честно, не знаю как сие назвать Степень критики: от души давайте
Короткое описание: В пропахшей дешевым табаком комнате не было много света. Даже если под потолком докрасна раскалялась неприкрытая ничем лампочка. Окно было закрыто шторами, и лишь тонкая линия давала понять, что за окном дневное время суток. Пробивавшийся через нее свет делил комнату надвое. Он боялся перейти на другую сторону и дотронуться до ее лица.
В пропахшей дешевым табаком комнате не было много света. Даже если под потолком докрасна раскалялась неприкрытая ничем лампочка. Окно было закрыто шторами, и лишь тонкая линия давала понять, что за окном дневное время суток. Пробивавшийся через нее свет делил комнату надвое. Он боялся перейти на другую сторону и дотронуться до ее лица. Казалось, переступи линию – картинка исчезнет и на ее месте останется лишь пыльный компьютерный столик. Да плакат с вдумчивым лицом всем известного партизана. Ее лицо было не менее вдумчиво. Она смотрела на свои руки, водя ими по полоске нагло врывающегося в комнату света, лишь изредка поглядывая на человека, сложившего свои клешни на коленях. В эти секунды она улыбалась, и человек видя эту улыбку, пытался улыбнуться в ответ. Так они долго сидели, каждый на своей стороне. Он боялся заговорить, точнее боялся не услышать ответ и терпеливо ждал, когда девушка наиграется с лучиком света. Тянулись секунды, но ему они казались вечными и более того ужасно бессмысленными, слишком много времени потерял человек когда-то в прошлом. Может вечность, она всегда бессмысленна? Думал он, ожидая ее взгляда. И тут же все мысли покидали голову, словно в ней происходила важная учебная тревога, когда девушка поднимала глаза в его сторону. Состояние легкого опьянения сменилось страхом перед самыми обычными вещами, хотя какие тут вещи окружающие его сейчас могли показаться обычными. Видно было, как в полоске света кружатся снежинки пыли, через минуту к ним в танец ворвется и дым, думал человек, подкуривая сигарету. Девушка опустила руки, и устало взглянула на него. Глаза защипало от дыма, но он старался не моргать, пока она смотрит. - Дай мне тоже сигарету, - произнесла она. Человек поднялся и подошел к границе. - Не бойся. Он переступил линию, и ничего с ним не произошло, даже чувств никаких не успел испытать, только достал из пачки сигарету и протянул девушке. Затем устроился у ее ног, прямо на полу. Он не помнил в какой момент она появилась, и не знал как долго она находится здесь, в его комнатушке. Осознавал, что первой фразой произнесенной ею, была просьба закурить. Но и ее он уже успел позабыть, как и голос девушки. Так необычно прозвучал он в мертвой тишине вечно одинокой комнаты, что даже сразу не запомнился. Ему хотелось попросить ее сказать что-нибудь ещё. Для этого следовало бы задать какой-нибудь вопрос, но он не мог пошевелить губами, к тому же держал ими сигарету, а это, считал он, было хорошим оправданием молчать. Заговорила она. - У тебя в комнате мало света. Он охотливо кивнул. - Мне кажется, иногда стоит хорошенько освещать комнаты, на какое-то время в них становится теплее, - говорила она, а человек слушал голос. Как можно описать его? Да все эпитеты и сравнения покажутся ничтожными по отношению к этому голосу, а назвать его самым прекрасным голосом на свете он бы не решился, может быть грешно думать о свете в темной комнате. Так же как и о Рае на земле. Она аккуратно стряхивала пепел в стоящую на столике чайную кружку с именем “Валерия” и почему-то всегда улыбалась при этом. - Такое чувство, что плюешь в душу, - говорила она. – Не мог придумать пепельницу получше? Он помотал головой. - И кто вообще эта Валерия? - Певица, - ответил человек. - И ты всегда стряхиваешь пепел в кружки с именами певиц? - Нет, иногда я еще из них пью, - сказал он и позволил себе улыбнуться. Девушка рассмеялась так звонко, что даже угрюмый команданте, казалось, улыбнулся вместе с ними. Но сразу же продолжил пялиться куда-то в сторону, задумавшись о революционной борьбе. Линия света уходила все дальше, оставляя им больше места. Но сейчас человек был вовсе не рад этому. Ведь это означало, что солнце продолжает двигаться по своему обычному маршруту, а следовательно проходит время, а со временем уходит день. Ночью все будет иначе, думал он. Ночью все будет иначе. - Ты часто думаешь обо мне? - Теперь я буду думать о тебе очень часто, - сказал человек, потушив сигарету в кружке. Девушка проделала то же самое. Затем она привстала со стула, толкнула его в сторону. Стул шумно покатился по линолеуму, нарушив царящую в комнате тишину. Каждый звук был сейчас иным, и многие из них ужасно раздражали. Человеку казалось, они лишены гармонии, как неправильно заученные гитарные аккорды. Лишь ее голос звучал, как полагается. Он сразу влюбился во все согласные и гласные звуки, произнесенные этой девушкой. Голос стал дорог. Никак чей-нибудь голос на президентских выборах, а по-настоящему. По-настоящему дорог. И человек даже готов был смириться с тем, что она часто молчала, ведь тем самым она берегла дорогое для него. Она сидела напротив, поджав под себя колени. - Почему ты молчишь? - Сейчас мне достаточно слышать твое дыхание, оно немного неровное, но почему-то так успокаивает. - Ты не должен бояться, – удивилась она. - Я боюсь, что ты уйдешь, когда луч света уберется из этой комнаты, - он указал на полоску света, которая делила теперь одну из стен на две неровные половинки. – я боюсь что ты пропадешь с этим лучом, а ему так недолго осталось. - Мне казалось ты меня не замечаешь, сидишь там себе, в углу, - сказала девушка. – а я ведь давно уже торчу в этой комнате… Она приподнялась на коленках и обняла его. Он почувствовал, как вкусно пахнут ее волосы, какая она теплая. Отпускать не хотелось. Наступил рецидив. В голове опять стало спокойно, она наполнилась хорошими мыслями, страх пропал. - Ты ведь не пропадешь с заходом солнца? - Я ведь не какая-нибудь там тень от дерева, у меня есть ключи от твоей квартиры. Они то сидели молча, то говорили о всякой ерунде, то докуривали последние сигареты и стряхивали пепел в именную кружку. Луч света, патрулирующий темную комнату почти весь день, вдруг внезапно исчез, и стало совсем темно. Она подошла к окну и слегка раздвинула занавески. - Видел как красиво на улице? Он промолчал. - Красиво очень. Зеленое всё стало. Май. - Май, - повторил человек и подошел к девушке. Глаза уже не резало от света. Смеркалось. Стояли вдвоем. Смотрели в окно. Видел как красиво на улице… Ночь была очень темной. Совсем редко комнату освещали фары, проезжающих там - где-то внизу, машин. Их свет был не так упрям, как тот дневной луч, дежуривший в комнате днем. Может они подготавливали его психологически? К той полоске света, которая немножечко преломлялась, когда дверь в комнату открывали… Иногда даже казалось, что она преломляется даже тогда, когда ключ входит в замочную скважину и делает два щелчка…
Спасибо. Очень приятно. Ремарк - любимый автор. Первый раз меня с ним сравнивают. Наверное, кошу непроизвольно. Это возможно плохо, но пока мне исключительно приятно это сравнение.
Хорошо написано. Чем-то мне напоминает Ремарка, и, знаете, мне кажется, что в вашей прозе каждый сможет задуматься о чем-то своем, но при этом есть общая идея. Смело говорю: +1
0
