Короткое описание: Три истории с общим подтекстом.
Глава 1
Владимир Павлович был стариком восьмидесяти пяти лет. Жизненная сила покидала его дряхлое тело каждый божий день. Он давно уже не помнил многого из того, что ему пришлось пережить на своём веку. Седины изрядно проели его мохнатые вески, артрит поразил практически все суставы и сочленения, а сердце порой выстукивало такие немыслимые синкопы, что, казалось, оно вот-вот выскочит из груди. После восьмидесяти жизнь уже была не той, что прежде. Каждый внутренний орган функционировал на грани фола, будь то недержание, мигрень или одышка – всё одно, механизмы доживали свой гарантийный срок и собирались на свалку. Что поделать?! Старость имеет свойство состоять не в самых тёплых отношениях со здоровьем. День Владимира Павловича начинался с приёма добротной жмени спазмолитиков, болеутоляющих, антибиотиков и сосудорасширяющих препаратов, а заканчивался просмотром спортивного телеканала в общем зале дома престарелых в компании таких же ходячих осколков прошлого, как и он сам. Всё то время, что он проводил в промежутках между этими рутинными процедурами, он называл «последним дыханием», «лебединой песней» или своим любимым - «постскриптумом постсоветского романтика». Володя (так его когда-то называла ныне покойная жена) старался как можно больше двигаться. Движение придавало ему сил и заглушала изматывающую боль. Но самое главное – во время своих каждодневных прогулок Владимир Павлович ощущал себя несколько моложе. Эдакая своеобразная гомеопатия. Он находил весьма приятным совершать ежедневный обход «своих владений», что весьма кстати расположились в ближайшей к его нынешнему дому берёзовой опушке. Он был ещё в состоянии мыслить, несмотря на частые провалы в памяти. Пожалуй, эта способность была единственным спасением, которая отделяла его от могилы. Во время прогулки очень хорошо думалось и мечталось. Хотя мечтал Володя мало. Всё больше вспоминал прошлое, хоть это ему и давалось с трудом. Прошлое никогда тебя не отпускает, каким бы старым ты не был. Если человек мыслит – значит существует. А существовал наш герой только за счёт воспоминаний. Ясное дело, что его будущее ему было вполне понятно – пара лет, если повезёт, то пять, а дальше либо в могилу, либо в печь. Последний вариант ему, кстати, нравился больше. Владимир Павлович даже представить себе не мог, как его труп, скованный удушьем деревянных стен, на протяжении многих месяцев будет гнить под землёй в компании червей и насекомых. Нет, пищей он определённо быть не хотел. Так что прогуливаясь этим чудесным октябрьским утром под желтеющей листвой стройных берёзок, он твёрдо решил, что хочет быть кремирован. К следующему визиту внуков должен был состояться разговор о его погребении, а точнее о месте кремации и выборе колумбария. Он уже представлял сочувствующие и в какой-то степени виноватые лица Лизы и Егора, его внуков. Они всегда так смотрели на него, когда речь заходила о его смерти. Но ничего нельзя было поделать. Таков жестокий сценарий жизни. Сперва ты бегаешь голышом, потом женишься, а в конце вечеринки пишешь завещание. Не каждому человеку под силу справиться с жестокостью судьбы, особенно если она играет с тобой злую шутку, и тебе будучи родителем приходится хоронить собственных детей. Да, не так должно было всё произойти, но нелёгкая распорядилась на свой манер. Когда нашему старцу стукнуло восемьдесят, скончался его старший сын, а через год та же судьба постигла и младшего. На удивление самому себе Володя пережил эти события довольно стойко, чего не скажешь о том ужасном дне, когда тот чёртов «Опель» забрал жизнь его возлюбленной. Вот по этому поводу он горевал с удвоенным усердием. Видимо, смерть спланированная и смерть внезапная имеют разные цели, и люди относятся к капризам Создателя по-разному. В последнее время Владимир Павлович стал достаточно религиозным человеком. Начал посещать православный храм, удобно расположенный у южного склона «Надежды» (так назывался пансионат, куда несколько лет назад его определили внуки), стал читать Библию и молиться перед сном. «Светило солнышко и ночью, и днём, не бывает атеистов в окопах под огнём» - Володя любил эту цитату из репертуара Егора Летова, так как в немного перефразированном варианте она характеризовала его нынешнюю жизнь. Верил ли он по-настоящему в существование Господа Бога? Вряд ли. Просто он начал потихоньку замечать, что каждый раз приходя в храм ему становилось намного легче, боль утраты сменялась неким благоговением и успокоением, становилось легко и как-то безразлично. Он иллюзорно понимал, что его утраченные близкие находятся рядом с ним, что они были с здесь всегда и останутся навеки. Всю свою прошлую жизнь он не понимал религиозных людей, хотя не раз бывал в церквях, так как имел множество православных друзей и коллег. Видимо, религия начинает действовать на человека в момент утраты. По крайней мере, так думал наш герой, ибо данное чувство появилось как раз-таки в годы старческого одиночества. Но не стоит полагать, что Владимир Павлович был совсем уж одиноким человеком. У него были внуки, которые довольно часто посещали его. Они действительно любили