Солнце медленно скатывалось за горный хребет, словно в зубастую пасть хитрой пумы, притворившейся горизонтом. Причудливые тени деревьев и скал удлинялись с каждой минутой, стремились дотянуться до другого конца земли, и вот уже не первый раз они сливались с темнотой за миг до касания и разочарованные исчезали, чтобы утром появиться вновь и начать путь сначала. Разорванные острыми пиками гор облака окрашивались в цвета ванили и вместе с солнцем уплывали за край неба.

Невесть откуда поглядеть на затухающий день собрались мириады светлячков; они огненными линиями вспарывали ночной воздух и оглашали тишь божественными свирелями. Искры костров что есть сил рвались в звездное небо, чтобы занять там свое место, да гасли, не пролетев и половины пути, а ведь кажется, что потянись рукой, обязательно сорвешь звезду, и обожжешься, отпустив ее. Стоит лишь поворошить мерцающие в вечернем полумраке угли, как взметнется горящий сноп янтарной крошки.

За этим занятием под монотонное пение сверчков Омерет окунулся в омут воспоминаний. С улыбкой вспомнил юного себя с взлохмаченной хулиганистой головой, играющего в догонялки с другой ребятней, при свете костра их довольные раскрасневшиеся лица сливаются в волшебный праздничный хоровод, в гирлянду из детей. В оранжевых отсветах пламени видна почти вся деревня, и группки людей сидят вокруг, кто-то рассказывает страшные истории о злых богах и добрых, о коварных монстрах и храбрых героях, и в самый напряженный момент резким криком пугает слушателей, незаметно окунувшихся в сказочный мир по маковку. Торгаш, из дальних земель, рассказывает новости большого мира: какой город с каким воюет, что нового деревнях, но все больше по мелочи. А дети, дети все носятся по деревне, казалось, без присмотра родителей, вот-вот убегут в лес или во тьме не заметят ущелья, но в последний миг обязательно крикнет отец или мать:

- Хавах! Не убегай далеко!

Или:

- Омерет, помни, завтра работать в долине! Ложись спать пораньше!

Но им все равно. Ведь завтра будет только завтра. А пока можно бегать в азарте до окончательного изнеможения, чтобы сил осталось ровно до постели, и, чуть коснувшись подушки, заснуть до утра.

Хавах словно прочитал мысли пастуха, улыбнулся сам и спросил:

- Омерет, где ты так долго пропадал? Увидев тебя, сперва хотел броситься и обнять так, чтобы у тебя ребра затрещали! Но ты был в красном плаще и… сам понимаешь, я испугался и замешкался.

Омерет немного поморщился:

- Да, брось, друг. Все хорошо. Я пас свое стадо на склоне, они меня схватили и заставили провести в деревню, хотя знали, где она. Странные люди.

- Погоди, то есть ты ушел из Тиноны, чтобы стать пастухом? Пастухом по велению богов?

- Что?!

- Забыл? Ты же все твердил о богах! Что они тебе снятся, велят идти… куда-то.

Глаза Омерета нервно забегали, но он быстро взял себя в руки.

- Это были всего лишь сны, Хавах. Как оказалось… - пастух вздохнул. – Жизнь меня там побросала, здесь. Я много где был. Отчаявшись, что боги были сном, стал путешествовать. Не поверишь, был даже в Эльдорадо! Инки мирный народ, хоть и отсталый. А потом… - Омерет задумался. – Потом вернулся в долину, пасти овец и прочую живность. А у вас тут как?

- Как и пять зим назад, когда ты ушел. Я стану охотником, точнее уже стал. Стреляю из лука метче всех! Правда, старые охотники говорят, что очень шумный.

- А то! Ты и в детстве был неуклюж, как пьяный медведь! – пошутил Омерет.

- Кто бы говорил? Хитрый и трусливый лис!

Старые добрые друзья вместе захохотали над детскими воспоминаниями и продолжили подкалывать друг друга.

Старый блестящий от потертостей колокол звоном зазывал всех собраться на площади. Пришло время последней стадии ритуала.

