ГЛАВА 7
Здание Министерства Македонии – Фракии выгодно выделялось на фоне прочих безвкусных архитектурных творений города Салоники. Его нельзя было назвать очередной посредственной конструкцией, коими сплошь и рядом была застроена столица Северной Греции, и в тоже время оно не являлось особенным строительным шедевром. Просто глядя на это четырехэтажное сооружение, можно было со спокойной душой признать в нем одно из немногих достойных правительственных учреждений города, внушающих хоть толику благоговения, а не заставляющих с горечью осознавать на сколько отдалилась современная греческая архитектура от античного искусства древних предков.
Все основные службы Министерства Северной Греции были расположены в этом здании, в том числе, и офис замминистра юстиции. Поэтому, отправив Сабрину отдыхать домой от пережитого эмоционального потрясения, я все же решил не ехать сразу в прокуратуру и для начала задался целью выяснить все детали того злосчастного дня, когда Талейрандос прикончил двух своих сотрудников. А ввести меня в курс дела по этому вопросу лучше, чем его бывшие коллеги по работе, вряд ли бы смог кто либо ещё.
К моему удивлению во всем здании Министерства царила умиротворяющая тишина. Легкая, не гнетущая, в ней не было и намека на недавно разразившееся здесь кровавое месиво. Такой релаксирующей тишине мог бы позавидовать любой начинающий медитатор. По всей видимости, это объяснялось тем, что после произошедшего тут инцидента, Министерство еще не вошло в полноценный рабочий режим, и большинство офисов пустовало или было закрыто. А тот факт, что само здание являлось правительственным, внушал его посетителям безопасность.
Я поднялся на второй этаж и прошел в кабинет генерального секретаря, временно замещавшего Талейрандоса на его должности. Очевидно, он не обрадовался незванному гостю, смерив меня недовольным взглядом.
– Здравствуйте, меня зовут Эрикос Сальваридис, – сразу же сходу начал я, прежде чем секретарь успел меня спровадить, сославшись на какую-нибудь отговорку о чрезмерной занятости, – я адвокат Йоргоса Талейрандоса. Я хотел бы поговорить с кем - нибудь из бывших коллег Йоргоса о том шокирующем поступке, который он совершил и о причинах, побудивших его пойти на такое зверство. Вы с ним были хорошо знакомы?
– Да, я был близко знаком с Йоргосом, черт бы побрал его душу, – мрачно заявил секретарь, встав из-за письменного стола и подойдя ко мне практически вплотную. – Но дело в том, что я уже сказал все, о чем знаю, следователям из прокуратуры. Мои письменные показания по делу хранятся у них. Если вам нужно что-то узнать, вы легко можете попросить следователей ознакомиться с данными материалами. А что касается остальных коллег Йоргоса, то все они сейчас находятся в отпуске, и я единственный из Министерства юстиции, кто представляет в данный момент нашу службу.
– Господин ... простите, как вас зовут?
– Ламброс. Ламброс Пападопулос, – представился генеральный секретарь.
– Господин Пападопулос, как практикующий адвокат, я отлично знаю, что могу ознакомиться с вашими показаниями в любой момент. Но меня интересует не это. Я хотел бы поговорить с вами, так сказать, off the record. Без соблюдения глупых бюрократических формальностей, которые часто вместо того, чтобы пролить свет на истину, искажают все факты самым беспринципным образом.
– Что вы от меня хотите? – угрюмо буркнул секретарь.
– Я бы хотел задать вам пару вопросов.
– Хорошо, задавайте, – махнул рукой секретарь. – Только недолго, у меня полно работы.
– В таком случае, скажите, пожалуйста, как вы считаете, имелись ли в прошлом предпосылки для психического расстройства господина Талейрандоса? Вы не замечали за ним каких-либо странностей или подозрительных особенностей в манере поведения?
– Нет, странностей за Йоргосом никогда не было. Это может подтвердить любой из наших коллег. Йоргос всегда был образцом рассудительности и строгого профессионализма. И это внезапное убийство просто не вписывается во всю его предыдущую биографию. Хотя знаете, говорят, что некоторые люди страдают, так называемой, латентной формой психических расстройств...
Не дав секретарю закончить его умозрительные предположения, относительно которых, он был столь же компетентен, как я, например, был компетентен относительно квантовой теории суперструн, я задал следующий вопрос:
– А вы не знаете, были ли у него враги? Или, может быть, кто-нибудь желал ему зла?
– Нет, вряд ли.. Вне рабочей обстановки Йоргос был милейшим человеком, а за рабочим столом – ярым трудоголиком и примером для всей нашей службы. Рано утром он уходил на работу в Министерство и возвращался из офиса только поздно вечером. Скажите, где бы он успел нажить себе врагов?
Не получив удовлетворительных ответов, я решил задать коронный вопрос и идти ва-банк :
– Знаете, до моих ушей дошла информация о том, что господин Талейрандос усиленно готовил масштабную кампанию против торговли наркотиками в городе? Он даже собирался проводить своеобразную реформу нарко-политики на законодательном уровне. Вам об этом что-нибудь известно?