его, у них всегда были хорошие отношения с дедом. Дед Володя до сих пор с теплом в сердце вспоминает, как читал пятилетней Лизочке «Сивку-Бурку» на ночь, и с какой радостью повёл Егорку в первый класс. Внуки его очень любили. Он был хорошим дедушкой, ласковым, заботливым и внимательным. Ни разу не пропустил ни одного Дня Рождения, ни одного выпускного, ни одной свадьбы. Просто пришло время, и дедушка больше не мог оставаться на содержании внуков. Вообще, дед всегда был неприхотливым и не имел привычки стеснять людей. В дом престарелых дед попросился сам, и несмотря на уговоры внуков решения так и не поменял. Он решил, что старику место со стариками, как бы это печально и грубо не звучало. В компании седых морщинистых мужчин и женщин Владимир Павлович чувствовал себя гораздо уютней, нежели в обществе молодых. Он просто физически не мог преодолеть зависти к молодому поколению, их бесшабашности, молодости и безграничной энергии. Он смотрел на студентов, катающихся на этих новомодных досках с колёсами по парку и вспоминал себя в молодости, как здоров, полон сил и перспектив был он в их возрасте. И тут же понимал, что молодость уже не вернуть, что о ней можно только вспоминать, чем он и занимался, размышляя на очередной вечерней прогулке. На самом деле в «Надежде» не было уж всё так плохо, как вы могли бы подумать. Наш герой обрёл в этом пристанище новых друзей. А в его возрасте это сделать очень непросто, так как многие из старых давно уже покинули наш мир. Владимир Павлович только и делал, что успевал отмечать новые некрологи, которые еженедельно со свежей прессой доставлял ему местный почтальон. В пансионате Володя по-настоящему научился ценить дружбу, ведь каждый день был на исходе - либо ты, либо твой недавно приобретённый товарищ. Практически каждый день в местной часовне кого-то отпевали, так уж было здесь заведено. И каждый пожилой житель, населявший «Надежду», ценил старческую дружбу. Не было никаких интриг, свойственных юности, только подлинные искренние чувства. Каждый понимал, что жизнь подходила к своему логическому завершению, и другого шанса не будет. Не будет шанса излить кому-то душу, вспомнить о своей молодости, о том, как их ребёнок произнёс своё первое слово, не будет шанса попробовать на вкус первый поцелуй. Но Владимир Павлович в последнее время особо не привязывался к людям, так как понимал, что их дружба может в скором времени оборваться. Так, например, произошло с Аркадием Михайловичем, его партнёром по игре в бильярд. Да, в «Надежде» был бильярдный стол - отличный стол, выполненный из дерева красного дуба и отделанный дорогим зелёным сукном. Как оказалось, у Владимира Павловича с Аркадием Михайловичем было много общего. Они оба в прошлом были партийными работниками, вот только ни разу не пересекались по службе, так как курировали поставки продовольствия в разных районах. Они оба были одного возраста, в молодости имели страсть к дорогим Кубинским сигарам, обожали гонки и играть на бильярде. Последнее увлечение их и сблизило. Каждый вторник, четверг, субботу и воскресенье наши пенсионеры собирались в спортивном зале (да, было здесь и такое помещение) и проводили двух-трёхчасовую сессию с киями в руках. Оба были хороши в «Русском бильярде», так что никогда невозможно было предсказать исход очередной игры. Довольно часто их «поединки» собирал целую толпу фанатов. И если бы не строгие правила пансионата, держу пари, объявился бы букмекер и на исход их игр делали бы ставки. После игр новоиспечённые друзья любили поболтать за чашкой Цейлонского чёрного чая, который как всегда подавала Глаша, местная повариха. Только она знала, когда и как нужно подавать чай местным «звёздам» большого спорта – в небольших чашках на блюдечках, не слишком горячий, не слишком холодный, цвета пятилетнего коньяка, с четвертинкой лимона и без сахара. К чаю друзьям обычно подавались мягкие баранки. После ритуальных раскланиваний с Глашей друзья долго беседовали. Разговоры носили лёгкий, ветреный характер, что-то типа: «А помнишь, как раньше женщины одевались», или «Осень нынче тёплая, безветренная, так и манит на улицу, к природе», или их любимое «А какое сражение было у Алана Проста с Айртоном Сенной в 89-ом!» В их беседах не было места ни политики, ни каким бы то ни было конфликтам или спорам о религии. Они очень хорошо подружились и умели выстроить диалог так, чтобы оба получали наслаждение от беседы. Но дружба длилась недолго. Два месяца назад Аркадию Михайловичу прямо во время очередной партии в бильярд стало плохо с сердцем. У него была ишемическая болезнь сердца, довольно часто встречающаяся у местного населения болезнь. Санитары успели подоспеть вовремя, но многократные попытки восстановить прежний ритм биения оказались тщетными, и Аркадий Павлович в тот роковой вторник покинул этот мир. Родственников у него не было, похороны были скромными. Несколько знакомых и друзей, в числе которых был и наш герой. Грустно было расставаться, но Володя всё понимал. Такова жизнь. У неё есть начало и есть конец. После очередной прогулки Владимир Павлович чувствовал себя хорошо, бодрым и свежим. Осенний воздух, впрочем, как и всегда, пошёл ему