- Сходим? – Омерет кивнул в сторону.

- А как же пост? Вдруг нападут? – отнекивался Хавах.

- А разведка на что? Они поднимут такой шум, что на другой стороне гор услышат. Пошли.

И Омерет поднялся и направился на площадь.

Величественный голос Верховного жреца вещал на всю деревню со ступеней храма:

- Настал великий час, час последней битвы. По велению богов мы должны свершить ритуал и одним решительным ударом уничтожить врагов! Чтобы заклинание возымело наивысшую мощь, необходимо преподнести силам природы самую ценную вещь – сердце человека. Одной жизнью мы купим победу!

Толпа зароптала, пусть и немного с опозданием, то тут, то там стал раздаваться неуверенный шепот:

- Я на такое не подряжался!

- Причем тут наша Тинона?

- Почему именно мы?

- На такое я не согласен.

- Давайте сбежим?

Жрец поднял вверх морщинистую ладонь, повелевая всем замолчать.

- Жертвой должен стать человек высокой духовности. Большинство из вас не подходят на эту роль.

Площадь вздохнула с облегчением.

- Но кто же тогда? – выкрикнул кто-то.

- Жрец Щека сам выберет.

Державшийся до этого момента в тени Щека явил людям свое лицо, под серебреными лучами луны еще более походившее на морду стервятника.

- Я уже выбрал жертву. Этот человек замечен мною еще до прихода сюда, и в нем присутствует необходимая жизненная энергия. Я сразу ощутил ее в нем. Это Омерет, пастух.

- Что?! – удивленно взревел Намат. – Да он же трус!

- Тогда Намат, - выпалил мстительный Щека, молниеносно сменив свое решение. – Давайте Намата. Он тоже подойдет.

- Ты совсем ошалел, Щека?! – удивление Намата сменилось на гнев. – Я тебя, падальщика, голыми руками разорву!

- Успокойся, воин, - тихо сказал Верховный жрец. – Время ярости еще не пришло. Раз к единому решению вы не смогли придти, жертву назову я.

- Хорошо, - Щека покорно склонил голову.

- Свое сердце принесет в жертву, - Старейшина выдержал паузу. – Жрец Щека.

Площадь в недоумении стихла.

- Почему я? – шепот Щеки прозвучал, как гром среди ясного неба.

- Вы духовны и сильны. Мой выбор пал на Вас, друг мой.

- Я согласен! – подал голос Намат. – Жрец - великий человек. Только он достоин умереть во имя богов.

Омерет несмело поднял руку.

- И я согласен, - проговорил он.

Взгляды пастуха и Старейшины пересеклись, Омерет незаметно кивнул.

Люди на площади вновь зароптали, на этот раз соглашаясь; никто не знал жреца, но главное, что выбрали не их.

- Зато я не согласен! – вопил Щека. – Как вы смете? Вы не можете, вы не знаете заклинания!

- Вы сами его только что мне поведали, - ухмыльнулся Верховный жрец и кивнул прислужникам. – Уведите его и приготовьте все для ритуала.

Слуги силой увели упирающегося жреца, волоча его ноги по земле. Когда в глубине храма стихли последние крики и проклятия, Верховный жрец продолжил:

- Для ритуала необходимо время, и вы, Воины Огня, его должны дать, даже ценой своих жизней. Но я обещаю, после смерти сами боги встретят вас, и отблагодарят. Пусть же враги дрогнут под ударами наших копий! Благословляю вас на этот бой. Готовьтесь к битве, друзья мои!

После этих слов толпа вновь ожила, заколыхалось море красных плащей. Окрыленные и вдохновленные жрецом люди радовались, что шли на смерть. С улыбкой на устах они прощались с родными и близкими и уходили к крепостной стене навстречу многочисленным врагам.

Повинуясь неясному порыву, они выстроились в несколько шеренг вдоль клочьев и руин крепостной стены. Ветер ласково шуршал листвой деревьев на другой стороне ущелья, соломой на крышах домов, яростно трепал ярко-красные плащи и касаниями призрачных рук, словно прощаясь, овевал сосредоточенные лица воинов. Вперед, держа руки за спиной и чеканя шаг, медленно вышел Намат.

