Короткое описание: Парень пытается понять, почему его жена с ним не разговаривает. Развязка повергает его в шок.
В комнате стояла тишина. Было слышно лишь тихое тиканье часов, отбивающих секунды нашей жизни. Была у меня в детстве одна фобия. Я до смерти боялся часов. Любых. Наручных, настенных, электронных, механических, дорогих и дешёвых, строгих и с Микки Маусом. Я вбил в свою детскую голову мысль о том, что часы неминуемо приближают смерть моих близких и всегда останавливал все часы в доме. Поначалу родители сердились на меня и снова заводили часы, а я лежал в кровати ночами напролёт и не мог заснуть из-за дьявольского тиканья стрелок. Но с возрастом это постепенно стало проходить, и я всё меньше и меньше придавал своей фобии значения, пока и вовсе не забыл о ней. Но сейчас тиканье действовало мне на нервы. Оно было своего рода ветерком, предвещающим бурю.
А буря сидела в противоположном углу комнаты, периодически нарушая тишину и заглушая тиканье громкими всхлипами. Буря с опухшим от слёз лицом, одетая в мою старую футболку с символикой Lynyrd Skynyrd, которая доставала ей до колен, что объясняло отсутствие штанов или шортов.
Позади неё стоял горящий светильник. Видимо, сидела здесь всю ночь. Несмотря на своё скверное настроение она всё ещё боялась темноты. Помню, когда мы с ней познакомились, первое время она просила оставить свет включённым и лишь через некоторое время сообразила, что если прижаться ночью ко мне, будет не так уж и страшно при выключенном свете. Хоть я сейчас и здесь, светильник она всё-таки включила.
Слева от светильника, на стене, покрашенной в светло-зеленый цвет, висела фотография.
Обычная рамка, без витиеватых и замысловатых узоров и орнаментов. Классическая прямоугольная рамка чёрного цвета. Из-за включённого светильника стекло в ней отсвечивало, и я не мог понять, пустая она или нет, пока не увидел фотографию, место которой было в той самой рамке, в руках моей жены.
Фотография эта была сделана несколько лет назад, когда мы с Джесс и парочкой наших друзей посетили парк развлечений в Коннектикуте. На ней нас запечатлели сразу после любимого аттракциона моей жены - адской машины под названием «Кручу-Верчу». Думаю, что нет смысла объяснять суть данного аттракциона, нужно лишь сказать, что моя любовь к аттракционам заканчивается примерно на лодочках в виде лебедей.
И можно себе представить, какими были мои чувства, когда безбашенная Джесс потащила меня на этот «Кручу-Верчу» и каким было моё настроение поле того, как меня подбрасывали вверх и вниз, крутили вокруг своей оси и исполняли мёртвые петли и выписывали другие пируэты высшего пилотажа.
Естественно, моё позеленевшее лицо на этой фотографии оставляло желать лучшего, но зато лицо Джесс светилось счастьем. Она хохотала, запрокинув голову, одну руку положив себе на грудь, а второй ерошив мне волосы.
Несмотря на мою недовольную физиономию, эта фотография запала ей в душу и она приняла решение повесить её в нашей квартире.
Я же сидел на сложенном диване, который нам подарили полгода назад в качестве свадебного подарка, смотрел на Джесс и жутко хотел курить. Складывалось такое впечатление, что я не курил несколько недель или месяц, а то и пару лет, но я не решался пройти через всю комнату за сигаретами и начать курить при расстроенной жене, которая терпеть не могла эту вредную привычку. Сама она никогда не курила и начинать не собиралась, а я ещё в самом начале наших отношений обещал ей бросить, но никак не мог задушить никотиновую змею. Через несколько лет пустых обещаний, она махнула на это рукой, но всегда недовольно хмыкала, когда я шёл на балкон.
За окном едва слышался шум машин. Квартира у нас находится на шестнадцатом этаже, так что звук тысячи моторов превращался в едва слышимое стрекотание сверчков. Однако от банды байкеров на своих харлеях это не спасало.