только на пользу. Он вошёл в общий зал пансионата, поздоровался с дамами, разбирающими хитрый карточный пасьянс за массивным столом у восточного окна, попросил Глашу его сегодня больше не беспокоить и поднялся к себе в комнату. Было уже около восьми вечера. В его возрасте люди ложатся спать довольно рано, так что он решил последовать примеру большинства. Володя вошёл в ванную, скинул с себя пропотевшую рубаху, открыл кран с водой и принялся разглядывать в зеркало своё старческое существо. Из зеркала на него смотрел дряхлый старик со сморщенной, проеденной глубокими морщинами кожей. Волосы давно уже сменили цвет с жизненно-русого на мертвенно-бледный. Радовало то, что хоть не облысел. Пусть и седые, но всё же укладывать и расчёсывать волосы было приятно. Зубов практически не осталось, их заменили вставные челюсти, которые приходилось снимать перед сном. Под огромными очками прятались серо-голубые глаза, единственное, что не претерпело никаких изменений со временем. За долгие годы своего существования Владимир Павлович понял, что глаза - единственный орган в теле человека, который не изменяется внешне. Функционально, да, он утрачивает свою целостность, но не внешне. «Ну вот и всё, Володя, - разговаривал наш герой про себя, - вот и закончился твой путь. Ты прожил свою жизнь, пора бы и уступить место другим, не будь эгоистом. На самом деле, было классно! Жизнь – удивительно хорошая штука. Может другие о чём-то и сожалеют, но только не я. Я прожил замечательную жизнь, знавал великолепных людей, старался жить по совести, не причинять никому боли и созидать. Боюсь ли я умереть? Нет. Умру здесь, появлюсь где-то в другом месте, в каком-то ином воплощении. Может быть это всего лишь иллюзия, но мне так проще. Возможно это говорит моя недавно приобретённая религиозность. Пусть будет так. А пока что давай умоемся, почитаем что-нибудь на ночь и хорошенько отдохнём. Сегодня был тяжёлый день».
Глава 2
Звонок прозвенел в 10-30, и толпа энергичных школьников заполонила коридоры средней школы №42. Перемена длиться всего десять минут, так что дети буквально выбегали из своих классов, чтобы успеть сходить в уборную, перекинуться парой фраз со сверстниками и успеть добраться до следующего кабинета, где будет проходить очередной урок. Отдельные индивиды за столь короткую перемену умудрялись даже поиграть в монетку или поколотить фишки. Разборки обычно устраивались на большой перемене, которая длилась двадцать пять минут. Но вот дежурный нажал на красную кнопку звонка и двери классов сомкнулись, оставив длинные коридоры школы пустовать следующие сорок минут. За дверями кабинета номер восемь шёл урок географии. Тамара Васильевна, учительница, рассказывала о климатических особенностях Западной Европы, в частности о влияния тёплого течения Гольфстрим на тёплый климат Испании. Дети слушали внимательно и не перебивали. С Тамарой Васильевной никто не мог позволить себе вольностей, так как все прекрасно знали силу её менторского голоса. Она повествовала негромко и ровно, её было приятно слушать. Но если кто-то из учеников невзначай решился бы, не подняв руки, перебить её или как-то отвлечься от усвоения нового материала, она тут же менялась в голосе и резко кричала на свою жертву, что-то в стиле: «Смирнов, ты у нас самый умный?! Может выйдешь к доске и дополнишь меня». После того, как жертва, поджав хвост, ретировалась, Тамара Васильевна, как ни в чём не бывало, продолжала читать текущую тему обычным спокойным голосом, будто бы ничего и не произошло. Так что на уроках географии всегда была дисциплина и порядок, чего не скажешь об уроках биологии, где учитель был довольно слабохарактерный и слишком много позволял своим ученикам. - Ты сегодня участвуешь? – Саша передал записку сидящему рядом с ним за одной партой соседу, Димке Антонову. - Да. После большой перемены, на трудах, как обычно. – Подписал Димка корявым почерком. - Я слышал у Ракеты из 10 «Б» сегодня будет два бомбера. Это правда. - Мне тоже говорили об этом, Ден с Хвостом. Но ты не дрейфь. Ты же знаешь какой он рукожоп. У него же совсем нет техники. К тому же он совсем не смыслит в траектории. Он бы на уроках геометрии вместо того, чтобы к Семёновой клеиться, лучше бы в теоремы вникал. Глядишь бы выиграл хоть один чемпионат. - А сегодня как будем, класс на класс или личный зачёт? - Думаю, и так, и так. В прошлый раз, Санёк, когда тебя не было, мы голосование устроили. Решили, что стрелять будем по очереди, по одному от «А» и от «Б» класса, один раз на дальность, один – в дартс. - А призы на этот раз какие? Фишки, как в прошлый раз? - Нет. В этот раз решили сделать интересней. Проигравший класс везёт на спинах победителей домой. Труды как раз у нас последним уроком сегодня. Физручка заболела. - Круто! А что с личным зачётом? - Считаем как обычно. Первый выстрел – длина в сантиметрах, сколько сантиметров поразишь, столько очков. Второй – в дартс, нарисованный на доске. От одного очка до двадцати. Если попадёшь в яблочко, то двадцать пять. Победителем считается набравший в сумме больше всех очков. - Да что ты нудишь! Я знаю все эти правила. С призами то что?! - Победитель получает диск с игрой на его