Осенний ветер носил листья по мостовой. Идти никуда не хотелось. Но надо! Хотя, кому это, собственно, больше надо?

Осень - чудесная пора, очей очарование...если не видеть лужи, канализационные стоки, и месиво из грязи. Хотя, это, наверное, паршивое настроение. И усталость. Коктейль начинающего пессимиста.

До парка было недалеко - можно было без особых проблем дойти пешком. Решив, что дальше торчать перед подъездом бессмысленно, я пошел «своим пешком». О чем, впрочем, быстро пожалел.

Меланхолия, черт бы её побрал.

Дети кидались грязью, ибо со снегом пока было туго. С витрин сурово смотрели кандидаты в мэрию (глаза б мои их не видели). В общем, обычный день, средней степени паршивости.

Древний дедок наигрывал на гармошке, уютно устроившись на давно неработающем фонтане. Играл что-то старое, до зубовного скрежета знакомое, но как обычно, все попытки вспомнить - что это собственно такое, оканчивались ничем. Не удержавшись, кинул старичку монетку. Впрочем, он даже не отреагировал - увлеченная натура, как я посмотрю.

Что день грядущий мне готовит?

До встречи еще полчаса. Учитывая, что она имеет привычку стабильно опаздывать минимум на час... Значит, мне еще долго торчать в этом тоскливом месте. Ну, будем выживать?

Единственным местом на этой площадке, представляющим хоть какой-то интерес, был антикварный магазинчик.

"Табакерка Портъ Артура" прочитал я вывеску. Что ж, название как минимум интригует.

Дверь открылась легко, как будто того и ждала. "Табакерка" впечатляла. Даже более того - поражала.

Длинные полки, заставленные старинными вещичками, были высотой по меньшей мере метра в два. По стенам висели старые флаги, с двуглавыми орлами, державно-скипетровой атрибутикой, бело-сине-красные стяги, и полковые знамена с названиями типа "МаньчжурiЯ", "Цьсарвичъ" и прочими.

На подставке справа стояла полка с орденами. Орден Василия Блаженного, "Георгий", Святая Анна... Похоже, хозяин магазинчика был явным поклонником той, Старой России, которую так любили воспевать великие поэты. Как и я, впрочем.

Хозяин тоже не заставил себя долго ждать. Меня его вид ничуть не удивил. Матросская форма, года эдак 190...ну, пусть 1905. Брюки-клеш, бескозырка, и пара медалей...

Коротко кивнув, он осведомился:

-Чего изволите?

-Да так, оглядываюсь..

Он критично оглядел мой вид. Я поскорее спрятал свой ,купленный два года назад на раскопках, железный крест под куртку, что, впрочем, от него не ускользнуло.

-Хотите, я расскажу, кто вы?- Поинтересовался он

-Отчего-ж не хотеть...прошу!

-Молодой человек, интересующийся историей, особенно 20-го века, и особенно-немецкой. (Он выразительно посмотрел на складку куртки, где я припрятал железный крест). А сюда вы пришли, просто посмотреть, и без денег. Но без новой вещи не уйдете.

Это меня, по меньшей мере, заинтриговало. Как же, раз денег у меня нет, что ж я куплю? Или он мой крест хочет притарить? Нет уж, увольте!

-Каким же образом я у вас могу что-то купить?

На что хозяин лавки широко улыбнулся, и,сделав пригласительный жест, произнес:

- Да вы присаживайтесь...я сейчас кое-что принесу, а вы пока осматривайтесь

Оставив меня в некотором недоумении сидеть, он удалился. А я, от нечего делать, начал рассматривать полки.

Как оказалось, взгляды хозяина лавки были несколько шире, нежели я предполагал. По соседству с гербом Российской империи, красовалось "Вся власть учредительному собранию", "Война до полной победы".

Дальше лежали какие-то непонятные гильзы, ржавые наганы, и весьма внушительный снаряд (мне отчего-то подумалось, что он с Авроры).

