Безумие

   В комнате было смутное освещение, на кухонном столе осел такой слой пыли, что на нем можно было записать номер телефона или отрывки слов из песни, которая доносится из старого радио. Все это создавало ощущение, что на  кухне мой друг бывает нечасто, что не совсем являлось правдой, просто он ненавидел убираться. Как-то он рассказывал мне, что, будучи маленьким, долгое время жил со своей старой бабкой. Она была очень уродливая, он описывал ее лицо как сгусток подгорелого теста и, кажется, говорил, что у нее были усы… Так вот, жили они в маленьком, старом и уродливом доме (можно подумать, она подбирала его как раз под себя). Но его бабка каждый день мыла полы, окна, столы, она могла часами сидеть и протирать старую статуэтку балерины, а после нескольких месяцев у этой статуэтки смылись глаза… Я думаю, эта его история вполне объясняет его нежелание прибираться.

  Мой друг мне рассказывал еще много чего, но сейчас я чувствовал себя настолько ужасно, что воспоминания всплывали отрывками и не представляли из себя никакого смысла, почти никакого. Совершено плохо перенося все происходящие, мои руки казались такими длинными, что я поначалу решил, будто на мне безразмерная рубашка: белые длинные рукава свисали с пола и обвивали ноги…если их конечно можно было так назвать. Не думаю, что мне сейчас стоит обращать на это внимание, так как на мгновение мне показалось, что мой друг приобрел вид какого-то жуткого чудовища-динозавра: огромный зеленый хвост, шипы на спине, а голова его… неужели это когда-то было лицом? В это было сложно поверить. Не то, чтобы он выглядел как инопланетянин из дешевого фантастического фильма, знаете  их лица часто изображают такими: один глаз свисает до колен, а другой еще кое-как остается на месте… Нет, мой друг выглядел совсем иначе, просто можно было подумать, что внутри головы этого «чудища» творилось что-то настолько ужасное, что ничто на его лице больше не хотело оставаться на месте. «Может, так и выглядела его бабка? Не знаю, но я сейчас не могу размышлять об этом». Он пил молоко, а потом вдруг  решил передать его и мне. «Боже, как же он ужасно ходит…сколько раз я видел его в разных формах? Может сто?» Боль в руках прошла, но в остальном, я не чувствовал себя лучше, все также было тяжело думать и соображать. Я положил стакан с молоком на пол и хотел было немного расслабится, но моя голова отделилась от шеи и полетела по комнате. «Лови меня, лови!» - кричала голова, на лице которой была выражена тревога и страх, что я сейчас и испытывал. Какая же паника охватила меня! Сначала я хотел было кинуть в нее чем-нибудь, но все же передумал  и начал гоняться за нею, сбивая по пути манговые капусты, которые  мирно прорастали с подвала, делая в полу дырки и трещины. Голова полетела на балкон, судя по всему вместе с моими мозгами, так как я прыгнул с балкона в надежде ухватиться за свою же сбежавшую голову и улететь в…страну «неудачников без головы»?? Полет не казался долгим. Скорее мгновенным, как обычный прыжок. К счастью, рукава обвязали перила на балконе, но я с ужасом заметил, что голова уже на месте. «Отлично, замечательно… теперь у полета есть два варианта исхода: либо рубашка кончится и получиться что-то наподобие тарзанки, либо я "утону" в асфальте». Внизу люди не обращали на меня ни малейшего внимания, будто каждый день видели такое, они брали дорогу и тянули на себя, словно переворачивали страницу огромной книги, чтобы зайти в метро.

"Переверните страницу! Переверните страницу!"