выбор. Все остальные скидываются деньгами поровну. - Классно! Если б я не заболел на прошлой неделе и был бы на вашем голосовании, я бы также проголосовал. - Там практически все так проголосовали. Это Лёха Колосов предложил. Но это ещё не всё. У нас есть ещё и проигравший. Тот, кто наберёт меньше всех очков, должен будет дать звонок об окончании последнего урока на десять минут раньше. Надеюсь, это буду не я. Не хотелось бы мне загреметь в кабинет директора за эту выходку. - А с каждым разом становится всё круче и круче. – Саня собрался было передать листок Димке, как тут же вздрогнул от резкого возгласа Тамары Васильевны. - Соколов! – Она резко начала лавировать между передними партами, стремительно приближаясь к задней стене класса, где сидели наши герои. – Что за записки вы там друг другу передаёте? Может нам стоит почитать ваши перлы всему классу. - Ничего мы не передаём, Тамара Васильевна. – Саня быстро смял листок и незаметно передал другу за спиной. Ребята были готовы к такому исходу событий, и на этот случай у них был свой протокол действий. Димка бесшумно выхватил смятую бумажку из рук товарища и незаметно засунул себе в трусы. - Покажи, что ты там спрятал за спиной. – Училка схватила парня за руку, потом за вторую, но, ничего не обнаружив, поменялась в лице. – Что ж, Гудини, на этот раз ты обвёл меня вокруг пальца, но мы с тобой ещё не закончили. – Она вернулась на своё место и как ни в чём не бывало закончила своё монотонное повествование о климате Западной Европы. Прозвенел звонок, и Саня с Димкой, энергично собрав свои рюкзаки, резко вырвались из кабинета номер восемь и направились к трудовым мастерским. По пути друзья встретили Ракету. Ракету звали Серёгой. Своё прозвище он получил отнюдь не за способность метко и стремительно стрелять, а за отличные атлетические навыки. Ракета был самым быстрым бегуном в школе. Но в будущем его ждало потенциальное повышение, так как в следующем месяце школа приняла решение выставить его на городские легкоатлетические соревнования в дистанциях на 100, 400 и 800 метров. Так что вполне возможно, что в ближайшем будущем Серёга Ракета будет самым быстрым бегуном во всём городе. Этому пророчеству благоприятствовали все обстоятельства. Серёга был худой, жилистый, с длинными ногами. Воспитывался он в исключительно спортивной семье и тренировался практически каждый день. Его дыхалке мог бы позавидовать самый опытный подводник. Однажды он поспорил с одним кексом, кто дольше в озере под водой продержится. Какого же было разочарование того малого, когда он вынырнул после полутора минут, а Ракета продержался без воздуха целых семь минут и двадцать восемь секунд. Малому пришлось купить Ракете пачку дорогих чипсов. - Здоров, Ракета. – Димка протянул свою массивную пятерню худосочному Серёге. – Ну давай показывай свои бомберы. - Рассказали уже. Ну что ж, смотри. – Ракета развернулся к нам правой щекой, и мы увидели два огромных прыща на его правой скуле. Это были не покраснения, а готовые оформившиеся акне с белыми головками, со стремящимся наружу подкожным салом, диаметром около сантиметра каждый. - Вот это да! – Восхитился Сашка. – Давно растишь? - Три дня уже. Сплю только на левом боку, чтоб ненароком не повредить снаряды. А у вас что? - У нас всё как обычно, - ответил Димка, - сам всё видишь. У меня на лбу несколько кратеров, у Сани на носу и один на шее. - Не один, - возразил Саня, - там несколько. Просто под рубашкой не видно. У меня в районе ключицы есть ещё парочка. Но это неважно. Я надеюсь, ты в этот раз девок не звал на наш чемпионат? - Нет. А что в этом такого? – Удивлённо спросил Ракета. - Ну, во-первых, не очень приятно стрелять прыщами на глазах у девчонок. Мне кажется, это делает нас не совсем уж привлекательными в их глазах. А, во-вторых, девки могут разболтать кому не надо. Сам знаешь, как Семёнова любит языком чесать. - Ладно, хорошо, убедил, - согласился Серёга, - никаких баб. Сегодня исключительно мужская тусовка. К нашей троице подбежал запыхавшийся патлатый парень плотной низкорослой комплекции. Это был Лёха Хвост. Прозвали его так за длинные засаленные волосы, которые он собирал резинкой и носил в виде хвостика. Многие учителя протестовали против его нестандартной причёски и практически каждый просил его подстричься. Никто в школе не носил такую шевелюру, как у Хвоста. Но Лёха был бунтарём и плевал на всех. Он любил пожрать, хэви-метал и не стеснялся в выражениях. Так что мнения окружающих всегда были ему до лампочки. - Привет, мужики. С вас по десятке. - Привет, Хвост. – Поздоровался Сашка. – Где такую водку дешёвую нашли? Раньше больше скидывались. - Ден у мамки в магазине по акции купил. У Дена мамка мировая. Не бойтесь, не запалит. - А Петрович не траванётся этой палёнкой? – Насторожено спросил Серёга. - Ракета, ты будто бы Петровича первый день знаешь. По его рассказам наш трудовик бухает последние лет тридцать. Чего он только не пил, и одеколон, и тормозуху. Я думаю, это проспиртованное тело отравить сможет только либо крысиный яд, либо цианистый калий. Нам в любом случае надо ему пузырь ставить, иначе он не свалит в подсобку. И будем тогда не чемпионат проводить, а