Следом беспорядочной кучей валялись документы, партбилеты, какие-то приказы, директивы - макулатура, в общем. На всем этом вальяжно расположился граммофон, сверкающий свежепротёртыми пластинками.

Я уж было начал скучать, оглядывая эту коллекцию, когда заметил в углу, странного вида агрегат.

Кресло, довольно футуристичного вида, к изголовью которого были приделаны угрожающего вида провода, соединенные с вполне современным LSD-монитором(надо ли говорить, что из общей обстановки это все очень выбивалось)

Заинтригованный, я подошел к агрегату.

На стенке кресла была косая надпись мелом.

"УГЧ-74"

Сзади послышались шаги. А вот и хозяин лавки.

С каким-то детским умилением, он разглядывал меня, склонившегося над странным агрегатом.

-Вот, молодой человек, вы имеете честь лицезреть мое лучшее изобретение! А возможно, даже испытать!

Я стоял молча, вылупившись на него. Испытывать этот электрический стул? Ищите другого дурака!

-Да вы не бойтесь, молодой человек.... я почти каждый день его использую.. собственно, вся эта коллекция получена благодаря ему.

И он обвел рукой стеллажи.

-Это что - же, не хотите ли вы сказать...

-Именно это я и хочу сказать

Я недоуменно смотрел на него. Наконец, подавив начинающийся хохот, пробормотал:

-Машина времени?

-Не совсем... но близко к тому.

И, подойдя к агрегату, с умилением поглаживая ручку кресла, начал излагать:

-Возможности путешествовать во времени, в привычном понимании этого слова - нет. Человеческое тело для этого не предназначено. Другое дело - разум. В разуме каждого человека (тут он наставительно и нахмурившись посмотрел на меня)УЖЕ заложена такая возможность. Да, это трудно, дано не всем, но все же... Опять же, в отличие от вожделенной человечеством машины времени, это ни на что не влияет. Все равно как...

Он защелкам пальцами, пытаясь придумать подходящую метафору:

-Все равно, как из зрителя в зале, вы бы вселились в героя. Если вас убьют - проснетесь здесь. Делайте что хотите, вы все будете чувствовать, но это ни на что не влияет.

Тут я не удержался:

-Как галлюциногены...

Он смерил меня взглядом:

-Можно и так сказать...

-Значит, с помощью этого изобретения, вы путешествуете...

-Нет-нет-нет! - замахав руками, перебил он меня. -Это все может сам разум без посторонней помощи. Другое дело, что этот агрегат, позволяет переносить предметы, из того мира в этот. Ну, и помогает лучше в него погрузиться.

Я оглядел огромные полки. И все понял.

-Значит это все...

-Именно!- в восторге прокричал он, -Вы поразительно смышленый молодой человек.

-Но если это так, то продав даже один из этих предметов коллекционерам, вы стали бы миллионером!

Он погрустнел, и с сожалением пробормотал:

-Эх, молодой человек... я то думал, вы поймете! Ну посудите сами: если бы я начал все это продавать, возникли бы вопросы: откуда у бедного старика, такие богатства? Притом, они в прекрасном состоянии, никто бы просто не поверил, что допустим, за две сотни лет они ничуть не испортились. Да и к тому же, многие из них уже откопали... В общем, пустое это все. Так что я продаю их, под видом копий. Ну сами видите, якобы ненастоящие. Да и деньги-то мне не нужны.

-Продолжайте

-Ну, что собственно продолжать? Пока весь мир крутится, как белка в колесе от Камаза, я наслаждаюсь. Думаю, вы, молодой человек, можете меня понять, как никто другой: ну зачем мне все эти прелести современного мира, с его продажностью, жаждой денег, всей это грязью.. когда у меня есть вся история! Когда я могу быть кем угодно: от ассенизатора времен Семилетней войны, до Императора Николая Второго!

-Даже страшно думать, о таких перспективах...

-Вот именно. А все это (он повторно обвел взглядом полки с раритетами) я беру так... как сувенир.

Продавец задумчиво прошелся, чеканя шаг по паркетному полу.