 Оглушительный удар, в ушах стоял гул, глаза были сильно зажмурены из-за страха, что, открыв их, вода, или того хуже, собственная кровь ударит в них. Но ничего подобного не случилось, я просто все еще летел вниз. Падая по пурпурному туннелю, я наблюдал странные картины, которые вырисовывались перед моими глазами. Железные создания, град из оливок…довольно обычные вещи в ином изображении. Такие вещи  часто можно увидеть во сне или сидя в темноте в своей комнате. Даже через столько лет я все еще боялся всматриваться в темноту в помещении, так как с детства помнил, что обычный стул с одеждой мог показаться чудовищем, а тень от статуэтки - призраком. «Интересно, страдает ли мой чокнутый друг этим, он ведь столько лет прожил с чудовищем…со своей бабкой, я рассказывал. Когда приду в себя, нужно будет обязательно спросить его об этом». Когда страшно и ждешь конца, стараешься забить свою голову мыслями, чтобы время пролетело быстрее…Но туннель не кончался, зато становился значительно шире, его стены уже не давили на меня, что очень радовало. Да, я был рад, так как не видел конца этого туннеля. Вместо того, чтобы падать вниз, меня резко подбросило на самый вверх настолько сильно, что я чуть было не перевалился за розовые края, как вода в переполненной ванне. Чтобы этого не случилось, я старался балансировать на самом вверху воронки, хотя и не думаю, что у меня получалось и что я вообще это делал, я ощущал себя каруселью, так как вокруг мелькали красивые лошади из дыма. «Такие изящные, дым, из которого они сделаны, такой тоненький…как его не уносит ветер?» Сначала это казалось прекрасным, пока их бег не стал ускорятся, а дым не начал темнеть. Лошади становились все более правдоподобными, толи они увеличивались в росте, толи они просто ближе придвигались ко мне. Я пытался разглядеть морду приближающейся ко мне дымной лошади, но, заглянув в глаза, я увидел лишь темно-серые разводы, они превратились в ужасных огромных медуз. Мне показалось, что от них пошел разряд. Прогремел гром, разряд от медуз оказался обычной молнией. Дальнейшая картина была слишком предсказуемой, хотя дождь не усиливался со временем, а с первых секунд повалил с небывалой силою. Такой свирепый, что если бы я был в сознании и сидел дома, то уже сходил с ума от постоянных звуков автомобильных сирен, которые заработали от слишком сильных ударов капель. Из-за дождя воронка тот час  растворилась, и я увидел свой нежеланный конец туннеля, и, как я и боялся, упал на самое дно. Но боли не было, как будто я упал в обычную неглубокую яму, которая, после моего приземления, резко почему-то тут же углубилась.

  Со временем я подымался вверх, но я так и не вылез на землю.

  Единственным моим занятием сидя на дне было созерцание неба, будь я на нормальной земле, точно б не занялся этим…не из-за нежелания, а из-за дел, глупых повседневных дел, правда, у меня их не было, но я пытался их создать…Люблю вглядываться в небо, в любое: ночное или дневное, когда оно со множеством звезд или с картинами из облаков. А из ямы небо казалось еще красивее. Отсюда луна выглядела такой маленькой, как будто это не луна, а такой маленький кусочек крема, который так легко слизнуть… Что это рядом? Разлитое молоко? Да, похоже на то.  «Когда-нибудь Майкл Джексон пройдется лунной походкой по лунной дорожке. И что будет дальше? Его назовут богом? Кажется, это уже сделано». «Ангелов нет, но они живут в некоторых людях. Наверное, с богами также».

  Чем только не забьешь себе голову, чтобы обмануть яму.

  «Сейчас я ощущаю себя всего лишь маленький орешком в этом огромном небесном торте. Не люблю орехи, но ведь кто-то же любит».

