Глава 4. Мэри Годвин.

Клэр вошла в комнату, устало потянувшись. На ней было вчерашнее вечернее платье.

Я стояла в тени возле шкафа, напряженно раздумывая, как бы деликатнее начать. Но я не могла как следует собрать все мысли в одну кучу, и меня это беспокоило. Клэр не выглядела уставшей, разве что немного, наоборот, она принялась увлеченно распутывать маленькие искусственные цветы в волосах, параллельно скидывая туфли с ног.

- Клэр, - наконец начала я, выйдя на центр комнаты, - мне очень необходимо с тобой поговорить.

Она резко повернулась, выронив несколько цветков и вздрогнула.

- Мэри! – выдохнула она.

- Извини, не хотела тебя пугать. Я проходила мимо твоей комнаты, решила заглянуть, зная, что ты ранняя птичка... но служанка сказала, что ты и не появлялась в своей комнате.

- Она говорит правду.

- Тогда где же ты была всю ночь?

- С Джорджем. – Невозмутимо ответила она.

Я, конечно, знала, что за этот разговор мне придется услышать немало подобных вещей, но все же это слово будто отвесило мне пощечину.

- Ты удивлена? – продолжала она. – Да, я была с ним всю ночь.

Она беспечно продолжала снимать с себя украшения, небрежно засовывая в шкатулки.

- Но…Клэр…

- Неужели ты не догадывалась о нашей связи?

- Конечно догадывалась! Но я до последнего надеялась на твое благочестие!

- И это говоришь ты, сбежав из дому с мужчиной, который уже успел жениться?

- И успел развестись!

- Думаешь, его беспочвенно называют двоеженцем, коварным изменщиком, бросивших двоих детей! Я не имею ничего против Шелли, напротив, он прекрасный человек, но твоя партия по слухам не лучше!

-  Это совершенно другая ситуация и совершенно другие люди. Не говори мне, что ты не знаешь, что там люди говорят о сомнительной репутации Джорджа как добропорядочного человека и не говори, что не веришь этим сплетням!

- Право, Мэри, я не поддаю их сомнениях.

- Клэр, Джордж очень опасен. Да, я его люблю тоже, но люблю как брата, как интеллектуально развитого собеседника, как веселого товарища, я не осуждаю его за его беспорядочные отношения, хаотичный и развратный образ жизни, нет, я его не осуждаю и не собираюсь осуждать впредь, его выбор, но разве я  позволю рушить твою жизнь?

- Если ты не собираешься позволить рушить мою жизнь, то, будь добра, просто не вмешивайся. Это все, что от тебя нужно.

- Он тебя не любит, Клэр!

- Я знаю.

- Ты так спокойно об этом говоришь?

- Да, потому что наши желания взаимны.

- Какие желания?

- Безразличие к любви и жажда наслаждения.

- Господи, Клэр! Я не могу подобрать слов… Я тебя не узнаю! Какое наслаждение? Как ты можешь так бесстыдно говорить об этом!

- Я сама вправе решать, о чем мне говорить, а о чем нет!

- Я пытаюсь тебя уберечь!

- Мне не нужна твоя забота! Ты хотела правду? Тогда слушай! Да, мы встретились с Джорджем впервые в Лондоне, и он сразу покорил меня, как и сотни других дам за всю жизнь. Я думала, что принесла себя на алтарь чистой любви, думала, что он будет любить меня так же, как и я его! В итоге я ошиблась, но не только на его счет, но и на свой – я была просто увлечена. Доселе я не знала, что такое связь с мужчиной, я не умела различать, где страстное увлечение, а где настоящая привязанность. Я рыдала, я кромсала себя на куски, не понимая, что же я не так сделала. Это было так ужасно с его стороны – показать мне мир наслаждений и почти сразу забрать его с собой. Только теперь я поняла, что не любила. Я поняла, что любви попросту не существовало! И теперь мне на это все равно. Он обаятелен, красив, умен, он умеет доставить женщине удовольствие – вот и все, что мне нужно от него! А он не может и недели прожить без женщины. Мы не обязывались друг перед другом ни в чем, я просто построила воздушные замки из соблазна  и искушений, и, не получив вдоволь, чего  хотела, разозлилась. Я была глупа – теперь я поумнела и теперь нас связывает только вожделение!

Я в ужасе отпрянула от Клэр, облокотившись об стул. Все обстояло намного хуже! Она не любила его, а он не любил ее – они просто были любовниками, вот и все. В них не было ничего чистого и святого. И если Джорджа я еще могла понять, зная его непреодолимую тягу к женщинам,  но Клэр!...

- Ни разума, ни стыда, ни совести! – в порыве огорчения воскликнула я и закрыла лицо рукой.

- Не переживай так, сестрица. Мы разъедемся к осени – и волей-неволей все прекратится, даже если бы мне этого не хотелось, обещаю. С доходом в 500 фунтов я все-таки найду себе мужа и стану жить спокойной семейной жизнью, так, как ты именно этого хочешь. Я смогу смотреть без упрека в глаза людям, ведь никто не узнает моего маленького секрета, правда? Поверь, за все ночи с ним я повидала больше удовольствий, чем десять вместе взятых домохозяек с их скучным прошлым и  унылым будущим. А пока не нужно читать мне проповеди нравственного поведения.