Между заданным мною вопросом и следующим на него ответом неожиданно нависла небольшая пауза. Глаза секретаря нервно забегали, а рот застыл в полуоткрытом положении. Однозначно, этим вопросом я попал прямиком в яблочко.
– Что я могу вам сказать..., – неуверенно промямлил секретарь, – да , действительно, Йоргос ненавидел наркотики, как и самих наркоторговцев, и старался использовать против них все ресурсы Министерства юстиции. Но что касается самой реформы нарко-политики на законодательном уровне, то об этом мне ничего неизвестно. Мы в Министерстве пока еще не начинали подготовку какого-либо пакета реформаторских законов касательно нарко-политики, и я не знаю планировал ли господин Талейрандос что-либо такое... Если планировал, то, наверное, это была его личная инициатива, и она не имеет отношения к деятельности всей службы Министерства.
Ответы генерального секретаря показались мне несколько сумбурными и невнятными. Он, явно, старался избегать прямых и четких формулировок, отвечая уклончиво и используя общие, шаблонные фразы. Кроме того, меня смутил тот факт, что оценивая Талейрандоса как рационального, трудолюбивого человека, и выражая тем самым уважение к нему, секретарь так неохотно отвечал на мои вопросы, ответы на которые могли помочь его бывшему коллеге избежать судебного процесса или, в крайнем случае, смягчить вину. А заявление секретаря о том, что у Талейрандоса не могло быть врагов и, что тот не посвящал никого в планы относительно реформы нарко-политики и вовсе указывали на отсутствие у секретаря искренности и элементарной логики.
Задав генеральному секретарю еще несколько вопросов, я решил, что узнавать мне у него больше нечего. Оставалось только взглянуть на само место кровавой расправы, где все произошло. Это должно было стать завершающим этапом в моем небольшом дедуктивном расследовании. И хотя я всегда считал, что адвокат в роли детектива выглядит крайне глупо, поскольку только в американских фильмах адвокаты - защитники, примеряя на себе шкуру крутых сыщиков, расследуют преступления и затем с успехом выступают в суде, в этот раз я надеялся, что, все произойдет как раз таки в русле кинематографического клише, и осмотрев место происшествия, мне удастся отыскать там важные улики, которые по парадоксальной причине ускользнули от остроглазых следователей, и могли помочь мне переломить ход дела.
– Спасибо вам за то, что ответили на мои вопросы, – поблагодарил я секретаря Ламброса. – Напоследок я бы хотел вас попросить еще кое о чем: мне необходимо осмотреть офис господина Талейрандоса, в котором произошло убийство. Не могли бы вы меня туда провести?
– Очень сожалею, но полиция строго-настрого запретила кому-либо входить в этот офис и огородила его лентой, – покачал головой секретарь. – Тут я вам не помощник. Сами понимаете, мне не нужны проблемы с законом.
– Ламброс, друг мой, вы видите здесь где - нибудь поблизости полицию? – произнес я, слегка ухмыльнувшись. – Мой осмотр займет не больше пары минут, и полиции незачем будет знать об этом. А вы тем самым окажете большую услугу своему бывшему коллеге, которого столь высоко цените. Разве вы не хотите узнать, что на самом деле произошло с Йоргосом?
–Эм.., – замялся секретарь. – Ну, если всего на пару минут... думаю, ничего плохого не будет. Идите за мной.
Я последовал за генеральным секретарем вдоль коридора Министерства, и пройдя несколько шагов, увидел полуоткрытую дверь офиса Талейрандоса, вокруг которой по периметру была протянута оградительная лента. Приподняв ленту, я вошел внутрь. Секретарь Ламброс не стал составлять мне компанию в осмотре места преступления, сказав, что через пять минут будет ждать меня у себя в кабинете.
Окинув взором помещение офиса, я пришел к выводу, что выглядело оно довольно приличным для места, в котором было совершено двойное убийство. За вычетом пары засохших пятен крови на полу, и очерченных мелом контуров тел, вряд ли можно было предположить, что здесь застрелили насмерть двоих госслужащих. Это было вполне логично, учитывая, что убийство произошло буквально за несколько секунд, без всякой резни и кровавой борьбы. Прогремели выстрелы, и все тут же закончилось. Никакого бардака и разбросанных вокруг вещей. Чистота и порядок. Мои шансы отыскать что-либо необычное при таком благоустройстве помещения сводились к безоговорочному нулю.
