Лес, окружавший путников на протяжении всего пути по вязкой дороге, начал редеть, но с приходом ночи он не стал выглядеть менее опасным, чем все пейзажи за спиной. Скорее наоборот, тьма, просочившаяся настоящим наводнением между редкими деревьями, выглядела еще более мрачной, нежели простые хитросплетения седых ветвей, прикрытых золотом опадающей листвы.

С дороги теперь начинало виднеться Поместье Гратенем, окруженное ореолом из блеска лучей полной луны. Оно стояло на холме, разрезанном надвое той самой дорогой, по которой шли Данте и Мелфис, и представляло собой огромных размеров каменный дом, с двумя башнями, в окнах одной из которых несмело дрожал ослепительный свет. Тишина, насыщенная мелодиями ночного леса, пугала своей непрозрачной абсолютностью, вознося каждый шаг до чудовищного грохота, а любой шелест листвы – до звука обвалившихся с гор камней.

- Я иду на верную смерть… На смерть верную я иду… нет! Я знаю, что на верную смерть я иду!

- Что ты делаешь? – шепнул Данте, забравшийся на невысокое деревце, чтобы лучше осмотреть путь до поместья.

- Я не боюсь того, что я иду на верную смерть!... да что ты будешь делать… без страха на верную смерть я шагаю!

- Мелфис, закрой рот! – прошипел Данте, обративший наконец внимание на нескольких стражников, расставленных вдоль дороги к поместью.

- Между прочим, это одна из самых главных фраз произведения! – огрызнулся в ответ сказочник, отворачиваясь от пугала, перед которым он репетировал свою речь, - я пытаюсь предать ей наиболее красочное звучание. Вот тебе какой из вариантов больше нравится: я иду на верную…

- Мне нравится вариант, в котором ты молчишь, - юноша наконец-то слез с дерева, спланировав наиболее удачный путь до ворот поместья.

- Но молчаливый герой не очень понравится читателям… - внезапно перед путниками появилось нечто такое, что заставило заткнуться даже Мелфиса, окоченевшего в благоговейном ужасе. Данте резко обернулся, проследив за взглядом сказочника, глаза которого загорелись отражая лучи брошенного в них света.

На ветке, где некогда восседал он сам, босыми ногами стояла облаченная в белое платье девушка. Она, выпрямившись во весь рост, не дрожа даже под порывами накинувшегося вдруг ветра, спокойно держала равновесие на тонкой грани и, сквозь тень, упавшую сплошным слоем на ее лицо, пронзила взглядом растерявшихся путников.

Данте поспешил выхватить револьвер, но, впав наконец-то в отчаяние обреченности, перепутал его с ножом и несколько секунд не понимал, почему нож не желал стрелять. Этого времени хватило для того, чтобы девушка, оценив «опасность» незваных гостей, наполнила ночную тишину пронзительным и холодным смехом и, оттолкнувшись от ветки, взлетела к самим звездам. Через мгновение, стоило только осесть на землю нотам ее ледяного голоса, в ночную тишину ворвался душераздирающий вопль, неясно каким образом вырвавшийся из столь хрупкого тела. Стало ясно, что этот звук – предупреждение об опасности, ибо пугающий некогда своей тишиной лес, заполнился грохотом лат и звуком тысяч одновременных шагов, словно с места сдвинулась целая укутанная темнотой армия черных рыцарей.

- Бежим! – рявкнул Данте, но Мелфису все равно пришлось прочитать этот крик с губ юноши – его голос полностью поглотил хаос звука, в который впал погруженный в отчаяние лес. Внезапные удары шагов приближались, словно барабанная дробь отчитывала последние секунды жизни побежавших в непроглядную тьму героев. 

- Данте! Данте! – визжал сказочник, ковыляя в обнимку с пугалом за проворным юношей, - нам надо бежать в другую сторону! Подальше отсюда!