- А как же гордость? Он же бросил тебя! Бросил, а потом взял назад, словно ненужную вещь!

- К черту гордость! Я счастлива здесь и сейчас! Я познала наслаждение и могу тебе сказать, что это – одно из немногих вещей, ради которых стоит жить.

- Наслаждение!...  – С тоской в голосе повторила я.

- Мэри, предавайся мукам совести в другом месте -  я хочу поспать. Если захочешь поговорить, то я спускайся к ужину.

- Ты совершаешь ошибку, ужасную ошибку!… Наслаждение!… Что за бред!….- Только и смогла крикнуть я перед тем, как Клэр силком выставила меня за порог и хлопнула перед носом дверями.

К ужину я была совершенно разбитой. Я просидела все утро за письменным столом, безуспешно пытаясь хоть что-то написать. Я пробовала отвлечься от плохих мыслей, но они все лезли и лезли, мерзкие, удручающие, толкавшие все ближе и ближе к отчаянию, раскаливая головную боль так,  что хотелось закрыть руками уши и перестать думать вообще.

Когда служанка сказала, что стол накрыт, я сказала ей передать мои извинения и сказать, что у меня легкое недомогание. Когда она ушла, я закрыла голову руками и сказала сама себе: «Выкинь дурные мысли из головы, иначе они сведут тебя с ума. Перестань думать о Клэр и сосредоточься над рассказом. Ты истратила целый день на глупые мысли, теряешь драгоценное время, а ведь осталась совсем немного до завтрашней дуэли. В конце-концов она уже взрослая девушка, а не та маленькая проказница, которую ты развлекала в детстве. Она уже женщина. » И я поняла, что именно эти слова ввергли меня в панику. Я привыкла, что она маленькая девочка, неопытная, юная, забавная, а я всецело пыталась ее оградить от плохого, хотя была всего на год старше ее. Но все-таки, зачем она терзает мое сердце? Неужели не понимает опасности всей ситуации? Я заплакала. В последнее время мои эмоции вышли из-под контроля. Все так хорошо начиналось, а теперь поездка кажется ошибкой!

 Помимо прохлады от капель одиноких слез, которые тонкими струйками лились по щекам, я почувствовала, как что-то мягкое и бархатное обволакивает меня. Мне показалось, что окружающий мир застыл в тех слезинках, капающих на руки; что-то тяжелое и в то же время теплое опустилось на мои веки; плечи расслабились, страдающее выражение лица сменилось на умиротворяющее, я даже почувствовала, как смягчаются черты лица, как разглаживаются мелкие морщинки, как подушечки пальцев  перестают чувствовать твердую поверхность стола, а что-то шелковистое и приятно обволакивающее наполняло меня. Голова невольно опустилась на согнутые руки, пряди волос  коснулись тыльной стороны ладони. Я поняла, что засыпаю…

Внезапно я полностью отключилась. Я не чувствовала ни холода, ни жары, ни голода, ни жажды, я не чувствовала, бьется ли сердце, плачут ли все еще мои глаза, сижу ли я еще на стуле в своей спальне.… Это был сон, точно, сон. И я явно это осознавала, что было немного странно. Постепенно мое тело обволок какой-то металлический предмет, мои ноги были закованы в кандалы, руки связаны цепью, вокруг головы сжимались леденящие тиски, отчего в висках начинала бешено пульсировать кровь и я наконец-то  почувствовала первые признаки того, что я жива.

В нос ударил запах гнили, медикаментов, химических веществ, сырости, пота, и еще чего-настолько противного, что мне невольно захотелось закрыть нос платком. Все это смешивалось в невообразимо гадкую смесь и, наверняка, вредную для организма, так как в воздухе явно чувствовались кислотные пары.  Хотя, это тоже можно было с трудом  воздухом.

Затем я почувствовала обжигающий жар справа, а затем мороз слева. Будто с одной стороны пылала жаровня или костер, а с другой – глыба льда или того хуже.

С огромным усилием я открыла окаменевшие веки.  Поначалу я, как слепая, вглядывалась в черное полотно перед глазами, думая, что ослепла. Лихорадочно открывая и закрывая веки, закатывая глаза, я делала попытки потрогать руками глаза, но они были крепко связаны. Я резко подалась вперед – и тут же обруч вокруг плеч и талии больно врезался в кожу. Я открыла рот, но не смогла проронить ни звука. Наконец пелена спадала, я начала различать цвета, до меня дошло, что я где-то в подвале, везде горели засаленные свечи, грязные подсвечники залило воском, каменные глыбы, из каких построено помещение, поросли мхом, на деревянном полу с прогнившими насквозь и изъеденными червями досками валялись пружины, осколки стекла, какие-то детали, которые я не могла разглядеть, и хоть перед глазами все стало четче, я поняла, что темень скрывает многое, недоступное моему узкому кругозору. Я смогла осторожно повернуть немного голову влево и в самом дальнем углу я увидела то, что сначала вызвало недоумение, а потом повергло в шок…