Принц Парадокс.
Литературная аллегория.
«А в довершении всех зол, этот негодный маленький шалопай на колокольне, видимо старался вовсю. Время от времени мерзавца можно было разглядеть сквозь клубы дыма. Он сидел в башне на опрокинувшемся навзничь смотрителе. В зубах злодей держал верёвку колокола, которую дёргал, мотая головой, и при этом поднимал такой шум, что у меня до сих пор звенит в ушах, как вспомню. На коленях у него лежала скрипка, которую он скрёб обеими руками, фальшивя немилосердно…» Эдгар Алан По. «Чёрт на колокольне».
Шутка ли, такие странные странности! Если сам не был непосредственным участником событий, то ни за что бы не поверил, но, однако же, всё нижеизложенное имело место быть, клянусь! Прежде всего, поспешу заверить читающего эти строки в собственной полной адекватности, чтобы вы зря не тратили время на сумасшедшего. Ко времени описываемых событий, я кое-как, но всё же, оправился от печальных обстоятельств, которые позже приведу как один из доводов; ко всему прочему я никогда не злоупотреблял спиртным (разве что по праздникам, да пару бокалов игристого!) и в довершении честного моего образа проходил соответствующую экспертизу, засвидетельствовавшую мою относительную нормальность. Мне не грозило одиночество, так как в нашей со страшим братом квартире, всегда было полно народу. Чтобы как-то подготовить вас к моему рассказу, отвлекусь немного от темы, и давайте пофилософствуем.
Так вот, к примеру, вашему покорному слуге не всегда понятна (точнее всегда непонятна) глупая людская тяга к упрощённому восприятию действительности. В некой вещи, что бы это ни было, мы склонны видеть лишь единственно то, что можно лицезреть, не заглянув, как бы это выразиться, в глубину, не поняв сути. Никак иначе. Но ведь это неправильно! Против такого отупения я решительно протестую! Но позвольте объяснить подробнее. Человек просто не может представить себе иррациональность (право же, для большинства из нас это просто заковыристое словцо!) и поэтому мы видим в чём-то - только это самое что-то, не в силах представить, что оно может быть иным, нежели кажется. Ну да ладно, тут, конечно, каждый волен решать сам, но я предлагаю задуматься, а хотя бы и на моём примере. Что собой представляет нынешняя литература? А что, если бы своё время не появились бы ярчайшие её произведения, ведь именно слово меняло человеческие судьбы, направляло умы - рождало новых героев своего времени! В наш просвещенный (ах, этот чудесный, железный!) век литературы, как таковой, уже просто, казалось бы, не существует. Умы так забиты разного рода информационным мусором, что даже гениальность сейчас - что капля в море! Индивидуализм превратился в закоренелый эгоизм, и то, что каждый полагает себя господом богом, непременно явиться путём к саморазрушению человека. Интернет - вот, что вбило последний гвоздь в крышку гроба Его Величества Литературного Слова. Свобода стала слишком свободной, а ведь и правда, как заметил когда-то, уже не помню кто - под игом демократии ещё не родилось ни единого действительно великого гения.
Люди разучились фантазировать! Как это не печально. Ведь при чтении, в самом-то деле, нужно ещё и думать, а нам лень! У нас есть интернет, телевиденье, киноиндустрия! Зачем? Спросят меня люди, несомненно, здравомыслящие. На кой дьявол, господарь мой пропагандист, брать в руки книгу, когда можно купить пачку попкорна!? И вообще, что это вы, батенька, паникуете? Люди читают (вы что ж, не знали, что по фильмам сейчас успешно создают книги!?) и, мало того, пишут! Но это уже совсем плачевно, и говорить об этом не стоит.
Человеку свойственно неверие. Из страха, мы пытаемся делать вид, что вокруг просто нет ничего, что мы не могли бы разумно объяснить. А слышали о теории мысли? Любая мысль материальна, и случается то, о чём человек думает. Сумасшедший - розовые кролики, все остальные - город. Да, город стал нашей мыслью, но к этому я обращусь немного ниже.
