Белое Озеро (глава первая) Степень критики: Критика, критика, и еще больше критики!
Короткое описание: Первая глава повести "Белое Озеро"
Когда случилась вся эта история, мне было не больше девяти лет. Теперь, когда позади почти полвека, можно, наконец, вскрыть ту старую загноившуюся рану, что росла внутри так долго и болезненно. Это первое мое «письмо», которое вы получите на руки. Если в течение десяти дней не придет ответа, я прекращу их писать, поняв тем самым, что чересчур разоткровенничался и брошу это заведомо гиблое дело. Ну а если вы ответите, что же, большей чести вы не будете способны совершить для меня. Сидя здесь, за печатающей машинкой, в комнате, погруженной в почти доисторический мрак, и вглядываясь в очертания слов на бумаге, освещенных слабым светом керосиновой лампы, я ощущаю себя первооткрывателем моего собственного прошлого, словно до этого все произошедшее было не более чем сном. Словно я и не жил вовсе собственным разумом. Но, я увлекся излишним пессимизмом и совсем ненужными самокопаниями. Знаю, для вас, дорогая Н---- есть большой неожиданностью тот факт, что я вообще написал что-либо спустя столько лет. Вы наверняка думаете сейчас, что тоже находитесь во сне – я отчасти надеюсь на это. Так вот я скажу вам, что прожил с подобным ощущением всю жизнь! И это не вовсе не упрек, а лишь очередной предлог излить душу. Я, свернув это маленькое предисловие, и положив его на первую страницу своей рукописи, буду надеяться, что вы, моя дорогая Н---- найдете в себе желания, или в некоторой мере силы для прочтения этого. Уж слишком долго я ждал этого момента, слишком много чернил извел на всю эту возможно, заведомо неудачную попытку достучаться до вашей души. Даже если вы не поверите в то, что случилось на страницах этой повести, я все равно буду рад тому, что-таки успел докончить начатое. С любовью и всеми хорошими пожеланиями, ваш… <br /><br /> Глава 1 Текст обрывается. Последние две строчки вместе с послесловием либо были сгрызены мышами, либо нечаянно оторваны. За окном стучат капли дождя. По крыше стальными когтями скребется гром. Парень, ребенок десяти лет, сворачивает конверт и кладет рядом с коробкой. На коробке той написано «Для ненужных вещей». Эту коробку он уже было собирался выбрасывать, как вдруг оказалось, что содержимое коробки вовсе не «ненужное». Парень вытер вспотевший от летней ночной жары лоб и, еще раз заглянув вглубь коробки. Внутри было много бумаг, но и еще что-то, судя по тому, что она весила гораздо больше, нежели обычная стопка бумаг в коробке. Снова не поверив своим глазам, он выбежал из чердака и спустился по винтовой лестнице – не забыв прихватить с собой надгрызенное письмо – к кухне, на первый этаж. -Мама! Мама! – Кричит он, спотыкаясь об порог кухни и чуть не падая. – Я тут такое нашел! -Что там за крик! – Звучит недовольный голос из гостиной. – Джорджи, ты чего, прочитал еще один рассказ Марка Твена или Льюиса Стивенсона и будешь теперь расписывать, как ты восхищен? -Нет, Ханна! – Огрызнулся мальчик, покраснев, - я нашел кое-что потрясное! -Что может быть потрясного в том, что нашел дуралей, для нормального человека? – Фыркнула девушка, - Наверное, опять какая-то туфта. -Ханна, перестань доставать брата. – Сказала вдруг мама, выйдя на порог в кухонном фартуке и с мокрой тарелкой в руках. – Что ты хотел показать, Джордж? – она посмотрела на письмо задумчивым и загадочным взглядом. Мама у Джорджа была красивая, так говорил не только его папа и его близкие друзья, но и все остальные, даже самые посторонние люди, такие как почтальон со странной фамилией Саул. Джордж, как человек, слабо представляющий, по каким меркам определяют женскую красоту, всегда только пожимал плечами, когда у него спрашивали «А какая девочка из класса нравится тебе больше всего? Какая из них красивее?». Он не мог ответить ни на один из поставленных вопросов, так как находился далеко от девичьего коллектива А мама, что ж, как уже было сказано, очень многие считали ее красивой. Папа говорил: «Если женщина, с которой ты решил связать свою судьбу, умна – это уже победа. А если к этому она еще и красива… парень, ты выиграл Джек-пот». Конечно, на подобные откровения отец осмеливался только лишь после пары бутылочек пива. Звали маму Джорджа Рейчел Рид. У нее было светлое, всегда приветливое и радушное