На улице зима постепенно уступала свои права весне и по подоконнику отбивала дробь капель и уже начали появляться первые мухи. Холодный зимний ветер больше не хлестал по окнам и не пугал нашего кота, того ещё труса. Прячется под ванной, когда к нам приходят гости, хотя его толстый зад уже не помещается там полностью.
Я никак не мог взять в толк, что не так с Джесс. Проснувшись утром от дикой головной боли, что было очень странно, ведь ни вчера, ни в последнее время вообще, больше двух банок пива я не выпивал, она уже была в таком настроении и за всё время, которое уже близилось к обеду, не сказала мне ни слова, хотя обычно она не замолкает. Всё трещит и трещит о всякой ерунде и никто не в силах её заткнуть. То говорит, что смотрела по телевизору передачу о том, как жестоко обращаются со слонами в зоопарках, не давая им нужного количество еды и воды. То несла полную околесицу о чёрных дырах. Частенько её мучил вопрос о затоплении Венеции и несерьёзные обвинения в том, что я так и не свозил её туда. В общем, Джесс любит поболтать. Иногда, когда сказать то особо нечего, она начинала петь Курта Кобейна или Металлику.
Но сегодня она весь день сидит в том углу, смотрит на фотографию и молчит. И я не решаюсь подойти и спросить, в чём дело. Не потому, что чувствую свою вину, а потому, что не понимаю, в чём дело и не знаю, с чего начать разговор.
Я попытался воспроизвести вчерашний день в памяти, чтобы понять, что могло её так расстроить. Это оказалось проще, чем когда вы c друзьями пытаетесь вспомнить, откуда в квартире взялся петух или полуголый китаец с самурайскими мечом.
Итак, вчера мы ходили с ней в кино. Обычно мы ходил в кинотеатр, что располагается буквально за углом, но недавно в нескольких кварталах от нас открылся новый торговый центр с кинотеатром в нём и мы решили оценить новинку. После долгого и мучительного выбора, мы решили пойти на Жизнь Пи. Фильм оказался редкостным дерьмом, но зато попкорн был вкусным. Мы сошлись во мнении, что это самый вкусный попкорн, который мы пробовали.
Спустя два часа мучений мы вышли из кинотеатра и решили сходить в наш любимый паб, чтобы хлебнуть пивка и поесть картошки-фри. Может, я ненароком задумался и загляделся в одну точку? А Джесс подумала, что смотрю на другую женщину. Но вряд ли это её так расстроило бы. Более того, она часто обсуждала со мной прохожих женского пола и спрашивала, как она мне. Так что к этому она относится спокойно.
В пабе мы пробыли примерно сорок минут, после чего решили пойти домой и посмотреть пару новых серий Breaking Bad, которые мы пропустили. Мы вышли из кафе и направились домой. А потом...
Вспышка головной боли ослепила меня на несколько секунд. На улице кто-то нажал на клаксон и этот звук, находящийся на шестнадцать этажей ниже, оглушил меня. В ушах зазвенело и мне на долю секунды показалось, что звон похож на чей-то визг. Он был настолько отчаянным и полон безысходности, что на глаза навернулись слёзы. Хотя, это скорее было от дикой боли.
Казалось, что голова моя разлетается на тысячи маленьких частей, а осколки впиваются в остальные части тела. Вот один впился в ребро и оно вспыхнуло болью. Ещё один прилетел в ногу и мне даже послышался хруст кости. Третий, четвёртый, пятый...
Боль прошла так же быстро, как и появилась и через секунду я уже ничего не чувствовал. Лишь отголосок того визга эхом затихал в ушах.
Я сидел, схватившись за голову и с трудом пытался перевести дыхание. В груди немного покалывало, но и это скоро прошло.
Джесс не обратила на это никакого внимания. Обычно, стоило мне чихнуть от попавшей в нос пыли, она сразу поила меня жаропонижающими и не давала вставать с кровати. Ничего подобного сейчас не произошло. Она не подбежала с обеспокоенным видом, не спросила что случилось, не подала виду, что вообще заметила, что со мной что-то не так. Может, она думает, что я пытаюсь надавить на жалость?
Я встал, подошёл к Джесс и присел перед ней на корточки, положив ладони на её колени. Она не взяла меня за руку, не заглянула в глаза. Меня как будто бы не было.
-Джесс?