-Поэтому, я думаю, для вас не будет загадкой, почему я выбрал именно вас, молодой человек. Весь этот мир катиться к чертям, а мне с ним оставаться.. не хочется.

Он снова надолго задумался..

-А ведь я уже даже на улицу не выхожу, - С тоской произнес он, - Ну что я не видел в этом мире?

-Я вас так понимаю, черт возьми!

Я не лукавил. Я отдал бы полжизни за такую возможность, как у него, жить там, где хочу, и быть тем - кем хочу.

Слабо улыбнувшись, он перешел на деловой тон:

-Недавно, когда я участвовал при обороне Порт Артура (он выразительно посмотрел на медальку, у себя на груди),я поймал себя на том, что чуть там не остался. Мне просто не хотелось возвращаться... Поэтому я понял: мне нужен ученик. Тот, кому я могу передать все мои знания.

И он уставился на меня

В моей голове как будто взорвался фугас. Так не бывает! То, о чем я даже мечтать не смел, такое сокровище, мне отдадут бесплатно?

-Вот так-то, молодой человек... Я думаю, вы не откажетесь сделать мне честь, и сменить меня на посту владельца этой лавки?

-Конеч...

-Стоп! Не спешите с ответом! Вам придется забросить свою семью, учебу... Да всю эту жизнь, своих друзей....

Я лишь ухмыльнулся. Было бы чего забрасывать...

Он меня понял.

-Что ж, я знал, что в вас не ошибся... Пройдемте, я вам кое-что покажу.

Я с готовностью встал.

-Для начала, давайте попробуем. Вот, садитесь вот сюда...

Хозяин кресла начал прикреплять какие-то датчики, запустил монитор, на котором появилась зеленая змейка, символизирующая пульс.

-Не беспокойтесь, я буду там рядом с вами, мне для этого уже не нужно это замечательное приспособление. Готовы?

-Готов. Что делать?

-О, ничего серьезного. Сядьте, закройте глаза и приготовьтесь. Когда будете готовы - скажите.

Некоторое время я сидел, закрыв глаза и чувствуя холодное железо стула. Мысли летали где-то далеко, и я никак не мог выбрать что-то конкретное. Да и как тут выбрать?

Мысль пришла неожиданно. Что-то давно слышанное на лекции, благополучно забытое, но вдруг давшее о себе знать.

-Готов.

Что-то щёлкнуло сбоку, а я как можно чётче начал представлять себе когда-то давно виденую не то-гравюру, не то-рисунок...

В нос ударил запас свежескошенного сена, голову и плечи сдавил холодный металл.

Воздух разрубала ругань и команды на немецком.

-Die Speere vorzubereiten! In die Ordnung!

Я почему-то боялся открыть глаза. Ровно до тех пор, пока что-то не толкнуло меня в грудь, и не проорало:

-Dem Berg zu erreichen!

Передо мной было лицо, видимо офицера.

Лицо было обезображено какой-то кожной болезнью, кожа была раскрасневшейся и шелушилась, будто чешуя. Во рту не хватало зубов, а те, что были, покрывала зацементировавшаяся пленка желтого налета. От его крика мне в лицо полетела смесь слюны и плохо пережёванных остатков пищи.

Скривившись, я смахнул эту дрянь с лица, и подхватил пику. Некоторое время фриц молча смотрел на меня, потом пошел обходить строй дальше.

Мы были на какой-то равнине, между двумя деревнями. Насколько позволяло забрало моего шлема, я попытался оглядеться. Я стоял в строю пикинёров, приготовившихся к обороне: солдаты присели, и упёрли пики в землю. Я поступил так же.

Хм.. Пикейщики на первой линии обороны, в броне. Видимо, сейчас на нас кавалерия пойдет. Черт, как же хорошо, что я стал пикинёром. Окажись, я, к примеру, мечником - мне наступила - бы скоропостижная хана. Это только в голливудских фильмах стоит крестьянину в первый раз в жизни схватить меч - и он уже матёрый фехтовальщик. Скорее он покалечит себя, и всех вокруг. Чтобы научиться владеть мечом нужны годы тренировок. То ли дело пика!