Я могу быть Испанским Королём. Почему бы и нет? Но это уже было, как, собственно, и всё, что вообще можно себе представить. Зовите меня - Принц Парадокс, мне нравиться позиционировать себя с героем одного из любимых моих романов. Это, кстати говоря, очень интересная мысль. Шутка. Что-то непостижимое - это либо смешно (ха-ха!), либо настараживающе-безумно. Никак иначе. Итак, день добрый - Испанский ли я Король, или Принц Парадокс, но остаюсь верным адептом пера. Писателем, хотя это странно в свете предыдущих мыслей. И если вообще можно быть писателем, когда в Google можно найти всё, что угодно, и даже больше. История со мной произошла действительно из рук вон странная, если так можно выразиться. (Не все попадают в «дурку», хотя, скорее всего, всем нам туда и дорога! даже смешно, но вы не поверите, сколько вокруг сумасшедших, и каждый день вы спрашиваете у нас который час!). Думаю, странно было бы, если я хотя бы не попытался рассказать об этом.
Город - это что-то невообразимое. Наверное, всех книг на свете не хватит, чтобы действительно понять, что же такое город. Что такое лабиринты улочек и потоки машин, что такое бульвары и высокое синие небо над ними, что такое сияющее солнце, чьи лучи бликами преломляются в стеклах домов? Да, это, по крайней мере, странно - восхищаться отвращением. Мы - люди-зомби, вот так вот, как бы это ни было прозаично, но этот неоспоримый, увы, факт, можно так это аккуратненько обойти. Наслаждаясь и выхлопными газами, и криками, и свистом, и гудением; всем, чем полниться город в жаркий полдень.
Видите этого тощего лохматого парня с ослабленным галстуком? Он жует, не останавливаясь, гамбургер, и запивает газировкой. Мысли его вертятся вокруг городов и людей (все мы хоти казаться умнее), а ещё он думает о том, что нужно пораньше отпроситься с работы. Это я. Рад знакомству - Принц Парадокс.
Оговорившись немного о таланте, замечу, что не всё то золото, что блестит. Вот это последнее меня раздражает прямо таки до глубины души, но ничего не поделаешь. Асоциальность талантливых людей обуславливается их нежеланием приспосабливаться к социуму. Именно нежеланием, а не какой-то патологической неприспособленностью. Хоть и звучит это весьма напыщенно, но факт. Вот я, к примеру, до поры, и работал, и писал, и вобщем, успевал всё, что только можно успеть.
Вернувшись в офис в тот день, я кивнул симпатичной секретарше (секретарше - экий наглец, писатель!) и прошёл к своему рабочему столу. Офисная работа - это муравейник, копошащийся, и копошащийся, какая ж прелесть! Компьютер был выключен. Reset действия не возымело, и я сообразил, что нет электричества, полез под стол. Щелкнул переключателем переходника - ноль реакции. Стал шевелить провода…
- Эй, Пушкин! - (это меня так в шутку называют, ничего не подумайте) позвали сзади, и я от испуга ударился головой о стол. - Дерьмо! - (обычно не ругаюсь) боль вышибла слёзы из глаз, пронзив ледяной иглой до самого позвоночника. - Вот чёрт! - Одной рукой я взялся за край стола, а вторую случайно положил на провода. Ба-бах! Яркая вспышка (портативный удар молнии) - сначала шок, потом боль - разряд тока прилепил мою руку к полу, а через секунду меня отбросило прочь. Я рухнул, дергаясь в конвульсиях.
У Юнга есть теория случайности. Соответственно ей всё, что со мной было, должно было произойти, ибо все случайности и совпадения имеют свою причину. Я серьёзно ожёг руку. Не мог сжать в кулак ещё месяца два после того, как сняли перевязку, а в голове с тех пор творилось что-то невообразимое, так, что и врагу не пожелаешь. Мысли путались и наскакивали одна на другую, я путал лица и имена. Выяснилось, что всему виной нерадивый уборщик. Парень пролил воду возле моего стола, и, спеша на обед, решил благоразумно исчезнуть с места действия, даже когда под столом что-то сверкнуло.