лицо, темно-голубые глаза и светлый цвет волос. Мама была очень высока. Практически одного роста с папой. Сейчас ее лицо было, правда, слегка озадачено. Она на скорую руку протерла тарелку и, положив ее на стол, вытерев руки, попросила у Джорджа письмо. Начав читать его, она находилась в состоянии нетерпения. Глаза пробегали мимо строчек чересчур быстро и невнимательно. А потом она резко остановилась, неожиданно взглянула на обратную сторону листа и снова начала читать. Сначала, и на этот раз очень вдумчиво, пережевывая глазами каждое слово. С каждым предложением лицо ее становилось мрачнее и мрачнее, обрастало тенями и становилось старше на вид. Все это время Джордж стоял рядом, возле порога и молча ждал. Где-то со стороны кухни звучал голос Харисона Форда (по телевизору как раз показывали Индиану Джонса). Ханна все сидела на своем диване – который на самом деле общий, да только ей это никто не говорил – и с высокомерным выражением лица пролистывала какой-то женский журнал. Все это можно было увидеть с кухни, так как проход в зал открывался широкий, к тому же в нем не было двери. Прочитав письмо, Рейчел присела на стул, положив письмо на стол. И заплакала. Джордж не знал, куда себя деть. Мама словно и не замечала его, стоящего совсем рядом; все смотрела на письмо и всхлипывала, опустив голову. Ему вдруг стало многое понятно. Почему письмо и рукописи оказались на чердаке, почему никому долгое время было запрещено приближаться к тем старым коробкам со всяким древним мусором, вроде побитых кассетных плееров и книг, давно превратившихся в пыль. Мама хотела забыть о том, что есть эта рукопись. Забыть о том, что скрыто за словами, написанными больше полувека назад: Джорджу стало очень жаль ее. А еще очень интересно, что скрыто за безымянной рукописью из прошлого. -Где ты это нашел? – Прозвучал ее голос сквозь сомкнутые пальцы. -На… на чердаке. – Робко ответил мальчик. -Зачем ты туда лазил? – С нотой раздражения прогарчала Рейчел, неистово смотря сыну прямо в глаза. – Разве я тебе не говорила, что туда нельзя ходить, что ты не должен ни ногой туда заходить! Разве этого не было? -Я проводил уборку в своей комнате, - начал неловко Джорджи, - и у меня собралась целая куча ненужных вещей, вот я и решил их отнести. Чердак был открыт, а про запрет я совсем забыл, и когда забросил свою коробку подальше, то нечаянно споткнулся об ту коробку и… -Достаточно, - отрезала Рейчел и замотала головой, - я не намерена больше тебя слушать. Джорджи сокрушенно кивнул и опустил голову. На его лицо спадала тень от синеватого флуоресцентного света. Рыжие колосящиеся волосы и веснушки вокруг носа горели, поджигаемые румянцем стыда. -Прости. – Пробормотал он невнятно. – Я просто думал… -Ладно, - голос матери стал мягче, - и ты меня прости за то, что закричала. Но…ты - слушай меня внимательно – ни слова об этом папе, слышишь, ни слова. У Джорджа уже крутились на языке вопросы вроде: «почему?» «какое отношение эта рукопись имеет к папе и тебе и кто ее написал?» и т.д. Но вместо бомбардировки нелепыми, хотя и уместными вопросами он просто согласно кивнул. -Хорошо – Рейчел запихнула листок бумаги в карман, - я пойду на чердак и закрою дверь на замок. И да, я, конечно, понимаю «запретный плод сладок» но! И тут я делаю большой акцент на «Но» - ты не будешь даже думать о том, что бы добраться до этой коробки, тебе все ясно? Джордж только кивнул в ответ. Что ему еще оставалось делать? ___ Мама отправила его на второй этаж, в свою комнату. Там он апатично лежал вниз головой на кровати и смотрел сквозь потолок, но не на него. -Головой об пол! – Кричал из темноты попугай по имени Перри. – Го-ло-вой! Джордж безутешно вздохнул. Ему было жизненно необходимо узнать, почему мама так отреагировала на ту записку, и что может скрывать в своей глубине коробки с лгущей надписью «Для ненужных вещей». -Нет, это-то определенно стоит времени.