Несмотря ни на что, я все же решил употребить с пользой отведенные мне на осмотр офиса пять минут, и начал выдвигать ящички тумбочек, перебирать папки на полках стеллажей в поисках какой-нибудь нужной информации. Натыкался я по большей части на различные бюрократические отчеты, справки и постановления. Обычная бумажная макулатура, которой было завались в любой госслужбе. Я уже хотел бросить это гиблое дело и идти обратно к секретарю Ламбросу, как мне на глаза попалось кое-что, что заставило меня обомлеть. В одной из просматриваемых папок лежали документы с приложенными к ним фотографиями, на которых четко отображалась процедура изменения внешности при помощи комплекса пластических операций, а также процедура получения новых персональных данных, с досконально прописанными личными псевдоавтобиографиями заказчиков. Заказчиками же являлись никто иные, как самые известные личности современности, которые по тем или иным причинам в определенный момент были объявлены умершими или что реже – пропавшими без вести. Майкл Джексон, Хит Леджер, Уитни Хьюстон, и даже российский актер Сергей Бодров... Я суетливо пролистывал материалы с десятками имен знаменитостей в то время как удушающие тиски очередного дежа вю начали сдавливать меня со всех сторон. Это было до боли знакомое ощущение необъяснимо надвигающейся угрозы. Раз за разом оно подкрадывалось ко мне, как охотник неотступно следующий за дичью.
Тревожно вздохнув, я отложил в сторону загадочную папку и попытался вспомнить откуда мне уже была известна указанная там информация... Майкл Джексон, Стив Джобс, Тупак Шакур... Медийные звезды, которые решили инсценировать собственную смерть? Если так, то какого хрена эти документы делают в офисе бывшего Зам.министра Юстиции? Или это все мой остаточный галлюцинаторный бред?
Я вспомнил слова психиатра Кунелиса о флешбеках – повторных возвратах галлюцинаций, которые иногда возникают у людей по прошествии некоторого времени после употребления психоделиков. Похоже именно это состояние и овладело мной во время просмотра документов Талейрандоса. Флешбек – вот что я должно быть сейчас испытывал. А популярные личности инсценировавшие собственную смерть – всего лишь образы из моих прошлых психоделических переживаний. Психиатр предупреждал, что такое могло случиться. И видимо оказался прав.
Будучи не на шутку взбудораженным, я продолжил обшаривать тумбочки и ящички стола Талейрандоса, когда наткнулся на очередную находку, окончательно сбившую меня с толку. Показания Самуила Баркоса... Те самые показания, которые я когда-то не мог найти у себя в кейсе во время судебного заседания. Я смутно припоминал какую чрезвычайную важность представляли для меня эти документы и попытался мысленно продраться сквозь плотную мерклую дымку, окутавшую собой воспоминания того судебного заседания, где мне предстояло испытать сокрушительное поражение. Пальцы сжимавшие документы, сильно задрожали. Пронзительный, всепроникающий мороз в мгновение ока проник в каждую клеточку моего тела.
«Спокойно! Это очередной флешбек! – попытался успокоить я сам себя. – Доктор Кунелис ведь предупреждал, что такое иногда случается... Он ведь предупреждал, предупреждал...»
Я закрыл глаза, бормоча себе под нос всяческие невразумительные слова, лишь бы унять накатившую вспышку холодного ужаса, который бушевал внутри меня словно ледяной шторм, заставляя все тело трястись как при лихорадке. Перед моим закрытым взором расплывались аморфные светящиеся пятна. Они медленно сгущались, отзеркаливая собой какое-то иное измерение чуждого мне пространства. Не открывая глаз, я потянулся к ним рукой и тут же с изумлением обнаружил, что липкий свет пятен стал поглощать мою руку, простираясь от пальцев кисти вверх вдоль предплечья, постепенно охватывая шею, а затем и грудную клетку. Мне показалось, что я вот-вот задохнусь. Липкая, тягучая световая слизь заполоняла меня изнутри, последовательно поглотив оставшиеся части тела, от макушки до самых пят. Лютый мороз необъятного ужаса смешался с этой густой массой света и ведомый некоей мистической силой завихрился в бурный водоворот. Хаотично бурля, он неистово вертелся, заворачиваясь внутрь моего существа... А в следующий миг мое тело буквально выкинуло прямиком на скользкий, холодный кафель какого-то помещения.
– Эрик, ты меня слышишь? – услышал я неподалеку голос Сабрины. – Эрик, открой глаза!
Я открыл глаза… и не поверил в то, что увидел: растянувшись на полу мужского туалета, я лежал на спине, а сверху на меня испуганно смотрела Сабрина.
Что за черт! Опять де жавю? Я ведь уже валялся в этом туалете, в совершенно идентичной обстановке, а Сабрина точно также смотрела на меня сверху вниз...
– Сабрина, что происходит? Что ты тут делаешь? – хрипливо произнес я, поднимаясь с пола.
– Как видишь пытаюсь спасти тебе жизнь! – взолнованно промолвила Сабрина. – Тебе плохо? Я вызову скорую!
– Какую еще скорую! – выпалил я в ответ на полном автомате, ошарашенно озираясь вокруг себя. – Как я вообще здесь очутился? Я ведь осматривал офис Талейрандоса, а потом...
– Господи,Эрик, ты не в себе! – Сабрина не дала мне закончить предложение. – Ты бредишь! Нам нужно попросить судью об отсрочке заседания, тебе сейчас нельзя выступать с этим делом в суде.
