РУКИ

- Отрубите мне руки! Отрубите!

- Укол ему поставьте…

- Я прошу вас, отрубите мои руки, р-у-к-и!

- Быстрее только.

- Что вы делаете? Я прошу вас отрубить их, я пр….

- Вот, хорошо. Завтра оклемается.

Он оклемался. Это был писатель, который жил где-то на восьмом этаже. Соседи знали о нём столько, сколько он не знал о себе. Был странным, считал себя писателем от Бога. Жил один, не работал. Рабочий вопрос, по-видимому, был временным. Что касается одинокой жизни, то писатель привык к ней, давно смирился с тем, что пополняет ряды фригидов. Но это не мешало ему писать о любви. По началу он гордился тем, что мог писать, вдохновляться. Сейчас же он оказался в психиатрической больнице. Оказался потому, что перевдохновился, захлебнулся, возненавидел свой талант писать. Писать так, что всё внутри переворачивалось с невыносимой болью. Его глубокая чувственность оказалась злейшим врагом. Писатель осознал это. Но не стал пить успокоительное или алкоголь. Взял нож и стал мучить свои руки. В состоянии аффекта его увезли врачи благодаря любопытным соседям, которые знали о писателе больше, чем он сам.

На самом деле, в голове писателя давно крутились мысли мазохиста, он понимал, что они шизофренические, боялся признаться себе в этом. Но он как будто ждал, упорно ждал, когда настанет состояние неполноценности. Это было самое ужасное состояние для него, когда невозможно наладить контакт с бумагой, когда мысли  скачут, как назло, когда руки не слушаются. Руки. Не слушаются. Вот, тогда, именно в момент неполноценности он возненавидел свои руки. Как хотел он променять их на руки другого человека! Стал бы, возможно, каким-нибудь сантехником…Но разве руки эти удовлетворяли бы  его духовные потребности писать? А ведь тогда, когда что-то удавалось написать, высказать, можно было просто взлететь! Ожить! Писатель ни за что на свете не променял бы  эти секунды на что-либо другое. Ради этого стоило мучиться.

- У вас красивые руки. Вы художник?

- Нет, я – писатель от Бога.

К тому времени руки писателя почти зажили. Он был рад, что боль почти прошла, и даже медсестра подметила раненые руки. Он сам удивился, что этот вопрос не подействовал ему на нервы. Может, это лекарства действуют, а может, всё меняется. Меняется отношение к собственным рукам (которые, на самом деле, являются лишь орудием), меняются мысли в голове (которые обретают более трезвый характер), да и медсестра…симпатичная (фригидность пропадает!). Писателем, всё-таки, быть лучше, чем сантехником.