- Пробурчал он про себя. Тут стоит сделать короткое отступление и остановится на самом Джордже и его жизни. Мальчик он, как и позволено всем нормальным мальчикам, крайне любопытный. Интерес у него – тут уже стоит отметить, что в его возрасте мало кому это интересно – в основном вызывают книги. Литература разного пошиба. С десяти лет он открывает для себя бесконечные морские дали повестей Стивенсона, участвует в раскрытии преступлений в компании сэра Холмса и мистера По, и все эти истории, приключения и запутанные детективные интриги, само собой, отложили в его голове семя искреннего любопытства и стремления к познанию тайн. Звук. Кто-то сучит в дверь. -Ханна, это ты? Если это ты, то лучше… лучше уйди. -Это я. В ответ он перевернулся на живот и крикнул более серьезно: -Говорю же; это моя комната и тебе здесь не рады. -Я о маме и о… Глаза Джорджа расширились. Он удивленно спросил: - Что-то узнала о том письме? -Да. -Заходи. Заходи! Сели на кровати. Джордж стал слушать. В любой другой ситуации он бы не пустил Ханну в свою комнату ни при каких разумных условиях. Но сейчас, после сцены на кухне, которую Ханна безусловно видела, интерес их обоих по отношению к этому вопросу был вполне объясним. -Я видела, как мама поднималась на чердак, - важно произнесла Ханна. – Там… слушай, - она тяжко выдохнула. - Мне, наверное, не стоило к тебе заходить, ты ведь все еще злишься на меня и все такое… Джордж был совсем не в том настроении, что бы злится на сестру сейчас, да и на что злится! По большому счету во вчерашней истории с плойкой и его волосами был виноват сам Джорджи, по причине того, что сильно хотел в туалет, в то время, пока сестра, закрывшись в комнате, делала себе прическу. Он улыбнулся и сказал: - Что было то прошло. К тому же, ты тогда вырвала мне совсем чуть-чуть волос. Со стороны это должно быть выглядело забавно. -Я рада, что ты не сердишься.- Ханна улыбнулась ему в ответ. – Но нам нужно сейчас сосредоточиться на той истории. Скажи мне, – она понизила голос, - что за письмо ты ей дал прочесть? -Понятия не имею. – Пожал плечами Джордж, - мне ясно только одно: это предисловие к рукописи! – Он произнес это слово с блаженным предвкушением. - Не может быть, что бы она принадлежала кому-то чужому, незнакомому. Скорее всего, это писал кто-то из родственников, может быть дальних. Хм… к тому же, папа… Она сказала не говорить ему об этом. Это значит… как минимум, что ему об этом что-то известно. – Он задумался еще больше. Глаза у него стали похожи на глаза напуганного зверька. - У меня мурашки по коже идут, когда я думаю об этом. Ханна кивнула. -У нас не так много времени, что бы узнать об этом. – Сказала. – Думается мне, что коробке той недолго лежать на чердаке. Она, если уж так хочет, что бы мы ничего не узнали, сделает все, что бы этого не произошло. -Даже… - Джордж задыхался от волнения. Ханна лишь кивнула в ответ на незаданный вопрос, потому что так же думала об этом. Мама даже может уничтожить рукопись – если уж она так ценна и секретна, – только что бы они не получили доступ к ней. Дальнейшие полчаса были проведены в попытке разработать действенный план по поиску ключа от двери в чердак и получению рукописи. Было просмотрено бесчисленное множество вариантов, только все они спотыкались о мамин ум. Рейчел Рид была весьма умна, гораздо умнее пятнадцатилетней дочери и двенадцатилетнего сына. Это было не очень трудно, если признаться честно. Это они и сделали, и отправили идею с получением рукописи в дальний ящик. К тому же этим летом яростно поднимался вопрос о том, что бы вместе – Джордж, мама, папа, Ханна – съездить в отцовский дом в штате Орегон, в городок, расположенный у самого Белого озера, в котором живет их родной дядя Эбот. Рядом с «Белым озером» расположились кудрявые, покрытым мшистыми древесными покрывалами горы, напоминающие клыки огромных древних существ и белеющие ближе к своим остриям. Красивое место, если поразмыслить, самое красивое во всей Америке. Ну, если судить по фотографиям, но сейчас обоим не хотелось никуда ехать. Покидать дверь к тайне, от которой находишься на расстоянии вытянутой руки – глупо! – Думал Джордж. Примерно так же думала и Ханна. Оба сидели на кровати в залитой лунным сиянием комнате и пустыми глазами смотрели на полосу желтого света, ложащуюся на ковер возле двери, пока за окном шептал мелкий ливень. -Как думаешь, - спросила девушка,- что там, в той коробке помимо бумаг? -Думаю... – Джордж аж встал с кровати от будоражащих кровь мыслей, - ах, знаешь ли ты, о скольких вещах я сейчас думаю?! – Горячо воскликнул он, но вопрос этот не нуждался в ответе. По одним только пылающим гневом глазам было понятно, что вариантов было бесчисленное множество. Этот интерес подогревался так же нежеланием мамы делиться с содержимым