Крем постепенно таял и превращался в сладкую воду. В сладкую беловато-желтую воду, по которой я плыл в огромной шляпе. Даже не знаю, откуда взялась эта шляпа, может, она была на моей голове в самом начале безумия, а потом размокла от воды и увеличилась, или она валялась в яме. «А вдруг я лежал в могиле, и это шляпа…трагически погибшего журналиста, которого хоронили именно в этот день. Почему я не видел людей? Хах, журналист…народу не могло быть много…и я бы наверняка всех спугнул, когда падал, если бы все было по моей версии…» Наверное, сейчас вся планета Земля сейчас состоит из воды. Вся планета покрыта липким растаявшим кремом, сладкой водой… «Не знаю, может, всё ушло под воду, и осталась одна Венеция? Может быть. Запах сахара наверняка уже вытеснил всю вонь, что там была…если они живы, они могут неплохо подзаработать на случившемся…хотя вряд ли, из-за постоянных движений веслами в некоторых местах крем уже наверняка затвердел…»  Почему-то сознание того, что все, кто знали меня, ушли под воду со всем, что приносило мне радость, не доставляло мне беспокойства. Можно подумать, мне этого всегда хотелось, но это не так.  Сотни раз сюда попадают звезды, а я останусь, они упадут, погаснут и утонут, а я останусь, я буду здесь, я буду плыть в этой чертовой шляпе, думать своим воспаленным мозгом, верить, в свои невероятные идеи, но главное, жить. Да, пожалуй, мне просто придется еще задержаться здесь. Когда-нибудь вся эта вода, со звездами, веслами и прочим стечет в огромную раковину. А в это время или я уже буду ТАМ, или  уплыву вместе со всеми, думаю, второе ровняется смерти. Сейчас я «при смерти», да как и многие, один и тот же черно-белый телевизор. «Неплохо было бы бросить сейчас в воду телевизор…что бы было». Как спокойно, бессмысленно, такие моменты самые страшные, кажется, что все спокойно, но это лишь обман и ты в ужасе ждешь, что же будет дальше. Смотришь вокруг и боишься, что все перед тобой и впрямь стало блеклым, тусклым, в такие минуты я как-то особенно скучаю по пурпурному туннелю. Вспоминаются некоторые моменты, слова других взрослых людей, за которые просто хочется взвыть…и заорать… «Деньги, никому в мире не нужен человек без денег!» Роботы, роботы, роботы…я не должен слушать роботов, да, большинство уже мертвы, я уверен, они не способны выдержать такое. «Хочу есть планеты на завтрак. Пусть вместо Марса  в космосе возникнет огромное яблоко, а вместо Сатурна – диско-шар. А я возьму и просто съем это. Заполню себя этим. Только, диско-шар явно не съедобен, но мне все равно». К сожалению, люди опустошили меня. Но они всех опустошают, как будто поедают…изнутри, не в прямом смысле, конечно, поедают...едят мысли, чувства, мечты и идеи. Они заходят в тебя, как в ресторан, и начинают изучать, как меню. Я пока встречал лишь два типа пожирателей. Первый – это те, которые поедают постепенно, такие самые опасные, они никогда не начнут поедать открыто. Они очень осторожны, заходя каждый день, аккуратно выбирают себе давно присмотренный кусок. И потом постепенно, маленькими укусами начинают есть… Второй тип самый болезненный. К нему относятся люди, который практически без приглашения врываются в тебя, и, без разбору, отхватывают кусок побольше. Хорошо, если промахнутся и унесут какую-то ерунду.  

  Но что можно поделать с этим? Человек ведь никому ничего не должен.

  Что будет дальше, когда крем затвердеет и засохнет? У меня наконец-то под ногами будет пол. Хочу увидеть, куда я упаду, когда пол превратиться в разноцветную мозаику и обвалится. Что это будет? Взрыв? Дождь? Благоразумие? Не так уж и плохо, меня устраивает, да, мне нравится. «Вот она - долгожданная «буря»…передо мной водоворот…наконец-то, встреча со страхам не так болезненна, как ожидание столкновения с ним» Голубо-зеленый, слишком выделяется на общем фоне огненного восхода и бледно-желтого «моря»  Приближаюсь. В какой же попаду? В голубой? Зеленый?

Зеленая волна накрыла  меня и погрузила в темноту. Совсем ничего не было слышно, мир застыл в моем сознании. «Нет, это неправильно. Я попал совсем не туда, куда нужно». Густая вода заполнила меня, попав в уши, нос, она постепенно проникала в легкие. Очень болезненно, должен сказать, сейчас необходимо спрятаться в себя…

  «Однажды летом я вышел прогуляться по городу, миллионы людей делают это каждый день, но не я, я - несерьезный человек. Обычно я сижу в своей «пещере», «укрытии», «норе» называйте, как хотите, так вот, обычно я сижу и практически ничего не делаю. И почти ничего не ем, но про это другая история, просто мне никогда не нравился сам процесс поедания пищи. И то, что я решил прогуляться, было для меня слишком необычной идеей. И дело даже не в прогулке, она не была необычной, а необычен был случай с самим желанием прогуляться, сама идея поразила меня. Все же большой город, много людей, людей не картонных и не нарисованных, а самых настоящих людей…с мозгами, а значит с мыслями, с мнениями. И эти мысли и мнения были для меня самым страшным в человеке. Поэтому лет с десяти я перестал с ними контактировать. Последствия были…неудобными, если так можно выразиться. А все неудобство было в том, что я разучился нормально разговаривать, при разговоре у меня заплетался язык и слова представляли собой нечто странное, можно было подумать, что я просто пародировал звучание тромбона. Я не мог ходить в магазины, так как там сотни людей, я пугался и отскакивал от каждого, кто хотел что-то спросить у меня, ну там время, дорогу, но даже умей я нормально говорить, не смог бы им ответить, так как просто сам этого не знал, иногда это было даже довольно забавно. Люди, когда видели мой неподдельный испуг, извинялись, смеялись, а иногда даже говорили «Простите меня, я больше не буду». Можно подумать, что мы еще когда-нибудь встретимся… «Что ж, я хотя бы буду знать, что вы не будете пугать меня при очередной встрече» хотел я было отвечать это им, но получалась…одним словом - каша».