табуретки мастерить. Не ной. Взяли и взяли. Ещё и сэкономили. - Ну ладно, - решил поторопить друзей Сашка, - перемена уже заканчивается. Двигаем в мастерские. Думаю, остальные уже там, разметку расчерчивают. Ребята вошли в длинные просторные мастерские, начинённые деревянными верстаками-партами, различными столярными инструментами и станками. Помещение было очень хорошо освещено за счёт целого ансамбля витражных окон, формировавших практически всю площадь южной стены. В воздухе, как и всегда, витал приятный запах свежеобработанной древесины. Видимо, Петрович до прихода школоты мастерил что-то. Западную и восточную стены покрывали инструкции по технике безопасности и схемы компоновки простейшей мебели, будь то табуреты, тумбы или кухонные столы. У входа в мастерские находились массивная белая кафедра и огромная чёрная доска, где уже собрались все участники сегодняшнего соревнования. За кафедрой председательствовал самый главный заводила всей школы, Денис Карпов. Все его звали просто Ден. - Итак, народ. Все в сборе? Саня, пересчитай. Должно быть по десять человек от каждого класса. - Всё верно, по десять от «А» и от «Б» - ответил Саня. - Отлично. Тогда небольшая вступительная речь. Я, Ден Вездесущий, приветствую вас, отважных стрельцов, на нашем турнире, посвящённому очищению нашего тела и духа. Сегодня мы будем соревноваться в навыках стрельбы своим подкожным салом. Сегодня мы очистимся от лишних гормонов и сделаем это весело, с улыбкой на лице и добрыми намерениями. На сегодняшнем турнире мы покажем все то лучшее, к чему мы готовились целую неделю. Давайте же избавимся от скверны, пропитавшей наши невинные лица. И пусть победит сильнейший. Дави, дави, дави… - Ден поднял сжатую в кулак правую руку и начал тихонько скандировать, так, чтобы их ропот никто не услышал. - Дави, дави, дави… - повторяли все остальные мальчишки. - Отлично! – спустя некоторое время подытожил Ден. - А теперь за дело. Правила вы все прекрасно знаете. По итогам жеребьёвки первым начинает «Б» класс. Кто у вас будет первым? - От нашего класса первым выступает Валёк. – Ракета достал бумажку, на которой была прописана очерёдность его одноклассников. Валёк был очень прыщавым парнем. Акне покрывали практически все части его лица. Исключение составляла разве что шея, она была чистой. Если обычно члены нашего подпольного клуба радовались каждому новому прыщику, который появлялся на носу или над губой, предвкушая, как они распорядятся с ним на очередном турнире, то Вальку эта перспектива не виделась такой уж положительной. Так называемый снарядов у него было воз и маленькая тележка. Он мог давить их каждый день, не опасаясь того, что на турнир ничего не останется. У него были все виды акне: и бомберы (огромные прыщи), и кратеры (средний размер), и целые россыпи подснежников (самые мелкие). Кстати, данную классификацию придумал именно он, так как обладал, так сказать, материалом для исследований. Валентин всегда участвовал в турнирах, любил он эти мероприятия. Понятное дело, что подросток с таким заболеванием, как у него, жутко комплексует по поводу своей внешности. И несмотря на все заверения родителей, мол, это всё подростковое, вот увидишь, пройдёт несколько лет, и твоя кожа будет снова, как у младенца, Валёк всё равно жуть как стеснялся своих гормонов. На соревнования он всегда приходил первым и с нетерпением ждал начала. Эти турниры были для него своего рода отдушиной, где он мог выпустить пар и на некоторое время забыть о своих комплексах. И пусть он ни разу не выиграл, этот факт его ни коим образом не огорчал. Ему нравился сам процесс. Здесь, на первом этаже средней школы №42 в трудовых мастерских в компании таких же прыщавых друзей он чувствовал себя в своей тарелке, он был счастлив. Валентин подошёл к первому «снаряду». Это была парта, развёрнутая торцом к спортсмену. Левая кромка белым мелом по лакированной деревянной поверхности была размечена штрихами по десять сантиметров. Парта была нестандартной, а потому длинной, целых два метра. На такую длину ещё никому не удавалось выдворить свой гнойник, но чем чёрт не шутит. Если сало приземлялось между штрихами, дополнительная длина отмерялась линейкой, а результат заносился в таблицу на доске. Валёк сел на низкий табурет и прислонился грудью к краю парты, это было обязательное условие. В качестве патрона Валентин выбрал средний кратер на левой щеке, он был правшой, так что стрелять с левой щеки было сподручней. У Валька на пальцах рук практически не было ногтей – имел он грешок грызть ногти, никак не мог устоять перед таким соблазном. Несколько дней назад он дал себе обещание, что отрастит ногти хотя бы на указательных пальцах, чтобы выступить на турнире, но не смог сдержаться и вчера вечером сгрыз всё под чистую. По этой причине Валентин решил давить двумя транспортирами, правила это позволяли. Многие участники, кстати, пользовались подобной техникой, используя в качестве пресса пластиковые карточки или линейки. Валёк прищурился, оценил траекторию, повернул голову на тридцать градусов вправо, немного приподнял лицо, нащупал заготовленный кратер, приложил к нему металлические транспортиры, задержал дыхание