Осторожно ступаю по дощатым полам, чтобы тебя не разбудить. Каждый раз, когда половица выдаёт протяжный скрип, точно несмазанные петлицы двери, моё лицо морщится, как-будто во рту недозрелая клубника. Ещё десять осторожных шагов и я на кухне. Закрываю за собой дверь. Включаю кофеварку.

Ещё десять минут и меня ждёт кофе, конечно, не такой вкусный, как тот, что варит Андрей, но и не то сублимированное пойло, которое приходилось пить в поезде. Я ненавижу добавлять в кофе сахар, уж лучше ложечку мёда и кусочек лимона. Андрей не понимает моих вкусов. Как и многого другого, например, почему я предпочитаю творить в голоде. Не думаю, что он когда-нибудь сможет это понять. Еда затормаживает порывы. Когда человека наполняет истинная радость или вдохновение ему не до еды. Он поглощен приготовлениями.

Если это приезд лучшего друга, то он крутится, как белка в колесе. Готовится принять товарища. И не важно, сам он это делает или просит кого-то. Все равно человек находится в возбуждённом состоянии. У писателя похожее состояние, только вместо действенной суеты, его посещает суета мыслительная. Он прокручивается в голове сюжет. Воображает картинку. Рисует героев. Представляет их действия, которые очень часто являются отражением собственной жизни, только перевернутой воображением.

Однажды я пыталась поговорить с Андреем о своих переживаниях, но его выражение лица говорило само за себя. Чуть приподнятая левая бровь, прищуренный правый глаз и скептическое выражение лица. На моей памяти это было три года назад. В этой самой кухне. А теперь я сижу на том же стуле, что сидел он и думаю, какой же счастливый Андрей. Несмотря на все горести, он двигается дальше. Не стоит на месте. А все, потому что не проносит через себя боль, хотя в последнее время она стала расти в бешеных масштабах.

Мы и познакомились, благодаря ей. Я хорошо знала его сестру, поэтому узнав о смерти её матери, приехала на похороны. Там и произошла наша первая встреча. Как сейчас помню, высокий, подтянутый. С волосами цвета червонного золота. Офицерская служба не позволяла ему иметь растительности на лице, но добираясь до дома, он успел обрасти. Гордый взгляд и ни малейшего намека на скупую мужскую слезу. Увидев его впервые, я испытала что-то сродни раздражению. Как можно вот так стоять и не проявлять эмоций.

Тогда все происходило именно на этой кухне, только она была освобождена от всех предметов мебели. Куда ни глянь, вокруг были только стены, обшитые деревянными панелями медового оттенка. Сейчас эти стены стали для меня родными и я стараюсь не представлять себе, что на том месте, где стоит обеденный стол, три года назад стоял гроб. Над дверью висят настенные часы. Сейчас они показывают без пятнадцати девять. Через час встанет Андрей. Выпьет стакан медовой воды и побежит кросс по Набережной.

Боже, он изо дня в день пробегает по асфальту, где раньше они прогуливались всей семьёй. Они всегда много смеялись и делились интересными событиями прошедших дней. Так говорил и Андрей, и его сестра.

Спустя год после похорон его матери мы встретились снова. В тот же дом я приехала с его сестрой, а через две недели с Камчатки приехал немного изменившийся Андрей. Каждый вечер он пил коньяк и курил сигареты. Втроем мы особо не разговаривали и даже подумывали с его сестрой уехать ко мне в гости, но приехал друг Андрея и у подруги закрутился роман. Волей неволей мы стали чаще оставаться с Андреем вдвоем. Вместе уходили с пляжа, ходили в магазин за продуктами, по вечерам я каталась на велосипеде, а он бегал кроссы. В один из таких спортивных вечеров, он забрал у меня велосипед, под предлогом, что хочет покататься. Но откинул его в траву, подошёл ко мне, потянул за подбородок и поцеловал прямо в губы. Такой дерзости я не ожидала и ещё долго поливала его словесной грязью. Когда отпуск у всех стал подходить к концу, он предложил мне поехать с ним, но я отказала. Я не могла представить себе как смогу совмещать писательскую карьеру с совместной жизнью. Да ещё и с таким бездушным как Андрей.

Прошло девять с половиной месяцев. По просьбе сёстры Андрея, я вот уже как три месяца жила в их семейном доме, потому что моя профессия позволяла проживание в каком угодно месте. На дворе была осень. За окном выл ветер, разметавший по всему двору золотые листья. Я сидела за кухонным столом, потягивая липовый чай и набирая текст на печатной машинке, как вдруг в замке повернули ключом. Я опешила, думала, пришла соседка, у которой был запасной. Тогда я подошла к двери и хотела уже включить свет в коридоре, но увидела в дверном проеме мужскую фигуру и заорала на всю хату. А пока орала, фигура начала снимать пальто. Я стояла в оцепенении, потому что не видела лица. А когда оно приблизилось к моему, и нос этого лица коснулся моего, я совсем охрипла от крика, вовремя потушенного поцелуем.

Да, Андрей перевелся в местное военное отделение и мы стали жить вместе. И до последнего я думала, что он просто ничем не интересующийся гордяк. Его сестра ничего не рассказывала о нем. У матери я спросить уже не могла, а отец жил в другом городе. Поэтому, черт его знает, что он за человек. Впрочем, незнание не мешало мне жить с ним последние три месяца. Мы проводили достаточно времени вдвоем. Все выходные проходили в разбрасывании вещей и ничегонеделании. Он учил меня бороться, а я, бессильная что-либо понять, объясняла, что на борьбе свет клином не сошелся. Что мы делали лучше всего, так это вовремя ложились спать. Взглянуть на нас со стороны, так два дурачка, наслаждающихся жизнью.

Вчера мне позвонил единственный лучший друг Андрея и рассказал то, о чем я никогда бы и не помыслила спросить. О его бывшей девушке. Меня вообще не интересовала прошлая жизнь Андрея. Но услышав несколько предложений его друга, я вздрогнула всем телом.

Насколько слепой нужно быть, чтобы не понять. Андрей хочет казаться беззаботным и ни к кому не привязываться, чтобы подавить боль. Пытается сам погасить в себе привязанность, чтобы не горевать об ушедших. Он хочет взять верх, в схватке с жизнью, чтобы издеваться над ней самому. Стоп, но он, же вернулся домой, хотя мог служить на Камчатке и повыситься по званию. Он вернулся, да еще и сказал мне остаться. И пусть я не слышала от него слов любви, зато я ее чувствовала. В каждой его шутке, в каждой поддевке, в каждой словесной перепалке. Не это ли и есть, та самая загадочная любовь? Его друг сказал, что у девушки Андрея было слабое сердце, и она скончалась через месяц после смерти его матери.

Так вот почему он пил те первые летние недели. Неужели, я смогла хоть немного облегчить его боль? Когда-нибудь я спрошу у него об этом, но не сегодня. Потому что сегодня я постараюсь хоть немного узнать того, кто три месяца назад избавил меня от ночных кошмаров.

Мужчина с волосами цвета червонного золота проснулся. Сейчас он спросит: "Как спалось, писака? Сегодня тебе опять снилась чушь?". А я впервые отвечу, что рядом с ним мне снятся только сказки.