. Одеты Вольные Стрелки тоже примечательно. Все в куртках из дубленой кожи, ремни да портупеи. Бриджи синие или цвета хаки заправлены в высокие мягкие кавалерийские сапоги или новомодные иностранные краги. На поясе у каждого Стрелка, будь то мужчина или женщина, разместились кожаная кобура и длинная кавалерийская сабля, которая раз, да и стукнет гулко по деревянному полу, словно напоминая о том, что ее обладатель не только на разухабистый кутеж горазд. Головы у Стрелков в основном непокрыты, лишь у некоторых из них на голове замудрено намотанная чалма, почему-то сразу ассоциирующаяся с крутыми горами Афганистана или тучными полями далекой Индии. Короче говоря, вид у громкоголосой ватаги такой, что даже если бы они сидели в корчме тихо, словно напуганные матерым котом мыши на них все равно бы косились заинтригованные чудными незнакомцами простые обыватели. Самые трусливые из поселян уже удрали из «Кабаньей ноги», благодаря Бога за то, что так легко сумели избежать столь явно намечающихся неприятностей. - Не веришь? Хм! Ничего себе! Симпатичная черноглазая девушка возмущенно надула губки. Звали ее Минерва Жилина. Вся в черном, от блестящих кавалерийских сапог до интригующей чалмы, прятавшей волосы цвета вороного крыла, эта девушка могла поразить любого даже самого прожженного скептика. У Минервы бледное кругленькое личико, алые, словно кровь, губки бантиком и задорно вздернутый носик. Сейчас Минерва обижена. По нахмуренным черным бровкам и поджатым устам можно даже сказать, казачка не на шутку рассержена. - Это что же выходит? Мой дед – враль? – не унимается чернобровая Жилина. - Не знаю, кем там был твой почтенный предок, а в историю про упырей да призраков все равно не верю. Враки это все! - Ну, знаешь, - Минерва возмущенно надула губки. – Подруга еще называется. - Да, я тебе друг, но вранью верить не буду,- не осталась в долгу смешливая Ксюша. - Сократ мне друг, но истина дороже, - ухмыляясь, вставил свое слово высокий розовощекий парень. - Верно, Роман. Хотя я и не мечу на лавры Платона, но твоя цитата как раз к теме. - Та ты что, Ксения, совсем не веришь в сверхъестественные силы? Все Вольные Стрелки вмиг повернулись на этот голос. Спокойный, выдержанный, можно даже сказать несколько холодный и в то же время нежный, мягкий, по-кошачьи чарующий и завораживающий одновременно. Удивительный голос, странный, необычный и в то же время в чем-то свой, родной. Услышав этот голос, вы его никогда не забудете, впрочем, как и обладательницу этого голоса. Кузьма Никитич не смог сдержать приглушенного вздоха восхищения. В этом он был далеко не одинок. Большинство посетителей «Кабаньей ноги» мужеского пола повернули голову, чтобы посмотреть на выступившую из тени красавицу. Да! … Алина Строгова была настоящей красавицей. Высокая, стройная, с целой копной пепельных волос, что подобно нимбу окружали удивительное в своей неземной красоте лицо: тонкие черты лица, нежные губы, ровный прямой нос, узкие росчерки темных бровей. Но самые удивительные в Алине это ее чудные глаза, смотрящие на мир из-под длинных черных бровей. Эти глаза могли быть зелеными и карими, голубыми, словно южное море, и темными, словно грозовая туча. Одета Алина просто, но со вкусом. Одним словом элегантно. Черный приталенный жакет дополняют того же цвета узкие бриджи и высокие мягко похрустывающие при движении краги. Оружия не видно, если не считать тонкого прямого стека, что с ленцой похлопывает по крутому бедру. Однако это не означает, что его вовсе нет. Оружие не то, что у всех на виду, а то, что появляется в нужный момент и … решает любой спор … От Никитича не укрылось, что Вольные Стрелки при появлении среброволосой красавицы заметно подобрались, приняв благочинный и пристойный вид. Смех и гам, как по волшебству, прекратились. Разудалая ватага с неподдельным уважением воззрилась на Алину