И хоть Данте и услышал слова Мелфиса, он промолчал в ответ, считая помещение поместья более безопасным местом, нежели непроглядный мрак окружавших их лесов. Там негде было спрятаться, потому что укрыться от того, чего не видишь сам – задача абсолютно невыполнимая, а рыцари тьмы настолько хорошо сливались с мраком, что даже двигаясь по ровному полю перед поместьем Данте умудрился налететь прямо на одного из них и, звонко ударившись о холодные латы, упасть перед рыцарем на землю. Через мгновение последовал удар, способный рассечь тело юноши надвое. К великому счастью, меч вонзился в землю, когда Данте откатился в сторону и, выдернув наконец из кобуры этот чертов пистолет, выстрелил в своего обидчика. Юноша сразу понял, что промахнулся – но пуля все равно со звоном отскочила от поверхности лат и только тогда, бросив пристальный взгляд за спину атаковавшего рыцаря, Данте разглядел еще несколько силуэтов цвета непроглядной бездны. Практически невидимые во мраке сгущающейся ночи рыцари, под невероятный грохот тысяч шагов, сумели обступить юношу со всех сторон, отрезав все пути к отступлению. Сердце умоляло прекратить это безумие, вот-вот обещая и вовсе остановить свой бешенный бег. Колдунья в белом платье, не особо заинтересованная в, видимо, обычной для нее битве у стен поместья, бессмысленно кружила в воздухе ярким белым силуэтом на фоне бледнеющих от ее одеяния звезд. Она и не обратила внимания на то, как юношу подкинул в воздух один из рыцарей, как второй попытался насадить его на меч, что был отражен тут же треснувшим пополам кинжалом. Ей не было дела, когда Данте снова повалили на землю уже двумя мощными ударами железных кулаков и, даже плюясь кровью, тот все равно пытался встать и спасти свою жизнь. Ей было все равно, как юношу собирались порвать на части собравшиеся вокруг него рыцари, но вот появление на сцене внизу пугала в черных лохмотьях на самом деле привлекло ее внимание.

Метко брошенное пугало воткнулось своей ножкой в липкую землю прямо перед Данте, на долю секунды обрушив на рыцарей волну смятения. Ее хватило, чтобы юноша проскользнул рыцарям за спины до того момента, как на сцене снова появился Мелфис. Он стремительно несся к своему «Ноке» выкрикивая на ходу простейшие заклинания, между которыми успела проскочить фраза: «беги в поместье, Данте!». С выставленной вперед руки сорвался тот самый «комариный фейерверк», озаривший на мгновение все поле и должный ввергнуть черных рыцарей в еще большее замешательство. Возможно, вспышки с руки Мелфиса лились бы бесконечно долго, давая Данте еще больше времени скрыться в темноте, но по руке сказочника один из рыцарей полоснул мечом. В то же мгновение ко всему окружившему путников шуму прибавился отчаянный крик упавшего на землю от боли Мелфиса. В свете луны и остывающих вспышек Данте увидел тонкую и длинную струю крови, а в хаосе шума вокруг сумел даже услышать, как коснулась земли отрубленная кисть сказочника.

Обреченность такого стремительного похода на самую сильную ведьму, во власти которой находились эти рыцари, обрушилась на сознание Данте тяжким бременем страха. Стыд за смерть Мелфиса тут же размыл окружающий пейзаж мутной пленкой слез и, даже продолжая бежать к поместью, Данте начал надеяться, что случайно нарвется на клинок очередного рыцаря и хотя бы на том свете на коленях попросит прощения у погибшего сказочника.

Но на его пути встало другое, не менее утешающее своим ужасом препятствие: пусть рыцари и отстали, внезапно приглушив шум своих шагов, запрыгнуть в поместье через окно не получилось, ибо тело юноши ударилось о железные прутья стальных решеток, о возможности существования которых Данте сначала, почему то, даже не подумал. Только сейчас, когда за его спиной лежало мертвое тело Мелфиса и медленно, ровным строем к нему двигалось полчище черных рыцарей, в то время как единственный путь к возможности укрыться преградила стальная решетка, Данте понял, что в последнее время он в принципе очень-очень мало думал.