Она смотрела на фотографию и делала вид, что не замечает меня.
-Джесс, что произошло?
Она судорожно вздохнула и разразилась новой порцией рыданий. От неожиданности я отшатнулся от неё и задел рукой её любимую вазу. К счастью, та даже не шелохнулась, иначе мне точно не поздоровилось бы. Для верности я придержал вазу двумя руками. Я посмотрел на свою жену и вновь спросил:
-Джесс, объясни, что случилось? Я не понимаю.
Ответом на вопрос послужили сотрясаемые плечи и тихие всхлипывания.
Моя любимая плакала так сильно и так отчаянно и беспомощно сотрясала плечами, что моё сердце сжалось. Что же такого я мог наделать, чтобы она так рыдала и ни разу за половину прошедшего дня не обратила на меня внимания? У меня не было ответа на этот вопрос. Такие моменты случались редко, но они всё же случались. Но раньше Джесс никогда не вела себя так, как сейчас. Раньше, даже при самых сильных ссорах, она говорила со мной,хоть и на повышенных тонах. Тогда я хотя бы знал, в чём виноват. По-настоящему или в глазах своей жены.
Я молча смотрел на Джесс, гладил её ноги и руки, шептал что-то успокаивающее, но всё было тщетно. Она по-прежнему делала вид, что не замечает меня. Я почувствовал, как во мне начинает зарождаться ярость, с которой я ничего не мог поделать. Умом я понимал, что не должен злиться на свою возлюбленную, когда она находится в таком состоянии. Но мой вспыльчивый характер не мог позволить полного игнорирования к своей персоне. Я начал терять контроль и невольно сжал руку Джесс сильнее нужного. Совсем немного. Но этого хватило для того, чтобы она взвыла, как волк на луну и из её глаз хлынули новые реки слёз.
Я встал и, не отрывая глаз от жены, попятился назад. Нужно успокоиться, попить воды. Нельзя позволить эмоциям взять надо мной верх. Только не сейчас. Не в такой ситуации.
Зайдя на кухню и закрыв за собой дверь, я открыл холодильник и взял оттуда кувшин с холодной водой. Обычно я держал свой стакан в холодильнике, рядом с кувшином. Ну, на случай, если ночью приспичит сделать пару глотков воды и чтобы не рыскать по всей кухне и не шуметь скрипучими дверцами шкафов в поисках стакана. Сейчас стакана с милым изображением Ктулху не было на привычном месте. Наверное, это Джесс его помыла и ненароком убрала в шкафчик. Оглянувшись в его поисках, мой взгляд упал на часы, стоящие на подоконнике. Обыкновенные электронные часы. Будь я ребёнком, я бы выдернул их из розетки и выбежал бы из кухни. Но сейчас моё внимание привлекло другое. А именно дата. Часы утверждали, что сегодня пятнадцатое октября две тысячи шестнадцатого. Но, как я уже отметил, погода за окном явно не была осенней. Приближалась весна. На улице, по меньшей мере, стоит середина февраля две тысячи семнадцатого. Да и со временем было что-то не так. Хоть за окном и был день, часы показывали половину двенадцатого вечера. Странно, что до сегодняшнего дня я не замечал, что мы живём в прошлом. Когда я взял часы в руку и перевёл дату на сегодняшний день, голову опять разорвало от боли, и я выронил часы из рук. Несмотря на небольшое расстояние, часы разбились в дребезги, а я с трудом добрался до ванной, чтобы умыться и принять какое-нибудь обезболивающее.
Ослеплённый болью, я едва не врезался в Джесс, которая прибежала посмотреть на причину грохота. Пробормотав что-то извинительное, я, качаясь и держась за голову, добрёл до ванной и рухнул на колени. Снова повторилось всё то, что было в предыдущий раз. Боль разливалась от головы и шла дальше по всему телу, которое начинало гореть огнём. Складывалось впечатление, что все органы внутри меня перевернулись вверх тормашками или разорвались в клочья. Я почувствовал, как рёбра рвут мою плоть и вырываются наружу нервным костлявым забором с повисшими кусками мяса. Я услышал хруст где-то в голове и перестал чувствовать всё, чтобы находилось ниже пояса. И снова появился звон в ушах. Только теперь он был намного громче. Сначала он оглушил меня, но потом, когда я прислушался к нему, мне стало казаться, что в нём отчётливо слышится моё имя. Как будто кричит некая женщина. Растянуто зовёт меня по имени. Практически воет, как волк. Я никогда не слышал, чтобы люди так кричали.
