Я проснулся, когда было еще темно, что со мной случается крайне редко. Кажется, снился жуткий сон. Сделав усилие, я оторвался от подушки, и снова упал. На глазах выступили слезы - я вспомнил все, что случилось с нами, и то, чему еще только предстоит случиться. Посоветовавшись, мы решили ничего не говорить родителям: они нас не спасут, а мы все же виноваты сами. Я долго размышлял над словами писателя. Он говорил, что хочет помочь, а сам - обманул! Самое обидное то, что ему не было смысла обманывать. Писателям позволено абсолютно все. Просто потому, что никто не может им запретить...

- Он сказал, что не писатель!

- Верь ему больше.

Я вспоминал вчерашний Военный Совет. Наверное, самый серьезный за все время. Мы даже не стали соблюдать положенные ритуалы, вокруг которых год назад разгорались ожесточенные споры, выливавшиеся порой в драки. Просто молча собрались на условленном месте, и Паша занял место вождя. Никто не возражал. Мы вспоминали все, что нам известно о писателях - не так уж и мало. Лучшим рассказчиком оказался, конечно, Артем. Он говорил очень редко, но всегда по делу. А сейчас дело было, да еще какое! Потом посыпались предложения по спасению, большей частью абсолютно безумные.  Ничего толкового не придумав, мы разошлись по домам, договорившись вновь встретиться утром. Я долго не мог заснуть – все пытался сказать что-то так, как говорят писатели. Кажется, почти получилось, но потом я понял, что это всего лишь пришел сон. Сейчас, свесив ноги с кровати, я шептал:

- Кто-то зашел в комнату и рассказал, что мне делать… Кто-то зашел и помог мне… - ну как же это работает!

Я потянулся к столу и взял новенькую книжку, которую с таким увлечением читал и собирался пересказывать друзьям. Им всегда нравилось, когда я рассказываю такие истории, особенно если говорить не как в книге, а так, будто это происходило со мной на самом деле. Открыв книгу примерно посередине, я стал читать, не вникая в смысл. Сам не знаю, чего я хотел. Но книги ведь пишут те же писатели? Не всякие книжки, конечно, а только вот такие – от которых не оторвешься, пока не дочитаешь до конца. В ней есть то, что мне нужно. Какой-то ключ, который позволяет им говорить так, что все сбывается. На глаза попалась фраза, сказанная одним из героев… А если попробовать?

- Сейчас они сломают дверь и ворвутся сюда!

Конечно, не я первый читаю чужие слова в надежде, что они сработают, и глупо ждать иного результата, кроме угрюмой тишины. Но вдруг – именно у меня получится? Пробую вновь, закрыв глаза и вытянув руку… Произношу слова, заставляя себя поверить в успех… Говорю, до боли сжав кулаки… Шепчу, сосредоточенно держа в руках книгу… Заклинаю, размахивая руками… Требую, барабаня кулаками по стене… Молю, стоя на коленях… Все бессмысленно. Как они это делают? И что теперь делать мне?

Стук в окно отвлек меня от размышлений. Как-то рано друзья пришли. Обернувшись, я застыл в недоумении. Сквозь пыльное стекло на меня смотрело ехидное остроносое личико Вальки. Убедившись, что я заметил ее, Валька махнула мне рукой и скрылась в густых зарослях малины. Борясь с искушением послать девчонку куда подальше, я все же стал одеваться. Почему-то именно сейчас невыносимо хотелось быть писателем, просто чтобы сказать: он выбежал во двор и бросился вдогонку. А пришлось повозиться с одеждой, потом, вот ведь глупая привычка, умыться ледяной водой, забежать на кухню и схватить что-нибудь съестное. Чем-нибудь оказался пряник, старый и невкусный. Выйдя из дома, я зашвырнул неудавшийся завтрак куда-то вдаль, а сам медленным шагом двинулся к кустам малины. Конечно, было любопытно, зачем я понадобился Вальке в такую рань, но вдруг она увидит, как я бегу к ней? Нет уж, лучше пусть лопнет от злости, но я буду тащиться кое-как.

- Тимка, ну ты и… - начала она, как только я продрался сквозь заросли. – Почему так долго?

- Я мог вообще не приходить!

- Да неужели? – мерзким сладеньким голоском произнесла Валька. – Пришел бы как миленький. Сам знаешь, где мы вчера были.

Она выжидательно уставилась на меня. Чтобы я о чем-то просил эту выскочку? Да не дождется!

- Дура ты, Валька. И Светка тоже. Обе вы дуры, что пошли к нему.

- Да уж, - она, вопреки обыкновению, не огрызнулась в ответ.

- Ну, что он сказал вам? – от неожиданной Валькиной покорности я забыл про гордость и намерение не расспрашивать ее.

- Виктор Игнатьевич рассказал про вас. Он сказал, что ты обязательно станешь писателем, у тебя нет теперь другого выхода. А еще он сказал, что мы должны помочь тебе. И еще, - Валька понизила голос до шепота – что мы разделим вашу судьбу. И холод… Как ты говорил тогда. Тимка, какую судьбу?

- Нам он пообещал, что мы утонем. Через два дня.

- Мамочки, я ведь плавать не умею! – воскликнула она и заплакала.