Мои размышления прервал странный звук. Стоило мне поднять глаза - и я увидел несущуюся на нас волну кавалерии. Кто-то справа дернулся, и, бросив оружие, побежал назад. Повернуться я не мог, но было слышно, как он и еще несколько человек пытаются удрать.

-Zu stehen!

Сзади началась потасовка, и вот его, порядком побитого, вернули в строй.

А перед нами неслась волна кавалерии. Разноцветная масса, сопровождаемая облаками пыли валилась на нас. Земля под ногами жалобно тряслась, бойцы прижимались к пикам, будто к родным матерям. И вот тут-то мне стало дурно. Старик же ничего не говорил про боль. Да, когда я умру, я проснусь на железном кресле, облепленный датчиками. Но до сладкого мига смерти, мне успеют разрубить в мелкий фарш. Хотя... он говорил, что путешествует каждый день, наверняка его часто били. Наверное, и боль не чувствуется. Ой, что-то не хочется мне проверять!

Я вцепился в пику. Прямо на меня несся конник. Он держал в высоко поднятой руке меч, явно намереваясь отсечь мне голову. На нем была лёгкая кожаная броня, и вообще он показался мне довольно уязвимым. Нет, лучше не стоит, он только и ждет, что я буду бить по нему. Лучше бить в лошадь. Впрочем, не бить, я просто повернул пику направив на шею лошади. И лошадь, на большой скорости напоролась на эту самую пику. Я понял, что даже если мой маневр удастся, лошадь по инерции рухнет на меня, и мне в любом случае не поздоровиться. Так что, стоило коннику наскочить на пику, я быстро отскочил назад.

Пика пробила шею лошади насквозь, и вышла с другой стороны. Лошадь, тяжело заржав, начала заваливаться на бок, при этом всё еще, по инерции, двигаясь вперед. Прямо на меня. Шайзе.

Я закрыл глаза. На меня рухнуло что-то тяжелое, но боли я не почувствовал. Вернее не так: боль была, но такая слабая, скорее просто отчёт организма. О том что я чувствовал бы сейчас, если бы действительно был этим солдатом, я предпочёл не думать. Меня увлекало куда-то вниз, сверху давила дергающееся тело лошади. Мы кувыркались куда-то вниз, видимо с холма. Наконец, безумная пляска закончилась. Я лежал, глядя в синее небо. Почему-то не чувствовал ног. Грудь что-то тяжело сдавило. Но зато какое, черт возьми, красивое небо. Послышались шаги, и надо мной нависло лицо, видимо другого, уже спешившегося всадника. Увидев, что я жив, он что-то отрывисто произнес, и взмахнул мечом...

Я снова почувствовал под локтями уже согретый моим телом металл. Правая рука крепко сжимала почти двухметровую пику, окроплённую кровью.

-Вот и ваш трофей, молодой человек. Позвольте-ка...

Он взял у меня пику, уложил на полку, прикреплённую к стене.

-Думаю, вам она больше не пригодиться, а у меня для вас есть кое-что поинтереснее.

Я все еще сидел, ошалело оглядываясь. Не каждый день все-таки тебе отрубают голову, когда ты путешествуешь на шесть веков назад.

-Да вы вставайте, всё уже кончилось.

Я всё не мог прийти в себя, но встал, и теперь стоял возле стула с таким же дурацким видом, а старик ходил вокруг, и хлопотал:

-А у вас хорошая переносимость! Я, признаться, тоже сперва так... Пойдемте, я вам чайку налью.

Так же механически переставляя ноги, я побрел за ним в незаметную каморку, где на роскошном столе из красного дерева стояли фарфоровые блюдца, расписанные гжелью. В них приятно плескался чай

-Садитесь, садитесь. Я признаться, удивлён, что вы выбрали средневековье. Но, это вас характеризует с лучшей стороны. Вы, возможно, хотите спросить, с чего я забрал у вас оружие?

Честно говоря, я до сих пор ничего не мог спросить, да и не больно-то и хотелось. Я начал постепенно привыкать к этим четырем стенам, и духоте. И поймал себя на том, что потираю шею, недавно разрубленную мечом.