Строгову. Видать, эта холодная красотка не последняя среди грозного братства. Тот самый розовощекий великан, что остроумно поддерживал Ксению позаимствованными у классиков цитатами, подхватился, как ужаленный, со своего места. Вид у Романа Крутогора стал каким-то пришибленным и подобострастным. - Алина … - А! Спасибо, Роман, - легко кивнув Стрелку, Алина грациозно уместилась на только что освобожденном месте. Уперев локти в дубовые доски стола, и сложив ладони вместе, Строгова не мигая, уставилась на несколько оробевшую Ксюшу Ахметову. Странные глаза Алины заставили Ксению вздрогнуть. На какую-то долю секунды девушке показалось, что в этих волшебно зеленых глазах она увидела свое испуганное отражение. Маленькую, слабую и до икоты напуганную девчонку, которая словно тонет в чарах сине-зеленого моря. В этот миг Ксюша Ахметова была готова поверить во все те небылицы, которые распускались в среде Вольных Стрелков, про эту странную красавицу неведомо откуда пришедшую и неведомо куда направляющуюся. - Так, что ты там говорила о всякой нечисти, испокон веку терзающей род человеческий? - Э … - сглотнув, Ксюша с надеждой обвела молящим взором своих лихих сотоварищей. Однако поддержки она там не нашла. Вольные Стрелки тупо уставились вниз, внезапно заинтересовавшись материалом, из которого давным-давно изготовили этот неподъемный стол. - Не верю я в нее! Все это глупые и донельзя дремучие суеверия! – наконец набравшись смелости, заявила Ахметова, от волнения несколько повысив свой звонкий голосок. - Не стоит так кричать. Я не убью тебя за твой здоровый скепсис, - слабо улыбнулась Алина. – Поверь, в свое время я была такой же самоуверенной особой, как и ты сейчас. В тот час мне казалось, что все зло в этом мире исходит только от людей и победить его можно, вовремя нажав на курок … - А что, разве не так? - Милая Ксюша, если бы это было так, то я бы не испытала того древнего ужаса с которым столкнулась в ту памятную весну в глухих Малопольских лесах … - Малопольских лесах? Но, там вроде как сражались наши части в самом начале войны … - Да, ты права. Вольные Стрелки сражались там ровно четыре года назад. Я расскажу тебе и твоим веселым друзьям о тех днях и … надеюсь, что после услышанного вы уясните себе, что в мире подчас властвуют таинственные силы, темные и страшные, пришедшие к нам из глубины веков. Столкновения с ними грозят не только смертью вашего молодого, здорового тела, но порой и бессмертного духа … Ужас из глубины веков. Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого. Г.Ф. Лавкрафт Когда кровавое безумие Великой войны окутало весь мир, я служила вестовой в Первой ударной армии генерала Быкова. В первые дни войны мы сумели существенно продвинуться вглубь территории Двуединой монархии, всего лишь за месяц, заняв практически всю территорию Малопольского воеводства. Однако с первыми днями зимы ситуация коренным образом изменилась. Ранее битых нами австрийцев заменила прекрасно вышколенная немецкая пехота. А немец, сами знаете, солдат злой! Его спустя рукава на авось не возьмешь. В этом скоро убедились не только наши солдаты, но и самоуверенные генералы. Бой следовал за боем. Зима сменилась ранней весной. Удача окончательно отвернулась от нас. Почти каждое сражения заканчивалось для армии Империи огромными потерями и спешным отступлением. Лишь железная воля и талант все еще позволяли Быкову не допустить превращения отступления в бегство. Краков был потерян. Нас оттесняли к поросшим непроходимыми лесами Карпатам. Потерпев страшное поражение у живописного городка Новы-Сонч, наши войска отступали к Грыбуву, где по приказу генерала Быкова спешно возводились полевые укрепления. Зная о намерениях Быкова, немецкий генерал Вольф Зейдлиц всеми силами пытался этому помешать. Немецкие гусары и уланы непрерывно терзали наши уставшие колоны, за день, унося