Это было худшее утро в его жизни. Всю ночь он ворочался, не мог уснуть. Ходил в туалет, на кухню. Пил растворимый кофе, открывал дверцу холодильника, стоял, смотрел внутрь, и закрывал её, так и не увидев ничего стоящего. Он то открывал окно в своей маленькой комнате, которая была одновременно его гостиной, кабинетом и спальней, то замерзал, и снова закрывал. Любимый плед, мягкий и пушистый, раздражал его. Диван казался слишком мягким, излишне пружинящим. Скрип раскачивающегося за окном фонаря резал по нервам. Бесила и наводила на мысли о нанесении тяжких телесных повреждений слишком шумная вечеринка у соседей. Он заснул под утро. На полу, без подушки и одеяла. А уже через два часа в его сон ворвался телефонный звонок. Сначала он вообще ничего не слышал. Потом пытался спрятаться от надоедливых звуков, нашарив лежавшую поблизости подушку, и закрывшись ей. Затем долго лежал, слушая свою любимую песню, которую только вчера поставил на звонок. Он слушал её, но не мог услышать, и начинал ненавидеть этот простенький мотивчик. Ещё толком не отойдя ото сна, в полудрёме, наконец, ответил на входящий вызов. На автопилоте что-то слушал, с кем-то договаривался встретиться, обещал куда-то съездить. С таким трудом отвоёванный сон теперь всё никак не хотел отпускать его. Он долго бродил по квартире, будто ему платили за каждый пройденный метр. Ходил из кухни в ванную комнату и обратно, всё никак не успевая додумать, зачем же он сюда пришёл. Наконец, ни толком не умывшись, ни позавтракав, вышел из дома.

На улице его встретили ледяной, пронизывающий ветер, и гадко моросящий дождик. Он шёл, не различая лица прохожих. Дважды он переходил дорогу, оба раза на красный свет. Один раз его чуть не сбила машина. Водитель затормозил в полуметре от него, громко ругался и сигналил. Но даже он не ускорил шаг. Он не видел ни светофоров, ни машин. Казалось, стоит спросить его имя, он на секунду задумается, а потом ответит, что не помнит. Хотя, какая разница? Что Иван, что Иннокентий. Только пройдя пару кварталов, он понял, что не знает, куда идёт. Он вообще не понимал, зачем он вышел из дома.

Он зашёл в первую попавшуюся дверь, за ней оказалась кофейня, с тяжелой деревянной мебелью, и черно-белыми фотографиями на стенах. Отметил про себя, что на этот раз ему повезло, прошёл по винтовой лестнице на второй этаж, в курящий зал. Кажется, он договаривался с кем-то встретиться. С кем? Где? Когда? Ему кто-то звонил утром. Он достал телефон, просмотрел входящие вызовы. Незнакомый номер, которого не было в записной книжке, ни о чём ему не сказал. Он отключил телефон, и сел за маленький столик в дальнем углу зала. Долго смотрел в меню. По нескольку раз перечитывал названия, но всё никак не мог взять в толк, что же там было написано. Буквы, так хорошо воспринимавшиеся по отдельности, скакали перед глазами, и он всё никак не мог составить из этих букв слова. Официантка, светловолосая девушка приятной наружности трижды подходила, и спрашивала, готов ли он сделать заказ. В конце концов, он попросил кофе по-турецки, в надежде, что крепкая чёрная жижа хоть немного отрезвит его. В руке непонятно откуда взялась сигарета. Он машинально закурил. Когда принесли его заказ, он понял, что не хочет кофе, что он не может его пить, а если попытается, то его стошнит. Отставил чашку, и заказал свой любимый чай. Китайский, с ароматом жасмина. Такой вкусный обычно, сейчас вызывал у него чуть ли не физическое отвращение. Он пошёл в туалет, умылся, глотнул водопроводной воды из под крана. Кажется, немного полегчало. Вернулся за свой столик, откинулся на спинку стула, закурил. Прикуривал он почему-то спичками. Странно. Откуда они взялись? Отродясь ими не пользовался. И где его зажигалка? Он нашёл её в кармане ветровки, и зажал в кулаке. До белизны костяшек пальцев, как свой пропуск в реальный мир. Обратил внимание, что в заведении играет неплохая, в общем-то, музыка. Если бы он был в состоянии её воспринимать. Потянулся к чашке уже остывшего чая. Терпкого, безвкусного. Возникало впечатление, что он пьёт пластилин. После которого во рту оставалась какая то сухость, вязкость. Он встал из-за столика, достал из кармана купюру. Не разбирая номинал, по красоте оформления бумажки счёл, что этого должно хватить. Положил её на стол, придавил чашкой с кофе, и вышел.

Город оглушил его шумом машин и криками птиц. Он хотел было пойти обратно домой, но забыл, где тот находится. Это открытие его ничуть не испугало, он даже почти не расстроился. Просто почувствовал себя выбившимся из системы. Очень одиноким. Как будто больше не принадлежал этому миру. Проходя мимо автобусной остановки, он бросил телефон в урну для мусора. А ключи от дома зашвырнул с моста в реку. И пошёл дальше. Тяжело шагая, не смотря по сторонам.

С тех пор его видели только один раз. В городке, находящемся за многие сотни километров от этого места. Он всё так же шёл по улице, не замечая ничего вокруг, и глядя себе под ноги. Брёл по лужам, не обращая внимания на то, что промочил ноги. Шёл по рекламным листовкам, окуркам и рваным пакетам. Он просто не помнил, что можно жить как-то иначе, не осознавал своей чуждости. Свободный от всего, и по-своему счастливый. Теперь он прикуривал от спичек.