Когда к горлу начал подкатывать огненный ком тошноты, всё кончилось. Также резко, как и в прошлый раз. Я лежал на холодном кафельном полу и с трудом набирал воздух. С виду я, наверное, был похож на рыбку, случайно выпрыгнувшую из аквариума. Левый висок слегка покалывало, но по сравнению с тем, что я испытал, это был словно укус комара.
Я ощупал ноги. Чувствительность вернулась, как будто и не пропадала. Я аккуратно встал и подошёл к зеркалу. С виду и не скажешь, что минуту назад моё тело распадалось на тысячи обожжённых болью частиц. Это и к лучшему, Джесс ничего не заметит. Как и не заметила мой первый приступ боли. Как и не замечает меня самого.
Я вышел из ванной и аккуратно закрыл дверь. Заглянул на кухню. Джесс там уже не было. Как и осколков разбитых часов на полу. Пока я валялся в ванной, Джесс подмела и снова ушла в комнату. Я пошёл за ней, с твёрдыми намерениями прекратить этот молчаливый балаган.
-Джесс, нам надо поговорить, - крикнул я. – Прекращай этот детский сад.
Как и следовало ожидать, ответом мне послужила тишина. Я сжал кулаки до боли в ладонях и пошёл в комнату. Там я обнаружил, что Джесс больше не сидит в кресле и не рыдает, а куда-то собирается. Даже не предупредив меня, что уходит, она уже успела надеть на себя джинсы, тёплую кофту и лёгкую кожаную куртку со стразами.
-Ладно, Джесс, давай погуляем, - сквозь зубы прошипел я.
Оглядев себя, я решил, что для нынешней погоды мой вид вполне себе приемлемый: кеды, джинсы, кофта с изображением символа Motorhead и фланелевая рубашка.
Джесс тем временем уже обулась, взяла ключи и собралась выходить, как вдруг остановилась, будто вспомнив то, что забыла сделать и поспешно прошла на кухню. Вновь полностью игнорируя моё присутствие. Я поиграл желваками, но ничего не сказал. Потом всё обсудим. Для начала мне надо хотя бы выяснить, какого чёрта тут творится.
Из кухни послышался звук насыпаемого корма и утробное мурчание Стиви. Джесс сказала что-то ласковым голосом и вышла из кухни, а затем и из квартиры, не забыв при этом сунуть фотографию во внутренний карман куртки.
Выйдя из дома, Джесс поймала такси и что-то пробормотала таксисту. Я едва успел прыгнуть за ней в машину, как водитель тут же тронулся с места.
-Аккуратней, приятель, - буркнул я. – Не дрова везёшь.
Ехали долго и в тишине, не считая тихо играющее радио. Песни я не знал. Какое-то современное дерьмо. Один раз проскочила песня AC/DC с Боном Скоттом. Голова иногда покалывала, но больше не взрывалась той болью, которая была до этого. Что подумал бы водитель, схватись я с бешеным взглядом за голову, скрипя зубами и корча гримасы боли, а в следующую секунду усевшись, как ни в чём не бывало? Думаю, что он придумал бы тысячу причин, чтобы высадить нас из машины и убраться восвояси.
За окном плыл мирный пейзаж весеннего города. Солнце отражалось в окнах домов и машин, по дорогам текли ручейки, а на деревьях начали появляться первые почки. Прохожие, как всегда, сновали туда-сюда, спеша по своим делам, дожевывая на ходу чизбургеры из Макдональдса или допивая кофе из Стар Бакса. Некоторые из них волокли за собой маленьких, не поспевающих за широким шагом родителей, детей. Некоторые выгуливали собак, которые при встрече обнюхивали друг друга, а через секунду семенили за своими хозяевами, оглядываясь друг другу в след. Город жил своей суетной жизнью.
