• На первом этапе взросления мы всегда сталкиваемся с разными, порой поразительными и из ряда вон выходящими явлениями, которые кажутся нам чем-то невероятным, запоминающимся на всю жизнь. У каждого найдутся такие события или происшествия, о которых стоит сказать или написать несколько слов. Так же было и в моем случае, во время обучения в средней школе. Тогда в пятом классе к нам пришли два новых, как две капли воды похожих друг на друга ученика, по фамилии Ангаров. Близнецов в нашей школе еще не было, а потому весь класс, да и все прочие учащиеся восприняли это событие весьма неоднозначно. Особенно после пришествия первых нескольких месяцев. Несмотря на абсолютную схожесть двух мальчиков в лицах, комплекции и манере одеваться, характеры у них отличались так сильно, что даже скептически настроенных людей можно было удивить их совершенной непохожестью. Первого мальчика ( как он сам говорил, появившегося на свет на три минуты раньше) звали Глеб. Он, в отличие от своего тихого и, казалось бы, безобидного брата, был очень проблемным ребенком. Чем старше мы становились, тем сильнее проявлялась его сложная, а вернее отвратительная натура. Можно сказать, он прямо-таки «гнил» на глазах. Будучи совершенно открытым и невероятно общительным, Глеб всегда собирал небольшие группы учеников, как из нашего, так и из параллельных классов, и занимался преимущественно тем, что вытрясал деньги у малолетних ребят, шедших домой в полном одиночестве. Притом большинство из них, ввиду каких-то нелепых, личных причин никогда не рассказывали об этом ни своим родителям, ни учителям, в лучшем случае делились с друзьями, да и то не всегда. Награбленное добро, преимущественно состоящее из мелкой монеты, небольших сумм, в редком случае телефонов, банда делила, а основной процент получал Глеб. На приобретенные деньги они покупали у старшеклассников сигареты, пиво, иногда, если получалось достать, энергетики. Кое кто даже говорил, что Глеб покуривает спайс, спертый у отца наркомана.

Среди других любимых занятий Глеба была роспись на стенах, преимущественно пошлого характера. При том старший Ангаров всегда ухитрялся делать так, что никто из учителей за этим занятием его ни разу не заставал. Задние стены школы, окрестные гаражи, иногда деревья насколько это было возможно, сплошь покрывали картинки в самых разнообразных ипостасях.

В классе седьмом, а было это ближе к весне, произошел курьезный и обсуждаемый случай, разговоры о котором ходят и до сих пор, несмотря на то, что миновал целый десяток лет. ПОлучилось так, что один из учеников с параллельного класса (кажется, его фамилия была Решетников) проиграл Глебу в карты на желание, которое оказалось настолько унизительным, что многие сомневались в его выполнении. Желание было простым. Проигравший должен был сфотографироваться полностью без одежды и полученные снимки, кинуть в специально созданную группу, в которой состояла большая половина учеников школы. Как правило, в эту группу ученики кидали различные фотографии или видеозаписи, которые, по их мнению, были очень смешны и, как многие говорили, «ржачны». Однако по большей части, ничего кроме примитивнейшего пошлого юмора или дурацких фотографий учителей и некоторых учеников там не было. Кое-кто предлагал изменить желание, ну или по крайней мере не стебаться, над ним так долго и так сильно, в случае если парень откажется. Ангаров, полностью проигнорировал эти слова, почитыв их детским лепетом. Отговаривать его никто не собирался, по двум причинам: во-первых, Глеб имел очень высокий авторитет и конфликтовать с ним никому не хотелось, а во-вторых, учащихся, как правило, не особо волновали проблемы, не связанные с их собственной личностью. Как бы там ни было, но к общему удивлению парень выложил свои фотографии. Случай этот получил такую огласку, что дошло дело дошло не только до родительского комитета и директора, но и распространилось чуть ли не на весь район. В итоге, не выдержав всеобщего смеха, преследующего все часы в школе, и постоянных разговоров, Решетников перешел в другую школу из другого района. Что касается Глеба Ангарова, то он благополучно вышел сухим из воды. Все свелось к тому, что парня никто не принуждал и вообще они решили просто пошутить и не в коем случае не заставлять выставлять эти интимные фотографии, а он просто не так понял, а может и вовсе сам этого захотел. Тем неменее, кое-чего во всем этом деле все-таки достигли. Группу, инициатором которой, как позже выяснилось и был Ангаров, закрыли, ну и провели разъяснительную беседу со всеми классами.