Стоило было поискать вход в подвал, или какое-нибудь окно под крышей, но в юном теле абсолютно не осталось никаких сил, а дух, который мог бы их дать, окончательно сломила гибель Мелфиса, оттого юноша, еле передвигая ногами под бременем усталости, направился прямо к двери, даже не надеясь на фортуну, удачный поворот которой пустит его на порог. И что ему делать там, внутри? Прирезать Магрету вместе со всей ее стражей сломанным о меч ножом? Или перестрелять всех из револьвера, который юноша был не способен даже правильно положить в руку?

Даже эти рассуждения оказались такими же пустыми, как и все попытки вытащить Нелли из этого зловещего мира: тяжелая, деревянная дверь в поместье оказалась закрытой. Вялые удары плечом не заставили петли даже дрогнуть, а внезапное появление за спиной девушки-стража не вызвало более никаких эмоций, итак испивших все силы юной души. Данте направил на нее револьвер, крепко сжимая оружие дрожащей рукой, но не успел он нажать на курок, как под дуновением сильнейшего ветра он, вместе с дверью, залетел внутрь поместья. Скользя по длинному коридору вместе со щепками, в которые разлетелась дверь, юноша остановился лишь ударившись об огромный книжный шкаф, растянутый во всю длину стены огромной колонной залы, в которой он очутился. По ссадинам, ушибам и кровоточащим ранам принялись водопадом бить падающие с полок книги, доводя состояние измученного тела до изнеможения.

Не готовый к таким истязаниям юноша свернулся в комок, придаваясь всей тяжести мучений и страха и терпеливо ожидая своей неминуемой смерти.

- Будь ты проклята, - простонал он, вслушиваясь в тихий шелест шагов, что эхом откликался от высокого потолка полупустой залы.

Он почувствовал холод, свойственный лишь мертвым, когда дрожащая в блеске свечей на него упала тень девушки в белом платье. И хотя от одного ее присутствия веяло невыносимым ужасом, юноша наконец-то осмелился поднять голову и…

- Я должна… - шепнула девушка, словно пытаясь перебороть себя, - я должна тебе кое-что отдать… - от ее голоса все еще веяло мраком, пусть хоть и разбавленным тонким светом прежних, знакомых Данте нот.

Нелли выставила вперед руку, протягивая юноше тот самый серебряный медальон.

- Ты обязана мне его отдать ровно в полночь. Иначе нельзя, - из последних сил улыбнулся Данте, поднимаясь наконец на ноги.

Он не знал ничего о свойствах волшебства. Не знал ничего о том, как благодаря любви передается сила от одного волшебника к другому, возможно ли приумножить чужие способности, если ты сам только и умеешь что нарываться на неприятности да бегать от врагов, истекая на пути кровью. Но желания все равно брали верх над уместностью и благоразумностью, пусть хотя бы в тот короткий миг, когда Нелли справлялась с наложенными на нее чарами, что превратили невинную девушку в могущественную ведьму, она услышит слова, которые Данте так давно мечтал ей произнести.

Прижимая к себе хрупкое, холодное тело девушки и наслаждаясь запахом ее волос даже сквозь ауру тьмы, накинутую чарами на Нелли, Данте, задыхаясь от усталости, как можно нежнее прошептал «я люблю тебя», сжимая с каждой секундой объятий свою возлюбленную все сильнее и сильнее.

Эта секунда покоя возрождала внутри юноши то, что погибло при пути сюда, то, что погибло за эти недели разлуки, за все побои, которые он пережил, за все бессонные ночи, проведенные в мучительных догадках о том, все ли хорошо с Нелли, где она, есть ли кто-нибудь, кто ее обижает, и если есть, то как его убить, причиняя максимальное количество боли. Все части, отколовшиеся от души и сожженные в пламени отчаяния, вновь присоединялись к растоптанному Данте и в тепле раскаленного любовью духа даже физические раны начинали терять свое гибельное влияние на тело и сознание.

