Темно и серо бывает не только в казематах, но и в Москве. Причем для столицы Росии – это, вполне нормальное явление. Климатические скачки этого города, если бы их можно было бы представить в виде графика, были бы похожи на эпилептически скачущую кривую нефтяных котировок – температура то падает до уровня морозильной камеры, то подпрыгивает не ниже олимпийского чемпиона по прыжкам на батуте Чуньлун Лу. При таких условиях – насколько это видно – метеорологическая служба явно не справляется со своей верховной миссией предсказания погоды. Одна бабушка – из тех, что кудахчут на лавочке – сформулировала так свое отношение к метеорологам: «им-то, в отличие от артиллерийских наводчиков, можно взять слова назад, хоть это радует». 

Володя уже не помнил когда последний раз в окно его спальни светило солнце. Он уже почти всерьез поверил в истинность статьи, прочитанной им в журнале. Согласно ей отдел секретных агентов-ученых из США, выполняя задание по разложению российского общества, удачно завершает проект «MosCow» лишая москвичей солнечного света. «Коварные американцы рассчитывают таким образом превратить население мегаполиса в инертное, отупевшее стадо – разъяснял этимологию названия проекта осведомленный журналист «Стальin». – В идеале для них, москвичи навсегда лишенные солнечной энергии, должны превратиться в коров!». Непонятным оставалось только: в каких именно коров – фигуральных или настоящих?

Поначалу Володя сильно раздражался на то, что какие-то америкосы – работающие, кстати, если верить журналисту с непонятным Володе ником «Стальin», в одном из подвалов хрущевской пятиэтажки – усердно трудились во благо деградации привычного ему строя общества. Но со временем Володя выработал у себя иную, более устраивающую точку зрения на возмутившую его статью. Она заключалась в осознании клинической дебильности автора. Стоило Володе вспомнить придуманный им образ сумасшедшего журналиста в смирительной рубашке и ему сразу становилось легко, и жизнь казалась безопасной. Лишь иногда мысли о нечеловечески фарисейском проекте «MosCow» прокрадывались в голову Володи, но тут же, гонимые яркими образами диспансеризации дебила-журналиста, растворялись во мгле подсознания. Володя чувствовал, что верить можно было во что угодно, но только не в то, что вездесущие янки обнаглели до такой степени, что управляют погодой на твоей улице.

И все бы хорошо, но ясной погоды в Москве не было уже месяца два – это, заставляло лишний раз вспомнить о статье и очень тревожило Володю. На всякий случай он повесил портьеру на свое окно, чтобы не видеть пугающе затянувшуюся пасмурность, а на подоконник поставил настольный светильник. Благодаря этому легкому апгрейду он чувствовал себя более или менее в безопасности.  

Ему всегда нравилось гулять по Москве просто так. Он ходил и наблюдал за городской сутолокой, всматривался в глаза людей, считал шаги от одной станции метро до другой, гипнотизировал афиши, и, когда было совсем скучно, читал анекдоты в книжных магазинах. Ближе к вечеру Володя направлялся в какое-нибудь недорогое кафе, перекусить, и потом возвращался домой. В своей однушке на Пятницкой он больше всего любил телевизор и потолок. Телевизор потому, что он заставлял забыться, а потолок – за то, что помогал думать.