   Тело стало тяжелым и начало медленно опускаться вниз. Я был практически без сознания, но все же видел, как менялся цвет моря в зависимости от глубины. Я не сопротивлялся, я просто не мог сопротивляться! Паника и гнев охватили меня, я хотел дергать руками и ногами, но не мог! «Шляпа!? Где моя шляпа?! Боже, ты решил отдать мое тело морю, даже без воды, а мою шляпу уже вернуть нельзя!?» Как только тело коснулось песка, меня засосало. Песок, будто живой, набросился, пытаясь спрятать мое тело под собой. Кажется, я сам весь стал превращаться в песок, он засыпал мне глаза и заполнял изнутри через рот. «Я в аду, сомнений больше нет. Ни огня, ни бесов…зато мучений хоть отбавляй». Тело полностью разложилось на песок.

  «А если и не в аду, то скоро буду там».

  Вокруг темнота, мягкая темнота, теплая, успокаивающая, только свет падает на шерсть лапок.

  «Ты издеваешься надо мной?!»

Теперь я кролик, почти как тот, которого вечно достают из шляпы фокусника.        «О нет, только не за уши, эти идиоты ничего не знают о кроликах, нас ни в коем случае нельзя брать за уши!» Я не хотел вреда себе, поэтому, охваченный паникой, просто выпрыгнул. Выпрыгнув, кажется, из шляпы, я метнулся в толпу, но на меня, как обычно, никто не обратил внимания. Ни один человек не посмотрел на меня, не повернул голову, ничего не сказал, даже никто не моргнул. Все люди смотрели лишь вперед, а человек в белых перчатках, стоящий на маленькой убогой сцене, улыбаясь, смотрел сквозь меня на огромную дверь, что должна была, по моим расчетам, привести к выходу. А там-то меня наверняка ждала леденящая душу свобода. Улыбка застыла на лице человека-куклы. Все манекены, сидящие вокруг сцены, рухнули на проход, а мистер «Белые Перчатки»  сыграл свой фокус – превратился в платок. Темно-красный. Не знаю, какого цвета моя шерсть, но знаю, что мои глаза переняли цвет платка. Как мотылек на свет, я кинулся к платку, хотя  прекрасно видел, как он, превратившись в темно-красную лужу, заполнял комнату. Возможно, это была трусость, но я решил опять прыгнуть в шляпу.

  Наверное, это было очень больно, раз я снова превратился в человека.

Голубая яркая вспышка! И опять темнота, только уже совсем другая, хотя и не было видно ничего….ничего, кроме звезд, но не небесных звезд, какие обычно можно увидеть на небе, а звезды Давида, ими было усеяно все небо. «Довольно необычно и странно, но я не имею ничего против». Теперь я опять человек и даже чувствую под ногами землю. Мой мозг немного пришел в себя, и теперь  понимал, что сейчас ночь и я нахожусь, по-видимому, в парке. Деревья, скамейки, фонари, на которых медленно стали зажигаться и расти плафоны, когда же наконец зажглись все – звезд не стало видно. «Ну как же, пришел в себя!» Не думал, что такая  необъяснимая злость способна взять надо мной верх…хотелось разбить их, хотелось разбить эти чертовы плафоны! Но нет возможности подняться. «Может, попробовать кинуть что-нибудь?» Я оглянулся по сторонам, но вокруг не было ничего мелкого, все совершенно чисто, не было даже ни одной банки из-под пива или еще чего-нибудь, что пьют неудачники, безработные или музыканты…Тоска. На помощь мне раздается вой, какой обычно можно услышать в каньонах, например. Стая койотов побежала по парку. Плафоны к этому времени уже выросли до  таких огромных размеров, что столбы просто не выдерживали их, и плафоны падали на асфальт, но не разбивались, как должны были, а совсем немного отпрыгивали, словно резиновые мячи. Койоты кинулись пожирать их. Вместе с небольшим количеством крови из плафона вытекла странная желтоватая жидкость. Кровь, скорее всего, была какого-нибудь животного, ведь койоты не едят людей, хотя в моем состоянии лучше не верить в происходящее. Опять стали видны звезды. Ничто не успокаивает так, как исполнение, хоть самых небольших, желаний. «Надо же, одна звезда Давида падает…и еще одна, похоже, они все как осколки решили свалиться на землю, надо загадать желание. Раньше я часто загадывал желания по таким глупостям, хотя молитвы исполнялись намного чаще». Желанием было оказаться на них, на звездах, что и произошло. Хоть они и упали, но я все равно был наверху. Огромные деревья, ветви которых были похожи на паутины, стали вырастать из жидкости, что вылилась из плафонов, койоты  почему-то не стали ее трогать. Как мушки попадают в паутину, так и звезды попадали в эти сети из деревьев, но мне совсем не хотелось побывать в роли мушки. Когда моя звезда приближалась к дереву, я спрыгнул с нее, при этом захватил ее себе, надо сказать, что она очень вовремя уменьшилась. Упав в облако, оно разбилось, и множество зеркальных осколков растворялись в водопаде из молний. Когда падаешь туда, возникает ужасный страх, беспокойство, ты не уверен, что падаешь в воду, и ожидаешь смерти, хотя именно в этом случае остаешься жив.