-Б-р-р-р, - всё, что я смог из себя выдавить.

-Это ваш трофей, молодой человек, но у меня для вас есть кое-что получше. Хм, похоже вам надо для начала прийти в себя, – смилостивился он, наконец обратив внимание на мой разбитый вид.

Он продолжил меня осматривать, и, вздохнув, сказал:

-Вам надо отдохнуть, пожалуй. Идите-ка домой. Давайте-ка завтра, здесь же, в тот же час. А вообще, вам выспаться надо. А, вот вам, на память.

Он кинул мне нечто тяжелое и железное. Я неловко, дрогнувшей рукой поймал это нечто. В руках у меня был разрубленный пополам, и затоптанный (видимо лошадиными копытами) шлем...

-Чей это, догадайтесь сами.

Подхватив трофей подмышку, и неловко кивнул, я выскользнул из лавки.

Некоторое время я бежал, оскальзываясь на ледяной дороге, пока, наконец, не успокоился, и не заставил себя сесть на первую попавшуюся скамейку.

Трудно было убедить себя в том, что это не сон. Я сидел, и тупо разглядывал разбитый шлем. Все-таки до последнего сомневался в реальности происходящего, пожалуй, до тем самых пор, пока мне не отрубили голову. Повинуясь порыву, я встал, и хотел было побежать обратно в лавку. Посмотреть на штурм Берлина, попытаться спасти Николая II, или, скажем, пристрелить Иосифа Виссарионовича...

И вдруг одернул себя. Сказано было: приходи завтра. Возникло ощущение, что стоит мне вернуться и ничего на том месте не будет. Или будет какой-нибудь старый заброшенный склад ГСМ. Ну к черту! Тише едешь - дальше будешь.

И, развернувшись, я побрел к дому, раздумывая, где бы мне попробовать себя завтра?

На следующий день я пришел за полчаса.

Вокруг была все та же паршивая погода. Я присел на бордюр перед лавкой. Вроде открыта, но лучше подожду. Постройки вокруг угнетали своей унылой серостью. Бедные районы града нашего никогда не отличались архитектурными изысками. Да и кому оно нужно!

Вокруг иногда проходили редкие прохожие, в основном старики, громко жалующиеся на то что «цены опять подняли, сволочи». Рядом с оптимистичным плакатиком «С нашей партией - в светлое будущее!» это звучало забавно. Вон ходит это прошлое, на плакаты смотрит. Какое прошлое - такое и будущее. Аж с 17-го года только светлым будущим и кормят!

Громко хлюпая по грязи кроссовками, по улице прошествовала колонна очередной «золотой молодежи», или как они там называются? Разрисованные бело-сине-красным морды, в руках - флаги, что-то орут еще... Патриоты, что б их! И пренебрежительно посматривают на своего одногодку, сидящего на грязном бульваре, сжимающего железный крест. Гордые жители новой России. Вот и идите, а я тут посижу.

Мысли текли быстро, но бестолково, будто толкая одна другую. Но суть их была проста. А что если бы тогда, в 17-м, всё изменилось? Скажем, если бы Фанни Каплан тогда не промахнулась? Или, скажем, удержал бы Корнилов стремительно ускользающую власть? А если бы... Кто, черт возьми, сказал, будто история не терпит сослагательного наклонения? Догматики хреновы!

Дверь лавки открылась, и хозяин вышел на крыльцо, приветливо махнув мне рукой. Я встал, отряхнул штаны и решительно пошел в здание.

-Ну здравствуйте, молодой человек.. как вы себя чувствуете?

-Вполне.

Мы прошли в комнату. Агрегат все так же стоял в углу.

-Ну-с молодой человек... А что я, в самом деле, так и не представился? Николай, - сказал он, протягивая мне жилистую руку.

-Александр.

-Что ж, будем знакомы. Судя по вашему виду, у вас есть ко мне вопросы?

-Есть.

-Ну вы присаживайтесь, - произнес Николай, указывая на древнюю табуретку.

