Боги огня были сегодня особенно благосклонны – Солнце припекало вовсю, а на синем небе не было ни единого облака. Молодой тощий пастух с маленьким кольцом в носу безмятежно нежился на траве под сенью небольшого дерева, подставляя свою тонкую кожу теплым лучам. Свет тонким покрывалом обволакивал душу и разум, отгоняя мрачные мысли, и заставлял мечтать о том, что еще предстоит. Небольшое стадо из десятка животных мирно паслось на склоне неподалеку, отмахивалось хвостами от десятков назойливых мух, хрустя сочной травой. А сторожевая собака, радостно виляя хвостом, не давала отбиваться даже самым настырным, лаем отгоняя их назад. В воздухе витали освежающие запахи трав и листьев, отчего так сладко дышалось, что даже набрать полную грудь ароматнейшего воздуха было мало. Наверно, так и живут Боги. Наслаждаются солнечными лучами, нежным, прохладным легким ветром с вершины, покоем и умиротворенностью.

Пастуха разбудила мелкая дрожь земли, такая будто по ней одновременно шагают десятки ног. Он приоткрыл глаза и тревожно огляделся вокруг. По тропе неподалеку двигался ярко-красный обоз из двух-трех десятков солдат и нескольких жрецов в плащах, с вышитыми ритуальными иероглифами и рисунками на них. Впереди всей колонны задавал темп шага высокий мускулистый человек с огромным кольцом в носу, сдвинутыми бровями и громоздким головным убором, похожим на уменьшенную копию храма. Бездонными и черными, как глубокая ночь, глазами он словно выискивал жертву для своего копья, тупого, странной немного изогнутой формы. Во взгляде читалась четкая решимость убивать всех, кто осмелится встать на пути. И этот испепеляющий взгляд наткнулся на недоумевающего пастуха. Бедняга покрылся холодным потом, как в далеком детстве, когда он слышал, как ночную тишину разрывали отчаянные крики животных и яростные – хищников, а колышущееся пылинками звезд небо пересекали загадочные тени, когда с головой зарывался под шкуры в надежде, что посланцы бога Смерти минуют его: тяжелой поступью подойдут к его дому, принюхаются, обойдут вокруг, но все же помотают головой и с первыми лучами Солнца вернутся назад, в свое царство. Воин сказал что-то шедшим позади солдатам, и трое из них, с самыми устрашающими выражениями лиц, бегом направились к обездвиженному страхом парню.

«Боги, кто это такие?!» - возопил он в мыслях и вскочил, надеясь убежать от воинов в красных плащах. Но тщетно, они в несколько шагов догнали его и силой поволокли к командиру.

Воин оценивающе осмотрел парня с ног до головы и издевательски хмыкнул.

- Далеко до города Тинона? – спросил он.

- Пара часов пути отсюда по тропе, - затараторил пастух.

- Как тебя зовут?

- Омерет, господин, - от страха у Омерета мелко дрожали плечи.

Почему-то не возникало сомнений, что этот широкоплечий человек высоких кровей.

- Я – Намат. Это, - кивком головы он указал на огромных, словно медведи, воинов, которые привели Омерета. – Сенар, Шедин и Понтакель. Теперь они твои друзья и братья.

- Что Вы хотите этим сказать, почтенный господин Намат? Я не понимаю…

- Поймешь со временем. Сенар, Шедин, выдайте брату Омерету оружие, одежду и приведите ко мне.

- Зачем?! – вопил новоявленный член братства. – Что вы хотите со мной сделать?

Сенар и Шедин взяли упирающегося пастуха под руки и потащили к одной из повозок.

- Я никуда не пойду! Я пастух! Я всего лишь пастух! – чуть не плача, в истерике вопил Омерет.

- Успокойся, малыш, - басом проговорил Шедин. – Ничего с тобой не случится.

- Да хоть объясните мне, что происходит!

- Сенар, скажи ему. Я пока найду подходящий размер.