- Что… что происходит? – прошептала девушка, и осколки льда в ее голосе звонко обрушились на пол, разбившись об него навсегда.

- Магрета! Ты служишь ей! С какой стати?! – начал трясти девушку юноша, но слишком мало времени ему отвела судьба, чтобы образумить зачарованную Нелли:

- Убирайся из моего дома! – прервал недолгую идиллию рев влетевшей в залу Магреты. Даже глядя на рыцарей, на их ровный строй, кромсающий тело Мелфиса, Данте не испытывал такого ужаса, как тот, что вновь начал ломать его дух, стоило только юноше взглянуть на мрачный силуэт Магреты. Ее злость, пылающая вокруг ведьмы ярким пламенем, наполнила все пространство вокруг бременем отчаяния, заставив Нелли вновь изменится в лице, придав ему мраморный окрас и хладнокровную жесткость, от которой бросало в дрожь.

Тело Данте тут же подкинуло к потолку, и если Магрета таким ходом планировала разбить юношу о пол этого огромного зала, то ее план, к счастью, сорвался – Данте зацепился за люстру, обжигаясь о горящие свечи и обливаясь воском. Повиснув на огромной высоте, юноша глянул вниз, где, к его удивлению, развернулось нечто абсолютно безумное: Нелли накинулась на свою мачеху, раздирая ее в клочья яркими, острыми вспышками неизвестных заклинаний и получая столько же ударов в ответ. У Данте появилось время, чтобы раскачать люстру и попытаться спуститься вниз хотя бы по книжным полкам, а не рассекая воздух разбиться насмерть.

Что же происходило? Все же началось со свадьбы Магреты и Сальвадора, свадьбы, после которого великого волшебника прозвали безумцем. Как могло его очаровать такое исчадие ада? Неужели тоже колдовством? И если так, то сразу после обручения часть силы Сальвадора перешла Магрете, вот почему она смогла перевернуть весь этот обреченный теперь на гибель мир! С какой целью? Утолить свое сумасшествие? Отомстить за все слухи, которые про нее пускали? Стоило ли вообще в действиях этой безумной колдуньи искать какую-либо логику?

К тому времени, как Данте наконец-то решился на прыжок и, цепляясь за полки, спустился вниз куда менее плавным способом, нежели рассчитывал, половина залы уже была полностью разрушена: в некоторых местах пол проваливался в подвал, захваченный  таким же ярким пламенем, как и часть стен кругом; в дыры в потолке вываливались тяжелые клубы черного дыма, не пропускающего даже блеска вспышек заклинаний. Битва двух равных по силе волшебниц вела лишь к разрушению кругом, но никак не к гибели одной из них: силы у обеих от Сальвадора, он стал источником для всего этого безумия, и необходимо было найти в хаосе комнат поместья именно его. Чтобы образумить, или даже убить, лишь бы остановить все происходящее кругом. Раз и навсегда.

Но где его искать? Много ли у юноши времени и, главное, сил, чтобы оббежать все комнаты огромного поместья, заглянуть в каждую дверь, вслушиваться в каждый шорох не зная даже, здесь ли Сальвадор, или же он застрял в другом мире, не мире чудес и волшебства, несущих сейчас только смерть. И пусть эта смерть отличалась своей напыщенностью, героизмом, яркими вспышками кругом и предельным уровнем отчаяния, что сжимало сердце перед его последним ударом, это тоже всего лишь путь в небытие. Не такой путь, как в мире настоящего, но в том же направлении, в направлении мрака и забвения, в направлении загробных плит.

Данте бросился к первой же двери, изо всех сил дергая на себя ручку в надежде, что она поддастся перед тем, как вдыхаемый дым окончательно отравит измученное тело. Он принялся судорожно биться в нее плечом понимая, что битва двух могущественных волшебниц скоро снесет его в пучину пламени и разрушения, и, если живой останется Нелли, его разорванные на чужой земле останки там же и похоронят, то в случае победы Магреты, Данте надеялся быть хотя бы оставленным на том же месте, куда его отнесет очередной прогремевший взрыв.