- Все слышали, что сказал Верховный жрец Кзин! Нам предстоит битва, и противник навалится всеми силами. Главная и, скорее всего, единственная атака будет проходить через этот узкий перешеек между скалой и ущельем, - он указал рукой назад. – Числом враг превосходит наши силы, и мы не должны позволить ему пустить в ход этот козырь. Поэтому встретим его здесь. Противник не должен миновать это место, иначе деревня падет под его напором. Двенадцать человек, что были назначены на посты у костров, остаются там же. Плюс одиннадцать самых закаленных воинов, включая меня. Им предстоит стать основным препятствием на пути врага. Остальным приказ: увести мирное население вглубь храма…

- Но туда можно заходить только жрецам! – перебил кто-то командира.

- Сегодня не тот случай, - Намат отмел возражения и продолжил. – И рассредоточиться по деревне. Занимайте любые позиции, на крышах домов, в окнах, где угодно, главное, что бы был виден враг. Не снимать шлемы, они могут спасти вам жизнь. Да помогут нам боги, если они есть. – И прошептал, уходя. – В бою вы узнаете, что значит Воин Огня.

Намат вернулся на площадь, и что-то нажал на одной из ступеней Ковчега, отчего тот тихо загудел, и огни загорелись еще ярче. Нестройным потоком женщины и дети выходили из домов, ведомые главами своих семейств, и исчезали в глубине храма. Его коридоры заканчивались подвижными стенами, что скрывали за своей толщиной сети потаенных ходов и горных пещер. Никто не знал, имелся ли в них ход сквозь хребет, но робкая надежда все же оставалась.

Омерет на негнущихся ногах подошел к костру, возле которого уже сидели неестественно бодрый Сенар и такой же обескураженный подмастерье кожевенника Шиваки.

- Что вы такие вялые, словно мухи после спячки? – смеялся Сенар. – Или до вас еще не дошло?

- Что не дошло? – буркнул под нос Шиваки.

- Боевой дух, конечно! Хотя ты, пышечка, просто не привыкший еще. Вот погоди чут-чуть…

- Пышечка? – удивленно спросил силач. Незаметно даже для него, в груди зарделся крохотный огонь дикой ярости, взявшейся неизвестно откуда. – Пышечка?! Да я тебя сейчас! – взревел он, вскакивая с нехарактерной для такой комплекции прытью.

- О! Вот и началось. Держи себя под контролем, а то на своих набросишься. Пока еще рано.

По всему городу то тут, то там вспыхивали ничем не обоснованные споры и драки, вспоминались даже старые, давно забытые, мелкие обиды. Не привыкшие к действию Ковчега, люди готовы были пустить кровь даже старым друзьям, сыновьям и отцам. Десяток воинов Намата, лицо которого исказила злая ухмылка, разнимали и успокаивали чересчур распалившихся. Командир Воинов Огня довольно потирал руки.

Омерет же ничего не чувствовал, только зуд страха в груди перед надвигающейся битвой.

- А ты, почему такой спокойный? – недоумевал Сенар. – Погоди-ка, да на тебе же шлема нет! Вот Шедин простофиля, не экипировал тебя.

- Идиот! – вставил веское слово Шиваки.

- У меня и копья-то нет, - опомнился пастух.

- Шедин… - пробормотал Сенар, резко вскочил и направился к повозкам, все так же стоявшим немного в стороне от площади.

Он метнулся молнией и тут же вернулся обратно с копьем и шлемом.

- Держи.

Омерет повертел в руках копье и взял, как положено: он был на площади, когда Намат объяснял, как пользоваться этим странным, но смертоносным оружием.

- Шлем я пока не одену, - сказал он.

- Почему это? – удивился Сенар.

- Ты что?! – разозлился Шиваки. – Выделиться решил? Или подставить всех? Одевай!