на тот свет более сотни жизней. Телефонная связь отсутствовала напрочь. Поэтому моя должность в эти дни стала фантастически востребована. Быков посылал меня в Грыбув и обратно по несколько раз за день. Для моей защиты был выделен десяток кубанцев под началом урядника Данилы Дикого. Это был молодой темноволосый великан с улыбчивым румяным лицом. За те дни совместной службы мы сдружились с Данилой и его смелыми, веселыми людьми. Не раз мы спасали жизни друг другу, превращаясь из сослуживцев в надежных фронтовых товарищей. Поэтому ни я, ни они не боялись опасных грязевых дорог в прикарпатских лесах. Местные жители бедных польских деревень отчего-то испытывали перед этими темными мрачными лесами дикий, животный ужас. Сколько я и мои спутники не расспрашивали испуганных поселян они так и не смогли дать нам вразумительный ответ, лишь затравленно лопоча: - Зло … Дьябел …виедьжма … Не смотря на весь наш сарказм и скептицизм, подобные речи заставляли мурашки бегать по нашим спинам. Двигаясь по сумеречному лесу, мы тревожно оглядывались по сторонам. Безотчетный страх охватывал нас всякий раз, когда мы въезжали под темные своды местных лесов. Внезапный треск ветки или же заунывный звериный вой шевелили наши волосы на затылке, а от странных криков в листве деревьев тревожно замирало сердце. И все же молодость и огрубевшие в горниле войны души делали нас дерзкими и беззаботными. Стоило нам оказаться в рядах нашей армии, мы смеялись над своими недавними страхами, бездумно шутя над крестьянскими суевериями. Лишь Данило Дикий набожно крестясь, бурчал в смоляные усы: - Хто их знае, бисовых ляхив, можэ и правду говорять. Маленький уездный городок Грыбув стал нашим последним прибежищем. В ставке, как впрочем, и сам генерал Быков, прекрасно понимали, сдавать город немцам никак нельзя. Город стоял на пересечении железнодорожных путей. Из него можно было контролировать целый отрезок Южной Малопольской ЖД, не давая тем самым немцам развить наступление в направлении крупного города Крыница-Здруй. В последнем разместились переполненные госпитали и обозы нашей изрядно потрепанной армии. В тот роковой день ничто не сулило неприятностей. Если, конечно, не считать того, что мы с недавних пор ежечасно подвергались налетам немецкой авиации и надоедливой осадной артиллерии. С мерзким завыванием мортирные бомбы проносились в воздухе, неся смерть несчастным жителям Грыбува. За две недели непрекращающейся бомбардировки города я лютой ненавистью возненавидела эту, как называли ее солдаты, «воющую смерть». Меня и Данилу вызвали в штаб уже где-то ближе к обеду. Шедший с утра холодный мартовский дождь наконец-то прекратился, и сквозь сизые неприветливые тучи робко проглянуло весеннее озорное солнышко. Почему то вид ярко желтого диска в пасмурных небесах вселил в меня ничем неподкрепленную уверенность в благоприятном исходе нашей далеко непростой ситуации. И о чудо! Я не ошиблась. Обычно хмурое лицо генерала Быкова разгладилось и в суровых, словно льдинки айсберга, глазах появился робкий огонек надежды. Из Горлицы к нам шел сам прославленный генерал Тер-Гукасов – герой войн с османлисами. - Вестовой Тер-Гукасова доносит, что к завтрашнему утру его части будут у Грыбува. Однако я хочу предложить ему не идти к нам напрямую, а отклонившись несколько к югу, ударить в правый фланг Зейдлицу со стороны Флерынки при нашей отвлекающей атаке в центр позиций неприятеля. К сожалению, телефонная связь до сих пор не налажена. Поэтому я снова нуждаюсь в ваших услугах, старший стрелок Строгова, - при последних словах генерал Быков слабо улыбнулся своими бледными губами. Ехать нам предстояло в тыл, поэтому Дикий решил сократить мой охранный отряд до трех человек, не считая самого бравого урядника. Оседлав быстроногих скакунов, мы поскакали на восток, оставляя залитый алым заревом заката Грыбув за