и с силой резко надавил на воспалённый участок кожи. Доля секунды и подкожное сало достигло отметки 163 сантиметра. Результат был хорошим, так что ребята, обступившие парту, разразились бурными овациями. После выступления Валька парту быстро вытерли, спортсмену выдали проспиртованную ватку в качестве антисептика, и турнир продолжился. Следующим на изготовку подошёл один из близнецов Кузнецовых, а именно Даниил, старший, как он сам утверждал, мол, родился на пять минут раньше Марка, его брата. Он не был таким прыщавым, как Валёк, но комплексовал по поводу своей несовершенной кожи не меньше Валентина. Выступление Дани не увенчалось особым успехом, всего 96 сантиметров, даже не смог преодолеть метровую отметку. Дальше Даню вновь сменил участник из «Б» класса, потом снова из «А», но никто не смог побить Валькиного рекорда. Даже Ракета, который так гордился своими бомберами. Его выстрел достиг всего лишь отметки 53 сантиметра. Саня Соколов заметил, что у Ракеты слабая техника. Несмотря на быстрые ноги, Серёга не может резко спазмировать свои нарывы. Сам же Сокол выступил достойно, 160 сантиметров, почти догнал Валька. Когда окончился первый раунд и был произведён предварительный подсчёт очков, Саня Сокол очень воодушевился, узнав, что он занимает вторую строку чемпионата. А это означало потенциальную победу. Не то, чтобы ему хотелось выиграть диск с игрой (он, кстати, даже ещё не знал, какую бы игру выбрал в случае победы), просто он ни разу не выигрывал, хотелось ощутить вкус победы, какого это быть признанным победителем. Спустя тридцать минут обе мужские половины десятых классов средней школы №42 переместились к доске, на которой мелом была выведена импровизированная доска для игры в дартс. Она состояла из двадцати сегментов, соответственно можно было положить в свою копилку от одного до двадцати дополнительных очков. А если бы участнику удалось поразить центр доски, то двадцать пять. Первым снова выступал Валентин. Он подпрыгнул и уселся на край массивной кафедры, так как стрелять по правилам нужно было именно с этой точки, и начал прицеливаться. Он снова стрелял с левой щеки, в той же самой манере, как и в первом раунде за партой. Видимо, нашёл оптимальный алгоритм, с помощью которого и смог поразить сектор с цифрой «пятнадцать». Как и в первом туре раздались аплодисменты. Многие участники, особенно те, кто хорошо считал в уме, уже смогли прикинуть, что Валёк – потенциальный победитель, конкуренцию мог составить только Сокол. Так что оставшаяся борьба сводилась к тому, чтобы набрать как можно больше командных очков и не остаться аутсайдером. Сокол не смог побить результат Валька, оставив его в лидерах, но принёс дополнительных семь очков команде победителей, чем был несказанно рад, так как не хотел везти кого-то из оппонентов на своём горбу до дома. В особенности это касалось Хвоста, который весил около девяноста килограмм. Но судьба распорядилась иначе, и Хвост с радостью согласился подвезти до дома Саньку у себя на пояснице. - Давай, Сокол, запрыгивай, - радостно сообщил Хвост своему наезднику, - можешь даже за волосы меня слегка подёргать, как коня, только не особо сильно, а то встану на дыбы и сброшу. Саня с разбегу забрался на Лёху, и несмотря на свою тучность и дополнительный груз, он довольно резво выдвинулся в путь по направлению к дому Сокола. Хвост быстро сообразил, что к чему, когда выбирал Саню в качестве наездника, ведь они с ним живут в соседних домах, к тому же Сокол был худощавым, весил не больше шестидесяти килограмм. Не прошло и получаса, как импровизированный всадник на гнедом коне был дома. - Привет, мам, я дома. – Поздоровался Сашка с мамой. - Привет, сынок. Ты сегодня рано. - А физры не было, Лариса Петровна заболела. - Ну-ка подойди сюда, посмотри на меня. – Мать аккуратно взяла сына за щёки и слегонца приподняла на свет. - Что-то ты совсем запрыщавил. Опять давил на лице. Ты же знаешь, что можно занести какую-нибудь заразу. - Мам, конечно знаю, я перед этим делом руки помыл и спиртом потом протёр. Видишь, как кожа подсохла. - Вижу, вижу. На выходных сходим в дерматологический кабинет, к тёте Нине. Им там новое оборудование привезли. Обработают тебе лицо льдом и электрическим током. - Током?! - Да не бойся ты, глупый. Там слабый ток. Ты ничего не почувствуешь. Ну беги умывайся и уроки делать. - А можно мне в компьютер немного поиграть, как с уроками покончу? - Можно, но только недолго. Саня закрыл дверь кухни, оставив мать колдовать над овощным рагу, а сам направился в ванную. Взглянув в зеркало, Сашка увидел совсем молодого мальчика, черты лица которого только-только начали меняться. Он заметил, что подбородок на манер отца начал немного вытягиваться, стали проступать скулы, грубеть губы, плечи стали шире, да и подрос он немного. Прыщей по сравнению с прошлой неделей действительно, как заметила мама, стало больше. Гормоны выполняли своё прямое предназначение. Всё признаки указывали на то, что Александр Соколов становился мужчиной. И ему это нравилось. А ещё больше ему нравилась мысль о том, что завтра вся школа уйдёт домой раньше на целых десять минут благодаря спланированной выходке Серёги Ракеты.