Де жавю? Флешбек? Как бы я ни называл переживаемое явление, это были всего лишь слова, которые не могли передать весь тот шок, что я испытывал от повторно проживаемого события, разворачивающегося перед моими глазами.
– Что ты имеешь ввиду? У нас сейчас слушание дела в суде? – неуверенно вопросил я, пытаясь сопоставить все детали. – Дай-ка угадать, а обвиняемый Самуил Баркос, не так ли?
Сабрина одарила меня недоумевающим взглядом, в котором читалось откровенное беспокойство:
– Эрик, ты шутишь?
Затем она полезла в сумочку, доставая оттуда сотовый телефон.
– Слушай меня, ты останешься здесь, – авторитарным тоном заявила Сабрина. – Я сейчас вызову скорую, а сама пойду просить о переносе слушания на другой день. Наше дело должны обьявить с минуты на минуты, так что...
– Об этом не может быть и речи, – категорично отмахнулся я, не дослушав Сабрину до конца. – Я лично подам ходатайство об отсрочке. А ты оставь в покое телефон и не досаждай попусту врачам. У них итак дел по горло.
Разобравшись в происходящем, я наконец взял себя в руки и обрел уверенность в действиях. Вне всякого сомнения, каким-то непостижимым образом я вновь перенесся в день, когда выступал в суде по делу Самуила Баркоса. Конечно если исходить из реальности всего случившегося со мной в тот день. В последнем же я как раз таки и сомневался.
– Пойдем побыстрее. Наше дело уже обьявили, – взяв Сабрину за руку я вышел из мужского туалета, и энергичным шагом двинулся по коридору к залу суда. По ее удивленному выражению лица было видно, что столь импульсивная и бойкая манера поведения, явно не вписывалась в образ человека, только что валявшегося на полу туалета без сознания.
– Эрик, с тобой точно все в порядке? – поинтересовалась Сабрина. – Ты сможешь выступить с этим делом?
– Все зашибись, бэйба! – подмигнул я ей, состроив дурацкую мину на лице. – А насчет дела можешь не переживать, его исход уже предрешен.
Услышав последнюю фразу, Сабрина хотела что-то сказать, но в следующий миг мы вошли в зал суда и все наше внимание направилось на присутствующих в помещении людей. Их лица красноречиво выражали недовольство и раздражение, поскольку было очевидно, что мы опоздали.
– Вот мой адвокат, господин судья, – с облегчением в голосе обратился Самуил к сидевшему в центре судье Параскевопулосу, когда увидел нас. – Он только что подошел и будет вести мое дело.
– Адвокат, где вас черт побери носит? – злостно выкрикнул мне судья. – Я не потерплю такого неуважения к суду! Слушание вашего дела уже 5 минут как началось!
«Черт бы меня побрал! Это же прямо какой-то день сурка. – иронично подумал я про себя. – Все вокруг говорят и действуют как по заранее подготовленному сценарию.»
– Ваша честь, прошу вас отнестись с пониманием, – сразу же начала объяснять ему Сабрина. – Адвокату, представляющему интересы господина Баркоса, стало плохо. Он был вынужден покинуть помещение, чтобы прийти в себя
– Адвокат, это правда? – недоверчиво спросил меня судья Параскевопулос. – Как вы себя чувствуете?
– Жить буду, ваша честь, – пробормотал я присев за столик расположенный слева от судейского места и предназначенный для обвиняемого и его защитника.
– Ну что ж, тогда давайте приступим к слушанию дела, – буркнул судья.
За столиком рядом со мной сидел Самуил Баркос.
– Идиот, ты где запропастился? – злостно прошипел он, подтолкнув меня плечом. – Нашел время развлекаться с этой чертовкой!
Не обращая на него внимания и так и не удостоив ответом, я начал рыться в своем кейсе, предугадывая наперед ход событий. Как я и ожидал, показаний Самуила в кейсе не было. Впрочем отсутствовали также и остальные необходимые мне документы. Ситуация развивалась по своему изначально определенному маршруту.
– Итак, дело номер восемь. Подсудимый Самуил Баркос, встаньте, пожалуйста, – начал судья Параскевопулос.
Самуил неторопливо приподнялся из-за стола, и уставился на судью, гордо вздернув кверху подбородок.
Прокурор из-за трибуны принялся тараторя зачитывать обвинения:
– Подсудимый Самуил Баркос обвиняется в хранении наркотических веществ, незаконном хранении оружия...
В моем обуреваемом смешанными чувствами сознании постепенно формировалось отчетливое убеждение: весь этот заново переживаемый мной эпизод абсолютно нереален. И если в прошлом подобная мысль обретала очертания некоей смутной догадки, то в этот раз это было совершенно явственное чувство доподлинной уверенности. Я словно осознал, что сплю и нахожусь в сновидении. А соответственно весь этот «глюк» при пробуждении должен был улетучится.
– А теперь слово предоставляется Эрикосу Сальваридису, защитнику господина Баркоса, – сказал судья, глядя на меня. – Какова будет ваша позиция по данным обвинениям?