-Я, собственно, вот что хотел спросить. Вы говорили, что можно быть кем угодно, так?

-Именно.

-А если... Ну, скажем... Если я, например, застрелю Гитлера в 33-м. Это что-нибудь изменит здесь?

-Здесь? Нет. Но в той реальности, где он будет убит, события, естественно, будут развиваться по-другому.

-Ага.. Угу.... То есть, я могу изменить ход событий, и остаться там, в той реальности, где они уже изменились?

-Совершенно верно.

-А.. и я могу там жить, сколько захочу?

-Конечно.

-А если меня убьют?

-Вы окажетесь здесь.

-А могу я там остаться навсегда?

-Можете. Я, например, собираюсь это сделать. Скажем, остаться оборонять Порт-Артур.

-Ага...

-Вот в таком вот аспекте. Только есть один нюанс...

-Какой?

Старик вздохнул, вытащил из складки пиджака старую, засаленную табакерку, и, достав сигарету затянулся

-Понимаете ли, молодой человек, дело вот в чем. Помниться, первым местом, куда я попал посредством этой машинки( он кивнул на стулообразный агрегат), была Сенатская площадь. То было 14 декабря. Первое, что пришло в голову, хотя я декабристов и не люблю. Тогда, пушечным залпом мне оторвало ноги. А я еще удивился - почему я не чувствую боли? Я вернулся сюда, сравнительно без особых последствий. Зато за второе путешествие я расплатился сполна. Знаете, меня всегда  привлекало начало ХХ—го века. Нет, не любимая вами гражданская война - что уж, в братоубийстве нет ничего привлекательного. Но вот скажем, героическая оборона Порт-Артура. Подвиг русского солдата! И я отправился туда. Знаете, это была лучшая неделя в моей жизни. Я быстро прижился там, оказался в своей тарелке, у меня там были друзья, братья по оружию, – он устремил взгляд в пространство, дымя сигаретой – и вот однажды, во время штурма, мне прострелили грудь. И знаете, боль была. Жгучая, постоянная... До медпункта меня донести тогда не успели. Я очнулся в этом мире, будто проснулся в кошмаре... Мне даже на улицу было страшно выйти. Я чувствовал себя пустым, и лишним в этом мире. Сидел часами перед креслом, борясь с желанием вернуться, понимая что если меня снова убьют, я не вернусь. Понимаете ли, молодой человек, это как сон. И чем более близок вам этот сон, тем больше он превращается для вас в реальность. Поэтому ни в коем случае нельзя пытаться попасть в близкое вам, скажем, по духу время. Выходить потом придется - как сдирать бинт с припекшей кровью к ране. С мясом и кровью, оставляя часть себя там. Если угодно, мы оставляем там свою душу. Я понятно объясняю?

-Вполне

-Вы не должны ни к кому, и ни к чему привязываться. Это должно быть вашей первой заповедью. Помните: все люди, которых вы там встретили, давно погибли, вы же - просто наблюдатель.

Мне начало казаться, что он пытается сам себя убедить в том, что говорит. Уж не потерял ли ты кого на стенах крепости?

-Я много путешествовал, многое видел... И мне это надоело. Как вечному страннику, мне хочется вернуться домой. Дом мой - там, среди братьев моих, на бастионах старой крепости. И я туда отправляюсь. Я это говорю не к тому, чтобы напугать вас, или отговорить... Просто предостеречь. Я не хочу, чтобы кто-то повторял мои ошибки. Поэтому, представьте себе что-нибудь более-менее нейтральное, в плане Вашего отношения. Место, где вам не хотелось бы оставаться.

-Хорошо.

-Да, и еще. Попытайтесь пока не особо размышлять над тем, куда именно хотите перенестись. В таком случае, автоматически, против Вашей воли Вас потянет на «родные» времена, а как я уже говорил - не стоит. Доверьтесь случаю.

-Ну ладно.

Я сел в холодное кресло, и крепко зажмурился.

-Ложись, мать твою!

-Что за...