- Нашел время думать! – раздался оглушительный крик. Мелькнувшая сбоку от Данте тень на полном ходу снесла злосчастную дверь с петель и, влетев в длинный, завешанный картинами коридор, выругалась ранее неизвестным юноше способом при попытке удержать равновесие. Остановившись лишь на миг, тень продолжила свое стремительное движение в направлении, выбранном судя по всему наугад: недолго шатаясь из стороны в сторону она кинулась по коридору направо, где очередная дверь, увы, так легко не поддалась удару плеча.

Развернувшись к Данте, чтобы попытать удачу в другом конце коридора, тень дала наконец-то юноше возможность различить в себе человеческие очертания и узнать в себе товарища, за смерть которого совесть ни на секунду не переставала жечь истерзанный дух. На бледном лице Мелфиса капли крови сияли невероятно ярко, любая тонкая струйка, стекшая с нанесенных сказочнику ран, напоминала собой расселину на белом мраморе кожи. Казалось, что при одном взгляде на чудовищное ранение, полученное пару минут назад Мелфисом, часть боли стремительным потоком передалась юноше, невольно схватившимся за свою руку: у сказочника же ее вообще не было. Левую кисть на самом деле отрубили, и прямо на забрызганном кровью пальто Мелфис наложил жгут из ремня с собственных штанов, которые необходимо было теперь постоянно придерживать целой рукой.

- Что? Это твоя вина! – грозно заявил Мелфис, находившийся в невероятно бодром расположении духа, что впадало в абсолютный резонанс с происходящим кругом. – Когда мы отсюда выберемся и на эту руку мне поставят крюк, знаешь куда я тебе его засуну?

- Я буду полностью в твоем распоряжении, друг! – произнес юноша, чуть не плача от радости этому светлому лучу, что ворвался в сгустившийся кругом мрак – ты жив! Ты жив!

- Скоро ты закричишь, почему я не умер! – буркнул Мелфис, который должен был уже давно упасть на землю от боли и отчаяния, но вместо этого в несколько шагов преодолел весь коридор и вынес плечом очередную дверь.  – Нам в соседнюю комнату, - скомандовал он изо всех сил стараясь перекричать грохот происходящего в главной зале.

- Откуда ты знаешь куда идти? – изумился Данте, следуя за сказочником, что оставлял за собой тонкий след из разбившихся о землю капель крови.

- Мы с тобой, Данте, могли бы стать отличной командой! – начал сказочник, вновь остановившись у закрытой двери, которая вела из столовой комнаты в видимо одну из спален, - да что у них за дурацкая привычка двери закрывать абсолютно везде?! Это если в туалет захочешь, нужно сто десять ключей с собой брать! – Мелфис, невероятно ловко орудуя единственной оставшейся рукой, принялся швырять в дверь стульями, что стояли рядом. Мощные броски сказочника заставляли разлетаться мебель в щепки, а дверь с каждым новым ударом шататься все сильнее и сильнее. – Так вот, я о команде… ты бы был решительностью, а я бы – предусмотрительностью! Стоило об этом договориться, я думаю, еще в карете. Если бы не ты, мы вообще бы тут не оказались, а если бы не я – то не нашли бы эту спальню, - дверь наконец-то отварилась, впуская Данте и Мелфиса на порог нового помещения, пространство которого заполнили тонкие облака табачного дыма, предавая и без того весьма своеобразному помещению еще больше капель мистичности.

- И что… и как…

- Я в окна смотрел, перед тем как сюда зайти, - пояснил происходящее Мелфис, подталкивая юношу за порог.