– Ваша честь, мой подзащитный признает себя виновным по всем предъявленным обвинениям и просит суд вынести справедливый приговор, в соответствии с требованиями действующего уголовного законодательства.
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. В зале послышались возгласы удивления и возбужденное шушуканье.
– Что за херня! – с диким возмущением воскликнул Самуил и его лицо исказила гримаса гнева. – Ваша честь, я не признаю себя виновным!
– Господин, Сальваридис вы в своем уме?! – обратился ко мне судья Параскевопулос, выглядя довольно растерянным. – Вы понимаете, что влечет за собой такое заявление? Ваш клиент ведь отказывается признавать себя виновным!
– Ваша честь, я полностью отдаю себе отчет в своих действиях. Как адвокат господина Баркоса, я имею право делать любые заявления, обеспечивая интересы своего клиента. Но как страж закона, в первую очередь, я должен служить интересам правосудия. И поэтому плевать я хотел на ваши глупые бюрократические формальности. Этот человек преступник и должен понести наказание.
Лицо судьи Параскевопулоса заметно побагровело, а в голосе зазвучали стальные нотки:
– В таком случае, мне не остается ничего иного как отстранить вас и всю вашу фирму «Вельмасидис и партнеры», от данного судебного процесса, поскольку вы, адвокат, демонстративно нарушили основные принципы этики и подорвали доверие своего клиента. Также я обязательно сообщу об этом нарушении в квалификационную комиссию вашей адвокатской палаты.
Судья Параскевопулос сердитым жестом сорвал свои тяжелые очки и сделав короткую паузу для пущего эффекта, добавил:
– Слушание дела номер восемь переносится на завтра. Если к этому времени господин Баркос не найдет себе нового адвоката, то таковой будет ему предоставлен государством. А теперь переходим к следующему делу...
– Ну конечно, переходите к следующему делу! Кого волнует справедливость! – воскликнул я, негодующе замахав руками и с неприкрытой издевкой в голосе обратился к судье:
– Ваша честь, я требую переименовать «Дворец Правосудия» города Салоники в «Дворец Тупосудия». И вообще нужно переделать его в публичный дом, может хоть тогда мы сможем добиться здесь справедливости. Не даром городские бордели находятся всего в двух шагах от нашего здания.
Мои эмоции были на пике. Уверовав в то, что все окружающее меня нереально, я разошелся не на шутку. Я знал, что в какой-то момент весь этот мираж созданный моим сознанием исчезнет. Испарится как сон. А поэтому я был волен делать все, что мне заблагорассудится, не опасаясь никаких последствий.
Бросив мельком взгляд на находящихся в зале людей, я заметил их недоумевающие и шокированные лица. Сабрина, Самуил, а также мои коллеги-защитники, ожидающие объявления их дел, казалось, находились в полной прострации, не понимая, что на меня нашло. Судья Параскевопулос, в свою очередь, впал в полное бешенство.
– Адвокат, что вы себе позволяете! – свирепо проревел судья. – Я немедленно дам указание судебным приставам задержать вас за неуважение к суду!
Двое других судей, сидевших по бокам от Параскевопулоса, и не произнесших с самого начала слушания ни единого слова, моментально ожили, словно мумии, чей покой вдруг беспричинно нарушили.
– Господин, Сальваридис, да вы просто позор для всей юридической профессии! – презрительно бросила мне женщина, сидевшая слева от судьи Параскевопулоса. Ее невозмутимая, железная маска сменилась лицом, полным отвращения.
«Что бы я сделал будь это сон? – подумал я, глядя на озлобленные физиономии Самуила и его соратников. – Сон, в котором я бы осознал, что сплю?»
Не дожидаясь пока ситуация примет неблагоприятный для меня оборот, я решился на фантастический, с точки зрения здравой рациональности шаг – попытался оторваться от земли и взмыть в воздух.
«Раз уж все это сон, то я определенно умею летать! – сказал я сам себе и подпрыгнув на месте, завис в воздухе в нескольких метрах над полом.
Этот невообразимый маневр привел меня в полный восторг. Я вспарил над пространством зала суда и ощутил чувство всепоглощающего экстаза. Казалось будто неведомая сила, дремавшая во мне до сих пор, внезапно проснулась и решила смести к чертям собачьим все ограничения, условности и законы физического мира, дабы явить очевидцам насколько хрупка, изменчива и субъективна их незыблемая реальность.
Последовавшая за моим выкрутасом реакция окружающих оказалась вполне предсказуемой. Сабрина вскрикнула, замерев в оцепенении. На ее лице отразился испуг.
По рядам зала суда пронеслись вздохи удивления и недоумения. Судьи вместе с прокурором в ступоре глядели на то, как я левитирую, плавно скользя над их головами.
– О,боже! Это невозможно! – послышалось откуда-то из глубины зала. – Это какая-то дьявольщина!
Более всего, однако, забавляла реакция Самуила Баркоса. Его выпученные глаза и широко разинутый от удивления рот делали его похожим на экзотическую рыбу-шар, которая внезапно вздулась при виде ошеломляющего зрелища.