Меня кто-то с размаху ткнул мордой в грязь, по каске застучали пули. Я беспомощно пытался высвободиться из-под накрывшего меня тела.

-Да что ж ты дергаешься, лежи спокойно, авось пережде...

От моей каски что-то со звоном отрикошетило, и говорящий вдруг захрипел и затих.

На меня еще давило сверху чьё-то тело, но уже не шевелилось. Я очень осторожно повернул голову.

Я лежал перед бруствером из мешков с песком, на размокшей от дождя грязи. Рядом лежало тело прикрывшего меня солдата. Он лежал в луже лицом. Из пробитой головы, смешиваясь с грязью, текла струйка кровь. Осколок видимо. Шайзе. Паршивое начало.

Из предосторожности я скатился вниз, еще глубже в ров, и достал винтовку. Хм, не заряжена. Где-то тут у нас патроны?

Бегло обшарив карманы, я был вынужден прийти к неутешительным выводам. Нет патронов. В смысле, вообще нет.

Судя по всему, меня угораздило попасть на остриё атаки. Причем, что самое неприятное - провалившейся атаки. Под ночным небом тускло светило пожарами поле - горели стога сена. На изрытом воронками поле лежали изорванные пулеметными очередями тела русских солдат. Вот так всегда. «Шапками закидаем» - гонят, сволочи, на пулемет и без патронов. Немногочисленные выжившие укрылись в воронках, за поваленными телегами, и, скрипя зубами, зализывали раны. Стоило кому шелохнуться, как темноту разрывала пулеметная очередь. То и дело тут и там грохотали миномёты, добивая уцелевших от снарядов пулемета.

Диспозиция - лучше не бывает: без патронов, под обстрелом и в грязи! Черт. Черт, черт, черт!

Надо выбираться. Все-таки, новейшее время - это не средневековье, моя специализация, если заденет - будет очень неприятно. Насколько - проверять не хочется.

Но куда, черт побери, деваться? Сзади - поле, простреливается как на ладони, чуть голову высунешь - снесут.

Я начал торопливо оглядываться, ища выход. Хрен там! Степь, как степь - кругом. А-а-а, вот еще и дождь пошел.

Что ж, будем ждать. По уши в грязи, мокнуть под дождем, стараясь прикрыться трупом товарища. Романтика, мать его так!

Казалось, будто каждая капля нарочно пытается попасть за шиворот. Артиллерия била то ближе, то дальше, взрывая землю рядом с еще целыми укрытиями.

Я закутался в куртку посильнее, лёг на самое дно канавы, так, что только лицо торчало из жидкой грязи, накрылся шинелью, потом стянул куртку с трупа, и постелил сверху. Холодно! Чертовски холодно!

Сам не знаю как, но я задремал. Мерное буханье артиллерии постепенно стихло.

Проснулся я резко, будто кто-то ударил по лицу. Первое, что я увидел - была пара сапог. Подняв взгляд, я увидел грязно-серые штаны и красные лампасы. Немец. Офицер, видать. Я зажмурился и затаил дыханье. Видать, думает, что я труп. Ну, пусть думает.

Он некоторое время стоял передо мной, затем вздохнул, и сел на бруствер в полуметре от меня. Чиркнула спичка. В воздухе разнесся запах табака. Перекур у него, видать.

Я снова приоткрыл глаза.

Немец сидел, смоля цигарку, и смотрел куда-то вдаль, в сторону русских позиций. На русских позициях пылал пожар. Видимо, все боевые действия перешли туда, немцы контратаковали. Значит, я у немцев в тылу.

Немец докурил, кинул сигарету куда-то вправо, и со вздохом поднявшись, шагнул к трупу русского бойца. Вот, вытащил из-за пояса ножик. Начал аккуратно перепиливать ремень.

Мародер. Хм, скорее всего, когда он обыщет убитого, он полезет ко мне. И тогда уж точно почувствует, что я живой. Что же делать? Хотя, что делать понятно, но неохота...