своими спинами. В тот час мы еще не знали, что видим отважных бойцов генерала Быкова в последний раз. Не пройдет и пару часов, а немецкое наступление ознаменует собой начало конца гарнизона Грыбува. Генерал Быков погибнет в самом начале сражения, сраженный безжалостной снайперской пулей. Я вместе с Данилой решила скакать по дороге прямо до Ропы а, оттуда не останавливаясь до самой Горлице. Неприятельские разъезды так далеко не заезжали, поэтому бояться обнаглевших немецких улан не стоило. Последние отсветы угасающего дня скрылись за горизонтом. На Малопольское воеводство пала тьма. Лес превратился в безмолвных черных исполинов, что глухой стеной мрачно обступили нас. - Бисова тыша, - поежился один из казаков моего эскорта, - хоч бы якась подлюка верескнула. - Це, правда, Дмытро. Тыхо, мов у домовыни , - воровато оглядываясь, отозвался долговязый худой казак по имени Иван. - Закройте пельки! Шельмецы! – Данило грозно сдвинул черные кустистые брови. – Без вас якось тяжко на души. Неспокийно. Я лишь молча зыркнула на сотоварищей. Неестественная тишина и мне действовала на нервы. Даже таинственные скрипы и вопли здешних лесов были привычнее, чем эта поистине могильная тишина. Единственно, что меня успокаивало, так это с каждой минутой приближающаяся Ропа, а там имперский небольшой охранный отряд. До Ропы оставались не больше десяти минут, когда взошла большая серебристая луна. В ту же минуту перед нами выросли пятеро всадников в высоких стальных касках. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять перед нами проклятые немецкие уланы. - Alarm! Kosaken! Загрохотали выстрелы. Дико заржали кони. Один из казаков, кажется Иван, молча, уткнулся в гриву своего чалого. В прихотливом свете луны я увидела окровавленное лицо казака и чудовищный черный провал выбитого глаза. В немецкой среде оказался отличный стрелок … Я недолго оставалась в долгу. Сорвав с плеча короткоствольный кавалерийский карабин, я не целясь, выстрелила. Истошное ржание вражеского коня и смачное немецкое ругательство стали самым настоящим бальзамом для моей души. Один из улан не сумел удержаться на раненном животном и грохнулся в вязкую жижу грязевой дороги. Второй мой выстрел вышиб несчастному немцу мозги. Я кровожадно усмехнулась. Око за око, зуб за зуб – таков жестокий девиз Вольных Стрелков. Грохот выстрелов и ржание лошадей оглушали меня, но особо не пугали. Вновь вскинуть карабин, прицелиться, выстрелить. Согласитесь, не мудреная наука. - Отступаем! – зычно крикнул Данило. – До лису! Пришпорив свою быстроногую кобылу, я помчалась за тремя пригнувшимися к самым гривам своих скакунов всадниками. С мерзким завыванием пули проносились мимо нас, с чавкающим звуком впиваясь в многовековые тела черных исполинов леса. Я и мои товарищи, ловко разворачиваясь в седлах, огрызались одиночными выстрелами. Какое-то неведомое чувство заставило меня присмотреться к зловещей черноте безмолвного леса. В тот же миг я почувствовала, как холодные щупальца страха мерзко обвили мою душу. Весь подлесок шевелился, словно только что развороченный гигантский муравейник. Десятки темных фигур в шлемах - тазах не спеша выдвигались нам навстречу. Кайзеровская пехота! Вот почему уланы не препятствовали нам в выборе маршрута для бегства. Мы, словно затравленные звери, неслись в расставленные хитроумным охотником сетки. В тот миг меня охватил самый настоящий страх. Не надо было быть великим стратегом, чтобы понять, если немцы уже подле Ропы, то несчастная армия генерала Быкова полностью окружена. Зная, что имперский генерал пошлет вестовых за помощью, немцы расставили многочисленные заслоны на предполагаемых путях следования неприятеля. Оцепенение ужаса спасло меня. Дружный залп немецких ружей заглушил лихорадочные приказы урядника. Дмытро и еще один казак вывалились с седел. Причем последний сделал это