У меня складывалось впечатление, что я очень долгое время находился в каком-то затхлом ящике, потому что я очень соскучился по своему небольшом городишке. Мне захотелось сделать глоток свежего воздуха, тем более что в такси сильно пахло лекарствами и я попытался открыть окно, но ручку заело и я подумал, что подышу воздухом, когда водитель приедет по адресу, который назвала Джесс.
Через пятнадцать минут езды мы встали в небольшую пробку. Впереди проводился ремонт дорог, и водители по одному объезжали ремонтируемый участок, сигналя и подгоняя друг друга нецензурной бранью и высунутыми из окна кулаками и средними пальцами. Всего мы простояли около десяти минут, после чего двинулись дальше.
Мы ехали уже около получаса и практически всё это время я ломал голову над нашим пунктом Б. К Джесс я уже не обращался. Поговорим, когда выйдем из такси. Не за чем выносить сор из избы. Она сидела слева от меня и тупо смотрела в окно, ни разу не обернувшись в мою сторону за всю поездку.
Как только я начал было задрёмывать под расслабляющую «Something in the way», машина остановилась. Я встрепенулся и выглянул из окна. То, что я увидел, мне не понравилось. А то, что я почувствовал, мне не понравилось ещё больше.
Приехали мы на кладбище, организованное пару лет назад из-за переполненности старого. Могил тут прибавилось. Когда я был здесь последний раз, их было не более сотни. Сейчас же, по моим подсчётам, их было около пятиста. Многочисленные войны страны добавили работы могильщикам.
Джесс расплатилась с таксистом и вышла из машины, после чего я поспешил последовать за ней. Но пошли мы не на кладбище, как я ожидал, а немного в другую сторону. Я шел позади своей жены и уже не пытался завести разговор и лишь пинал особо крупы камни, попадающиеся на моём пути.
Вскоре мы подошли к небольшому ларьку, стоящему метрах в трёхстах от входа на кладбище. Джесс постучала в окошко и стала ждать, когда оно откроется.
Через несколько секунд оттуда высунулась недовольная и заспанная рожа продавца.
-Ммм? – промычал он.
Джесс наклонилась и что-то прошептала ему. Я не расслышал, что именно, но через пару мгновений она достала из заднего кармана джинс доллар и расплатилась с продавцом.
Я нахмурился. Странно это всё. Джесс никогда не клала деньги в задние карманы. Она считала их самыми уязвимыми для воров. Да и потерять деньги из задних карманов легче, чем вытрясти из сумки или кошелька. Она никогда так не делала и пыталась отучить меня. Но, как и в случае с сигаретами, это было безуспешно. Я не стал заострять на этом внимание и решил подождать, когда жена сама всё объяснит. И, теша себя надеждой, что это скоро произойдёт, я последовал за ней к входу на кладбище, обходя лужи и грязь, образованные от тающего снега.
Спустя пять минут мы вошли на кладбище. Ничего необычного. Кладбище, как кладбище. Вот только чувство, которое я почувствовал, когда мы приехали сюда, усилилось в несколько раз.
Спокойствие.
Именно его я чувствовал. В квартире и по дороге сюда я постоянно чувствовал некую напряжённость, нервозность. Сейчас это ушло. Мне стало спокойно. Это было так странно. Вот я сидел в родной квартире, в которой провёл немало счастливых минут. Сидел на родном диване, смотрел на любимую жену, ездил по родному городу. Но всё это было не то, что мне нужно. Это всё было чуждо мне. Моя душа хотела не этого. Не клерков в лакированных туфлях и с чашкой кофе за окном жёлтой машины. Не мурлыкающего кота, нежно просящего еды. И даже не ласковых объятий любимой жены. Мне хотелось этого. Тишины, каркающих вдалеке ворон, могил вокруг меня и спокойствия. Я бы с радостью отдал всё, что у меня есть за домик в деревне, с окнами, выходящими на кладбище, и смотрел бы на него с утра до вечера, отвлекаясь лишь для того, что сходить за новой чашкой чая и сигаретой. У меня был бы старенький виниловый проигрыватель или магнитофон, на котором я тихонько включал бы своих любимых исполнителей. У меня не было бы ни жены, ни детей, ни животных, о которых мне нужно было бы заботиться. Я был бы один…
Один… И даже умер бы я один… И мой труп никто и никогда не нашёл бы. И мой скелет вечно любовался бы этой красотой. С чашкой заплесневелого чая в одной руке и пустой пачкой из-под сигарет в другой…
Я встряхнул головой, отгоняя эти мысли. Я всегда был компанейским человеком. И никогда не хотел бы прожить жизнь в одиночку. Тем более я не хотел бы прожить её без Джесс. С тех пор, как мы с ней познакомились, я только ей и жил. И моя душа всегда хотела только этого. И никогда ничего другого. Никогда.