Глава 3
Михаил вернулся домой около шести вечера. Жил он в прекрасной двухкомнатной квартире на окраине города, в хорошем уютном зелёном районе, в компании со своей любимой женой и восьмилетней дочерью. Ему было тридцать шесть лет, треть из которых он провёл в счастливом браке. Порой он сам удивлялся, как он смог встретить такую женщину, терпеливую, хозяйственную и понимающую. На фоне его друзей, которые едва преодолев тридцатилетний рубеж, один за одним начали разводиться, он держался достойно. Они с Алиной были завидной парой, примером для многих. Двенадцать лет брака – серьёзный срок. И останавливаться на достигнутом они явно не собирались, так как в их семье мирно уживались гармония и понимание. Когда он вошёл в квартиру, оказалось, что домочадцев нет дома. Жена, по всей видимости, была на йоге, а Верочка, дочка, ещё не вернулась со школы – во втором классе учились со второй смены. Раздевшись и отужинав заботливо приготовленной для него Алиной рисовой кашей, Михаил решил разобрать накопившуюся корреспонденцию. А её было очень много, ведь Михаил Степанович (именно так его называли подчинённые) занимал высокий пост в одной крупной строительной компании. Совсем недавно компания выиграла крупный девелоперский тендер на строительство жилого комплекса, состоящего из четырёх среднеэтажных корпусов и инфраструктуры в виде нескольких коммерческих помещений, небольшого сквера и двух дорог, ведущих к этому комплексу. Писем на электронную почту поступало очень много, так как приходилось иметь дело со многими подрядными организациями, будь то каменщики или оконные компании. В последнее время коммерческому директору строительного холдинга «Новый век», коим являлся Михаил, приходилось брать часть работы на дом. Михаил хотел побыстрей расквитаться с перепиской, чтобы к моменту возвращения своих девочек больше не думать о работе. Он ведь старался быть образцовым семьянином и уделять всё свободное время семье. Так прошёл час. Раздался характерный звук дверного звонка и он, подобно верному псу, радостно встречающему своего хозяина, стремительно направился отворять двери прибывшим. - Здравствуй, дорогой. – С поцелуем приветствовала его жена. - Папа, папа, привет. – Из-за спины супруги выбежала крохотная девчушка с огромным розовым ранцем за спиной. Миша порой удивлялся, как она его таскает, такая хрупкая и с такой тяжестью. - Привет, моя принцесса. Давай-ка мы это снимем. – Миша помог дочери скинуть ранец. – А теперь прыгай на ручки и целуй папу. Вот умница. Ну рассказывай, что было интересного сегодня в школе. - Мы сегодня делали икебаны на трудах, а ещё стихи читали, Пушкина, но это уже на литературе было. А ещё Серёжка мне помог мою сумку тяжёлую после уроков до дома дотащить. - Хороший Серёжка. А почему у тебя такая сумка тяжёлая? - У них на каждый урок по несколько учебников, - вмешалась в разговор Алина, - плюс сменка. Надо будет поднять этот вопрос на следующем родительском собрании. Ты как, со мной пойдёшь или мне опять одной отдуваться? - А когда будет? - В пятницу в 18-00. - Хорошо. Постараюсь выкроить время. – Миша перевёл взгляд на свою белокурую дочь - Ну ладно, принцесса, беги к себе, там тебя уже все твои куклы заждались. Признаюсь, в твоё отсутствие я к ним заглядывал, и они спрашивали, когда же вернётся Верочка, когда же она нас напоит чаем. - Чай! – Крикнула дочь и сверкая пятками бросилась в детскую. Муж помог жене раздеться. А одежды на ней было немало. Осень в этом году стояла лютая. Покончив с одеждой супруги переместились в гостиную. - Миша, у меня к тебе есть разговор. - Что стряслось?! Мне никогда не нравились такие начала. - Да нет, ты не переживай. Новость хорошая. Помнишь мы около месяца назад к Саратовым в загородный дом ездили на выходные, они пригласили нас на новоселье? - Ну да, было дело. Хороший дом они купили, из бруса. Такой долго стоять будет. Мы, к сожалению, таких не строим, хотя следовало бы. - Ну так вот. Мы же у них остались с ночёвкой. Помнишь камин, романтичная музыка, белочка, которая стучалась к нам в окно. - Белку помню. – Рассмеялся Миша. – Она нам долго не давала спокойно заняться этим. Надо было её впустить. - Я сегодня была у гинеколога и… - Что правда?! – Обрадовался Миша. – Ты беременна! - Да, второй месяц уже. - Вот так новость. – Миша подошёл к жене и нежно обнял её. – А кто, мальчик, девочка? - Пока что рано делать узи. Через некоторое время будет известно. Но я так рада. Вера так хотела братика или сестричку. Как думаешь, стоит ей сказать или повременим? - Я думаю, что сперва нужно узнать пол ребёнка. Давай подождём до Нового Года, а на праздник преподнесём ребёнку радостную весть. - Хорошая мысль. Миша отпустил жену в ванную и на некоторое время предался радостным мыслям о будущем ребёнке, и, сам того не замечая, стал машинально перебирать мужские и женские имена, как бы он хотел назвать сына или дочь. Жена, вероятно, давно уже подобрала пару вариантов, ему же нужно было чем-то парировать. По этому поводу должен