Винтовка - штука хорошая. Винтовка со штыком - хороша вдвойне. Ибо выстрелить без патрона я не могу, а вот штыком пырнуть - стоит попробовать. Верно, пуля дура, а штык- молодец!

Резким рывком я налетел на фрица. Хотел попасть в живот, но к таким лихим кавалерийским наскокам не привык, и штык поехал правее, почти целиком войдя в бок фрицу.

Немец закричал, рухнул на землю, одной рукой пытаясь вытащить штык, другой - револьвер. Да, наверное, это больно...

Справа, в паре метров от нас, раздалось легендарное «аchtung!»

Бежать.

Я побежал назад, к горящим русским позициям. Стрелять в спину стали не сразу, видимо растерялись - это меня и спасло. Вот, окоп впереди... ближе... еще ближе...

В окоп я просто рухнул, поскользнувшись на грязи. Чертова грязь!

Кашляя от поднявшейся пыли, я встал на колени, пытаясь протереть глаза. До русских окопов я не добежал, да и черт с ними, видать немцы уже и так там. А сейчас я - между молотом и наковальней. Это, видимо, окоп первой линии. И что это, черт возьми, за запах?!

Кашель не прекращался, глаза начали слезиться, и мне начало казаться, что чем больше я их тру, тем хуже. Надо бежать, как бы немцы погоню не послали... Черт, голова будто тяжелеет... Да что за ...?!

Я хоть и с трудом, но сумел продрать глаза. Я сидел на дне полузасыпанного окопа, на коленях, в окружении мертвецов. Русские солдаты лежали на дне траншеи, в довольно жутких позах. Глаза - на выкате, руки тянуться к горлу, расцарапанному до крови. А над окопом будто туман. О нет, черт возьми, не туман это!

Первой моей мыслью было бежать. Но поздно: ноги будто ватные, я попытался было сделать шаг, да тут же завалился набок. Даже забавно, наверное, мне сейчас разъедает глаза и лёгкие, а я даже не чувствую ничего. Глаза, тем не менее, слезились неимоверно. Я заходился кашлем, пытаясь сдвинуться с места, но был, наверное, похож на рыбу, бьющуюся об лёд: беспомощную, и медленно умирающую... Хотя боли я не чувствую, но кашель, кажется, скоро разорвет меня... Нужно уползать.. уползать...

Перед глазами встала кровавая пелена, кашель приобрел какой-то надрывный характер, будто я выхаркивал собственные внутренности. Я пытался уползти, но только взрывал землю пальцами. Откуда-то сверху раздалось приглушенное противогазом, но ликующее восклицание:

-Er!

Догнали - пронеслось в мыслях, но это была скорее радостная мысль. Голос сверху осекся, немец выматерился, и, щелкнув кобурой, достал револьвер.

-Mein Gott..

Немец еще что-то прошептал, хлопнул револьверный выстрел.

Я почувствовал будто сильный укол в спину, в горле застыла какая-то дрянь, кажется, меня вырвало...

Немец снова выругался, досадуя на промах, и сделал серию выстрелов.

Пули взрыли землю в нескольких миллиметрах от меня. Наконец, я почувствовал, как свинец пробивает мой череп. И всё кончилось.

Без всякого сомнения, я умер. Что ж, так даже лучше. Некоторое время я деловито разглядывал того, кем был еще пару минут назад. В спине зияло три дыры от револьверной пули, под съехавшей набок пилоткой, в черных волосах, окропленных кровью, угадывались очертания пулевого отверстия, положившего конец моим мучениям. Лицо было почти полностью в земле, да что там, в рот, в ноздри набилась земля, пальцы были глубоко погружены землю, будто пытаясь сгрести её под себя, глаз не было: были две рваные раны.

Я отвернулся от трупа, поглядев вслед уходящему немцу. Ну, спасибо, брат, хоть добил.

Над полем восходило солнце. Еще догорали стога сена, еще стояла зеленоватая дымка, еще расходились по полю немцы в черном, будто вороны, особенно жутко выглядящие в своих чудовищных противогазах. Они обходили брошенные окопы в поисках недобитых. Так начинался еще один день года 1915.