Омерет искоса посмотрел на разбушевавшегося подмастерье кожевенника. Он никогда не был таким. Всегда спокойный и уравновешенный Шиваки снискал себе славу доброго, мягкого, малого. А Ковчег словно подменил его чем-то другим, агрессивным, злым, яростным зверем.

Пастух молчал.

- Хорошо! Но надень его хотя бы перед светопреставлением. Иначе потом будет просто не на что. – зло предостерег Сенар и тут же переключил внимание на другого человека. – О, кто к нам идет! Самый меткий стрелок в Тиноне! Присаживайся к нам. Потом вместе убьем как можно больше вражеских мразей.

Немного смущаясь Хавах вошел в круг света костра; шлем он держал подмышкой.

- Что здесь происходит? Все словно обезумели! Я глазам своим не верю, – изумлялся Хавах.

- А ты шлем надень и поймешь, - звучно засмеялся Сенар.

Хавах повертел убор в руках.

- Потом, пожалуй, - пробормотал он.

- Сейчас! – взревел Шиваки.

- Боги, да успокойся ты! – прикрикнул на него Сенар.

- Точно потом, - сказал Хавах, осторожно отодвигаясь подальше от кожевенника. – Омерет, ты хоть в себе?

- В себе, - кивнул пастух в сторону шлема, лежащего рядом. – Хватило ума не надевать эту штуку. Чувствую, мне это придется не по нраву.

И он поглядел в сторону Шиваки, гневно раздувающего ноздри.

- Вот-вот вскочит и ударит. Так что лучше в бою одену.

- И то верно, - согласился Хавах и, поглядев в сторону ущелья, спросил. – А кто эти воины в черных плащах?

- Где?

- Да в нашем лесу. Вон видишь? Среди деревьев. Зажигают Ковчег, кажется. – рассказывал Хавах, вглядываясь в темноту.

Омерет вскочил и сощурил глаза, но, как не старался, видел лишь ночной мрак, обступивший костер.

- Не вижу ничего! Может Ковчег все-таки действует на тебя? Просто немного иначе.

- Да ты из света выйди! – сетовал на недогадливость друга Хавах. – В лесу, фигуры в черных плащах. И вижу их Ковчег, черный, как небо в грозовую ночь. И светится он как наш. Только вот свет состоит из кромешной тьмы.

- Что вы там лепечете? – вызывающе спросил Сенар. – Поделитесь с собратьями!

- Какие-то воины в лесу. В черных плащах, - хором ответили Хавах с Омеретом.

Стоило Сенару выйти из круга света, как он увидел на той стороне ущелья темные копошащиеся фигуры.

- Отлично, друзья, замечательно! – воскликнул он. – Это же Воины Смерти – наши союзники. Нужно доложить командиру.

Издалека было видно, как Сенар разговаривает с Наматом, а тот отвечает короткими кивками с радостным выражением лица. Он вновь взобрался на крышу одного из домов.

- На той стороне расселины наши друзья, Воины Смерти. В бою они непобедимы, так что у нас есть серьезные шансы на победу! Но все зависит от вас, мои воины. Скоро начнется битва, в которой мы сломаем хребет вражескому войску!

Рев согласных голосов воинов, захлебывающихся собственной яростью, поддержал спускающегося Намата.

Воины Смерти с безучастными мертвенно-бледными лицами укрылись за деревьями в ожидании развязки грандиозного представления, затеянного богами. От них веяло останавливающим сердце и пробирающим до мозга костей могильным холодом, а в зрачках плескалось обжигающее черное пламя.

Где-то раздались отчаянные крики и топот сотен ног. На скале заплясали синие, огненные и лазурные отблески. Слышались стук камней, замораживающий свист, словно где-то шла снежная буря, завывания могучего ветра и яростный треск поленьев в костре.

Крики приближались, из-за поворота показались два разведчика, потерявшие собрата, так как встали на пути врагов первым препятствием. В изодранных плащах и в крови они улепетывали, что есть сил. Огромная ледяная глыба, словно куклу, бесшумно смела разведчика в ущелье, падение закончилось оглушительным всплеском.