Как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров, тоже было и с Агаровым. К концу девятого класса он имел такую отвратительную репутацию, что постепенно от него отреклись практически все его близкие товарищи, да и сам Глеб деградировал так, что ни у кого не осталось сомнений в его абсолютном слабоумии. Время от времени, и с каждым месяцем все чаще, у него стали наблюдаться выходы неконтролируемой агрессии, сопровождающиеся побоями других учеников, порчей имущества, и реальными угрозами расправы, и это при том, что он проходил лечение у психиатра, а также принимал какие-то таблетки. Ко всему прочему, он начал отличаться извращенным сексуальным влечением, совершенно не свойственным его возрасту. На переменах, а иногда и на уроках Глеб начинал домогаться до некоторых девочек, притом его выбор не отличался каким-то вкусом, и как потом говорили: Глебу было все равно с кем и как, лишь бы было. В итоге его все-таки отправили на принудительное лечение в психиатрический госпиталь и более мы о нем не слышали, по крайней мере, в течении трех лет.

Рассказывая о Глебе, я совершенно позабыл его младшего братика - Степана. Второй Ангаров, в отличие от Глеба, не был таким диким и агрессивным ребенком. Степан - тихий и спокойный, учился всегда на отлично и вообще, вначале всем казалось, что он просто золотце. Но только вначале. Чем дальше другие, да и я собственно, узнавали Степана, тем больше убеждались, что этот тихий с виду заумный «зубрила» далеко не так прост, как кажется. Брата он на дух переносить не мог.

Однажды после контрольной работы (а мы по случайности оказались за одной партой), Степан с очень надменным видом подошел ко мне в коридоре и заговорил так, словно шла о каком-то вонючем таракане.

– С этим брацем столько проблем, столько проблем. Вечно он ничего не делает, знаешь, если говорить по существу, то он просто дикая неотесанная обезьяна, которой самое место в психиатрической клинике.

Не знаю почему он мне это сказал, но говорить в слух кому-то еще, а тем более Глебу, он не решался. Может быть дома между ними вспыхивали конфликты, но ни в стенах школы, ни по дороге домой, Степан не позволял себе подобные речи. Проучившись с ними первую четверть, я окончательно понял, что между обоими братьями идет не то чтобы вражда, но довольно холодные, порой презрительные отношения, которые со временем все-таки переросли в войну. Сидели они порознь, практически никогда не разговаривали, а если и говорили, то с явной неприязнью друг у другу. Степана просто выводило из себя дикое поведение брата, во многом из-за того, что порой это отражалось и на нем. Если говорить простым языком, то Глеб был для него каким-то грязным черным пятном в чистой и первоклассной идиллической картинке, портящей имидж лучшего ученика. Единственное в чем Степан находил плюс, было то, что его ставили Глебу в пример, который этого ненавидел больше всего на свете, взрывался, как газовый котел. Такое поведение приводило Степана в невероятное удовлетворение, он любил чтобы из-за него кого-то, унижали, ведь тогда он становился еще лучше и великолепнее. Самолюбование, извечная до отвращения аккуратность и надменность, были его вечными спутниками. Несмотря на это, Глеб никогда не трогал брата ведь тот, как бы удивительно это не звучало, всегда делал за него домашнюю и классную работы, решал контрольные и самостоятельные, целиком и полностью учился за него. Когда у старшего Ангарова спрашивали, почему он доверят только своему брату и не берет задания у других, Глеб хитро улыбался отвечая, что у не верит в правильность выполнения заданий этими другими. Что касается Степана, то тот, никогда не отказывал брату в выполнении упражнений, по крайней мере никто и никогда от Глеба такого не слышал. Ко всем остальным младший Ангаров относился довольно прохладно, дескать, сам решай и выкручивайся. Глеб конечно перекидывал задания, но лишь тогда, когда был в настроении. Чаще всего он говорил, что-то вроде: я еще не смотрел или «он» еще делает. За все то время, что близнецы учились у нас, я ни разу не помню, чтобы кто-то из них называл друг друга по имени или же между ними была какая-то братская близость. Однажды на уроке труда они даже чуть не подрались из-за того, что Степан в очередной раз указал низкое, по сравнению с ним, положение Глеба. Думаю, уже тогда у старшего Ангарова начинали проявлять приступы агрессии, переросшие позднее в параноидальный психоз. Если бы не трудовик, вошедший в мастерскую, то, скорее всего, остро отточенная стамеска по рукоять торчала бы в Степином теле. С трудом Глебу и нескольким его приближенным удалось убедить трудовика, что они просто играли, изображая из себя зомби. После того, как Степа, с хорошо сыгранной уверенностью подтвердил эти слова, трудовик записал обоим братьям в дневники: «Бегали по мастерской, изображая зомби».