коробки. Знать, что у родителей есть от тебя какой-то фундаментальный секрет, это самая большая удача для двенадцатилетнего ребенка с большой любовью к детективам. А больше всего в этом всем конечно было предвкушение раскрытия тайн. В тот момент ни один из них не подумал о том, что знания не просто так скрываются от них. -Хорошо, - улыбнулась наконец Ханна. Ее наивная в чем-то улыбка всегда разряжала ситуацию. – Как ни будь разберемся с этим, а ты не вешай нос. Займемся всем этим завтра. -Ага, не вешать нос, - Джордж неловко улыбнулся, - так и поступлю. -Спокойной ночи, Джорджи, - она подошла к двери. -Спокойной ночи. Когда на комнату легла окончательная тьма, воодушевление и улыбка спали с лица Джорджи, словно маска. Лишь глаза его сверкали, отражая весь тот мозговой штурм, что творился внутри головы. -Не вешать нос, - с досадой повторил он, садясь обратно на кровать и ложа руки на колени, – не вешать нос… Джорджи так и поступил. Он старался изо всех сил. Правда. ___ В дверь постучали. Грохот разнесся по дому так, словно это был звук ударившей в крышу молнии. Джордж раскрыл глаза. За окном была уже глубокая ночь, но ему так и не удалось уснуть. За дверью стало слышно скрип двери – комната мамы – потом звук ее шагов: размеренное шлепанье ночных тапочек. Затихает, отдаляется, исчезает в тишине. Остается лишь темнота и стук дождя о подоконник. И бессонная ночь, проведенная в размышлениях. ___ -Отец вчера приехал очень поздно и уехал в шесть часов, - сухо сообщила мама, когда накладывала на стол еду. Джордж сидел за столом в рубашке, серых шортах и судорожно припоминал все те версии, которые, как взрывы салюта возникали разноцветными вспышками в его голове. Но все они померкли, как только за окном утро прогнало грозовую ночь, и бесследно исчезли, испарившись. Его сильно клонило в сон, лицо казалось сплошной тенью, а мешки под глазами казалось, сейчас перевесят его самого и потянут вниз, лицом в еду. На завтрак была яичница с сиропом и чаем. Ничего кроме последнего не лезло в горло. Ханна спала у себя в комнате (везучая, потому что не такая мнительная) отдыхая перед вечеринкой у подруги. В подробности Джордж не вникал. -Чего не ешь, аппетита нет? – Спросила мама, а потом, подойдя, села и прищурилась. – Или ты это от мыслей о письме? Ты брось это дело, забудь, вздор это все. Сущие глупости! -Просто скажи, почему ты плакала? - Спросил он, не поднимая головы и не обращая внимания на ее слова. Рейчел стала гораздо серьезнее. Ее бледного оттенка руки легли на стол. Слегка насупившись, она сказала: -Эта история слишком сложна, что бы ее можно было просто рассказать за утренней яичницей. Я… - она вздохнула. Джордж внимательнее присмотрелся к ней. – Тебе еще не дано понять, что есть тайны, которые нельзя знать. Я это вижу, поэтому и ограждаю тебя от той нелепицы, что там написана. Просто… потому что… -Почему?! – Вспылил резко Джордж, раскрасневшись, как помидор. – Ну почему же? Потому что я не готов? Или что?… Можешь выдумать хотя бы один веский повод? -Не кричи на меня, Джордж! – Мама совсем разозлилась. - Ты становишься невыносим. К тому же, так никогда не говорят «Веский повод», повод не может быть веским, сынок, он может быть серьёзным, или... -Ты просто не хочешь говорить! – Джорджи замер, уставившись на еду и глухо прошипел: - Не хочешь, ладно. Можешь ничего мне не рассказывать, и я тоже перестану думать об этом. Просто сделаю вид, что этой «тайны» просто не существует. -Это будет весьма трезво. – Успокоилась Рейчел и вернулась к плите. После малосъедобного завтрака он собирался пойти на улицу, проветрить мозги вдали от секретов и тайн. Он уже было собирался уходить, как вдруг прозвучал мамин голос: -Только не забудь, - сообщила ему мама, - я скоро ухожу в магазин, потом к миссис Джил, она собирается спечь пирог на честь дня рождения сына Гарри, ну ты знаешь его, мелкий проказник. Ему как раз восемь исполняется, а мисс Джил как назло забыла у меня дома книгу рецептов: растяпа такая, так что я буду ей помогать меня не будет часов до двух дня, а твоя сестра собирается к подругам. У них там что-то вроде девичника, так она мне сказала. Так что дом я закрою, а ключ оставлю под ковриком. Ты… точно не хочешь посидеть дома, пока не приеду я или Ханна? -Нет, спасибо. – Сухо ответил Джордж и грянул дверью. ___ Улица, названная в честь