Удар тока! Огромный заряд, затем яркая вспышка! Что-то с огромной силой отбросило меня. Когда накопилось достаточно сил, чтобы открыть глаза, я попытался собраться с мыслями. «Когда приду в семя, убью своего друга, я правда, не знаю, как его зовут и даже уже не помню, как он выглядит, он ведь столько раз менял свою внешность». Открыв глаза, я увидел, что белые грибы-христиане стояли надо мной и с любопытством разглядывали. Похоже, их внимание привлекла звезда. Неба было таким ясным, ослепительно-белым, что его цвет и цвет клобуков слились в одно целое, и не было больше видно ничего, только сплошной белый фон.

  Когда небо потемнело, можно было заметить, как грибы увеличивались в размерах. Они все росли и росли, грибы-христиане все лучше старались присматриваться, но потом у них был такой вид, будто они что-то потеряли. Побродив немного и поискав потерянное, они ушли в глубь чересчур громадного леса. Слишком огромного, наверно, это какой-то особенный лес, трава здесь размером с дом. «Я уменьшился! Вот кого потеряли и пытались найти грибы – меня!». Большими скачками блоха, в теле которой сейчас находилась моя душа и мозги, поспешила удалиться  от этого места. Не знаю, парик ли это, но то, что у этой блохи вместо панциря, как у всех жучков, шерсть – это точно. «Я волосатая блоха, что дальше? Я могу пойти работать в шоу-бизнес! У меня будет свое шоу…у меня будет работа! Каждый день на меня будут смотреть сотни глаз, точнее, сотни пар глаз! А то и миллионы, и миллионы мыслей обо мне будут крутиться в мозгах этих людей, что смотрят на меня… Что-то чешется, что это может быть? Еще более мелкие блохи? Какая ирония, блоха страдает от блох…первая тема моего шоу? Как бы это все выглядело?»

«Параминутный бред»

«Громкая эстрадная музыка, преимущественно звучавшая из саксофонов, что-то наподобие туши, но не такой банальной. На сцене вспыхивают множество лампочек, все вокруг в красных и желтых тонах, почти весь Вегас в одной комнате. Все зрители в студии с нетерпением смотрят на сцену, джентльмены держат перед глазами лупы, а дамы наблюдают все происходящее через дорогие раритетные бинокли. На сцену выходит волосатая блоха в смокинге  с ослепительной улыбкой на лице. От такого зрелища весь зрительный зал взрывается аплодисментами. К блохе (мне) спускается с потолка огромный микрофон, я открываю рот, чтобы произнести сегодняшнюю тему шоу, но в зале не разобрать мои слова. Один лишь жутко звучащий тромбон. Моя ужасная речь приводит зрителей в недоумение…вот и конец моей карьеры в шоу-бизнесе…»