- Мы успели убить пятерых! – на бегу кричал уцелевший воин. – Пока нас не заметили. Суса сразила молния, ударившая с небес. Я не знаю, откуда она взялась, командир!

- Началось… - пробормотал Намат. – Беги в укрытие!

Он не успел: следом за ним из-за скалы выбежало несколько человек в плащах цвета небесной лазури, беднягу разведчика подхватил ветер и с громким хлопком разметал по округе кровавые ошметки. Пять Воинов Воздуха на этом останавливаться явно не собирались. С поразительной для человека скоростью они приближались к наспех укрепленному городу.

Жители деревни, озверев от действия Ковчега, с криками ярости обрушили лавину огня на врагов. Пламя прожигало дыры в телах опрометчивых недругов до тех пор, пока от них не остались лишь горстки пепла. Ветер, с сожалением завывая, скинул прах на дно ущелья.

Омерет изумленно посмотрел на слегка вибрирующее копье и от страха уронил его на землю. Перед глазами все еще стоял воин в голубом плаще, ничего не сделавший пастуху, но, тем не менее, погибший от его руки. Нет, нет, кроме самого Омерета еще минимум пять человек попали. «Ну и что? – убеждал он себя. – Все равно я теперь убийца! А вдруг у него остались дети, жена? А теперь они сироты. И виной этому я. Дурак! Зачем я только согласился?»

Сенар прочитал мысли в глазах пастуха.

- Не сомневайся! Надень шлем и выпусти, наконец, гнев наружу!

«Он прав, - подумал Омерет. – К черту сомнения. Закончи то, что начал».

И надел шлем. Хавах, сглотнув слюну, как завороженный сделал то же самое. И вовремя. На перешеек вышла, выплыла разноцветной рекой армия неприятелей. Она пестрела синим, лазурным, зеленым, как молодой луг после легкого весеннего дождя, покрывшийся воздушной рябью под ласковыми дуновениями ветра. Неожиданно Омерет заметил тех, кто так пугал его в ночных кошмарах и фантазиях. Огромные черные тени, еще не обретшие форму, выстроились на фоне ночного неба за спинами своих преданных слуг, а одна из них кружила в воздухе, затмевая слабый свет Луны и звезд. Она могла бы напустить страх и оцепенение на ряды Воинов Огня, но Ковчег, мерцая от натуги, нес свою нелегкую стезю, подбрасывая дрова гнева в огонь ярости, горящий в сердцах защитников деревни. Силуэты стояли неподвижно, словно наблюдали за битвой.

Море разноцветных плащей на миг остановило прилив. Каменные лица религиозных солдат-фанатиков бесстрастно, как на непокоренную гору, смотрели на хлипкую защиту Тиноны, ее сточенные временем стены и неуклюжие каменные дома, ютившиеся к храму. В ответ Воины Огня скалили зубы и до треска в суставах сжимали рукояти копий, еле сдерживаясь, чтобы не испарить самоуверенных пришельцев лавиной праведного пламени.

Получив безмолвный приказ, враги открыли огонь, шаг за шагом приближаясь к рядам защитников древней крепости. В их сторону летели глыбы камней, капли темно-синей жидкости, исходящие морозным паром, и слегка мерцающие лазурью потоки воздуха. Лавина из трех стихий накрыла Воинов Огня, они не смели даже головы поднять. Неприятель с каждой секундой все приближался, а защитники беспомощно прятались в руинах города. Стены покрылись трещинами, уже заросшими льдом. Силы Огня таяли: кого-то с криком подхватило воздушной волной и расшвыряло по окрестностям, другой превратился в согнутую ледяную статую. Но вот, стоило наступавшему недругу перейти невидимую черту, вступили в бой Воины Смерти. Крохотные черные звезды водопадом обрушились на ряды атакующих. От попадания воин испытывал неимоверную боль, мгновенно старел, оставляя после себя лишь прах и затухающие в горах отзвуки эха. Ряды неприятеля заметно поредели, пыл угас, наступление замедлилось; часть копий повернулось против засевших в лесу Воинов Смерти. Красные плащи, наконец, подняли головы и открыли ответный огонь. Сверху поле битвы напоминало праздничный карнавал: стороны обменивались разноцветными, словно гирлянды, ударами.