главной героини романа Томаса Харриса «Молчание ягнят» о многом говорило приезжим людям. Да, на этой улице было много… любителей литературы, наверное. На этой мысли Джордж всегда спотыкался и неловко пожимал плечами, поскольку веско причины переименовывать Улицу Ротшильд Лейн11 на Старлинг Лейн11 не было. Наверняка этому поспособствовал недавний сеанс чтения небезызвестной книги кем-нибудь из городского управления и, в эдаком интересном способе смены имиджа улицы заинтересовались падкие к деньгам джентльмены, решившие таким эксцентричным образом извлечь денежную выгоду из сделки по переименованию…или же у Джорджи просто сильно разыгралось воображение. Что же, любой из вариантов мог оказаться верным. В любом случае благодаря этому потоку мыслей ему удалось на короткое время заглушить в своей голове тупой шум о письме, адресованном некой Н---. Интересно, кто такая эта Н---? И вообще, какое ее отношение ко всей этой истории? А меж тем, улица, вопреки недавнему переименованию, никак не изменилась за эти несколько месяцев. Старая, состоящая из миллионов мелких трещинок дорога простилается слегка косой линией, резко сворачивая в пятую авеню, и резко прибавляет в качестве. Желтая разделительная полоса видна только в нескольких местах. Дома, в большинстве в своем в викторианском стиле, напоминают собой квадратные головы с большими одинаковыми окнами-глазами и распахнутыми ртами дверей, делающими их похожими на головы острова Пасхи, вечно смотрящие только на тебя. Здесь деревья пахнут мхом, здесь осеняя листва опадает на дорогу, затопляя своим заржавевшим золотом всю улицу и никто не спешит прибирать ее. Никакой привязанности к этому месту у Джорджи нет. Даже друзей особо не имеется, так, пара знакомых в школе, да и те особо не отличаются красноречием и полетом мысли. Сейчас же первые числа июня. О желтой листве можно пока не думать, а вот зеленого цвета хоть отбавляй. Пречудесная погода, поющая звонкими голосами птиц и сияющая особо ярким последождевым солнцем. Под таким освещением любая улица, даже такая неживописная становится привлекательнее на вид и даже может порадовать своим видом заезжих или же туристов (коих почти не было по причине полного отсутствия интересных мест). Но этой порой Старлинг Лейн как и весь город обманчива. Осенью, как это полагается, красота слезает, словно шкура у змеи, и напоказ выступают уродливые рытвины и трещины, которые, как засорившиеся водостоки, заполняет дождевая вода, смешанная с радужными разводами на лужах. А в остальном ничего, о чем можно было бы написать, на улице этой многоуважаемой женщины-детектива не было. Джордж пересек ее всю, завернул в переулок, туда, где древесные ветви косыми линиями спускались вниз по узкой тропинке к тихому, неспешно текущему ручью, проскальзывающему под горбатым пешеходным мостом и теряющемуся за доисторическими зарослями огромных камышей. Где-то вдалеке гоготала стая уток. Еще дальше рассекал водные просторы острый нос какого-нибудь катерка местного богача. Семья Ридов не могла позволить себе катер. Они с трудом могли содержать мамин сад и папин старенький форд, который постоянно ломался и требовал ежемесячной проверки. Но эту некоторую нехватку финансов Джорджи в силу возраста не мог осознать, хотя понимал иногда, почему родители не могут купить ему новый велик. Недавно он даже начал кампанию по привлечению финансов: стал делать домашнее задание за других (а Джорджи был круглым «почти отличником» как его называл классный руководитель). Но учебный год кончился быстрее, нежели он успел насобирать нужную сумму, и все деньги «пришлось» потратить хотя бы на что-то, поскольку у Джорджи были все основания предполагать, что Ханне стало известно. Походив вдоль усыпанного галькой берега, послушав несколько песен, звучащих с противоположной стороны ручья (в это самое время группа молодых людей собралась у костра и те начали распевать хиты Битлз, Дорз и прочих рок-груп позапрошлого десятилетия, которые, по словам Ханны – большой любительницы рока – не устареют никогда). Об этом еще будет сказано немало. В будущем, вспоминая детские годы, Джорджи будет часть возвращаться к альбомам Bee Gees, Rolling stones, Queen, Deep Purple и других вестников земного наслаждения. А еще он будет вспоминать Ханну. Ту Ханну, которая навсегда останется в этом лете, а еще… рукопись.