 «Как чешется, срочно нужно в воду. А вы знаете, что происходит с блохами, когда они попадают в воду? Они тонут, но если у этой блохи есть шерсть, то может, вода тоже не страшна». После прыжка в воду, зуд пропал, а на поверхность выплыли крошечные аквалангисты, не обратив внимания на смену обстановки, они поплыли на поиски суши. Хорошо бы и мне этим заняться. К счастью, ко мне приближается черепаха…с зубами. Надеюсь, она улыбается. Улыбающаяся черепаха, нет, мне это не нравится. Пусть остается зубастой черепахой. «Надо пригласить ее в свое будущее шоу, ах да, оно провалилось…»

Черепаха улыбалась во весь рот, хотя я думаю, она просто физически не могла закрыть его…это не похоже на улыбку. «Как-то и у меня была такая гримаса. Лет в четырнадцать я был у зубного, мне должны были поставить скобки, а я не хотел, я хотел себе такие огромные железные пластины…мне казалось это необычным и даже красивым в какой-то степени… А еще я выпил марганцовку, которую мне дал врач, сначала его это рассмешило, но потом я повторил это снова, он рассердился и…Черт! Это же крокодил!» Мои мысли прервал вид крокодила, чья огромная пасть открывалась и обнажала…нет, не зубы, вместо них пасть была  полна таблеток снотворного. «Чертова черепаха! Почему ты продолжаешь плыть?» Я пытался прыгать на панцире черепахи, чтобы та сообразила, что делает, но  крокодилья пасть уже поглотила меня в сон…

  Когда я очнулся, передо мной стоял мой друг, которого я, кажется, обещал уничтожить… «Как он вырядился…по крайней мере он выглядит как человек, причем не просто там какой-то человек, который утром пьет кофе, читает газету и идет на свою скучную работу, а как человек, за которым готов охотиться весь мир… смокинг, трость, цилиндр…с хризантемами?? Боже, я снова схожу с ума!» Я хотел была зашвырнуть в «друга» своей печатной машинкой, но наверно слишком долго пробыл в своем безумном состоянии, за это время очень исхудал и, естественно, ослабел. Я схватил стопку бумаг, где были напечатаны мои воспоминания и рассказы, но они лишь разлетелись по всей комнате, а человек с цветами в цилиндре загадочным образом исчез… «Он, наверное, выпрыгнул в окно! Он ведь тоже сумасшедший…» Я метнулся к окну и, со страхом увидеть толпы людей и машины скорой помощи, посмотрел вниз, но ничего подобного не было… «Все чисто, ни разбившихся друзей, ни метро…странно, я точно помню, здесь было метро. Я падал в него, хотя не думаю, что стоит верить всему, что я видел, или даже вижу». Закрыв окно, я посмотрел на листы бумаги, которые валялись по комнате и были полностью перемешаны, но не припоминаю, чтобы у них была какая-то последовательность. «Одиночество – всего лишь слово, нет, все же одиночество еще и болезнь, а в моем случае возможно и смертельная. Надо бы поискать своего друга. Думаю, он на кухне. Кухня…она мне сейчас тоже не повредит». И действительно, мой друг был на кухне, за то время, что я искал его, он успел переодеться. Он даже не посмотрел на меня, когда я вошел. «Как он, не имея ключей, всегда появляется в моей квартире? А может, у него есть ключи?» Хотя мне нравилось, что он появляется внезапнее, чем ветер, и что я для него, как растение или мебель. Не помню, чтобы мы разговаривали, но иногда я слышу его голос, хотя все-таки думаю, что слышу его мысли. Он сидел почти спиной ко мне, курил и после каждого выпуска дыма почти шептал «Let my people go». Я думаю, он еврей, или просто любит старый спиричуэл. «А может, и то и другое?» Как-то я хотел быть евреем, они хорошие музыканты… К сожалению, мой отец не разделял моей любви ко всем национальностям.  Я рад, что идея о том, что своих детей можно научить ненавидеть то же, что и ты, на мне не сработала. Стоило мне сделать что-нибудь по-странному и он называл меня евреем…или турком…я ничуть не обижался.