Омерет, в страхе лежавший за стеной, вкусил всю мощь яростного Огня. В груди все сильнее разгоралось пламя, кровавый дым затмевал разум, из горла непроизвольно рвалось рычание зверя. Он закричал, и его крик слился с ревом войска Огня, ощетинившегося копьями и вспышками пламени. Ярость плескалась внутри, готовая вот-вот смертельным цунами обрушиться на врагов. Омерет остервенело жал и жал на рукоятку, с острия один за другим срывались шары огня, испепеляя вражескую плоть. Но противник все прибывал. Даже непобедимые и неустанные Воины Смерти не могли совладать с количеством наступавших врагов. Гонимые собственными хозяевами люди ступали по праху и телам павших товарищей и друзей. Они содрогались от ужаса и вони, но страх перед смертью от рук тех, кого они так почитали, был сильнее. И только Воины Воды, которым Ковчег дарил хладнокровие в бою, бесстрашно наступали, искусно избегая попаданий. Непоколебимая стена врагов приближалась. Выстрелы защитников разили наповал, но врагов словно становилось только еще больше.

Первым не выдержал Намат, громогласно взревев, он выскочил из укрытия и бросился навстречу врагу. В следующее мгновение его красный плащ метался в окружении синих, голубых и зеленых накидок. Ярость душила Воинов Огня, они с ума сходили, находясь вдали от непосредственного боя, вынужденные до боли в пальцах сжимать рукояти копий и сжигать врагов. Пример Намата обратил солдат в берсеркеров; они лавиной бросились на врага, сминая его бесконечной злобой и яростью.

Омерет изо всех сил бил копьем направо и налево, не различая цветов. Кожевенник Шиваки с выпученными от гнева глазами оторвал чью-то руку и, упиваясь собственной мощью, заорал. Давился яростью и Хавах, с крыши разивший огнем врагов. Ярко-красный плащ Намата давно затерялся в гуще битвы, но рев разъяренного гризли то и дело заглушал звуки всего остального боя. Обезумившие Воины Огня теснили врага, хоть и несли потери. Но войско неприятеля уменьшалось на глазах: старания Смерти и Пламени не проходили даром. Противник медленно отступал, не в силах сопротивляться неуемной ярости защитников. Победа была близка, но именно в этот момент зашевелились исполинские тени на горизонте. На редеющие силы защитников с небес обрушилась неистовая гроза. Молнии разили без разбору, испепеляя каждого, ветер сталкивал кричащих от страха бойцов в ущелье, а ледяной дождь заставлял дрожать от холода даже самых стойких, сковывая их движения. Наступил переломный момент. Неприятель вновь почувствовал силу и поддержку богов и пошел в наступление. Численность защитников таяла на глазах, счет пошел уже на десятки.

- Ксил! Братья вступили в бой.

- Что?!

- Они своими руками убивают наших прислужников. Пора им вкусить страх Смерти! Вступим в бой и сразимся с ними!

- И да познают предатели месть Огня…

С небес ударил луч света, древний храм тревожно завибрировал. В луче бесшумно материализовались два огромных существа. Одно издали напоминало человека, но с головой заключенной в клетку из короны солнечных лучей, второе с четырьмя ногами и тьмой вместо лица, облаченной в капюшон. Бог Огня испускал длинные столбы плотного пламени, испепеляя недругов. Цзин, Бог Смерти, запустил в центр кипящей битвы огромный черный шар с синими разрядами внутри, который засасывал несчастных, оказавшихся поблизости, чьи крики мгновенно смолкали. Они бесследно исчезали во тьме прохода.