Шедин, поглядывая на Омерета и бормоча под нос какие-то цифры, копался в содержимом потрепанной повозки, а Сенар пытался объяснить в чем дело:

- Начну издалека. Мы – Воины Огня и служим нашим господам. Кто они? Ответить на этот вопро несложно – они есть те, кто заставляют полыхать солнце на небосклоне, а уютный костер согревать замерших путников холодной ночью. Они – Боги Огня. Через главного жреца, почтенного Щека, бог Солнца – Ксил, указал на твой город, как место последней решающей битвы с Воинами Воды, Земли, Воздуха и Смерти. – Увидев озадаченное лицо Омерета, Сенар пояснил. – Несколько лет назад боги поссорились. Солнце принялось испарять воду и иссушать плодородные земли, непрекращающиеся дожди, величественные смерчи губили урожай, а смертоносные болезни уносили жизни целых городов. Боги разделились на два враждующих лагеря: Вода, Земля, Воздух против Огня и Смерти. Только боги Жизни остались в стороне, пытаясь спасти уцелевших и залечить раны мира. С тех пор идет большая война и здесь решится ее исход.

Несколько мгновений Омерет  обдумывал сказанное, но во всей сумятице слов, пояснений и богов он никак не мог понять одной вещи.

- А я-то здесь причем?! – истерично завопил пастух.

Сенар терпеливо ответил:

- У нас мало людей, поэтому теперь ты тоже Воин Огня.

- Но я всего лишь пастух!  – Омерет взволновался не на шутку.

- Разве ты никогда не мечтал стать великим воином?

- Мечтал, но… В моих мечтах я не умирал в тот же день!

Ноги Омерета были готовы сорваться с места и бежать да самой кромки горизонта, куда угодно, только бы не погибнуть в бессмысленной резне. Но как? Вокруг солдаты, да и он как на ладони! Вот если ночью…

Сенар словно прочитал мысли пастуха.

- И кстати, не пытайся сбежать. Воины Воды на пятки нам наступают, не думаю, что они тебя пожалуют…

Омерет испуганно сглотнул. Что эти люди сделают с жителями деревни? Нужно сбежать, во что бы то ни стало, предупредить своих, уйти в горы, лишь бы избежать смерти! Хотя… Омерет лишь пытался оправдать страх и трусость благородными целями, он же просто хотел исчезнуть.

Сенар отрешенно уставился вдаль, а Шедин, наконец, вытащил небольшой кожаный доспех с металлическими вставками, огненно-красный плащ и копье, которым никого нельзя заколоть.

- Не волнуйся, брат, - Шедин легко принял нового человека. – Вот, надень это, и пойдем к господину Намату.

Пастух уставился на одежду в руках воина, не зная, что делать. «Да что тут думать? – прозрел Омерет. – Вперед, пока тебя не привязали к повозке!» Он резко развернулся и бросился бежать в сторону стада, рассчитывая таким образом оторваться от возможных преследователей. Пастуху словно приделали крылья, так подгонял его страх.

- Куда?! – вскрикнул Шедин, бросил одежду и вместе с Сенаром пустился в погоню.

Жесткая трава пружинила под сандалиями пастуха. Казалось, еще чуть-чуть и в отчаянии он взмоет в небо, и стремительно скроется в облаках или хотя бы перепрыгнет стадо, до которого оставались считанные мгновенья. Но Намат, услышав крики погони, мгновенно понял, в чем дело, и кинжал, рассекая воздух, уже летел в спину трусливому дезертиру. С огромной силой он врезал пастуху меж лопаток рукоятью и бросил его на землю. Омерет отчаялся сбежать, даже не пытался подняться. Он лишь лежал лицом в траве и хватал ртом воздух - кинжал выбил дух из груди. В глазах плясали ярко-красные круги, объятые пламенем, а по руке бежал, резво перебирая лапами и шевеля усами, крохотный муравей и щекотал руку. Беднягу Омерета со всхлипом оторвали от земли и поволокли к командиру уже во второй раз.

Намат гневно посмотрел на не осмелившегося поднять глаза пастуха и сильно ударил тыльной стороной ладони по лицу. И без того затуманенная голова загудела, как колокол.

- Зачем ты пытался сбежать?! – рявкнул он. – И куда?! Ты шпион врага?

- Нет, мой господин, - прошептал пастух. – Я просто… не хочу умирать.

- Трус, - словно плюнув в лицо, сказал Намат. – Сбежишь – перебьем всю деревню.

Омерет испуганно ахнул.

- Пусть оденется, - приказал командир Шедину. – И не выдавайте ему копье.