Вот это новость! Валька, с которой и мальчишки-то побаивались связываться – и вдруг – не умеет плавать! Да раньше я бы об этом неделю всем ребятам рассказывал, а потом бы смеялся вместе с ними. Может, и прозвище придумали бы. Но теперь уже все равно, потому как нет у меня ни недели, ни даже несчастных трех деньков.

- Валь, что делать? – с обреченностью в голосе произнес я, обрывая ее рыдания.

- Я.. не… знаю… - сквозь слезы прошептала она.

- Что он вам еще говорил? Вспоминай!

Мне почему-то казалось, что у Вальки есть ответы на все мои вопросы. Но она только тихонько всхлипывала.

- Ну хорошо. Света где?

Она ничего не ответила, только сильнее заплакала и протянула мне сложенный листок бумаги. Я, пока ничего не понимая, принялся торопливо разворачивать его. Тонкий рисунок простым карандашом – я никогда не любил такие, - но все же нарисованная девчонка показалась мне знакомой. Да это же Светка! Первая модница двора, всегда таскавшаяся за худенькой задирой Валькой, была изображена в каком-то длинном, до пола, платье. Совсем как принцесса на картинке в той книге, которую я читаю!

- Красивый рисунок. Это он нарисовал?

Валька кивнула.

- А где сама Светка? Плачет от горя, что такое платье найти не может?

- Дурак ты. Это и есть Света.

- Я вижу, а оригинал-то где?

- Ты держишь ее в руках, – она прекратила плакать. - Он что-то такое говорил… Я не запомнила. А Света, кажется, поняла, и стала ему отвечать. Тогда Виктор Игнатьевич взял лист и попросил ее нарисовать.

- Что?

- Не помню! Они говорили о мечтах, о сказках. Мне стало скучно, и я читала стихи в какой-то тетрадке. Глупые такие, совсем для детей. А потом он протянул мне листок и велел беречь его. Сказал… кажется… что это лучшая его картина, потому что она живая.

- Зачем он это сделал со всеми нами? Зачем!

- Верни Свету! – Валька внезапно схватила меня за рубашку. – Верни! Я знаю, ты можешь! Он так сказал! Он сказал, что ты – писатель!

- Валька, отпусти Тимура, а не то получишь! – радостно воскликнул, приближаясь к нам, Паша. – Что опять не поделили?

- Паша, они вчера были у писателя.

- Да? – он вмиг стал серьезным. – И что случилось?

- Им… - я осекся - То есть Вальке, он сказал то же, что и нам. А Света – вот.

Я протянул Паше листок с рисунком. Он понял все без разъяснений, не то что я.

- Плохо дело. Я вчера родителей спрашивал про писателей…

- И что?

- Да ничего нового не узнал. Пойдемте на Совет, ребята скоро подойдут.

- Паша, если ты забыл, это – Валька! Девчонка! Ей не место на Совете!

- Тимур, - спокойно произнес он. – Не время для глупых игр. Она пойдет с нами, потому что может помочь.

Собравшиеся на условленном месте ребята смотрели на Вальку косо, но Паша, вновь заняв место вождя, сразу разъяснил всем то же, что и мне пару минут назад. Только Ванька пытался было возражать, но, получив подзатыльник от Артема, успокоился. Слово вождя на Совете непоколебимо. Для нас оно сейчас, пожалуй, сильнее, чем слово писателя.

Когда разговоры стихли, Паша начал говорить. Сейчас на Совет собралась вся наша компания, а не только те, кто встречался вчера с писателем. Мы впятером, без Паши, зато с Валькой, сидели несколько в стороне от всех. А вождь рассказывал всем о наших приключениях. Говорил он хорошо, я даже заслушался, хотя знал все наизусть. Вот кому быть писателем, а не мне! Когда он закончил, нависла тишина. Все смотрели на нас, но никто не решался ничего сказать.

- Тимур, ты можешь снова попробовать, прямо сейчас? - спросил Паша.

- Да, конечно. Только… ничего не получится. Но я все равно попытаюсь.

Я подошел к трибуне вождя и встал рядом, повернувшись лицом к Совету. Не зная, что говорить, произнес, на мой взгляд, полную глупость:

- У каждого в руке оказалось мороженое…

- Тимка, - Паша прервал меня. - Сейчас мы все будем тебе советовать. Делай так, как говорят, даже если это кажется тебе нелепым.

Никто не удивился – похоже, все было обговорено заранее.

- Говори еще раз.

- У каждого в руке оказалось мороженое…

- Увереннее!

- У каждого в руке оказалось мороженое!

- Клубничное!

- У каждого в руке оказалось клубничное мороженое!

- Шоколадное!

- Фруктовое!

- Отставить, еще варианты?

- Скажи “в тот же миг” – тихонько произнесла Валька.

- В тот же миг у каждого в руке оказалось клубничное мороженое!

- Тимка, вспомни, как мы этим мороженым объелись! Заболели еще тогда! – это Игорек. А нехорошая история вышла, съели шесть порций, ни с кем не поделившись… Вкусное тогда было мороженое, не нужно было ни о чем думать, переживать. Пусть и Валька со Светкой потом смеялись над нашими охрипшими голосами…

Я вспомнил все и вдруг почувствовал, что сейчас – получится! Вот только сказал я совсем не то, что все ждали.