– Прощайте, господа. – сказал я махнув рукой в сторону судейской трибуны. –Рожденный ползать – летать не может!
В следующий момент, словно пущенной стрелой, я стремглав взметнулся к открытому окну зала и вылетел из него на городские просторы Салоников. Встречный ветер трепал мои волосы, хлестко ударяя в лицо. Вытянув правую руку вперед «по-суперменски», я несся по небесной синеве города, с восхищением разглядывая предстающие взору пейзажи, которые мне никогда еще не доводилось наблюдать с высоты собственного полета. Там внизу все казалось таким микроскопическим и хрупким. Создавалось впечатление, что весь этот игрушечный мир был построен из миниатюрных кубиков Лего. Кукольные домики и крошечные машинки на дорогах вызвали у меня улыбку. Вскоре я подлетел к городской набережной, извеcтной также как «паралия», на улицах которой было расположено множество кафешек, ресторанов и баров, и эти заведения практически в любое время суток были полны народу и не пустовали. Вот и сейчас, находясь примерно в пятидесяти метрах над землей, я мог видеть как на «паралии» вовсю кипела жизнь. Любопытные зеваки, заметив меня летящим в высоте тыкали пальцами, громко вскликивая и крича. Мне они были совершенно безразличны. Все на чем было сконцентрировано мое внимание – это безграничное чувство свободы. Той божественной свободы, которой мало кому из людей доводилось испытывать в своей жизни.
«По вере вашей, будет вам» – кажется так сказал Иисус, когда исцелил двух слецпов из Иерихона. Вера может передвигать горы и позволять человеку ходить по воде. Но разве вера помогла мне взмыть в небо, рассекая встречные потоки воздуха голыми руками? Нет, это было нечто более глубокое и таинственное. Некая внутренняя непоколебимая уверенность в собственном всемогуществе. Невозможно описать эту силу в двух словах – она абстрактна и бесформенна как Дао в китайской философии. Тем не менее, именно ее жаждет отыскать каждый человек в своей жизни, не сознавая того, что за сокровище он стремится обрести на самом деле.
Описав круг над городской набережной, я полетел в сторону моря, любуясь сверху сверкающей морской гладью теплых Эгейских вод. Изредка я наблюдал как снизу медленно проплывали торговые судна, направляясь в близлежащий порт. Пролетев так несколько километров, я вдруг отчетливо услышал неподалеку нарастающий рев реактивных двигателей. Я замер в воздухе, пытаясь определить откуда доносился этот истошный шум, когда увидел вдалеке две быстро приближающиеся черные точки. «Неужели истребители?» – удивленно вопросил я. Как обнаружилось, мои предположения оказались верны. Два военных самолета, разрезая воздух короткими крыльями, стремительно неслись на меня, словно стальные коршуны в хищническом природном порыве. Солнце своими лучами ослепляюще отражалось на их, закрытых плексигласом, кабинах. Я озадаченно наблюдал как расстояние между самолетами и мной резко сокращалось. По мере своего приближения из бортовых пушек истребителей раздались грохочущие залпы выстрелов. Я увернулся и тотчас же на полной скорости двинулся обратно к оставшемуся позади берегу, дабы избежать воздушной стычки со стальными машинами. И дело было отнюдь не в страхе за свою жизнь. Просто я пребывал в таком благоприятном расположении духа, в такой внутренней идиллии и гармонии, что совершенно не желал вступать в противоборство или конфликт с кем-либо на этом свете. Любая агрессия с моей стороны могла спровоцировать потерю ощущения безмятежности, а этого мне хотелось в последнюю очередь. И я не сомневался, что если бы решил стереть в порошок атаковавшие меня военные самолеты, то при помощи пары-тройки суперменских выкрутасов в воздухе, осуществил бы задуманное с легкостью Кларка Кента. Но сейчас я отступал, наращивая скорость, все больше и больше. Чувствуя как в ушах при этом диким свистом отдавались встречные потоки атмосферы. Оба истребителя неотступно меня преследовали, по всей видимости безукоризненно выполняя положенную им задачу по ликвидации любых угроз, возникающих в воздушном пространстве Эгейского побережья. Хотя вряд ли меня можно было бы причислить к воздушным угрозам. Скорее к Неопознанным Летающим Объектам. Освоившим вдруг необычные способы перемещения – выгодные с экономической точки зрения. Особенно в условиях экономического кризиса.
Пролетев достаточно солидное расстояние, я начал снижаться, и заметил впереди очертания белой городской башни, за которой тянулась длинная полоса набережной, с выстроенными вдоль параллельных улиц рядами домов, и популярнейших в городе увеселительных заведений. Двигатели истребителей плавно затихали и звук их рева слышался все отдаленнее. Пилоты явно внезапно снизили обороты. Я понял, что военные самолеты не станут атаковать меня в жилом районе города. Тем более, у главной городской достопримечательности. Словно согласившись с моим умозаключением, оба истребителя тут же развернулись и улетели обратно.