Вернувшись к месту отчаянной, но неудачной попытки к бегству, Омерет обреченно надел кожаный доспех, сняв поношенную рубаху пастуха, и накинул на плечи новенький плащ.

- Что теперь? – тихо спросил парень у конвоиров.

- Назад, к Намату за дальнейшими указаниями, - ответил Шедин. Кажется, он даже немного сочувствовал пастуху.

Понтакель и Намат яростно спорили и оживленно махали руками. Два ястреба сошлись в схватке. В ход шли клювы, когти, даже крылья почти стали оружием, способным сбить врага на далекую землю на радость падальщикам. Понтакель призывал уйти в горы и дать бой там, а Намат, следуя повелению богов, вел обоз в Тинону. Однако стоило горе-воину подойти, как они замолчали на полуслове.

- Командир Намат, - обратился Сенар. – Сделали, как Вы велели.

- Отлично. Теперь он настоящий пастух-убийца, - зло пошутил командир.

Несколько солдат отозвались смешками. «Ничего, все равно помирать вместе». – подумал отчаявшийся пастух. В первом же бою - если он все же произойдет, и это не грандиозная шутка или очень правдоподобный сон, - все мечты падут прахом, выстраиваемые долгими ночами воздушные замки надежд развеет сухой ветер войны, а друзья… друзей обглодают трупные черви и вездесущие вонючие мухи отложат личинки. И Омерет падет вместе с ними, а память о нем подернется тленом.

Пастуха передернуло и чуть не стошнило от видений разбушевавшейся фантазии. В сердце еще более прочно укоренился страх.

Из другого конца обоза показался человек небольшого роста с хитрыми щелками глаз. На длинной цыплячьей шее выпирал неестественно большой кадык, а голова на целый корпус была впереди тела, словно он любил подглядывать из-за угла. Немыслимо почему, но шея выдерживала вес огромного головного убора, большего по размерам, чем у простых воинов раза в два. Идя, он расчищал себе дорогу посохом, который украшал огромный ромб, с высеченными на нем загадочными рисунками. Никто не осмеливался отвечать на его грубость.

- А, жрец Щека! – подмигнул Намат. – Доброго вам утра! Наконец-то вы соблаговолили проснуться…

Но Щека оборвал шутливую речь Намата и, брызжа слюной, заорал:

- Солдат! Почему мы стоим? К полудню мы должны быть в Тиноне, а вечером начать жертвоприношение!

На фоне гордых профилей Воинов Огня жрец походил на ощипанного стервятника, который вопреки всем своим стараниям обречен питаться лишь падалью и мертвечиной, да летать низко и далеко от горделивых орлов и ястребов, постоянно питая зависть к их величию.

- Благородный жрец, - в гневе раздувая ноздри, сказал Намат. – заткните Ваш поганый рот, от Вашего затхлого дыхания меня мучают рвотные позывы. Идите обратно в карету и не высовывайтесь до самого города!

- Да как ты смеешь… - зашипел жрец, но командир быстро задавил его смелость.

- По милости Вашей и Ваших богов я потерял сотни людей, так что теперь я буду командовать!

Щека опешил от такой наглости, сжал рукоятки кинжалов, но, не осмелившись перечить, скорым шагом удалился прочь, злобно бормоча под нос неведомые проклятья и обрушивая на головы воинов и, особенно, их командира несметные водопады ругательств.

Выпустив пар, Намат быстро успокоился - ему дико нравилось ставить жреца на место.

- Раньше нас было четыре сотни, - вздохнув, грустно пояснил он Омерету. – Теперь нас два с половиной десятка. Это даже отрядом назвать нельзя.

-  Тогда зачем вы идете в Тинону, следуя приказам жреца? Почему не вернетесь домой? И зачем несете службу богам, если презираете их? – пастух надеялся заронить зерна сомнений в командире, но тщетно.

- Поймешь со временем… А пока не доставай меня своими глупыми вопросами, пастух, - сказал Намат и гаркнул. – Построится! За мной!

Но Омерет не желал сдаваться, он как тонущий в болоте слепец на ощупь искал твердь земли.

- А как же мое стадо? Они же все погибнут!

Удивленное стадо осталось позади под бдительным присмотром чересчур старательного пса.