Он подошёл ко мне через четыре дня после больничного, из жалости, что ли, но решив, что повинную голову не секут. Не в моём случае, господа. Забытье было чёрным, боль - красной. Я к тому моменту был практически без средств к существованию, пусть и не унывая, и почти не соображал, сидя за столом с урезанной зарплатой. Не суть важно, что и как, но уборщик с треском вылетел с работы. И хоть мне возместили уплаченную компенсацию за испорченное имущество компании, но легче от этого не стало. В конце того же месяца меня отправили в долгосрочный неоплачиваемый отпуск по состоянию здоровья, заверив, что пройдя медосмотр, я конечно могу вернуться и вообще всё у нас хорошо. Возражения не принимались категорично, кому нужен такой работник? Я размышлял следующим образом, - хоть в пору было уже отчаиваться - займу денег у друзей и сяду, наконец, за свой роман, в тихой и спокойной обстановке, совершенно никуда не торопясь.
С той секунды и начинается основная часть моей истории. Уже несколько лет, как уже было означено, я трудился над большим романом, коим, не больше, не меньше, хотел затронуть сердца людей, и заставить их задуматься о собственной жизни (ах, мечты, мечты!), чего никак не мог найти в самом себе. Вот такие дела. Но создать персонаж не так просто. Не так просто опрометчиво не наделить его собственными чертами характера, но, в то же время, не налепить пустых противоречий, сугубо и только из чувства противоречия. Свой роман я переписывал уже трижды, немилосердно сжигая предыдущую версию. Отправивши в огонь очередную версию «Восьми свечей» (без особых угрызений совести, но с чувством искренней жалости) я сидел и глядел на капли дождя, слезами стекающие по стеклу. Дождь барабанил по крышам. Низкое небо над городом заволокли жирные темно-серые тучи. В такие моменты чрезвычайно затруднительно определить, сколько времени, и вообще день сейчас, или уже вечер...
Самое главное в повествовании, это начало. И здесь имеются ввиду первые несколько слов, а не сюжетные перипетии, или ещё что-то в этом роде. Атмосферу задаёт первая фраза, а это, если позволите, не так просто. Дождь лил, как из ведра. Передо мной стояла чашка горячего чая и тарелка овсяного печенья. В доме было тепло, а от оконных рам тянуло скорее свежестью, чем морозом. Но так уж устроена природа ранней весной, когда с лазурью небес творятся всякие поразительные вещи. Как, впрочем, и с моим сознанием... В ноутбуке был открыт текстовый редактор, и чистый лист издевался надо мной, иллюстрируя пустоту в голове. Вот скользнула мысль о Испанском Короле (бред, согласен), но дальше и вовсе нечто невероятное.
«Кто ты?» - прозвучало в голове. И это был не я. Не мой голос и не мои мысли. - «Кто ты? Что тебе нужно?».
Я огляделся. Никого. Дома я был один, и гул процессора отчетливо слышался в томной тишине. «Ты дух?» - спросил тем временем голос.
- Что… - сорвалось с губ, и я всё искал кого-нибудь вокруг, хотя и понял, что голос звучит только в моём подсознании. «Иль я уж умер, хотя нет… на месте ноги, руки, и вижу, и слышу, нет, знать всё-таки сошёл с ума!» - это было похоже на мысли, но не решительные какие-то и робкие.
- Ты где? - недоумевал я.
«Да что ж это такое!?» - дивился голос в ответ. - «Ужели и вправду всё, умалишенный?»
- Ты кто? - Я закрыл ноутбук и опять огляделся.
«Николай» - ответило как будто бы моё подсознание, но, смею заверить, Николаем меня никогда не звали.- «Николай Васильевич, а с кем, позволите, имею честь?» Вот так глупость, ничего не скажешь, но было то, что было.
- Николай, - вздохнул я и широко улыбнулся.
«Так и есть» - голос был приятный, но какой-то надломленный, что ли? Чуть-чуть с хрипотцой. - «Гоголь Николай Васильевич!».
- Вот те раз, неужто сам Гоголь!?
«Польщен восхищением, но, однако, отчего прямо таки и сам?»
- Ну как же так? - спросил я. Настроение было презанимательное, а за собственной мыслью, как и за логикой странного, наблюдать очень даже интересно. - Великий писатель!
«Великий?» - удивилось подсознание. - «Что же, право слово, спасибо, хотя, что это я, это ж просто помешательство».
- Не за что, - сказал я. - Это вам в ответ на спасибо. И, смею заверить, с ума вы не сошли!
«Тогда как имею вас величать, сударь?» - Я оглядел комнату, и взгляд остановился на лиловом томике классика английской литературы. Я вспомнил прозвище, мимолётом придуманное одним персонажем для другого, и улыбнулся себе под нос. Сходить с ума, так с музыкой!