Всё было хорошо до Ханны и Джорджа. Использовать чужие имена и чужие культуры тогда как собственная нуждается в помощи - почти преступление. Почему нельзя было Аню и Диму поставить как ГГ? Чем они хуже-то? Или вы думаете, что в других странах начписы вместо своих Ханн и Джорджей пишут про Аню и Диму? Это не придирка. Это - необходимое условие для того, чтобы вы начали писать лучше. Вы ничего не знаете про авеню, про жизнь в США (жизнь тоже, кстати, нелёгкую), про психологию западного человека. Вы не понимаете их каламбуры, не можете провести отсылки к литературе, кинематографу, истории (если только с ума по этому не сошли) той страны, о которой пишете. Так зачем вы о ней пишете? У вас, вроде бы, не так плохо получается. Исправляйтесь.
Мама хотела забыть о том, что есть эта рукопись. Забыть о том, что скрыто за словами, написанными больше полувека назад: Джорджу стало очень жаль ее. А еще очень интересно, что скрыто за безымянной рукописью из прошлого. (одни и те же слова, используйте словари синонимов на худой конец) -Где ты это нашел? – Прозвучал ее голос сквозь сомкнутые пальцы. -На… на чердаке. – Робко ответил мальчик. -Зачем ты туда лазил? – С нотой раздражения прогарчала (что?) Рейчел, неистово смотря сыну прямо в глаза. – Разве я тебе не говорила, что туда нельзя ходить, что ты не должен ни ногой туда заходить! Разве этого не было? -Я проводил уборку в своей комнате, - начал неловко Джорджи, - и у меня собралась целая куча ненужных вещей, вот я и решил их отнести. Чердак был открыт, а про запрет я совсем забыл, и когда забросил свою коробку подальше, то нечаянно споткнулся об ту коробку и… -Достаточно, - отрезала Рейчел и замотала головой, - я не намерена больше тебя слушать. Джорджи сокрушенно кивнул и опустил голову. На его лицо спадала тень от синеватого флуоресцентного света. Рыжие колосящиеся волосы и веснушки вокруг носа горели, поджигаемые румянцем стыда (как он мог видеть это со стороны?).
Определитесь, от чьего имени вы ведете повествование. Если это мальчишка, то он точно никак не может видеть, как колосятся его волосы и искрятся веснушки. Если это мама - то мы ее озадаченное лицо можем разглядеть только в тарелке, которую она натирала полотенцем.
-Прости. – Пробормотал он невнятно. – Я просто думал… -Ладно, - голос матери стал мягче, - и ты меня прости за то, что закричала. Но…ты - слушай меня внимательно – ни слова об этом папе, слышишь, ни слова. У Джорджа уже крутились на языке вопросывроде: «почему?» «какое отношение эта рукопись имеет к папе и тебе и кто ее написал?» и т.д. Но вместо бомбардировки нелепыми, хотя и уместными вопросами он просто согласно кивнул. -Хорошо, – Рейчел убралазапихнула листок бумаги в карман, - я пойду на чердак и закрою дверь на замок. И да, я, конечно, понимаю «запретный плод сладок», но! И тут я делаю большой акцент на «но» - ты не будешь даже думать о том, что бы добраться до этой коробки, тебе все ясно? Джордж только кивнул в ответ. Что ему еще оставалось делать?