В конце девятого класса, незадолго до абсолютного помешательства, Глеб пустил слух о гомосексуальности своего брата, предъявляя в качестве доказательств снятые им видео, посмотрев которые сомневаться в этом не приходилось. Степан же воспринял это, как клевету и абсолютную ложь, правда его словам тогда никто не поверил. Около пяти месяцев, при активном содействии Глеба, младшего Ангарова преследовали и где бы он не появлялся, намекали ему о нетрадиционной ориентации. Сделать Степан ничего не мог и ему оставалось лишь плести интриги против своего брата, вызывая его на провокацию, а вернее сказать призывая всех к тому, что Глеб невменяемый и ему самое место в дурдоме.

Помимо этих неподражаемых качеств, Степан отличался также и тем, что терпеть не мог девушек (об этом мы узнали незадолго до обнародования изложенной Глебом информации), ставил их на несколько ступеней ниже во всех отношениях, считая второсортными, а некоторых, которые особенно выводили его из себя, проститутками местного разлива. В его понятиях от женского пола шли все беды и проблемы, а если девушке или женщине что-то доверить, то это непременно будет испорчено. Было у него объяснение и для того случая, когда женщина достигает каких-либо успехов в карьере или научной деятельности. «Это происходит только за счет влияния высокообразованных мужей (именно так он говорил), а ни как иначе, ну или своих внутренних пороков». Под внутренними пороками он имел ввиду сексуальную составляющую, хотя вслух никому и никогда про это не говорил. Собственно, все свои мнения прямо в лицо он никому и никогда не высказывал, предпочитая пошептаться за спиной у других. А шептаться он любил, просто обожал обсуждать кого-то в его отсутствии, но только в отсутствии. В большинстве случаев он либо помалкивал, либо льстил, и прямо-таки клеился со своими изъеденными фразами. Заканчивалось все тем, что его либо посылали куда подальше, либо просто уходили от разговора. Случалось, это довольно редко, а потому он не успевал сильно надоедать.

После того, как старшего брата отправили в психбольницу, Степан, с неделю расхаживал по школе с гордым видом победителя. Когда мы пошли в старшую школу, оставшийся Ангаров заявил, что более не желает пребывать в этом плебейском колхозе и пойдет в высший свет, где ему дадут развернуться в полную силу. Когда ушел и он, то многие учителя и ученики с облегчением выдохнули. Проблемы были всегда, но после прошествии этих пяти лет половина из них разом улетучилось и классу даже было несколько непривычно без этой необычной в плохом смысле парочке.

В течении трех лет о близнецах никто ничего не слышал, многие, после окончания школы и вовсе забыли о них, однако, то невероятное и поистине ужасающее событие, потрясшее весь наш городок, заставило вспомнить все. Это произошло в конце лета, как раз перед началом нового учебного года. В нашей контактной группе, после долгой тишины и молчания появилось видео, выставленное Глебом Ангаровым. Оно начиналось, того, что Глеб, лицо которого несколько изменилось за эти три года, сидит перед камерой и рассказывает о своей нелегкой и сложной жизни, виновником которой стал его собственный братец. То, что происходило потом подвергло всех в неописуемый шок, напоминающий сценарий фильма ужасов, в котором Ангаров, поочередно, при помощи отцовского ружья хладнокровно вышибает мозги сначала родителям, пришедшим в разное время с работы, а затем, задержавшемуся в пробках, братцу. После чего, он с той же хладнокровностью, произвел трепанацию черепов, собрав остатки мозгов в один большой тазик с самой добродушной миной приправил все это томатной пастой со свежим репчатым луком и начал есть, заявляя, что это вкусно и питательно. Весь залитый кровью, с остатками мозгов текущими у него по подбородку Глеб Ангаров разложил трупы на диван, а затем куда-то ушел, появившись спустя минуту с канистрой бензина. Облив всю комнату, в том числе и себя, Глеб, с зажигалкой в пальцах, весело помахал на камеру одной рукой, и, улыбаясь, тихо постукивал по пустой черепной коробке Степана Ангарова.