Несколько молний ударило сверху и оторвало одну из конечностей Бога Смерти. В ответ он бросил двухстороннее оружие, напоминающее бумеранг, вернувшийся спустя мгновение. С небес, сильно ударившись о землю, рухнула Богиня Шторма. Но она не погибла. Смяв поврежденными крыльями нескольких Воинов Огня, вновь поднялась и ударила молниями в Ксила.

Сражение превратилось в бойню. Люди гибли под случайными ударами богов. Стоило резкому порыву ветра задеть человека, как он тут же срывался в пропасть. Боги не замечали ни защитников, на нападающих, полностью поглощенные битвой. Огонь обжигал, лед замораживал, молния сводила судорогой неведомых существ или испепеляла воинов, бумеранг Смерти разрезал на части, камнепад хоронил под собой десятки жертв. Люди перестали быть главными действующими лицами. От напряжения собравшихся в одном месте мощных энергий некоторые Ковчеги не выдерживали и взрывались, убивая всех в округе. И только огненный все еще мерцал и гудел.

Через какой-то час ночного боя из сражавшихся выжили единицы. В голове Омерета кто-то произнес: «Сними шлем, пока не погубил себя!» Пастух, опьяненный яростью, долго не мог сосредоточиться. «Крови. Больше крови!» - шептало разъяренное подсознание. Лишь собрав всю волю в кулак, Омерет нелепым ударом руки сбил шлем. В глазах прояснилось, ярость ушла, в сердце поселилось усталое спокойствие. Наконец, он смог оглядеться.

От города почти ничего не осталось, лишь кровавые обломки стен и тела, повсюду, на каждом шагу лежали трупы со знакомыми лицами. Вот Сенар, изо рта вытекает тонкая струйка крови – его убило огромным камнем. Ледяная статуя Шиваки, окропленная чьей-то кровью. Понтакель еще с кем-то бьется. У края лежит голова Хаваха, он случайно попал под порыв смертельного ветра. Шедин лежит у колес, неизвестно как уцелевшей, повозки с оружием и окоченевшими руками зажимает рваную рану на груди, из которой уже не течет кровь. В бою не уцелел никто. Даже Намат. Наверняка он погребен под большой кучей изуродованных неприятельских трупов. И только боги в неубывающей ненависти продолжали рвать друг друга на части. И из-за чего? Кто-то неправильно поделил земли между кланами, и пошло поехало. Гордыня сподобила на предательство.

Все, кого Омерет когда-либо знал, пали и теперь станут кормом для червей. Он смахнул ненароком выступившие слезы – на смену ярости пришла горечь от содеянного. Потеря лучшего друга детства беспощадно сжигала душу и разум.

- Омерет! – закричали с подножия храма. – Время пришло!

Верховный жрец Кзин с руками по локоть в крови стоял на верхних ступенях храма. Пастух сделал несколько неуверенных шагов в его сторону.

- Сбегаешь с поля боя? Дезертируешь?! – окликнул до боли знакомый голос. Намат выбрался из-под горы тел и направил в сторону Омерета покореженное копье.

- Стреляй… - прошептал смирившийся пастух. – Уже ничего не имеет смысла.

«Имеет, - говорил настойчивый голос в голове. – Закончи начатое, иначе все повторится снова».

- Наплевать! – выкрикнул Омерет и упал на колени. – Ничего не хочу делать. Пять лет вы меня гоняли по всему миру и готовили. К чему? К этому? Даром не нужно такое счастье. Я думал, что защищаю тех, кто мне дорог! А что теперь? Все мертвы! Погибли от рук таких же, как вы! Хватит! Оставьте меня! Я хочу умереть, чтобы встретиться в царстве смерти с теми, кто удерживал меня здесь.

- С кем ты разговариваешь? – опешил Намат, но копья не опустил. Похоже, Ковчег все же сломался: в глазах командира не было прежней ярости.

- С богами! Или ты все еще не веришь в них?

Договорить Омерет не успел. Его разум утонул в слепящем свете и там же погиб. Пастух исчез. Теперь его телом владел кто-то другой, гораздо более могущественный.

- Получил он, что хотел. – сказало существо голосами сотен людей. – А ты, Воин Огня, с дороги уйди.