Часть III

Мы с отцом едем в машине. 

- Через месяц батя ложится в клинику. Там что-нибудь сделают
с его болью. 

- Скорее всего, мигрень. 

- Скорее всего, симулирует, чтобы над ним Ляля не
издевалась. Жаль с онкологией всё не так просто.

- Ага.. Стоп, с какой ещё онкологией? У него рак?

- Я думал, ты знаешь.. Сихвке говорит, можно сделать операцию, да только Вася её не переживёт..

 - А.. без.. операции?

 - Чт.. – папа матерится на подрезавшего его красный Вольво – а, в этом смысле.. Года два протянет. Ну так, возраст ведь уже..

Ничего не могу с собой поделать. Слезы катятся из глаз, а я не могу прекратить это. 

Прямо сейчас, в эту секунду умирают тысячи людей. И когда я пишу это, они мрут, и даже когда вы читаете это, они мрут. 

Но всё же… Это не те самые люди, которые купали меня в пруду
на даче, ловили со мной головастиков, катали на плечах, учили готовить пироги с
яблоками, стрелять из лука, собирать пазлы, командовать армиями и дивизиями,
делать армейский кувырок, играть в домино, строить песочные замки, шевелить
ушами… 

Это совсем другое – для меня.

 Этого больше не будет – никогда. А я даже не могу поговорить с Васей ни о чём, поговорить просто так.. напоследок. Он всегда смотрит в одну точку, а я почти плачу от переполняющей меня беспомощности. Просто поговорить – напоследок.

И так будет со всеми вокруг. 

Все вокруг, они как будто часть меня. Каждый из них что-то
вложил в меня. 

И когда-нибудь никого из нас не станет.

Включая меня.

 Это мерзкое чувство, как будто всё вокруг непрерывно умирает. Всё родное. Чтобы избавиться от него, я постоянно хочу убежать. 

Сейчас я убегаю в больницу.

- Так-так-так, появился Шиппа младший, уважил старика. Ну,
проходи, гостем будешь!

 Так меня приветствует Боря Габович, врач-анестезиолог центральной Таллиннской больницы.

 - Ого. Так значит, во врачи решил податься? Ну что же, это правильно, это разумно. Сейчас ты находишься в главной городской больнице, да это ты и сам знаешь. Пошли за мной.

Мы идём по идеально стерильным белым коридорам, спускаемся на этаж вниз. Дверь, рядом с ней кодовый сенсорный замок.

 - 5055, запомнил? Может, понадобиться ещё.

 Страшная дверь ведёт, как ни странно, не в сверхсекретную лабораторию ЦРУ, а в мужскую раздевалку.

 - Так, сударь, полностью раздеваемся и марш под стерилизационный душ.

 Я наотрез отказываюсь идти в душ с таким названием. Вот не для того я приехал в Эстонию, чтобы меня здесь в каком-то больничном подвале стерилизовали. Совсем не для того.

- Да не боись, ничего там с тобой не случиться.

Я залезаю в душевую, чувствуя себя как минимум – выжившим в эпицентре ядерного взрыва. Говорили же мне, залезать в холодильники опасно для здоровья)

 Чувствую, что ко мне возвращается прежнее расположение духа. Ну и прекрасно, ну и замечательно.

 После того, как меня вымыли непонятным мгновенносохнущим раствором, я должен одеться в местную одежду врача. Красные штаны, такая же рубаха и сверху – мечта каждого дошколёнка – белый халат и бейджик с надписью

«Шипулин А.А. Ассистент анестезиолога. Id 132487». И когда только успели напечатать?

Выведя меня из катакомб раздевалки, Боря начинает экскурсию по больнице. 

- Ну, как видишь, здесь у нас всё устроено по последнему
слову техники. Что бы открыть дверь, нужно поднести ладонь к красной лампочке,
закрывается так же. Всё сделано, чтобы минимизировать количество касаний врача
к чему-либо.

 Я долго развлекаюсь, открывая и закрывая чудо-дверь, чувствуя себя при этом слабоумным наследным принцем, которому наконец-то нашли стоящего учителя хороших манер. Боря буквально за шиворот халата тащит меня в палату.

 - Вот, посмотри. Возле каждой койки – два штатива, на которых держится вся аппаратура. Штатив никогда не касается пола, прикреплен к потолку. Его положение в пространстве регулируется тремя коленами, колени в свою очередь – вот этими кнопками. В правом штативе находится вся техника плюс реанимационный набор: аппарат искусственного дыхания новейшего типа, дефибрилиатор, охлаждающее одеяло, дозатор концентрации кислорода в крови, аппарат искусственной почки и прочее. 

Я киваю с весьма охренелым видом.