В этой комнате, как и в остальных помещениях поместья, над головами гостей висел чрезвычайно высокий потолок, избавляющий комнату от обременения любыми признаками уюта и гостеприимности. Под ним обязана была болтаться какая-нибудь уродливая люстра, и в этом случае от нее даже не удосужились убрать длинную лестницу, которую прислуги должны использовать для разжигания свечей. Так как комната имела форму круга, расставить в ней мебель каким-либо способом, не напоминающий хаос, задачей являлось невыполнимой: поставленные вроде бы к стене шкаф, кровать и несколько тумбочек, из которых вываливалась всякая непонятная всячина, все равно выглядели брошенными в неподобающем для них месте. Но самым странным явлением в комнате (помимо карточного дома размером в более чем шесть метров и занимавшего основную часть свободного пространства) являлось присутствие Сальвадора.

Полноватый сказочник, облаченный в дряхлый, коричневый пиджак, протертый везде, где только можно, стоял на одной из последних ступеней лестницы и, периодически просто мешая в руках колоду карт, дополнял свое и без того массивное сооружение. С губ его, иногда переходя в мелодичное мычание, срывалась песня:

- Небеса были пепельно-пенны,

Листья были осенние стылы,

Листья были усталые стылы,

И октябрь в этот год отреченный

Наступил бесконечно унылый.

Всем своим видом волшебник давал знать, что в том мире, где сейчас находился его рассудок, две могущественные колдуньи, наделенные его же силой, не стремились стереть в крошечную пыль все на своем пути ради одной цели – разорвать тела друг друга и вырвать из груди чужое сердце, чтобы то навсегда прекратило свой бег.

- Сэр! – вскричал юноша, обращаясь к Сальвадору. Спокойствие комнаты, куда он попал с Мелфисом, вводило в невероятное замешательство после немыслимой скачки от наступающей на пятки смерти. – Сэр! Нам нужна ваша помощь! – если пару минут назад основной целью, ради которой стоило спасать свою жизнь, являлось нахождение Сальвадора, то сейчас в планах Данте зияло огромное пустое пятно.

- Было смутно; темны и смятенны

Стали чащи, озера, могилы.-

Путь в Уировой чаще священной

Вел к Оберовым духам могилы… - продолжал бурчать Сальвадор.

- Да что ты мямля то такая? Правильно так: Сальвадор!!! Сальвадор!!! – заорал Мелфис, схватившись здоровой рукой за лестницу и принявшись трясти ее, что было силы. Вибрация, доходящая до той ступени, где стоял сказочник, могла бы в считанные секунды вывести его из равновесия и, если не мгновенно уронить с высоты на землю, то хотя бы заставить уронить все свои карты и, жадно спасая свою жизнь, схватиться руками за ступени чуть выше.

Но вместо этого сказочник, продолжив свою безумную песню, лишь выругался, что очередную свою карту ему не удалось поставить на место с первой попытки. Он даже не услышал, как битва его жены и дочери, разнося стены в пыль и сжигая мебель дотла, перешла уже на кухню, дым с которой внезапно начал наполнять и прокуренную комнату Сальвадора.

Юноша, пытаясь сообразить, что же делать, выдернул несколько карт из первого ряда невероятно большого карточного дома. Какого же было его удивление, когда дом даже не пошатнулся, а при ударе ногой, раскидавшим аж целых семь рядов карт, наоборот, только выровнялся.

- Ключ! – вскричал внезапно Данте, - ключ из этого проклятого мира! Он у тебя есть?

- Все чудеса у писателей и фокусников в карманах… - начал Мелфис, засовывая руку во все карманы по очереди и показывая Данте, что почти каждый из них или порвался, или прогорел. Тогда юноша, будучи не в состоянии стоять и терпеть, пока безумный сказочник наконец-то сделает вывод, что свой ключ он потерял и вообще не видел его несколько лет, вскочил на лестницу к Сальвадору и так быстро, как мог, принялся подниматься к нему.