Я подлетел к белой башне и оглянулся вокруг – на удивление в это время дня на улицах «паралии» было тихо и безлюдно, что сразу же меня насторожило. Опустившись на землю, я подошел к высоким старинным стенам башни и, неподалеку от входа, тут же наткнулся на полицейского из отряда M.A.T.* , прикрывающегося от меня прозрачным, противоударным щитом. Даже сквозь шлем можно было заметить его окаменевшее, искошенное ненавистью лицо. Это выражение лица говорило только об одном – для национальной безопасности страны, я являюсь террористической угрозой. Такой же как «Аль Каида», «ИГИЛ», а может даже и похлеще. Государство никому не позволит безнаказанно разлетать по его территории, удивлять народ и отвлекать людей от системы «потреблядства». Любой выскочка бросивший вызов системе должен быть уничтожен. А набившая оскомину свобода личности четко ограничена сводами правил и законов, которые не подлежат обсуждению или пересмотру.
Следом за первым полицейским из-за двери башни выбежали еще два копа в боевых униформах. А за ними еще и – еще. До меня дошло, что это была настоящая полицейская засада. Видимо правительство забило тревогу, обнаружив в небе летающего человека. И в дело сразу же вступили правоохранительные органы, которые каким-то образом догадались, что поймают меня на этом месте «горяченького», застигнутого врасплох. Не намеревающегося сражаться. Они будут пытаться меня уничтожить и с воздуха и с земли, просто потому-что я раскусил как работают законы мироздания. Просто потому-что я вышел из матрицы – из этого бесконечного лабиринта иллюзий. Когда-то давно инквизиторы поступали таким же образом с изобличенными по их мнению ведьмами, которых они жгли на кострах. Джордано Бруно лишь самый яркий пример их деятельности, прикрываемой именем Бога. А все дело в том, что люди всегда боятся того, что может расшатать их и без того непрочную мировоззренческую парадигму.
– Что вам от меня надо? – обратился я к окружившим меня в кольцо полицейским, раскинув руки в стороны. Голос мой при этом звучал ровно и спокойно, без толики враждебности.
– Лечь на землю, лицом вниз! – громко прокричал один из легавых, взяв меня на мушку автомата.
Глядя на десяток полицейских физиономий, словно испепеляющих меня своим пристальным, неотрывным взглядом, готовых как волки наброситься на жертву при первом удобном случае, я решил, что стоит преподать этим парням хороший урок. Урок который быть может и не входит в программу обучения полицейской академии, но зато надолго отобьет у них охоту так беспечно лезть на рожон. В особенности к тому, кто подобно полубогу умеет парить в небесах. И раз уж я наконец открыл в себе всесильное божественное начало, то таковое всегда подразумевает под собой величие. Со всей присущей этому слову смысловой нагрузкой.
Лишь только последняя мысль пронеслась в моей голове и в следующий момент я почувствовал как это самое величие начало отражаться во мне на телесном уровне, буквально наполняя тело свинцовой тяжестью, а конечности какой-то странной, вибрирующей пульсацией. Я понял, что начал расти, подниматься над землей, заполоняя собой все больше и больше пространства. Каждая клетка моего тела набухала и увеличивалась, как на дрожжах. Моя голова, туловище, руки и ноги – все стало по исполински огромным. Приобрело подобающий божественному существу «величественный» вид. «Никогда не подозревал, что втайне страдаю манией величия! – подумал я, с некоторой растерянностью наблюдая за тем, как преображается моя телесная форма. При этом моя одежда осталась нетронутой, удивительным образом удлиняясь вслед за телом. «Наверное не зря говорят, что во сне обнажается наше истинное лицо, наша истиная природа. И если маленькое Эго человека жаждет величия, то оно подомнет под себя все сновидение и превратит его образы в объекты самолюбования, благодаря которым сможет увековечить свой гипертрофированный пупизм».
Я продолжал расти и возвышаться пока не поравнялся высотой с белой башней. Теперь угроза со стороны правоохранительных органов была для меня не более опасна чем укус комара для Кинг-Конга. Там внизу среди полицейских отряда M.A.T. царила паника. Глядя на них сверху вниз, как Гулливер на лилипутов, я не без удовольствия наблюдал как еще десяток секунд назад хорошо организованные ряды стражей порядка теперь представляли собой совершенно иную картину: словно беспомощные испуганные дети, они хаотично метались вокруг белой башни, сталкиваясь и сбивая друг друга с ног. Я сделал медленный шаг вперед и моя ступня как тяжелый гигантский пресс обрушилась на толпу полицейских, смяв их в кровавую лепешку. Отовсюду послышались вопли ужаса, крики и призывы о помощи. Сотрудники греческой полиции бросились врассыпную даже не попытавшись отстреливаться.
«Испортили мне настроение, букашки!» – с досадой подумал я про себя. «За это подавлю вас всех гадов как клопов!». Я зашагал вдоль набережной, мимо простирающегося с боку моря, сотрясая непривычный к такой огромной тяжести асфальт своими грузными шагами. Люди в диком переполохе, убегали кто куда, в попытке избежать участи размозженных мною полицейских. Некоторые из них от безысходности ныряли прямо в море.