- Принц Парадокс! - представился я.
«Что это?» - в эту же секунду спросил другой голос. - «Где вы?».
- Николай Васильевич?
«Ни… что?» - не понял второй голос.
«Что?» - спросил Гоголь.
- Кто это? - хмыкнул я, совершенно запутавшись.
«Я-с, сударь Принц…»
«Кто…» - (надо заметить, что второй голос говорил на совершенном английском, который я никогда не учил, но сейчас понимал, абсолютно непостижимым образом). - «Что это такое?»
- Что? - спросил я.
«Что?» - спросил Гоголь.
«Нужно отдохнуть» - шептал англичанин. - «Просто нужно отдохнуть и прийти в себя. Точно. Нет никаких голосов, это мне только кажется!».
- Принц Парадокс! - воскликнул я, представляясь, и даже вскочил со стула.
«Да, да, я уже понял, но…»
«Что?» - переспросил англичанин.
- Я, если позволите, представлюсь. Принц Парадокс - голос у вас в голове, а вы?
«Неужели вы мне не снитесь?» - это англичанин.
«И что же вы хотели?» - Гоголь.
- Подождите секундочку, Николай Васильевич - я облизнул губы. - Итак - попробовал обратиться к втором голосу. - С кем имею честь?
«Оскар Уайльд, к вашим услугам!»
Это был момент, когда я мог бы проснуться, чтобы посмеяться над происходящим, но нет. Я вообще не спал.
Спустя время старший брат стал беспокоиться за меня:
- Слушай, может… - он вздохнул, собираясь с мыслями. - Может, ты сходишь к врачу? Не обижайся, ладно. Я просто слышу, как читаешь вслух, и говоришь сам с собой на несколько голосов.
- Это…
«Принц, где вы? Нужно поговорить о последней главе!»
«Эй, любезный Парадокс, и что же потом стало с эти несчастным?»
- Ну, братишка, ты согласен? На… врача?
- Психиатра?
- Да, -решился брат. - Да, психиатра.
- Я согласен, почему нет, когда? - На том и порешили. Брат сделал всё, что мог, а я вернулся к своим чаяньям.
Я погружался в абсолютно новый для меня мир. Мир невероятного. И тщетно старался понять, зачем я стал слышать голоса гениев тех времён, когда литература ещё была камнем преткновения.
«Никак не могу ухватить мысль, о которой уже не первый месяц раздумываю» - говорил Гоголь, в голосе которого я, больше чем у иных, чувствовал родственную душу. - «Не сходиться в голове некоторые вопросы… вот уж никаким образом не сходятся».
- Бросьте, Николай Васильевич, нешто (подобные словечки с тех пор прочно укоренились в моём лексиконе) вам не тошно думать всё об одном и том же!? Предлагаю вот что!- я проверил страницу в интернете и улыбнулся. Всё верно. - Давайте я буду диктовать, а вы пишите!
«Хорошо…»
Мне не нужно было знать, что случилось; невообразимым образом ныряя во все времена и страны, средь великих талантов и умов, я был счастлив, так, как может быть счастлив писатель. Я сидел, заваленный книгами и распечатками из интернета, и говорил сам собой, говорил и читал, постигая души великих.
Ещё я бывал у психиатра (психолога, если точнее), но это не так важно.
- Люди перестают мыслить, когда перестают читать, так говорил Дидро - отвечал я на вопрос врача.
Так прошло почти восемь месяцев, но вы скорее сойдёте с ума, нежели поймёте все прихоти судьбы, покорный которым, я погружался в лета. (Друзья беспокоились за меня, конечно, но расскажи я правду, и сей же час отправился бы в сумасшедший дом). Десятки, если не сотни голосов звучали у меня в голове, то исчезая, то появляясь вновь. Я писал… не бросая и собственной работы, между прочим!... точнее читал… Читал и читал, погружаясь во всё это так, что и не выбраться.
О какой такой вменяемости идёт речь!!! Согласен. На одни только слова опираться не стоит, и потому, прежде чем закончить свою повесть, считаю себя обязанным описать события последней ночи.