  Кухня казалась настолько знакомой…слишком знакомой, для кухни, которая принадлежит тебе. Наверное, у нас с другом одинаковые квартиры. Те же самые пластмассовые тарелки… старая привычка. В детстве я часто бил тарелки, и «в один прекрасный день» мои родители стали подавать мне еду только в пластмассовых блюдцах… «Надо прекратить вспоминать прошлое». У меня была неплохая семья, я бы даже сказал, что мне повезло, но однажды я понял, что никогда не смогу так жить. Никогда не смогу сам завести семью. Возможно, просто люди все сейчас опошлили, но… нет, я бы все равно не смог. Мой друг что-то прошептал, когда стряхивал пепел с сигареты прямо на покрытый пылью стол, но я ничего не разобрал, поэтому просто улыбнулся ему, но он лишь слегка повернул голову в мою сторону, и, посмотрев как-то сквозь меня, больше не сказал ни слова. «Интересно, какая у него жизнь? Как мы вообще познакомились? Ничего не помню. Он не выглядит счастливым, как и я. Иногда мне кажется, что я смотрю сам на себя». У меня никогда в жизни не было друзей. Я иногда мог выбрать какого-нибудь бездомного, на вид, музыканта и просто наблюдать за ним каждый день, по возможности. Но обычно такие неудачники никогда долго не задерживаются на одном месте.  А я даже иногда по ним скучаю, хотя совершенно не запоминал их  лиц и мелодий, что они играли… «Может, мой друг музыкант?» Я хотел спросить это, но его уже не было, пепла на столе не было тоже… «Он опять в комнате?» Я был уверен, что это не так и его там действительно не оказалось. Я остановился и старался прислушаться «Услышу его шаги и узнаю, где он?» Но все было тихо. Чтобы плохие мысли не лезли в голову, я сел на пол и взял в руки один листок:

«Гарольд неторопливо разрезал ножницами старые носки. Ему нужно было как можно больше ткани, с разной и необычной расцветкой. Не имея никакого плана и четкого представления о том, что он хотел получить, вырезал кусочки совершенно разных размеров и форм. Ему нужно сделать куклу, что надевают на руку. Нужно было для того, чтобы создать материального друга или врага, а лучше просто собеседника. Тряпичная кукла уже почти была готова. Осталось лишь пришить глаза и как-нибудь выделить рот, чтобы он был довольно заметен. Получалось жутковато.

-Все, Страшилка, теперь у тебя есть все необходимое для существования.

-Гарольд, ты неудачник!

От ужасающего удивления Гарольд метнулся в сторону и попытался стряхнуть куклу с руки, но та намертво сидела на руке, будто срослась.

-Ты неудачник, люди не хотят иметь с тобой дело, и ты даже не удосужился четко продумать меня. Тебе двадцать шесть лет, а у тебя все еще нет работы, ты живешь с родителями, и у тебя никогда не было подружки.

-Зачем ты говоришь мне то, что я и так знаю?

-Вот в том то и дело, что Я ничего про тебя не знаю: я просто вижу твою жизнь, и говорю то, что вижу…»

   Текст был написан с огромными пробелами, лист местами был полупустой. «Я сам писал это, хотя и не помню, что там было дальше, здесь где-то должно быть продолжение». Я начал перебирать другие листы в поисках продолжения, но как-то безуспешно. «Этот пустой, на этом беспорядочный набор букв…телефон звонит!» С родителями я не общаюсь, друзей, знакомых нет, кто-то как-то ошибся номером, но это было давно. Иногда я сам звоню и заказываю пиццу, но это, наверное, опять кто-то ошибся номером.

- Здравствуйте, Вы меня не знаете, но…вы не против поговорить?

«Спокойней, это первый настоящий разговор за несколько лет. Соберись с духом и отвечай небольшими понятными словами»

-..Да…

-Вы не хотите узнать больше о Царстве Божьем?

Я согласился, сначала она зачитывала отрывки из библии, потом говорила о том, что Иисус снова будет править на земле, будет судить не по глазам, а по правде, но я не особо ее слушал. Просто согласился поговорить, так как давно не слышал чужой речи.

-Знаете, почему он был лучшим царем?

-…ему мы не были безразличны…я хочу сказать…он не был безразличен…

-Это да, а еще?  Он не был смертен.

Она опять зачитывала библию, спросила мое имя, рассказала о будущей жизни, и еще много о чем, но я же сказал, не это мне было интересно.

-Может, у Вас есть какие-нибудь вопросы?

-А…угодны ли Богу…другие религии?

Она довольно долго рассуждала, я ничего не отвечал даже тогда, когда совершенно был не согласен с тем, что она говорила.

-Из этого мы можем понять, что не все подходят. Может, Вы хотите встретиться и поговорить об этом больше? Или Вы можете сказать мне свой адрес, и я пошлю Вам книгу?

-Нет…спасибо…что позвонили…