Неизвестно, сколько бы времени еще продолжалось мое анархичное шествие по городу, если бы с противоположной стороны улицы вдруг не показался танк. Старенький, потрепанный, видимо видавший виды, но все же танк на ходу. Бронированная машина не спеша подъезжала ко мне, скрипя гусеницами. Остановивишись на расстоянии около десятка метров, танк повернул башню в мою сторону и дуло приподнялось таким образом, чтобы прицелиться мне в голову.
– Это что еще за чудо без перьев?! – вслух спросил я сам себя с нарочитой издевкой. – Неужели они думают, что смогут расправиться со мной с помощью этого драндулета?
«Вот превращу его в груду металолома..»
Раздавшийся выстрел танковым снарядом не дал мне закончить мысль. На секунду мое лицо соприкоснулось с волной обжигающего пламени и адская боль окутала мое сознание раскаленными потоками. А затем.. я обнаружил себя лежащим на полу, в офисе Йоргоса Талейрандоса.
– Что за черт? Я что, вернулся обратно? – недоумевал я, пытаясь подняться на ноги.
Встав с пола, я осмотрелся вокруг. В офисе по прежнему не было ни души, а обстановка оставалась точно такой же как и была до моего пространственно-временного путешествия в день суда Самуила Баркоса.
«Полный крышесьезд! Если эти глюки и есть те самые флешбэки, о которых предупреждал меня доктор Кунелис, то все намного хуже, чем я думал, и одной трудовой реабилитацией мне определенно не отделаться».
Непонятно как долго я валялся на паркете офиса, путешествуя по миру грез, но генерального секретаря поблизости видно не было, а это значит, что по истечении тех пяти минут, что были мне даны на осмотр офиса, он так и не пришел проверить почему я задержался. Или может я и вовсе не задержался?
Пройдя вглубь по широкому коридору здания Министерства, я зашел в офис секретаря Ламброса и застал его за обеденным перерывом, поглощающим здоровенный гирос прямо за рабочим столом. При этом капли липкого жира с салфетки, в которую был завернут этот фастфуд, стекали на письменный стол и успели заляпать несколько документов. Но секретаря данный факт, по всей видимости, волновал мало, поскольку как и большинство классических греков, своим первоочередным приоритетом он считал набить пустой желудок, и получить удовольствие от процесса приема пищи, а разбираться со всякими второстепенными проблемами можно и позже, уже на "сытую голову".
– Приятного вам аппетита! – пожелал я секретарю Ламбросу, смачно чавкающему и что-то сосредоточенно рассматривающему на мониторе своего компьютера.
Секретарь на какое-то мгновение растерялся, будто не предполагая что кто-либо может застигнуть его за столь не лицеприглядной трапезой на скорую руку.
– Спасибо, господин... простите как ваше имя? – поинтересовался секретарь, привстав из-за стола.
– Эрикос Сальваридис.
– Господин Сальваридис, а я уже собирался идти за вами. Пять минут, о которых мы с вами договаривались истекли, – процедил секретарь, пытаясь дожевать откусанный кусок гироса. – Не поймите меня неправильно, была б моя воля – торчите в этом кабинете хоть сутками. Но в связи с нынешней ситуацией в Министерстве, не хочу нажить себе лишних проблем.
– Я понимаю, – улыбнувшись, кивнул я в ответ.
– Надеюсь вы нашли, то что искали?
– Да, я нашел, кое-что интересное и думаю это поможет мне в деле. – расплывчато ответил я секретарю Ламбросу.
– В таком случае, я очень рад, что смог посодействовать вам, – с картонной улыбкой на лице произнес секретарь Ламброс. – Искренне желаю, чтобы Йоргос добился правосудия, и если его кто-то подставил, пусть этот негодяй понесет наказание.
Секретарь протянул мне руку для рукопожатия, и брезгливо пожав его маслянистую, жирную от полусьеденного фастфуда, ладонь я попрощался, и спустился по лестнице к выходу из здания.
Теперь в моих планах было навестить прокурора. Но чего я желал добиться от встречи с ним? На что я рассчитывал? Выиграть дело Талейрандоса? Или выяснить кто на самом деле стоит за эпидемией массового психоза и распространиения наркотика «Сатори» и найти подтверждение версии Сабрины?
Вопросов становилось все больше и больше, а адекватность моей психики уменьшалась в геометрической прогрессии. Но все же был один явный положительный момент, который я не мог упустить из виду – теперь я был способен находиться в измененном состоянии сознания, полностью отдавая себе отчет в его иллюзорности. Как в осознанном сне из которого я только что вернулся. И это преимущество означало только одно – любое наваждение будет мной раскушено. И я не попадусь снова на крючок «Волшебной сказки».
0
А если серьезно, то спасибо за ваши замечания, обязательно приму к сведению и учту. Буду работать над стилем 