 - В левом штативе хранятся все лекарства, необходимые этому больному, а так же краткий список лекарств на экстренный случай: эпинифрин, кортизол, здесь сейф с наркотиками – викодин, морфий и прочие, здесь баночка для использованных игл. Вся конструкция подсоединена к интернету, при желании, я могу хоть из дома управлять всем этим со своего лэптопа. Взлом исключён, всё работает через банковскую систему.  Мда, нашим больницам мечтать хотя бы о десятой доли того, что здесь представлено.

 - Сейчас я познакомлю тебя с системой архива, а после этого у нас операция. Будешь стоять, где я скажу и помогать, если я попрошу.

 Система архива показалась мне достаточно скучной, по сравнению с тем, что я увидел перед этим. Ну, гигантский экран. Ну, на нём информация о всех больных Эстонии (при желании – всей Европы), с полной истории болезни. Не впечатлило. К тому же, часть архива ещё работала в бумажном варианте.

 Зато с операцией всё было гораздо интереснее.

Для начала, мы снова переоделись. На этот раз в зелёную одежду и такие же галоши. Потом прошли процедуру дезинфицирования, но на этот раз прямо поверх одежды. Далее выдались специальные маски, шапочки и перчатки. Затем чудо-дверь снова открылась, и мы оказались в палате с хирургическим столом. На нём восседала абсолютно голая толстенная старушка. Как оказалось, у неё был перелом шейки бедра.

 Боря указал мне угол, в котором я должен был стоять иследить за показаниями приборов, а сам начал делать старушке эпидуральную анестезию. Суть в том, что бы толстой иголкой пройти между поясничными позвонками в эпидуральную полость (как при плюмбальной пункции), а затем, уже сквозь толстую иглу, ввести тоненький катетер, через который потом подавать в эпидуральную полость обезболивающее, отключающее нижнюю часть старушенции. 

На словах легко, но Боря мучился минут 20, не меньше. У толстенькой оказался искривлённый позвоночник. 

Отключив пол старушки, её верхнюю часть отгородили от нижней
специальной шторкой, и принялись готовить к операции. Стоило старушке поднять
ногу, что бы продезинфицировать, как комнату заполнил мерзкий запах. Пациентка
обкакалась. 

Мгновенно на месте трагедии оказалось несколько медсестёр, возмущённо лопотавших, что «Ну вот, почему опять клизму не поставили..», которые тут же всё убрали.

Но беда заключалась в том, что пациентка продолжала какаться, простите, дефикацироваться, каждый раз, когда хирург к ней прикасался. Если бы не анестезия, я бы решил, что она нарочно. 

Измученные медсёстры в конце концов собрали совет, что им делать дальше, и самая главная из них подала идею, приведшую меня в состояние истерики.

 - А давайте – сказала она –lдавайте просто заткнём её тампоном! 

На мой безумный ржач прибежал Боря. Въехав в суть проблемы он схватился за голову и приказал одеть на пациентку памперс. 

В это время огороженная шторкой верхняя часть старушки, не ведая ни сном, ни духом о происходящем, тихо улыбалась своим мыслям.

 Наконец, памперс был одет, нога простерилизована оранжевым спиртом, и появился хирург.

 Весело шутя на русском и эстонском языках, он быстро разрезал у старушки пол ноги. Мгновенно заработал дренаж, отсасывающий кровь от места операции, и помощник хирурга принялся прижигать сосуды внутри лазером.

Комната наполнилось отвратительным запахом. Жареная старушка – не тот аромат, с которым я выбрал бы себе одеколон. 

Если честно, меня чуть не стошнило. Я был уверен, что сосуды будут перевязывать.

Сама картина, конечно, была прелестной. Две части старушки, разделённые ширмочкой, одна искромсанная, брызжущая на пол маленькими кусочками жира, капельками крови, да ещё и слегка дымящаяся, и вторая задумчиво смотрящая в потолок, время от времени чуть нахмуривающая брови, и улыбающаяся каким-то своим внутренним воспоминаниям. 

Помню, в тот момент меня больше всего поразило (кроме запаха, разумеется), как она нежно гладила золотое кольцо на своём пальце. 

Тем временем хирург уже достал раздолбанную шейку бедра, вручил мне её жестом фокусника, и принялся с помощью маленького молоточка забивать внутрь старушки блестящий протез, одновременно рассказывая анекдот про то, как размножаются колобки ("Онии скрепуутся поо сусеекам!")

День в больнице прошёл не зря. Я снова смог сбежать от мучающей меня реальности, отвлечься от неё. 

Но всё же…

Конец III части.

Эпилог.

Вася скончался спустя полтора месяца в постоперационной палате центральной Таллиннской больницы. Ушёл спокойно и тихо, под обезболивающим.