- Зачем тебе это? – заглянув на кухню и увидев там лишь стремительно приближавшуюся Нелли, чье развивающееся платье несло на себе полыхающие клубы пламени, Мелфис поспешил отскочить в сторону, как раз в то мгновение, когда вся стена с оглушающим грохотом рассыпалась на… бабочек. Тысячи голубокрылых бабочек, в ореоле сверкающей пыли, ворвались в комнату, окружая в ней каждый объект, пролетая сквозь тонкие просветы в огромном карточном доме, оживляя каждый сантиметр пространства, наполняя каждый вздох легкостью своего присутствия…

Такова была магия Нелли. Но стоило Мелфису только краем глаза заметить приближение Магреты, как все бабочки, нежно рассекающие воздух тонкими крыльями, в миг прогорели дотла и обрушились на пол прозрачным фейерверком пепла. Нелли, остановившуюся там, где некогда был порог, внезапно подкинуло вверх и, сквозь карточный дом, швырнуло в противоположный конец комнаты. Вместо того, чтобы обрушиться вниз, разлетевшиеся в разные стороны карты в абсолютном беспорядке так и застыли в пространстве.

- Девочки, аккуратнее, - без капли раздражения в голосе сделал замечание Сальвадор, обратив наконец внимание на то, что Данте, стоявший ступенькой ниже, уже несколько секунд роется у него по карманам. – Молодой человек, проявите уважение… - не успел сказочник договорить, как лестница снова пошатнулась: Мелфис, спасая свою жизнь, отскочил в сторону от красочного фейерверка, что тут же поджог служивший укрытием шкаф. Задев лестницу, сказочник тут же попытался ее выровнять, но было уже поздно – тела до сих пор спокойного Сальвадора и Данте, последней надеждой которого было убраться из хаоса этого мира, упали вниз, и если Сальвадор угодил на кровать, лишь сдавленно вскрикнув, то юноша тряпичной куклой обрушился на пол, не издав ни звука.

Выкрикивая его имя Мелфис бросился к юноше, чем позволил закружившейся в воздухе Магрете нанести тот самый удар, который покончил бы с назойливым, вломившимся в не свои владения сказочником раз и на всегда: одежда на теле Мелфиса вспыхнула, стремительно и беспощадно прожигая кожу. Но даже перед верной смертью Мелфис выкрикнул «Данте», на что не успел получить ответа…

В комнате, в хаосе застывшего мгновения, ни осталось и капли пространства, свободного от ворвавшегося сюда безумия: тысячи, десятки тысяч карт плавно скользили по воздуху в абсолютно разных направлениях. Те, до которых дотянулись чары Магреты, были почти полностью прогоревшими, на тех, которых не тронуло яростное пламя ее заклинания, пристроились голубокрылые бабочки. Все карты шестиметрового домика, все масти, все значения, все это потеряло свой порядок и медленно вращалось по комнате, освещенной теплотой застывшего пламени, его уютным, оранжевым блеском, потерявшим внезапно всякую опасность. Даже клубы дыма, пульсирующие под потолком, напоминали подушку из мягких облаков, а не яд прогоревших дотла вещей. С чуть слышным треском опускался пепел на пол, отскакивая от него тысячами крошечных крупинок, чтобы рано или поздно найти свое место в непроницаемом покрывале праха, застелившего все кругом.

Так выглядела магия Сальвадора, плывущего по тяжелому, вязкому как кисель воздуху в самый центр погруженной в сумасшествие комнаты.

- Магрета! – взревел он, сотрясая все кругом, ускоряя хоровод карт и заставляя последних бабочек срываться со своих мест, а только нашедшие свой покой крупинки пепла вновь возносится вверх. – Как осмелилась ты поднять руку на мою дочь?!

Колдунья попыталась было что-то возразить в ответ, но пространство, ставшее густым, не позволило и писку сорваться с ее застывших в оцепенении губ:

- Как смела ты причинить боль ей, и ее возлюбленному?! – сдернув с руки обручальное кольцо, Сальвадор швырнул его вниз. Несмотря на всю грозность своего голоса, он, зависнув в пространстве, напоминал нелепый и очень милый воздушный шарик, но стоило только бросить на него взгляд в тот момент, и почувствовать ту чудовищную силу, что вернулась внезапно к самому могущественному волшебнику, как столь комичный образ разбивался на осколки.