- Да плевать я хотел на твое стадо. Ты можешь вообще не пережить эту ночь, а тебя волнует только стадо? – Омерет испуганно сглотнул. - Не смеши меня. Встань в строй!

Бывший пастух в отчаянии заметался, не зная, где вклинится. Основная коробка солдат уже миновала его, и ничего не осталось, кроме как поплестись в составе замыкающих, в опасной близости от кареты жреца, которую, исступленно заливаясь потом, несли четверо прислужников. Прищур левого глаза и краешек носа всю дорогу, не отрываясь, следили за не попадающим в шаг Воином Огня, бледностью подобным Луне.

Город, хотя он мог скорее называться горной деревней, жил в опасной близости от ущелья, свешивая вниз свои сточные каналы. Вот-вот вода размоет землю, и городишко сползет в пропасть, где еле слышно шумела горная река. Но давным-давно, когда боги еще ступали по земле, а мир кишел несметными полчищами злобных тварей, когда люди пытались выжить лишь полагаясь на самих себя, свою ярость и невероятную тягу к жизни, этот город был высечен из цельного куска скалы, как маленькую крепость рода людского. Никакой оползень и камнепад не могли уничтожить его. Лишь время, время постепенно сточило стены и укрепления. Человек вышел победителем в битве за место в мире, и город Тинона, как и многие другие, пришел в ненадобность и обветшал.

Дорога к городу пролегала в опасной близости от края ущелья, если можно так сказать. Она сужалась до неприличных размеров, лишь одна повозка могла проехать безопасно, но и то один неосторожный шаг влево равносилен самоубийству. Неуклюжий бедняга оступится и сорвется вниз, вопя от ужаса и отчаянно махая руками. Лишь немного каменной крошки и пыли полетит вниз вместе с ним. Ставший тихим крик оборвется  всплесками, а пыль пустыми руками развеет и унесет с собой ветер ущелья. Люди вытянулись узкой змейкой и, осторожно поглядывая вниз, пересекали широкий уступ.

Слева от расселины, шурша листьями, впивался в тонкий слой дерна и скалы корнями и кивал в такт ветру кронами деревьев небольшой лес. Один из тех, в которых очень сложно заблудиться, но ребенком ты часто любил играть здесь в прятки. Залазил на самую верхушку дерева, дышал лесными ароматами, поднимающимися от самых корней леса, и любовался открывающимся видом на долину реки. А внизу тебя бегают, ищут, зовут с небольшой долей паники в голосах, ведь тебя так долго не могут найти. Но нет дела до них, ты все купаешься в море листвы, которое покрыто рябью от дуновений ветра, улыбаешься небесам глазами, из которых плещется тихое, незаметное, маленькое детское счастье. Но вот уже обед, в животе призывно урчит голод, а из города слышен перезвон храмовых колоколов, созывающих народ вознести маленькую жертву богам и откушать приготовленных яств. Вместе с другими ребятами осторожно перебегаешь раскачивающийся над расщелиной мост немножко грустный, что пришлось покинуть святое на место на дереве, и радостный – все же побывал там, а после обеда можно и снова в лес, но уже одному. Побродить, мягко ступая ногами между корней, наесться сладчайших лесных ягод, а после насобирать их в подол, чтобы вечером отнести сестре или брату, или отцу, уставшему вспахивать поле для кукурузы. Чтобы он улыбнулся и с благодарностью потрепал тебя по голове. А вечером вновь закутаться в шкуры с головой и отдаться страху, что ужасно холодит сердце.

- Эй, пастух! – Намат тоже глядел в сторону леса. – Туда можно перебраться?

Омерет грустно улыбнулся воспоминаниям детства.

- Нет, господин. Вчера вечером буря уничтожила единственный канатный мост на ту сторону.

- Действительно буря?

- Да, господин.

- Значит воины Воды недалеко. Подонки. Есть другой путь?

- До другого моста день идти вверх по течению.

- Это крайне плохо. Надеюсь, эти водомерки не устроили там засаду и не наблюдают за нами из глубины леса.

- Да помогут нам боги, господин.

Намат ничего на это не ответил, лишь всмотрелся еще раз в загадочный зеленый полумрак лесной чащи и зашагал в сторону старого, заросшего плющом и покрытого сетями трещин, городского храма.