Был жаркий и душный, огненный конец лета. Дневное светило уже утонуло в кроваво-красном зареве, оставив золотиться кроны деревьев и муаровый полог неба. Я уже давно нормально не спал, а из-за фиолетовых кругов под глазами брат считал, что я наркоман. Я очень вымотался, но посмотрел бы я на вас в такой оказии. Тем вечером, едва минуло восемь часов, разразилась невиданная гроза. Сначала небо заворчало недовольно и странно холодный, для лета, ветер, принёс дождевые облака. Засверкали молнии. Дождь усилился буквально в несколько минут. Содрогающийся мир устлала непроглядная тьма, прорезаемая сине-белыми вспышками.
Я читал. Уже кричал, силясь превозмочь сардонический хохот бога. Голоса… Эти голоса разрывали мой мозг на части.
- Что это? - Кричал брат.
- Что? - я опёрся руками о стол, раскрытая книга лежала перед глазами. Брат ворвался в комнату с безумными глазами. - Твой чёртов психоз заразителен! Я… Чёрт! Прекрати это, слышишь!!!
- Что прекратить?
- Я слышу далёкий гул голосов, непонятно, что они говорят, как сквозь толщу воды… Господи! - он тёр виски пальцами, говоря то, что было для него дико. - Прекрати это!!! Гром не даёт мне спать… эти проклятые голоса, чего они хотят!? Неужели всё это правда!
«Это просто невероятно!» - кричал одни из писателей.
«Это потрясающе, Принц, будь я проклят!».
Расколов ночь на две фосфоресцирующие части, где-то совсем рядом ударила молния.
Не знаю, видел ли брат то, что увидел я, но в его глазах с тех пор запечатался дикий, первобытный ужас. Комната была полна полупрозрачных человеческих фигур. Оскар Уайльд, Эдгар Алан По, Говард Лавкрафт, Лев Толстой, Александр Сергеевич Пушкин, Жуль Верн, Булгаков, Николай Гоголь, Тургенев и многие, многие другие. Писатели и поэты разных эпох, творцы разных направлений литературы - все, чьи произведение я нашёл, и даже те, кому помочь я не смог.
«Принц!» «Принц Парадокс!»
Я дрожал в изумлении, едва в силах дышать. Ко мне подошёл Гоголь, и положил руку на плечо; такой реальный, как брат, застывший на пороге.
- А, вот и вы - улыбнулся он. - Я хочу поблагодарить вас за всё, что вы для меня сделали, без вас я столько бы не постиг, столько бы не понял. Но скажите, кто вы?
- Просто парень - ответил я. - Парень из будущего.
Опять сверкнула молния, и прокатился раскат грома. Всё исчезло в одни миг. Брат схватился за сердце, и сделал шаг назад, во тьму. Меня качнуло, словно пьяного, по лбу тёк холодный пот… и вот сознание померкло.
Следующим утром я начал принимать антидеприсанты. Сумасшедший, рассудите вы. Но есть несколько моментов, опровергающих это заявление. Брат тоже что-то видел и слышал, хоть никогда в этом не признается. На первом этаже нашего дома от разрыва сердца умерла одна старуха, а соседский наркоман попал в психиатрическую лечебницу, после неудачной попытки перерезать себе вены. Проснувшись тем утром, я понял, что голоса исчезли.
- Эй! - позвал я. Молчание. - Эй, где вы!? - Мёртвая тишина.
Но вот вошёл брат:
- Что случилось?
- Нет - я сел на кровати. - Ничего…
- Что у тебя с руками?
- А что? - я взглянул на свои ладони. Они были заляпаны чернилами, а у кровати, на полу, лежало бело гусиное перо для письма. - Что… - я поднял перо, и стал разглядывать на солнце.
Вот тогда то и пришла пугающе простая мысль. Если б один парень, что работал уборщиком в одном из офисов, не разлил бы воду под стол одного из менеджеров (мало что писатель!), то не появились великие произведения мировой литературы, повилявшие на сотни умов и культур. Я засмеялся. Честно и искренне, как ребёнок. Я смеялся, и уже плакал от смеха, держа в дрожащей руке гусиное перо.
- Не смейся! - воскликнул брат. - Хватит! - Я смеялся. - Ты с ума сошёл! - Я смеялся.
Неверие - удел трусов, а душа человека - нечто большее, чем мы в силах осознать. Все случайности умеют свою причину. Это неоспоримо. Вот, пожалуй, и всё.
Конец.
0