так неудачно, что перепуганное неистовым ревом залпового огня животное еще долго носились по малопольским дорогам, волоча за собой запутавшееся в стременах тело несчастного казака. Моя славная кобылка тоже перепугалась не на шутку. Встав на дыбы, она едва не скинула меня наземь. Лишь многолетние тренировки и напряжение всех сил помогли мне удержаться в седле. - Алино! Уходь влево. Хамылем! – дико заорал чудом уцелевший Данило. Мой затылок обожгло адским огнем. Все помутилось перед моими глазами и последним, что я увидела, прежде чем окунуться в спасительную черноту беспамятства было неумолимо приближающуюся ко мне гриву моей Зорьки. XXX Длинные сучковатые ветви больно хлестали меня по лицу, превращали одежду в лохмотья, не давали бежать вперед. Толстые, словно силовые кабели, корни лезли под ноги, буквально обвиваясь вокруг моих лодыжек. Казалось черный лес полный зловещих туманов, всерьез вознамерился не дать мне ускользнуть от безликого зла, что гаденько хихикая, кралось за мной по пятам. Очень холодно. Словно в морозилке. Холод пробирает до костей. Я знала, кто источник этой пронзающей насквозь стужи. Безликое зло с алыми, словно далекие негостеприимные костры, глазами. Я бежала сквозь липкий мерзкий на вкус туман, что настойчиво лез в глаза, рот и нос. Черные тени метались вокруг, протягивая ко мне призрачные руки. Безумный хохот и вой преследовали меня с тех самых пор, как я очутилась под зловещей сенью черного леса. Когда это было, я не знала. Мне казалось, что я нахожусь в этой кошмарной туманной мгле многие годы, целые столетия … Тихое, ненавязчивое шуршание … Оно близко! Безликое зло, идущее за мной по пятам. От него не спастись. Не убежать. Лишь титаническим усилием воли я сумела подавить истерический вопль готовый сорваться с моих посиневших от холода губ. Снова бег. Дикий, безумный бег. Никогда в жизни я так еще не бегала как в том туманном лесу. Мои ноги практически не касались вязкой земли. Я скорее летела по воздуху, чем бежала по негостеприимной почве страшной чащи из ночного кошмара. Но как бы я не бежала, как, ни напрягала уставшее до адской боли тело, мой невидимый преследователь отставал от меня всего лишь на один шаг. Снова прыжок. Проклятый корень стальными тисками обвил мою лодыжку, сильно дернув на себя. Охнув, я ничком рухнула в болотную жижу, что с мерзким чавканьем накрыла меня с головой. При падении острые голые ветки в кровь расцарапали мое лицо и тело, превратив и так порванную одежду в жалкие лохмотья. Вынырнув из адской клоаки, я жадно вдохнула ледяной воздух. В горле мгновенно защипало. Воздух стал еще холоднее. По крайней мере, мне так казалось в ту минуту. Странно … Хотя … Мерзкий смешок вызвал во мне волну всепоглощающего ужаса. Против своей воли я обернулась. Во мне смешались два странных противоречащих друг другу чувства. Любопытство и животный страх. Первое, как вы поняли, победило. Неестественно бледное лицо наклонилось ко мне. Шея повернута под странным углом. Некогда светлые, почти седые, волосы свалялись в омерзительный колтун. Бледные губы раздвинулись в злорадной усмешке, обнажая неестественно длинные острые зубы. Горящие алым заревом нездешних светил глаза зловеще впились в меня, желая пожрать на месте. Передо мной стоял мертвец! Жуткое порождение ночного кошмара. Но в тот миг я закричала не только поэтому. Безумный крик вырвался из меня, оглашая безмолвный лес от края до края. Я продолжала кричать и кричать, захлебываясь собственным криком, так как предо мной глумливо ухмыляясь, стоял мой собственный труп! … XXX - Алино! Алино! – донеслось откуда-то издалека. – Що з тобою? Меня заметно дернуло. Потом еще раз. Я стала раскачиваться в разные стороны, словно тряпичная марионетка, расплескивая вокруг себе дурно пахнущую болотную жижу. А мой начавший уже разлагаться труп все так же безучастно ухмылялся, повторяя