С этими мыслями я не заметил, как Джесс остановилась. Я чуть не влетел в неё, и мне пришлось сделать резкий поворот влево, что не сбить её с ног.
То, что я увидел… Это не описать словами.
Просто теперь я всё понял. Теперь всё встало на свои места. Я понял, почему Джесс меня не замечала. Понял, почему она целый день рыдала и почему я не понимал причину её слёз. Понял, что значили те боли и тот звон, так похожий на крик женщины. Женщины, которой была моя жена. Я понял, почему дата на разбитых мной часах остановилась на пятнадцатом октября прошлого года. В этот день мы с женой ходили в чёртов новый кинотеатр, а потом в наш любимый паб. А когда возвращались домой, на пешеходную часть выехал пьяный водитель. Он нёсся прямо на нас с женой. Джесс я оттолкнуть успел, а вот на себя времени не хватило. Он сбил меня, не снижая скорости. Наверное, думал, что едет по положенному месту. Когда толкнул Джесс в сторону, физика сыграла со мной злую шутку и я упал на четвереньки. В следующую секунду я почувствовал мощный удар в правую сторону и всё тело взорвалось болью. Той самой, которая доводила меня на протяжении дня. Водитель даже не остановился. Поняв, что случилось, Джесс истошно завизжала и начала звать меня по имени. Это было последнее, что я слышал. Следующие пять месяцев я лежал в коме в состоянии овоща и ни разу не подал ни единого признака жизни.
Неделю назад я умер.
А сейчас я стою и смотрю на собственную могилу. Джесс давно ушла, оставив здесь фотографию и пачку моих любимых сигарет, которые купила в том самом ларьке.
Я лёг на место, где, покрытое толщей земли, лежало моё начинающее гнить тело и сжался калачиком.
Я прошёл долгий путь.
И моя душа теперь спокойна.
Теперь я дома.
С середины я уже поняла, куда ветер дует. Поэтому рассказ с середины показался тянущимся. Типа: Зачем автор что-то ещё описывает? Всё же ясно! Слишком открыто (прозрачно) вы намекнули, что с гг что-то не то. И тут нетрудно догадаться. Считю подробности в стиле песни в такси не очень нужными. Они как-то подчёркивают сюжетную линию? Ладно бы намекали, что с героем всё, конец, но они навязчивы. Вот зачем мне знать про Моторхэд, ктулху и т.д.? И почему в такси пахло лекарствами? От описаний событий аварии я не заметила, как автор перешёл к "сегодняшнему дню". Это ввело в заблуждение. Времена кое-где гуляют. Вдобавок, кстати, когда жена сидела в кресле с фото и не реагировала на мужа - уже всё было понятно, так-то. А уж когда она его откровенно игнорировала (когда такого никогда не делала), то вообще всё стало ясно как белый день
Идея не нова. Не могу не сравнить с 6 чувством. Вот там завуалировано, так завуалировано. И реально концовка переворачивает смысл. Начинаешь иначе расценивать какие-то нюансы (вы это тоже пытались ввернуть, да, я заметила)))
Повествовать у вас получается неплохо, за небольшими нюансами (как с рёбрами. ГГ казалось... КАЗАЛОСЬ, что они из него выторчились с мотающимися кусками мяса. Такое можно только видеть, но не казаться).
Итог... Не знаю, как сказать, чтобы не обидеть... Ничего в этом рассказе нет. Ни неожиданностей, ни интересных описаний, ни оригинальности идеи. Предложения только местами хорошие ))) Сами по себе.
0