был состояться семейный совет, как это было девять лет назад, когда выбирали имя для Верочки, которой досталось имя бабушки, Алининой покойной мамы. Покончив с выбором имён (Миша остановился на Семёне и Марии), он подошёл к большому зеркалу, что он несколько лет назад собственноручно установил напротив платяного шкафа, и начал себя осматривать. На него смотрел уверенный мужчина средних лет, счастливый, что немаловажно. Его возраст выдавали мимические морщины. В целом он выглядел довольно молодо, так как очень бережно и ревниво относился к своему здоровью. Он заметил, что, если напрячь лицевые мышцы, например, чтобы улыбнуться или огорчиться, на лице тут же появлялись характерные складки. Но это его особо не беспокоило. Прошёл ровно год с того момента, как Миша выдавил свой последний прыщик. Он его хорошо запомнил. Он был небольшой и располагался на правой щеке в районе нижней челюсти. Это было знаковое событие в его жизни, так как он страдал угревой болезнью на протяжении очень долгого срока, начиная со школьной скамьи. И какова же была его радость, когда после тридцати прыщи стали постепенно уходить. Теперь он даже стал по ним скучать, так как нечего было больше давить. Он каждый раз посмеивался над собой, когда подобная мысль приходила ему в голову. Вот и сейчас он смотрел в зеркало на своё чистое лицо и улыбался. Из ванны показалась Алина. Даже без косметики, с мокрыми курчавыми русыми волосами, со своим милым курносым взглядом, с большими карими глазами, обмотанная полотенцем она выглядела очень привлекательно. - Кто-то скоро будет очень толстой. – Игриво начал Миша. - Это точно. И очень раздражительным. - Но я всё равно тебя буду любить. –Миша чмокнул жену в нос. – Кстати, помнишь какой сегодня день? - Точно, сегодня же пятое ноября. Ровно год прошёл, как лягушонок превратился прекрасного принца. – Алина рассмеялась. - Да. Теперь я принц. – Поддержал Миша жену весёлой улыбкой. - Стареющий принц. Но я счастливый принц. А знаешь почему? - Почему же? - Потому что ты полюбила меня лягушонком.
Он давно уже не помнил многого из того, что ему пришлось пережить на своём веку. - ю вонт билив, но я знаю многих своих ровесников, которые не помнят не только детство, но и всё, что было до средних классов школы. Даже вообще про школу очень смутно помнят. Так что забывчивость - не исключительно старческое свойство.
Седины изрядно проели его мохнатые вески, - подвески королевы Анны? и что значит - проели? проели - это оставили дыры.
артрит поразил практически все суставы и сочленения - речевая избыточность. артрит поражает суставы, и сказать об этом вполне достаточно.
Каждый внутренний орган функционировал на грани фола, будь то недержание, мигрень или одышка - главные члены неспроста названы так. в данном случае перечисление так и хочется отнести к органам, но перечислены-то фолы. нужен перефраз.
механизмы доживали свой гарантийный срок и собирались на свалку - скажем, так. на гарантии устройство должно работать без нареканий в принципе. в конце гарантийного только-только начинаются разладки. да и то не всегда. это противоречит тому, что вы уже выложили. Очевидно, гарантийный срок службы у органов дедушки давно прошёл.
вы мало того, что перебиваете книжный стиль то ли местечковым термином, то ли жаргонным, так ещё непонятно зачем это делаете и для чего.
приёма добротной жмени спазмолитиков, болеутоляющих, антибиотиков - антибиотики на каждый день? удивительно, что он всё ещё жив. не говоря уж о том, что спазмолитик и болеутоляющие некоторым образом могут дублировать друг друга.
в общем, плохо знаете матчасть. Если уж взялись перечислять лекарственную терапию у, как говорят МТА, геронтов, то не забудьте ангиопротекторы, например.
что же это получается, мне вычитывать дальше или вы сами более критично взглянете на написанное, автор?
Движениепридавало ему сил и заглушала изматывающую боль.
во время своих каждодневных прогулок Владимир Павлович ощущал себя несколько моложе. Эдакая своеобразная гомеопатия - твои чувства - полнейшая фармакология.Примерно это вы и написали. Что имелось в виду- не разберёт даже сорочинский заседатель. эффект плацебо? или самовнушение, уже никак не связанное собственно с наукой о разбавлении действующих веществ в препаратах?
Он был ещё в состоянии мыслить, несмотря на частые провалы в памяти. - не зря предлагаю вам пересмотреть ваш текст и отношение к творчеству. сейчас вы выдаёте спутанный клубок информационных обрывков. зачем уточнять, что герой может мыслить, если он в состоянии применить фразу «постскриптумом постсоветского романтика»? и тут же, вместе с этим ненужным уточнением, вы вносите новую инфу - частота провалов в памяти. такое впечатление, что имеете в виду не забывание того, что было пятьдесят лет назад, а забывание недавних событий. Всё больше вспоминал прошлое, хоть это ему и давалось с трудом. Прошлое никогда тебя не отпускает, каким бы старым ты не был - что происходит? вы даже за такими противоречиями не следите?
+1
