Часть 2

***

Он стоял около древнегреческого храма, земля перед ним была закрыта квадратной мраморной плиткой, сквозь щели пробивались травинки. Это была не площадь, а просто строение на берегу. Гранитовые ступеньки спускались ниже, к океану, перевалившемуся высокими свинцовыми волнами. Ветер гулял над океаном в свое удовольствие. Его охватило чувство странной свободы, практически всемогущества. Он стал изучать эту местность, и первым делом спустился к океану. Ступеньки вели не на берег, они, становясь все шире, уходили в волны, в глубину, достигая самого дна. Вода была холодной, и он не стал спускаться в нее. Он постоял, подставив лицо  соленым каплям, закурил и пошел обратно. Он обошел храм несколько раз, позади него стояла высокая белая башня, бывший маяк. В нем не было огня, но осталось кресло смотрителя, старое, просевшее, но все еще мягкое и удобное. Устроившись поудобнее, он стал смотреть на океан, над которым сквозь плотные тучи на секунду мелькнуло заходящее солнце.

   Позже он вошел и в сам храм, который представлял собой коридор–колоннаду, ведущий к алтарю. Алтарь был похож на каменный саркофаг или стол для жертвоприношений, он стоял на чуть возвышающейся платформе и был украшен меандром по бокам крышки.
   Справа была дубовая дверь, а за ней узкая винтовая лестница в темный подвал. Он не стал туда спускаться, оттуда шел неприятный стук, как по металлической решетке.
   За храмом был густой смешанный лес, в который вела тропинка. Он пошел по этой тропинке и увидел в лесу развалины деревеньки, от изб остались только срубы, крыши провалились, а окна были выбиты. Он хотел подойти туда, но услышал вой волков, внутренний голос подсказал ему, что с тропинки сходить нельзя. Но тут же другой внутренний голос сказал ему, что волки – не самое страшное. Волки показались и сами, их силуэты, чернея, выбирались из разрушенных изб, их глаза светились желтым, весь их вид был очень недружелюбен, а голоса в голове продолжали утверждать противоположное друг другу. Он решил поверить своим глазам и пошел по тропе дальше. Лес оказался огромным, тропа все не кончалась, извивалась, быстро темнело, а в небе парил коршун.
   И неожиданно прямо перед ним возникли крутые горы, блистающие снежными алмазными вершинами. Увидев их, он снова почувствовал освобождение. Он сошел с тропы без всякого страха и немного погулял параллельно горам. Вернувшись на тропу, он увидел, что она расширяется и ведет прямо через горы, а за горами речка с бревенчатым мостом. Он не видел, что за рекой, а подойдя поближе, оказалось, что противоположный берег укрыт знакомым серым туманом. То, куда он пришел – важное место. «То, куда я пришел – важное место» - подумал он, а потом повторил шепотом.
   Он пошел обратно к храму уже безо всякого страха, волнения, чувство свободы и опустошенности переполнило его. Транс, эйфория. Больше ничего не важно, ничего не нужно. Он дома, и сможет сделать все, что захочет.
    Он услышал звук. Он услышал музыку, от которой стало холодно. Кто-то «урезал марш». От храма навстречу ему шли люди. Возможно люди. Он не успел рассмотреть их, они подбежали, окружили и он стал ощущать тупые удары.

***

Она гуляла с сурикатом. Точнее бежала за ним. Он метался по городу как сумасшедший, нюхал, искал, а она не могла его догнать. Уже несколько часов она пыталась поймать его, взять на руки, отнести домой, она устала, дыхание со свистом вырывалось из груди. Зверек был очень обеспокоен, только она не понимала чем.
  И погода вторила их настроению, задувая все колючими острыми льдинками. Улицы были пусты. Зверек нарезал зигзаги. Было очень холодно, но она этого не чувствовала.
  Зверек понуро подошел к ней. Он залез ей на руки и издал короткий хныкающий звук. Затем спрыгнул и вцепился в пустую пачку из-под сигарет, лежащую на дороге. Он разорвал ее зубами на мелкие клочки и медленно пошел в сторону ее дома. Она догнала его и взяла на руки, засунула в вырез пальто, укутала шарфом. Они шли домой, и им обоим нечего было ощущать.

***

Он слушал мерзкий звук ударов по металлической решетке. Он наблюдал за страшным «человеком», производившим этот звук. Он был высокий, коренастый, с выпирающим вперед пузом. «Человек», одетый в черные брюки, лакированные туфли и бежевую в тонкую красную полоску рубашку с закатанными рукавами. Его широкие руки покрывали курчавые рыжие волосы, огромная кисть с толстыми пальцами сжимала маленькую деревянную дубинку. Его головы не было видно, ее полностью закрывал куб коробки, снизу и сверху деревянной, а по бокам из сетки рабитца. «Человек» ходил по длинному коридору, с потолка капала вода, а он стучал дубинкой по решеткам тесных камер. В одной из них сидел он, и ему уже нечего было ощущать.

***

Ветер всегда был моим лучшим другом.

Я думал. Думал о том же, о чем и всегда – что делать дальше? А еще, почему именно я именно здесь? Я рисовал на плитке Солнце в виде кружка с лучиками и грустными глазами, Ветер в виде смерча в кроссовках, Время в виде песочных часов на мягких лапах. Я не знал, как нарисовать Мел. Я держал его в руках и не знал, как нарисовать.

Меня забросили, так он мне сказал. Вот ответы на мои вопросы. Даже обидно, остается ждать. Он обещал вернуться, а я ему верю.

***

Он решил прогуляться, хотя чувствовал, что не движется. Сильно похолодало, и небо стало ясным. Он видел в нем множество звезд, чьих-то солнц. Он уже совсем выздоровел и бесцельно бродил по городу.

Когда она проснулась сегодня утром, зверек исчез. Она обыскала всю квартиру и не нашла. Она сразу поняла, что он ушел навсегда, но все равно искала. Не нашла конечно же. Тогда она достала со шкафа запыленную стопку нот, села за фортепиано и стала играть и играла так до позднего вечера, играла для светящихся в небе солнц.

Он смотрел на звезды и слышал как из чьего-то окна льется Карл Мария фон Вебер. Он когда-то слышал оперу «Вольный стрелок» и пение ему всегда казалось лишним. Он дослушал музыку из арии до конца и пошел домой. Он отпирал дверь дома, напевая.

   Еще почти неделю никто его не хватился. Когда сослуживцы с милицией и скорой пришли к нему, никто не открыл. Они не пожалели дверь, обыскали всю квартиру, но так его и не нашли. Ничего не нашли кроме обрывка бумажки с написанным размашистым почерком, пропитанным болезненно-детским весельем двустишьем.

А вы здесь, а я нигде
Я гуляю в пустоте

Эпилог

Я увидел их на разных концах площади. Они не подошли ко мне, а разошлись в разные стороны. Их не интересовали вопросы. Вскоре зверек появился здесь, и я радостно побежал к нему, но он на ходу буркнул «Не сейчас» и скрылся. Я сижу и жду. Он вернется, он обещал.