Думаю, для начала этого достаточно. Запретные запылившиеся коробки, к которым запрещено приближаться - я сам писал об это когда-то - мне нравятся, в них очень много тайн. Но подать это надо гораздо лучше, у вас очень много ошибок. Думаю, что вы написали это не так давно. Возможно, несколько раз перечитывали, переделывали, но пока этого мало. Через год ваше произведение станет лучше, если вы примите советы к сведению. А сейчас это очень слабо.
-Ханна, перестань доставать брата. – Сказала вдруг мама, выйдя на порог в кухонном фартуке и с мокрой тарелкой в руках. – Что ты хотел показать, Джордж?– она посмотрела на письмо задумчивым и загадочным взглядом. Мама у Джорджа была красивая, так говорил не только его папа и его близкие друзья, но и все остальные, даже самые посторонние люди, такие как почтальон со странной фамилией Саул. Джордж, как человек, слабо представляющий, по каким меркам определяют женскую красоту, всегда только пожимал плечами, когда у него спрашивали «А какая девочка из класса нравится тебе больше всего? Какая из них красивее?». Он не мог ответить ни на один из поставленных вопросов, так как находился далеко от девичьего коллектива.А мама, что ж, как уже было сказано, очень многие считали мамуее красивой. Папа говорил: «Если женщина, с которой ты решил связать свою судьбу, умна – это уже победа. А если к тому жеэтому она еще и красива… парень, ты выиграл Джек-пот». Конечно, на подобные откровения отец осмеливался только лишь после пары бутылочек пива. Звали маму Джорджа Рейчел Рид. У нее было светлое, всегда приветливое и радушноелицо, темно-голубые глаза и светлый цвет волос. Мама была очень высока. Практически одного роста с папой. Сейчас ее лицо было, правда, слегка озадачено. Она на скорую руку протерла тарелку и, положив ее на стол, вытерев руки, попросила у Джорджа письмо.
Описание мамы чудовищное.
Начав читать его, она находилась в состоянии нетерпения. Глаза пробегали мимо строчек чересчур быстро и невнимательно (откуда ты знаешь, что это правда?). А потом она резко остановилась, неожиданно взглянула на обратную сторону листа и снова начала читать. Сначала, и на этот раз очень вдумчиво, пережевывая глазами каждое слово (опять же, откуда это известно? она об этом сказала? мы читаем ее мысли?). С каждым предложением лицо ее становилось мрачнее и мрачнее, обрастало тенямии становилось старше на вид. Все это время Джордж стоял рядом, возле порога и молча ждал. Где-то со стороны кухни звучал голос Харисона Форда (по телевизору как раз показывали Индиану Джонса). Ханна все сидела на своем диване – который на самом деле общий, да только ей это никто не говорил – и с высокомерным выражением лица листалапролистывала какой-то женский журнал. Все это можно было увидеть с кухни, так как проход в зал открывался широкий, к тому же в нем не было двери. Прочитав письмо, Рейчел присела на стул, положив и отложилаположила письмо в сторонуна стол. И заплакала. Джордж не знал, куда себя деть. Мама словно и не замечала его, стоящего совсем рядом; все смотрела на письмо и всхлипывала, опустив голову. Ему вдруг стало многое понятно. Почему письмо и рукописи оказались на чердаке, почему всемникому долгое время было запрещено приближаться к тем старым коробкам со всяким древним мусором, вроде побитых кассетных плееров и книг, давно превратившихся в пыль.
Текст обрывается. Последние две строчки вместе с послесловием либо были сгрызены мышамисгрызли мыши, либо были нечаянно оторваны.
За окном стучат капли дождя. По крыше стальными когтями скребется гром. Парень, ребенок десяти лет (или парень, или ребенок, или оба сразу?), сворачивает конверт и кладет рядом с коробкой. На коробке той написано «Для ненужных вещей». Эту коробку он уже было собирался выбрасыватьвыбросить, как вдруг оказалось, что содержимое коробки вовсе не «ненужное». Парень вытер вспотевший от летней ночной жары лоб и, (запятая не нужна, однородные члены предложения) еще раз заглянувл вглубь в коробкиу. Внутри - было много бумаг, но и еще что-то, судя по тому, что она весила гораздо больше, нежели обычная стопка бумаг в коробке.