Данте, поднявшись с земли, еле передвигая ногами, направился к лежащей недалеко от него Нелли и, взяв на руки изнеможенное тело, понес его к той двери, в замочную скважину которой уже вставил украденный у Сальвадора ключ.

- Мелфис, - позвал он, стягивающего с себя прогоревшие вещи сказочника, - уходим… подальше от этих «чудес».

Не собираясь больше задерживаться в столь опасном месте, сказочник последовал за юношей, который, остановившись на самом пороге, внезапно позвал и Сальвадора:

- Оставь ее, - произнес он, глядя на Магрету, - ты уже достаточно много внимания ей уделил, раз позволил такое.

Ответ от волшебника он услышал лишь когда оказался в том самом переулке, укутанным снегом и накрытым мраком, где лежал некогда пьяный Даниель, роняя свои последние слезы о Марии.

- Сколько, сколько я находился в этом трансе? – растеряно спросил Сальвадор, выходя в след за юношей, дочкой и теряющем сознание сказочником.

- Достаточно, - буркнул Данте. Не усталость, не долгожданный покой, а злость переполняла его тело, когда он касался губами руки Нелли, в хрупком теле которой так слабо трепыхалась жизнь после битвы с Магретой. – Знаете что? Только что пережитое мной… это же такая глупость! Не нужны мне такие чудеса, даже если они у меня в карманах! – произнеся это, Данте швырнул ключ к ногам Мелфиса.

Или Сальвадора… или Мелфиса… - рассказчик внезапно прервался, окунувшись куда-то в глубины своих раздумий.

- Так кого же? – используя уже последние капли застывающих чернил, я крепко сжимал перо, прижимая другой рукой к столу исписанную тетрадь, словно основным моим страхом на самом деле стало ее внезапное исчезновение.

- Предполагаю, что еще один бокал бурбона поможет мне это вспомнить! – икнув произнес рассказчик, по которому было видно, что еще хотя бы капля чего-нибудь, что горит – и он упадет в долгий, крепкий сон последнего пьянчуги в этой таверне.

- У меня кончились все деньги, - произнес я, копаясь по карманам. Все до цента я и так потратил на выпивку своему новому товарищу.

- Да я все равно не знаю, что тебе еще рассказать, - как-то криво улыбнулся рассказчик, внезапно обрушив на стол свою левую руку: в дерево тут же вонзился огромный, острый крюк, заменявший моему товарищу кисть, - я потерял сознание в тот момент.

- Мелфис?! – изумился я, принимая все это время своего собеседника или за менее значимое в этой истории лицо, или за очень опытного фантазера.

- Да, тот самый Мелфис, которому Данте открыл глаза. Я так стремился вот оказаться на твоем месте. Выслушать кого-нибудь, записать это на бумаге, издаться, стать великим… знаешь, я бы на самом деле назвал бы чудом появление такой возможности. Но… зачем так далеко идти за чудесами? Они все у нас в кармане! А что у меня в кармане? – Мелфис опустил здоровую руку в карман и выудил оттуда пару монет, - а в кармане у нас еще один бокал бурбона! – заключил сказочник, протягивая монеты мне. Чтобы дослушать историю до конца, мне пришлось выполнить волю Мелфиса и принести ему еще выпивки. – И знаешь, Данте научил меня радоваться этому бокалу бурбона так же сильно, как и редкой удаче встретить рассказчика. Чудеса – они кругом! Маленькие радости можно получать от чего угодно, не обязательно ждать достижения высшей цели, страдая и мучаясь по пути! Не обязательно… да даже не знаю что еще… и кстати знаешь что? – Мелфис залпом осушил бокал.

- Что же? – переспросил я.

- Рассказ у тебя все равно получился поганым…

- Как так?

- А вот так… у него не будет конца ибо я… уже… - Мелфис внезапно сполз на пол, - слишком пьян…