мои движения в какой-то гаденькой гротескной манере. Все еще крича, я вскочила на постели, безумными глазами глядя в зловещую пустоту. В первые секунды пробуждения я не могла сообразить, где собственно нахожусь. Яркий дневной свет слепил вашу покорную слугу, подобно фарам грузовика во тьме непроглядной ночи. Какие-то расплывчатые тени скакали перед моими глазами, взрывая мозг нестерпимой болью. Рухнув на что-то мягкое, я вновь закрыла глаза. В голове гудело. Глаза нестерпимо резало, словно перед этим я самозабвенно освобождала от многочисленных «одежек» целый мешок лука. Откуда–то изнутри к горлу подкатывалась кислая тошнотворная мерзость. - Алино, - знакомый голос звучал встревожено. – Алино. Сестрица, що з нею? - Не волнуйтесь, пан урядник. Это обычные последствия контузии. Через пару дней все пройдет. Говорит женщина. На польском. Однако я была так утомлена кошмарным видением и болезненным пробуждением, что просто не смогла повторно открыть глаза. Понемногу боль отступила, и я вновь погрузилась в тревожный мир сновидений. Я просыпалась еще несколько раз. И вновь меня окружали неизвестные мне мужчина и женщина. Первый беспокоился о моем здоровье, женщина же постоянно его успокаивала, указывая на позитивный прогресс в моем скверном самочувствии. И вот на третий день моего странного существования между сном и явью, ранним солнечным утром я открыла глаза, и мир предстал передо мною во всем своем многоцветном великолепии. Я лежала в большой светлой комнате. Солнечные зайчики весело бродили по завешанной старинными гобеленами стене. Оглядевшись, я не смогла сдержать вздоха удивления. Неизвестное мне помещение никак не походило на больничную палату. Скорее это был роскошный покой избалованной принцессы. Я лежала на гигантской кровати под искусно обшитым золотой нитью шелковым балдахином. Многочисленные одеяла, как и длинная до щиколоток белоснежная рубаха, надетая на мне чуть ли не похрустывали от свежести и чистоты. Все стены, как я отметила ранее, были завешаны дорогими гобеленами и огромными на пол стены картинами. Гобелены в основном изображали сцены кровавой охоты и разнузданных пиршеств. Правда, в основном на арабскую тематику. Бородатые мужчины в причудливо намотанных на голову чалмах преследовали с луками в руках отчаянно удирающих косуль и яростно огрызающихся львов. Вакхические забавы со щедро льющимся вином и обнаженными одалисками вызвали у меня ассоциации скорее с древними Вавилоном и Ассирией с их жестокостью и развратом, чем со строгим мусульманским Востоком. Однако мое внимание привлекли не так гобелены, как гигантские картины. Особенно одна из них. Дико бились темно зеленые волны о неприветливые черные скалы. Изувеченные остовы нескольких гигантских кораблей медленно исчезали в бездне моря. Весь берег был усеян практически обнаженными изувеченными телами матросов и пассажиров несчастливых кораблей. На краю самого крутого утеса, повернувшись спиной к зрителю, замерла грациозная женская фигура, чей соблазнительный стан был сокрыт пуританским платьем черного цвета. Яростный ветер развевал темную фату, словно гигантские крылья цвета ночи за спиной у таинственной незнакомки. Все в ней говорило о каком-то невысказанном тайном чувстве. Страшном и зловещем. Непроизвольно я испытала хладное дуновение тревоги. Вся поза незнакомки в черном дышала спокойствием и … удовлетворением. Мастерство художника поражало. Картина оживала просто на глазах. Мне казалось, что я слышу грохот разбивающихся волн, пронзительный свист ветра и чувствую на губах соленый привкус моря. По фигуре зловещей незнакомки пробегала чувственная дрожь, нечестивая жизнь разливалась в доселе мертвом теле. Еще секунда и … она повернет свою голову. Ее страшная красота ослепит меня, а пронзительные черные глаза мигом выпьют мою трепещущую душу … (Продолжение следует...)
0