Абзац никуда не годится. Только посмотрите на количество повторений и нестыковок.
Снова (снова?) не поверив своим глазам, он выбежал изс чердака и спустился по винтовой лестнице – не забыв прихватить с собой надгрызенное письмо – к кухне, на первый этаж. -Мама! Мама! – Кричит он, спотыкаясь об порог кухни и чуть не падая. – Я тут такое нашел! -Что там за крик! – Звучит недовольный голос из гостиной. – Джорджи, ты чего, прочитал еще один рассказ Марка Твена или Льюиса Стивенсона и будешь теперь расписывать, как ты восхищен? -Нет, Ханна! – Огрызнулся мальчик, покраснев, - я нашел кое-что потрясное! -Что может быть потрясного в том, что нашел дуралей, для нормального человека? – Фыркнула девушка, - Наверное, опять какая-то туфта.
Учим правила оформления диалога. Убираем все эти чудовищные восклицательные знаки. Убеждаемся, что в жизни люди разговаривают иначе.
Когда случилась вся эта история, мне было не больше девяти лет. Теперь, когда позади почти полвека, можно, наконец, вскрыть ту старую загноившуюся рану, что росла внутри так долго и болезненно. Это первое мое«письмо», которое вы получите на руки. Если в течение десяти дней не придет ответа, другие я писать не стану.прекращу их писать, поняв тем самым, что чересчур разоткровенничался и брошу это заведомо гиблое дело. Ну а Если вы ответите, что ж, большей чести вы не сможетебудете способнысовершить для меняоказать мне.
Вывод 1. Здесь и далее у вас много ошибок лексической сочетаемости.
Честь оказывают, а не совершают. Машинка печатная, а головка принтера – печатающая. Найти силы, но испытать/почувствовать (не могу придумать удачное сочетание) желание. И все в том же духе.
Сидяздесь, запечатающейпечатной (пишущей)машинкой, вкомнате,погруженной в почти доисторический мрак, и вглядываясь втоочертаниятого, что уже написано,я ощущаю себя первооткрывателем моего собственногопрошлого, словно до этого всепроизошедшеебыло не более чем сном.
Вывод 2. Стилистическая ошибка.Сравните: Сидя за печатной машинкой, здесь, в комнате, погруженной в почтидоисторический мрак, и вглядываясь в то, что уже написано, я ощущаю себя первооткрывателем моей собственной истории, словно до этого все произошедшее было не более чем сном.
Словно я и не жил вовсесобственным разумом.
Но, я увлекся излишним пессимизмом и совсем ненужными самокопаниями.Знаю, для вас, дорогая Н----есть большой неожиданностьютот фактто, что я вообще написал что-либо спустя столько лет –большая неожиданность. Вы наверняка думаете сейчас, что тоже находитесь во сне – я отчасти надеюсь на это. Так вот я скажу вам, что прожил с подобным ощущением всю жизнь! И этоневовсе не упрек, а лишь очередной предлог излить душу.
Я, свернувэтомаленькое предисловие,(запятая не нужна, однородные деепричастные обороты) и положив его на первую страницусвоейрукописи, буду надеяться, что вы,моя дорогая Н----найдете в себеиспытаетежелание,(в предложении с однородными членами перед одиночным союзом «или» запятая не ставится) или в некоторой меренайдете в себесилы для прочтенияэтого(тавтология+пропуск зависимого компонента словосочетания). Ужслишкомдолго я ждалэтогомомента,слишкоммного чернил извел навсю эту,(запятая) возможно,заведомозаранеенеудачную попытку достучаться до вашей души.
Вывод 3. Пунктуационные ошибки, тавтология. В последнем предложении, допускаю, может быть уместно для усиления.
Даже если вы не поверите в то, чтослучилосьнаписанона страницахэтойповести, я все равно буду рад тому, что-такиуспел-такидокончить(уверены в приставке?) начатое.
к несчастью, у вас теперь поехало оформление. перезалейте текст:
0. снова откройте страницу редактирования текста 1. удалите весь текст в окне полного содержания 2. нажмите на кнопку "вставить из word" 3. вставьте текст в открывшееся окошко
это чума сайта, но она лечится. гораздо боле ценными для вас будут наши комментарии. а их будет много, тут есть над чем работать.
0
